10 июня 1940 года Италия вступила во вторую мировую войну на стороне Германии. В ответ на это уже на следующий день британские бомбардировщики совершили налёт на Геную и Турин. Два самолёта итальянцам удалось сбить, и в ходе допросов пленных лётчиков было установлено, что налёты совершались с базы королевских ВВС на острове Гернси. На самом деле В ночь на 11 июня 36 самолётов королевских ВВС «Уитли» поднялись в воздух с базы в Йоркшире по приказу бомбить Турин — сердце итальянской промышленности. По дороге бомбардировщики заправились на Нормандских островах.

Остров Гернси площадью 78 км², как и соседний с ним более крупный (116 км²) остров Джерси, входил в состав расположенных в Ла-Манше Нормандских островов, принадлежащих британской короне с 1259 года. А также небольшие острова Олдерни и Сарк (оба административно относятся к Гернси).

Мириться с существованием столь близко расположенной базы дальней авиации противника немцы не могли. Сначала самолёты Люфтваффе совершили на Гернси воздушный налёт, разбомбив в порту города Сент-Питер-Порт – главного городка этого острова – пять грузовиков с помидорами. Затем для большей надёжности немцы решили оккупировать Гернси, а заодно и Джерси. Немцы тогда ещё не знали, что англичане эвакуировали свои войска с островов, чтобы усилить оборону Великобритании, немецкое вторжение в которую ожидалось со дня на день. Кроме войск с островов было эвакуировано и 25 тысяч детей, которые увидели своих родителей лишь через пять лет.

30 июня пилот немецкого самолёта-разведчика совершил облёт британского аэродрома на Гернси, но найдя его пустым, приземлился на его ВПП. Погуляв по острову, немецкий лётчик понял, что ни одного британского солдата на нём нет, и объявил жителям, что Гернси отныне захвачен Германией. Другой же остров – остров Джерси – также безо всякого боя был занят двумя немецкими батальонами на следующий день.

Нормандские острова Джерси, Гернси, а также небольшие острова Олдерни и Сарк, стали единственной территорий европейской Британии, которая была оккупирована немцами. Около ста тысяч англичан почти пять лет прожили под германским управлением.

Немцы вели себя на островах скромно. Всё очень культурно, вежливо, необременительно для населения. Худшее из зверств, причинившее джерсийцам и гернсийцам тяжкие страдания, – замена дорожного движения с левостороннего на правостороннее.

Местная администрация продолжала работать на своих местах, на улицах поддерживали порядок британские бобби в своих знаменитых шлемах, а население острова Гернси, включая неэвакуированных детей, дежурило в МПВО, помогая немцам оборонять аэродром, с которого взлетали самолёты, бомбившие Лондон, Манчестер и Ковентри.

На острове Джерси даже существовал лагерь французских военнопленных, в охране которого служили пленные британцы.

За годы войны в эти лагеря попали около 6 000 человек, более 700 из которых погибли от непосильного труда, болезней и издевательств охранников.

На острове Олдерни были построены четыре концентрационных лагеря, являющихся подразделением лагеря Нойенгамме (Neuengamme) под Гамбургом. Они были названы в честь четырёх Фризских островов — Нордерней (Norderney), Боркум (Borkum), Зюльт (Sylt) и Гельголанд (Helgoland). Заключённых Олдерни строили бункеры, укрепительные сооружения, склады для вооружения и другие военные объекты. В трудовых лагерях Боркум и Гельголанд содержались «добровольцы» (Hilfswillige) - рабочие организации ТОДТа, положение которых было ненамного лучше, чем у узников двух других лагерей. В лагере Зюльт содержались евреи, в Нордерней - узники из стран Восточной Европы и СССР. В трудовом лагере Гельголанд работали граждане СССР.

С 1942 года Лагерями Норденей и Зюльт управлял гауптштурмфюрер СС Максимилиан Лист, избежавший суда после окончания войны и, предположительно, прожил до 1980-х годов под Гамбургом. Более 700 человек были убиты до июня 1944 года, когда лагеря на острове Олдерни были закрыты, а оставшиеся заключённые увезены в Германию.

