Дамский понедельник: Глава I
– Серьёзно, Дженнаро? Боюсь спросить, как же тебя называют друзья. Надеюсь, не Дженни? – учителям не положено глумиться над своими будущими учениками, поэтому престарелый пианист и легенда всех питейных заведений в радиусе пяти миль с трудом, но сдержал ехидный смешок.
– Мне очень жаль, что вас так забавит моё имя, мистер Уэйн. При всём моём уважении, но ведь я не смеюсь над вашей фамилией, – не очень удачно попытался съязвить юноша с мелодичным итальянским именем, которое в двух случаях из трёх становилось поводом для шуток при знакомстве.
– И что же такого смешного в моей фамилии, сынок? – улыбку на лице старика сменило недоумение.
– Вы комиксов ни разу не читали?
– Мне уже перевалило за семьдесят, Дженни, как ты думаешь, я читаю комиксы? – мистер Уэйн догадался, что речь идёт о каком-то персонаже этих нелепых журналов с кучей хаотично перемешанных картинок и решил, что обижаться тут не на что.
– Пожалуйста, не нужно называть меня Дженни. Мне хватило этих шуток в школе, слышать их и впредь я не хочу, - парень нахмурился. Грубить уважаемому в этом городишке человеку ему не хотелось.
– Да ладно, не бурчи. У меня был как-то знакомый, уж не помню имени его, но в переводе с какого-то там языка оно «козёл» означало. Не в именах счастье, а твоё тебе, может, ещё и удачу принесёт. Рассказывай, как тебя занесло в это захолустье в столь яркие для больших городов семидесятые? – поинтересовался мистер Уэйн.
– Мать после развода решила вернуться в родные края, намерен на первое время составить компанию. Никогда здесь не бывал, почему бы не открыть для себя какие-то новые места в Европе? У вас здесь довольно живописно, полезно для вдохновения.
– А как же старые друзья? – у старика проснулся интерес к беседе.
– Здесь у меня друзей ровно столько же, сколько было и там. Я имею в виду, что их количество можно сосчитать на пальцах пингвина. Нисколько, понимаете?
– Понимаю. Теперь я понимаю и то, почему тебе посоветовали учиться именно у меня, хоть и человек, за тебя поручившийся, прекрасно знает, что уроков я больше не даю. У нас с тобой много общего, – мистер Уэйн снова позволил себе немного улыбнуться. - Более того, ты напоминаешь мне меня самого добрых полвека назад, но при всём моём почтении к твоему дяде Стэну, я никого не обучал уже очень давно.
– Как вы лихо завернули. Не очень понимаю, по какой причине вы предпочитаете растрачивать свой талант на то, чтобы лупить по клавишам расстроенных инструментов в дешевых кабаках. Честно говоря, и сам неплохо учусь, справлюсь без педагога, но дело в том, что ваше имя могло бы открыть передо мной многие двери, которые вы намеренно закрываете сами для себя, – Дженнаро старался говорить уверенно, хотя дрожало у него всё: начиная с голоса и заканчивая коленками.
– Я вполне удовлетворён тем, что имею. Большего мне и не нужно, да и чего мне хотеть? У меня уже есть уютный дом, вкусная еда, отличный алкоголь. Если совсем скучно, то всегда могу организовать себе неплохой досуг в обществе продажных, но красивых молодых девушек, благо, здоровье пока позволяет. А чего хотел бы добиться ты? – старик бойко перехватил инициативу в споре.
– Мастерства и славы. Но в последнее время довольно часто задумываюсь, что, быть может, мне нужен человек, с которым мне хотелось бы разделить свой успех.
– Женщину? Плохая затея.
– Отчего же?
– Так, давай начнём с того, что к успеху, как таковому, ты ещё не пришёл. И, возможно, не придёшь никогда. В конце концов, творческие личности – существа ранимые, ты не можешь знать наверняка, что судьба не преподнесёт тебе такой сюрприз, после которого тебе не захочется даже просыпаться по утрам – в глазах мастера промелькнуло что-то мрачное, будто бы он вспомнил что-то недоброе, о чём не вспоминал уже давно.
– Не думаю, что подобное возможно, мистер Уэйн. Жизнь, конечно, штука сложная, но и музыка не на одном только мажоре держится, знаете ли.
– Скажи мне одно: ты уверен, что музыка для тебя превыше всего остального? Смог бы ты принести в жертву всё, что у тебя есть, чтобы стать лучшим в любимом деле? С мастерством придёт и слава.
