Увидеть оленя, посетить стойбище оленеводов и прокатиться в огромных деревянных санях
Чтобы увидеть настоящую сказку не надо ехать за тридевять земель, чтобы окунуться в экзотику не обязательно участвовать в африканском сафари. Все гораздо ближе! Настоящая этно-деревня вот уже несколько лет подряд на исходе зимы появляется на границе Мезенского и Пинежского районов.
Небольшую лесную поляну обживают на несколько недель оленеводы, жители полуострова Канин. Здесь посреди лесной глуши появляются жилые палатки, загоны для оленей, сушилки для шкур и прочий ненецкий скарб. Увидеть все это воочию, пообщаться с жителями тундры мне хотелось давно, но круговерть наших архангельских будней не давала совершить «трип к оленеводам». Этими праздничными мартовскими днями я-таки решилась. И правда, ну сколько можно сидеть в помещениях, когда душа жаждет новых впечатлений.
Дабы провести день в стойбище у гостеприимных ненцев из Архангельска мы выехали в семь утра. Заставить себя совершить героический подъем спозаранку в законный выходной – тот еще подвиг. И вот мы мчимся на небольшом микро-автобусе в сторону Пинеги. Внезапно, под конец февраля, наступившая весна дает о себе знать: на дороге вместо плотного снежного покрытия образовалась опасная кашица. Спасибо, нашему «экскурсоводу-водителю» Ивану за осторожность и удачные маневры. За разговорами в дружной компании время в пути летит незаметно. И пять часов пути кажутся не такими уж и мучительными. Остаток маршрута, приблизительно, километр преодолеваем на своих «двоих». И вот, наконе-то, за очередным поворотом показались палатки. Да-да, именно палатки. Такие большие, зимние (наверное, охотничьи), утепленные, с торчащими из куполов трубами – палатки. Вокруг эти новомодных «чумов» бродят олешки, кое-где животные стоят запряженные в сани, а рядом с некоторыми «домами» олени, как маленькие телята, привязаны к стойлам. Рядом со стадом постоянно крутятся маленькие собаки. И не поймешь: то ли это лайки, то ли просто помесь дворняги.
- Вы не смотрите, что они такие маленькие, зато самые выносливые, - указывая на одну из выпрашивающих кусочек хлеба собачек, обращается к нам мужчина, одетый в национальную малицу (одежда, напоминающая шубу, вывернутую мехом во внутрь), подпоясанную кожаным ремнем, украшенным необычными медными пластинами. – Меня Аркадий зовут, милости просим!
Кое-кто даже пошутил, мол, неплохо было бы здесь еще и банковский терминал поставить. Единственное, что выдает жилище оленевода, так это сгруженные у стены оленьи шкуры, служащие спальным местом. Аркадий тут же предложил туристам приобрести на память шкурку оленя за 1500 рублей. Жена Аркадия, Олена повела прекрасных дам мерить пимы ручного пошива. Обувь оказалась вполне добротной и по приемлемой цене в 6000 рублей. Кое-кто из группы даже согласился на покупку обновы. А почему бы и нет? Такие пимы уж точно не хуже новомодных «уг» будут, а-то и получше. Одно только наводит грусть: олешек жалко. Такие они все там ми-ми-мишно-милые, с огромными карими печальными глазами.
А как эти животные любят чуть подсушенный хлеб! Своими мохнатыми теплыми губами они буквально вытаскивают из твоих рук небольшие кусочки угощения. Некоторые особо осмелевшие после первого кусочка начинают попрошайничать. Но есть и такие, кто хлеб ни при каких уговорах не берет. Странные они все-таки эти удивительно-добрые животные. Мы обратили внимание, что почти все олешки безрогие, а ушки у каждого необычно подрезаны.
- Ну время сейчас такое – рога животина сбрасывает. А уши? Так каждый хозяин свое животное по этим вырезам на ушах определяет, это у нас заместа «клейма», - увидев наши удивленные взгляды, пояснил Аркадий.
- А сколько всего в стаде животных? – интересуюсь.
- Чуть больше трех тысяч.
- И они что, все здесь?
- Нет, конечно. Стадо пасется отдельно. Каждый день за ним следит новый «пастух». Всего у нас 11 бригад.
Оказывается, у наших ненцев до сих пор все, как в Советском Союзе. Раньше ненцы были разделены на бригады, которые жили в колхозах и платили налоги оленьим мясом. Сегодня они также приписаны к совхозу, сдают мясо и оленьи рога, однако, еще и получают зарплату. Сумма огромная, аж 30 000 в год. Конечно, этого не хватит ни на что. Ведь, наивно думать, что жители нашей тундры все также далеки от цивилизации, как сотни лет назад. Вовсе нет. Как признался Аркадий, в стойбище есть один спутниковый телефон на всякий случай, а Олена поделались со мной своим номером мобильного. Детишки в стойбище давно уже не бегают в национальных малицах. Все малыши, как и у нас, играют современными машинками и куколками, да и одеты они в красивые яркие комбинезончики, курточки и так далее. Рядом с палатками «припаркованы» бураны, а сами оленеводы в сырую погоду одеты не в пимы, а в сапоги из магазина «Рыбалка и охота».
А еще ненцы пьют…
Пирамиды из пустых бутылок разных водочных марок можно обнаружить повсюду. Пройдя по всему стойбищу мы обнаружили оленеводов в приятном подпитие. Один нам предлагал купить у него мясо оленя, другой хмельным голосом зазывал на стаканчик теплой оленьей крови. Смотришь на эти последствия праздников и сердце сжимается… Такой душевный и добрый народ, такой удивительный мир рушится из-за чего? Из-за водки! Жалко, ужасно жалко.
Дети тундры, национальное достояние севера, и вот так губят себя. Ведь они настоящие прирожденные пастухи, с теплом относящиеся к оленям, уважающие этих животных. Аркадий рассказал, что за дочку свою приданным отдавал десятерых олешек. А когда один из туристов попросил его продать в Архангельск живого оленя, ненец наотрез отказался.
- Вы же его мучить там будите!
- Почему мучить? Мы разводить будем.
- Так как же вы их разводить будете? Коли они свободолюбивые животные? Нет, только мучить.
Человек и олень в условиях Заполярья связаны неразрывно на протяжении тысяч лет. Недаром олень с ненецкого языка переводится как «дающий жизнь», а коренные жители называют себя детьми оленя. И если вам хочется посмотреть быт этих пастухов, пообщаться с прекрасными животными, не ленитесь, собирайтесь в тур к стойбищу. Честно признаюсь, любой взрослый, приехав туда, вновь окунается в детство. Невозможно сохранять хоть какую-то серьезность, когда твою руку облизывает шершавый теплый олений язык, когда ты гладишь олешку по жесткому меху, когда мчишься в санях по угористой лесной тропинке.