Конечно, когда война закончилась, появился и перечень немецких преступлений. Но по сравнению с тем, как юберменши вели себя в других странах, всё выглядит очень скромно.

Жертв оккупации набралось 5 (пять): двое агитаторов-антифашистов были арестованы и умерли в тюрьме; трех евреек депортировали в Освенцим.

Причины фашистской галантности секретом не являлись. Во-первых, фюрер сильно уважал британцев, считал эту нацию почти равной немцам. Во-вторых, Рейху было очень важно сделать из Англо-Нормандских островов образцово-показательную «витрину» – чтобы остальные англичане поняли: ничего такого уж ужасного в «Новом Порядке» нет.

«Флаг Великобритании и флаг с изображением свастики в 1940— 1945 гг. дружно развевались над Нормандскими островами — британской территорией, занятой вермахтом. Британский бейлиф (наместник) распорядился не оказывать сопротивления — и «ис­полнять приказания немцев». Гитлеровскую оккупационную власть «побежденные подданные гордой страны» «приветствовали с вежливым почтением», «так вежливо, что невозможно было представить, что между ними идет война», — сообщал в 1940 г. американ­ский журналист Чарлз Свифт. Ведь, в конце концов, «немцы освобождали Европу от коммунизма» — и называли англичан своими «двоюродными братьями по расе». На Нормандских островах — в отличие от других оккупированных территорий — солдатам вермахта незачем было носить оружие. Во всей оккупированной Европе эта британская территория была для немецких оккупантов самым безопасным местом, чтобы переждать войну: там (и только там) они могли не опасаться никаких враждебных действий.

Утверждается, что Невилл Чемберлен предрекал: «Люди предпочтут быть несвободными и живыми, чем свободными и мертвыми...» ...

«Если бы [британские] островные органы отказались выполнять хотя бы административные... функции для немецких оккупацион­ных властей, последним было бы нелегко управлять [Нормандскими] островами». Произошло обратное: Амброз Шервилл, генераль­ный атторней (прокурор) острова Гернси, выразил по радио (в августе 1940 г.) не только свою гордость поведением сограждан, но и благодарность немецким оккупационным властям — за то, что те учли лояльность британских подданных (в том числе и) его британского величества... Шервилл заявил, что цель его деятельности заключается в том, чтобы реализовать меры по осуществлению оккупации в наибольшем объеме.

При немецкой оккупации британские суды на Нормандских островах преследовали тех, кого обвиняли в сопротивлении; даже поведение, приводившее к обострению отношений с оккупационными войсками, расценивалось британскими островными властями как правонарушение. Некоторые из островных жителей «были вовлечены» в издевательства над заключенными трудовых лагерей. Повешение одного из них, русского, вызвало у полисмена с острова Джерси такую же реакцию, как и у большинства немцев. Ведь при гитлеров­ской оккупации прагматичная британская тактика на британских Нормандских островах — еще в течение долгого времени после отставки Невилла Чемберлена — формулировалась так: «мир лю­бой ценой».

Министерство информации Англии ограничилось по этому по­воду заявлением от 19 июля 1945 г.: «Коллаборационизм был почти неизбежен». Ни один британец с Норман­дских островов не был привлечен к ответу за сотрудничество с «вра­гом» — даже доносчик, виновный в смерти двух из пяти подполь­ных активистов сопротивления. (Уже после освобождения от не­мецкой оккупации австралийский журналист Роланд ле Фоле Хоф-фманн, находившийся на острове Гернси, покончил с собой, по­скольку не смог вынести стыда и отвращения при виде открытого сотрудничества с врагом.) Не прозвучало и какой-либо публичной критики действий местного руководства в период вражеской окку­пации. Напротив: высшие служащие местной британской админи­страции удостоились официальных почестей. (В этом отно­шении Великобритания стала уникальным исключением среди стран, территории которых были заняты державами «оси» и где появились коллаборационисты, — включая такие страны «сред­него класса», как Франция, Нидерланды, Бельгия, Норвегия, не говоря уже о «докапиталистических» — Польше, Греции, Болга­рии, Сербии.)