– Конечно же, я уверен, иначе не пришёл бы к вам, - встрепенулся Дженнаро.
– Мы с тобой вот как поступим: я поговорю с одной местной шишкой и в следующем месяце у тебя будет возможность сыграть на большой сцене. Городишко наш, конечно, не больно-то и огромен, но если отыграешь как надо, то я помогу тебе пойти дальше. Связей у меня осталось немало, в этом ты прав.
– Без проблем, прямо сегодня же начну готовиться. Надеюсь, в этой дыре любят Шопена.
– Что ж, думаю, в таком случае тебе пора, - мистер Уэйн похлопал парня по плечу. – Я кое-кого жду сегодня вечером, нужно прибраться. И не отвлекайся на женщин, они не приведут тебя к славе.
– Всего хорошего, мистер Уэйн, - Дженнаро крепко пожал руку старику.
– И тебе не хворать, малец.
Парень уже собрался было к выходу, но пожилой пианист наигранно кашлянул.
– Кстати, Дженнаро, - мистер Уэйн всё с той же лёгкой ухмылкой поправил очки. – У пингвинов есть пальцы, аж по четыре. Быть может, и у тебя всё не так плохо?
Но тот промолчал.
В душу молодого человека закралось странное чувство, будто бы сегодня он совершил, а может, наоборот, не совершил нечто важное, что вызвало перелом в его сознании. Но от этого ощущения музыкант просто отмахнулся: отныне было не до раздумий. Даже здоровому сну теперь не было места в плотном графике подготовки к дебюту на, как выразился старик Уэйн, большой сцене.
Дома по-прежнему царил аромат уныния. Гнетущая атмосфера насквозь пронизывала когда-то уютное жилище некогда счастливой семьи, в которой росла мать Дженнаро – Анна. Хорошим человеком назвать эту истеричную инфантильную особу можно было, разве что, с очень большой натяжкой. Сперва можно было подумать, что она всю молодость посвятила сыну, пеклась о его школьных оценках больше, чем о собственной красоте, а с каким остервенением она сцепилась с педагогом сына по музыке, когда тот сообщил ей, что мальчик никогда не станет по-настоящему талантливым из-за своей лени. Стоит заметить, что лень из Дженнаро в школьные годы активно выбивалась всем, что попадалось Анне под руку. Конечно, регулярные побои принесли и положительные плоды: страх перед ещё большей болью оказался сильнее лени и молодое дарование, пусть и с подачи матери, решительно ступило на путь музыканта.
Клавишные инструменты всегда привлекали мальчика своими сложными конструкциями. Если гитара была для Дженнаро куском деревяшки с металлическими струнами, то фортепиано представляло из себя целый удивительный мир, в котором каждый молоточек внутри подчиняется определённой клавише, нажатой снаружи. Можно было даже почувствовать себя королём, который через своих черно-белых генералов отдаёт приказы этим маленьким молоточкам, которые, в свою очередь, подчиняясь, бьют по той или иной струне.
Но, всё же, Анна желала для своего отпрыска только счастья. Другой вопрос, что счастье было её, а не его. Отец мальчика пытался повлиять на скверный характер супруги, но каждый раз это заканчивалось громкими ссорами и рукоприкладством, причём жертвой, по большей части, обычно становился сам мужчина. Дальше как по нотам: запои, измены, развод.
И вот ещё относительно молодая сорокалетняя Анна со своим двадцатилетним сыном перебралась в небольшой европейский городок, где она когда-то росла со своим старшим братом Стэном, который в своё время отказался от возможности попытать счастья за океаном и остался перестраивать освободившееся жилище в святую обитель одинокого алкоголика. Впрочем, быть одиноким он перестал после знакомства с мистером Уэйном, который, завершив свою карьеру на большой сцене, решил осесть в этом тихом и спокойном городке в доме через две улицы. Было у этих двоих что-то общее, кроме тяги к алкоголю, что объяснению не поддавалось.
– А вот и наш будущий Бетховен пожаловал! Рассказывай, чего тебе там втирал этот старый маразматик? – Стэн не стал дожидаться, пока племянник разуется и пройдет в зал, поэтому решил поинтересоваться об успехе визита к мистеру Уэйну криком через весь дом.
– Вполне неплохо. Без твоего звонка эта встреча не состоялась бы, так что спасибо тебе, Стэн, - у Дженнаро всё так и не поворачивался язык назвать дядей человека, которого он знал от силы полтора месяца, - Думаю, в следующем месяце у тебя будет отличная возможность лицезреть мою игру перед значительным количеством публики, да ещё и из первых рядов. Ведь вы с мамой придёте?
