Он поправил низко натянутую проволоку. Остался доволен — тугая и жёсткая! Отошёл так, чтобы дверь раскрылась, не задев его. Взял в руку шнурок, спущенный сверху, с пумпочкой. Собранный, волевой и немножко осторожничающий, выключил свет. С закрытыми жалюзи в кабинете наступила тёмная и вполне зловещая ночь.

Дверь распахнулась сразу широко, в неё заходило нечто крупное, ломясь большим смелым шагом. Но проволоки оно не миновало. По звуку тетивы, спустившей стрелу, спрятавшийся сориентировался безошибочно. Дёрнул за пумпочку и отскочил. Упавшее лежало на полу, всё в белой обсыпке. И дико хохотало под включившийся свет, в унисон с покинувшим укрытие.
— Придурок ты, Стас Петрович, а если б я ногу сломал!..
— На такую удачу, Дрюнь, розыгрыш не рассчитан! И так манку пришлось из столовки поднимать вместо муки. Мука у них кончилась, зато манки-просрочки завались!
Хохочущий Дрюня, теперь абсолютный блондин в рваном ботинке, встал с ламината, держась за стол. Стас Петрович закончил смеяться и прищурился, выжидая в стойке. Дрюня обтёр лицо, отряхнулся и сказал:
— Праздник-то у тебя, а разыгрываешь меня.. Ты чего кулаками машешь, ещё бой задумал? Дай хоть размяться тогда!

Но Стас Петрович ждать не собирался и всадил Дрюне в подбородок так, что у того, простёртым ангелом рухнувшим назад в крупу, череп скрипнул от натуги. Стас сел сверху на поверженного, вращая стёсанным кулаком. Плюнуть бы на него — мечта, ультиматум — но нечем, слюна присохла вместе с языком к обозлённо шипящему горлу. Пришлось смириться, взять воду со стола.

В разлепившиеся сырые Дрюнины глаза Стас Петрович, не отводя своих, впечатывал слова, тут же разминая пальцы:
— Ты уволен. Никогда больше не пиши мне и не звони. Решишь ответить, тряпка, я тебя в чёрный список сотрудников пристрою.. Если пришлёшь своих недомужиков сюда или ко мне домой, зарою без похорон.
Дрюня просипел:
— Что ты творишь, Стас? Ты пил?? Полгода же продержался!
— Вот именно, что "продержался". А больше не могу. Не я это. И хватит нудить "пил — не пил".. Задрал ты уже со своим нытьём! Достал меня, понимаешь ты, кругом правильный, как мертвяк, о чём я? Я жить хочу!!

Стас продохнул, вдавив кулак в грудину Дрюни, и продолжил:
— Да, ты помог тормознуться, когда это было необходимо. Но дальше так нельзя. Я хватку теряю, способен ты это уловить?! Я же не на отгрузке стою, кнопку "можно" нажимаю. Я продавец, торгаш, переговорщик на проценте, а не чмошник на ставке! Мне зубы нужны, мясо рвать, я дёснами траву жевать не умею!! Вали, короче, из компании, волшебного пенделя не дожидайся..

Станислав Петрович, зафрахтовавший сегодня только на окрепшем самогоне, выданном за импортную текилу, троих поставщиков, неожиданно рыгнул самым натуральным кактусом, укушенным в бойком детстве на спор. И устало слез с помощника оператора цеха отгрузки Андрея (фамилиё, как и отчество, не прочтёшь на засаленной карточке), трезвого, но побитого, грязного и в наискось продранном ботинке. Не поворачиваясь больше к Андрею, Стас Петрович открыл ящик стола и достал набор щёток для одежды и обуви. Потянулся к кнопке вызова уборщицы, но вдруг прилёг мордой в пол в самом беззащитном положении.

— Ты ещё не знаешь, что мы делаем с отказниками. К тому же пьяными.
— Нэ-э знаму, — неразборчиво, но как-то жалобно и вопросительно сразу провыл Стас в самый ламинат.

— Мы их едим, — просто и спокойно проговорил Дрюня, прижимая Стаса коленями и снимая местную спецовку. Под ней на упругих кольцах мышц, как снаряд гимнастический распирающих уютную маечку-алкоголичку, искрил чистый бейджик.

Серебряная надпись на нём торжественно и длинно провозглашала:
Андрей Викторович Гладышев, заместитель руководителя некоммерческой организации на вольных началах "Как стёклышко".
Боремся за трезвость, навсегда избавляем от любых зависимостей, а ещё помогаем бездомным. Поддержка круглосуточно. Волшебный пендель с необратимым перевоспитанием — по острой необходимости.