– Если там будут роскошные дамы в вечерних платьях, то, разумеется, я приду, а с матерью своей это ты сам вопросы решай, я уже выслушал от неё не одну порцию словесного поноса сегодня утром, - дядя соизволил покинуть продавленное кресло, чтобы пообщаться с роднёй.
– По какому поводу на этот раз? – теперь под горячую руку Анны зачастую попадал и её брат, поэтому ничего удивительного в утренней перепалке, скорее всего, не было, но любопытство, всё же, себя проявило.
– Не хочет она, чтобы ты с ним связывался. Говорит, мол, нечего тебе с алкашами всякими якшаться. А то, что я тут о будущем твоём пекусь не меньше, чем она, мать твою не волнует. Ты же в одиночку-то чего добьёшься? Вот старик Уэйн тебе и поможет в люди выбиться, осуществишь свою заветную мечту.
– Эта мечта стала моей только тогда, когда от неё отказалась мама. Кстати, она же сейчас не дома? – с опаской поинтересовался Дженнаро.
– Она с новыми подружками своими кулинарный клуб организовала или что-то в этом роде, теперь часто с ними время проводит. Кстати, раз уж о бабах речь зашла, что у тебя там с Эльзой? Ты говорил у вас свидание сегодня.
– Точно! Совсем из головы вылетело. Сейчас в порядок себя приведу и помчусь, мы на площади договорились встретиться к шести часам. У нас месяц со дня знакомства, решили как-то это дело отметить, - парень усмехнулся, - Мистер Уэйн вон говорит, что нечего мне на девушек время тратить. Наверное, по его мнению, я в подвале должен запереться и играть день и ночь.
– Я ж говорю, он там совсем уже из ума выжил. Надо бы с ним пересечься, давненько не виделись, - Стэн вздохнул и принялся чистить своё пальто.
– Удачно вам посидеть. Только ты матери потом на глаза не попадайся, знаешь же, чем это закончится.
– Эй, я, вообще-то, всё ещё на шесть лет старше, чем она, - дядя задумался, - Впрочем, наверное, у Говарда и переночую. От греха подальше.
– Мне одному кажется, что «Говард» и «Уэйн» – сочетание не очень?
– Не тебе одному, но ты, главное, ему этого не говори. Бесится жутко: виду не подаст, но потом от души напакостит. Я однажды дошутился и проснулся после попойки в собственной ванной, наполненной... впрочем, неважно. С чувством юмора у него дела так себе.
Через час дом опустел: Стэн решил проведать своего собутыльника, а его племянник отправился на свидание со своей ненаглядной Эльзой. Да, за какой-то там месяц она уже успела стать девушкой его мечты, понравиться ему всем, чем только можно, а все очевидные минусы её характера меркли в глазах влюблённого парня на фоне довольно-таки привлекательной внешности.
День продолжал быть на удивление солнечным: в этих краях подобная погода была редкостью. В назначенный час Дженнаро пришёл на площадь и уселся на лавочке напротив фонтана. Дама сердца, как обычно, опаздывала, к чему её кавалер уже привык. К половине седьмого в толпе замелькала её точеная фигурка.
– Почему ты всегда опаздываешь? – молодой человек был немного раздосадован, хоть и старался выглядеть максимально дружелюбным.
– Не всегда, а только на свидания, – кокетливо парировала Эльза, – Сам хотел, чтобы мы встречались, так что тебе грех жаловаться.
– А ты, стало быть, не хотела? – во взгляде Дженнаро читалось некоторое недоумение.
– Не хотела бы, то и не пошла бы сегодня никуда. Кстати, какие у нас планы? Я свободна только до десяти, а потом мне дома нужно быть, мама не очень хорошо себя чувствует.
Время пролетело незаметно. К десяти часам молодые люди распрощались и, проводив девушку до дома, молодой человек отправился к себе репетировать. Мать, должно быть, ночует у подруги, а дядя собирался просидеть всю ночь в баре в компании мистера Уэйна и крепких спиртных напитков. Всё складывалось довольно неплохо, но что-то, всё же, не давало покоя душе паренька со звучным итальянским именем.
До самого утра пальцы юноши скользили по клавишам фортепиано. Когда Дженнаро жил в Штатах с матерью у него была девушка, с которой несколько раз ему удавалось провести ночь, когда её родителей не было дома. Постельные страсти и женское внимание не были, в общем-то, новинкой для пианиста, но даже прекрасное тело своей американской подруги сердца он никогда не ласкал так нежно, как ласкал своими пальцами клавиши любимого музыкального инструмента.
Тем временем, изрядно подвыпившие мистер Уэйн и дядя Стэн вовсю горланили песни, причём каждый свою. Попытки переорать друг друга закончились невыносимым кашлем, поэтому оба уселись выпить ещё по стаканчику и продолжили беседу.
– Ты на кой чёрт моему пацанёнку про баб эту свою тираду завёл-то? Я его к тебе послал, чтобы ты ему с делами всякими музыкальными помог, а тут такое. Решил из него слепить женоненавистника по своему образу и подобию? – ухмыляясь, поинтересовался Стэн.
– Я так понял, что он хочет стать знаменитым пианистом, а не сраным Казановой, так что не учи меня, ты же в музыке разбираешься ещё хуже, чем я в устройстве атомной бомбы.
– Да у него баба первая красотка этого долбаного городишки, ходят себе, лобызаются. Станет он отличным пианистом, одно другому не мешает.
– Мешает. Мы говорим не об отличном, а лучшем, - мистер Уэйн нахмурился.
– Как ты, что ли? Хотя, чего уж. Посмотри на себя сейчас. Неужели всё так резко изменилось из-за твоей...
– Дружище, - перебил Стэна старик, - Давай-ка я на примере подружки твоего племянника докажу и тебе, и самому сопляку, что все прекрасные представительницы этой вагинобратии одинаковы. Что, спорим на бутылку моего любимого рома? Ты в курсе, какой я люблю.
– Почему сразу твоего любимого? Сам знаешь, какой люблю я. Проставляться-то всё равно тебе придётся. Как доказывать собираешься? – Стэн в предвкушении лёгкой победы потирал руки.
– А очень просто: заплачу ей столько, сколько она попросит, да и отымею во все щели. Но, так как человек я честный, парню всё сам расскажу, – невозмутимо ответил старик.
– Иногда мне становится страшно, когда я представляю, что за разврат царит в твоём доме, а ведь выглядишь как божий одуванчик. Ладно, делай как знаешь, но я вот слабо верю, что эта краля тебе даст.
– Поверь, Стэн, такие девочки хорошими не бывают, – Уэйн на секунду задумался о чём-то и, словно стараясь поскорее вытряхнуть эту мысль из головы, тут же осушил ещё один бокал.
– Сколько их вообще у тебя уже было? – полюбопытствовал собутыльник.
– Девок? Как волос у меня на голове, – начал шутку старик, заранее зная, какой встречный вопрос его ожидает.
– Да брось! То есть так мало? – Стэн разразился громогласным гоготом.
– То есть не меньше пары сотен, – выдержав паузу, ответил тот, сдерживая в себе позывы улыбнуться собственной остроте, да и некоторые другие позывы, которые принято сдерживать в общественных местах, тоже.
Уже следующим же вечером, когда старый Говард Уэйн пришёл в себя после предшествующих той ночи возлияний, Эльза пересчитывала хрустящие купюры, которые тот ей вручил. Разумеется, не за просто так, да и чего греха таить: пожилой пианист был не первым, с кем она согласилась переспать за деньги. Разумеется, мистер Уэйн знал об этом, потому и был так уверен в своей правоте как минимум насчёт этой девки. И, разумеется, мама Эльзы вовсе не была больна, поэтому Говард позволил себе обладать молодым и жарким телом девушки четыре ночи подряд. После четвертой ночи, хорошенько оттраханная, утром она вновь отправилась на свидание с Дженнаро, который даже не догадывался, насколько широко разрослись его рога.
– Как здоровье у твоей матушки, радость моя? – совершенно искренне поинтересовался парень.
– Идёт на поправку. Столько ночей от неё не отходила, но сегодня утром ей стало получше, сразу к тебе вот и примчалась, а ты не ценишь.
– Я ценю всё, что касается тебя и меня. За то время, что мы вместе, ты стала будто бы частью меня, понимаешь? Я уже не могу представить свое существование без тебя, – искренне, но с некоторым смущением признался Дженнаро.
– Что ж, я тебе верю. Раз такое дело, то, думаю, сегодня мой кавалер заслужил поцелуй, – Эльза поцеловала парня раньше, чем тот успел понять, что происходит. Впрочем, он смог осознать всё в процессе: длился поцелуй довольно долго. Время засечь ему не удалось, да и летело оно уже как-то иначе.
«Наверное, это и есть счастье» - думал молодой пианист, не представляя себе, что эти прекрасные, словно розовые лепестки, губы вытворяли каких-то пару часов назад.
В обшарпанной комнатке Дженнаро не было почти ничего, кроме пианино, стула, хаотично развешанных на стене старинных фотографий в деревянных рамках, довольно сносной, хоть и старой, кровати и большого платяного шкафа. Стола не было, поэтому все свои заметки, исписанные нотами листы бумаги, документы и письменные принадлежности были свалены в кучу на подоконнике. Пианист усердно репетировал каждый день, хоть и умудрялся уделять, как ему казалось, достаточно времени своей возлюбленной. Изредка в его каморку заглядывали мать и дядя. Эти внезапные посещения, чаще всего, без стука, раздражали Дженнаро, так как они будто бы вырывали его из мира музыки, королём которого он чувствовал себя, когда играл.
До обещанного мистером Уэйном концерта оставалось всего двое суток: афиши были расклеены по всему городу, а билеты раскуплены, ведь и сам Говард впервые за много лет решил сыграть пару любимых мелодий перед началом выступления своего протеже. Разумеется, Дженнаро удалось раздобыть три билета в первый ряд для матери, Стэна и Эльзы, которая тоже обещала прийти. Какое-то недоброе предчувствие одолевало парня, но это лишь заставляло его играть ещё усерднее. Комнатные мухи, казалось, замирали в полёте, чтобы своим жужжанием не перебивать мелодию, а один из столпившихся на окне голубей, вроде бы, даже прослезился. В ночь перед самым концертом музыкант решил выспаться как следует, считая, что его подготовка к мероприятию и так на должном уровне, а предложение прогуляться по ночной набережной было отклонено Эльзой, ведь старик Уэйн старался держать девушку подальше от её друга очевидным способом.
– Доброе утро, мой мальчик. Надеюсь, ты не собираешься проспать свой дебют? – на пороге комнаты стоял сам Говард, а с ним, уже зачем-то нарядившийся за шесть часов до концерта в нелепый клетчатый костюм, Стэн.
– Я как раз собирался вставать, – зевнув, пробормотал Дженнаро, – Который час?
– Почти два. Мы с твоим дядей собираемся обедать, присоединяйся, когда придёшь в себя. Кстати, если не возражаешь, поедем все вместе на моей машине.
– Но я обещал своей девушке, что зайду за ней. – после этой фразы в комнате повисла неловкая пауза. Стэн спешно развернулся и скрылся в направлении кухни, а мистер Уэйн постарался изобразить удивление на своём лице.
– Девушке? Говорил же, не будет тебе от них добра. Ладно, заедем за твоей девушкой, не переживай, - старик нервно почесал затылок и отправился вслед за Стэном.
Единственной фразой, произнесённой за обедом, была просьба дяди передать ему соль. Дженнаро был полностью погружён в свои мысли о предстоящем концерте, поэтому почти не притронулся к еде и, немного поковыряв вилкой недостаточно прожаренный стейк, вернулся в свою комнату одеваться и заниматься прочими приготовлениями к появлению на публике.
За час до выезда домой вернулась Анна. Ночевала она уже в который раз не дома, а где именно – никто и не интересовался, да и чрезмерный интерес к её личной жизни мог обернуться не только словесной перепалкой, но и рукоприкладством. Удивительно, но этого часа ей вполне хватило, чтобы привести себя в порядок и вновь выглядеть довольно эффектно после, очевидно, бессонной ночи.
Наконец, всё семейство погрузилось в машину мистера Уэйна, а сам Говард сел за руль. Неспешным, но верным ходом автомобиль приблизился к дому Эльзы. Дважды прогудел клаксон и нарядная красотка уселась на заднем сидении рядом со своим молодым человеком, в то время как тот, кто действительно обладал ею, когда заблагорассудится, управлял транспортным средством и изредка ухмылялся. Конечно, как тут не ухмыляться, когда юнец отвешивает нелепые комплименты продажной девке в надежде на её улыбку, а она лишь морщит носик, строя из себя недоступную непорочность.
Через несколько минут машина остановилась неподалёку от ступенек красивого здания с белоснежными колоннами. Судя по его размерам, зал внутри был довольно внушительным для этого городка, и именно там в этот вечер должна будет зазвучать музыка.