Послевоенная пресса Англии наложила табу на тему сотрудни­чества британцев на Нормандских островах с Третьим рейхом. («Уди­вительна эта дисциплина прессы, эта солидарность, когда речь идет о престиже и мощи империи», — восхищался до войны корреспон­дент «Völkischer Beobachter».) Только одна газета — «Daily Herald» в номере от 7 июня 1945 г. отметила, что органы правосудия Вели­кобритании не проявляют никакого интереса к британским колла­борационистам, сотрудничавшим с нацистами, — кто помогал отправлять людей в концлагеря. Отказ от судебного пре­следования военных преступников, действовавших в концлагере Олдерни, стал неприятным фактом для лейбористского правитель­ства Британии после 1946 г.

И вообще «британцы не желают замечать, что на британской земле были [нацистские] концлагеря». Когда немецкий социал-демократ Отто Шпер — после девяти лет пребывания в гиммлеровских кон­центрационных лагерях — был переведен в концлагерь Олдерни на британских Нормандских островах, и сообщил об этом британским радиослушателям, он получил выговор. Не возымело никакого дей­ствия и письменное обращение жителя острова Джерси к министру внутренних дел, лейбористу Моррисону (тому самому, который в 1937 г. обвинял Невилла Чемберлена в укрывании фашистских зло­деяний). Автор этого обращения подчеркивал, что «гражданская ад­министрация была пронацистской — со дня прихода нацистов и до самой их капитуляции». По слухам, около 50 самых активных колаборационистов с Нормандских островов были тайно вывезены британскими секретными службами в Англию, чтобы «замять суету вок­руг них». В Англии они были тихо отпущены на свободу. «Важнейшие документы с чьей-то помощью пропа­ли», явно для того, чтобы «избежать неприятностей», — сообщала журналистка Маделейн Бантинг.

Нормандские острова были освобождены от нацистской оккупации 9 мая 1945 года, однако немецкий гарнизон на острове Олдерни капитулировал только 16 мая.

Как часть Атлантического вала , вдоль берегов Нормандских острова между 1940 и 1945 оккупационными немецкими войсками и организациией Тодта были построены укрепления, такие как смотровая башня в Ле-Ланд, Джерси.

Дизайн этих башен является уникальным для Нормандских островов. Скорее всего «вдохновение» было получено от круглых башен 18 века, которые до сегодняшнего дня окружают остров по береговой линии. На вершине башни была установлена зенитка Oerlikon

В городе Сент-Хельере, столице острова Джерси.

Уже во второй раз я был блокирован в социальной сети Facebook на своих двух профилях. Это полностью блокировало для меня контакт почти с тремя тысячями друзей, которые регулярно просматривают Facebook. Посредством фейсбука я публикую фотографии из Москвы, пишу различные статьи и комментарии. Я был заблокирован цензурой, потому что написал, что „американские оккупанты уже оккупируют всю Европу, кроме России“.

Исходя из этого я хочу лично обратиться к Фейсбуку

Так что слушай (а точнее говоря, читай), дорогой Фейсбук, нам надо прояснить ситуацию…

Старую собаку новым трюкам, безусловно, не научить, меня не переделать при помощи переобучения или ваших незаметных упрямых попыток, спланированных и организованных, направленных на мое «добровольное» изменение моего собственного мнения и отношения. Об этом не может быть и речи!

Если вы действительно наивно полагаете, что постепенно повлияли на мои решения и изменили мои твердые и неизменные взгляды и представления о социально-политических событиях в стране и за рубежом при помощи вашей жалкой и глупой цензуры моих статей и последующего наказания в виде блокировки, или полного аннулирования моего профиля, то вы действительно наивные дураки, не смешите меня! Серьезно. Вы не можете управлять мной.

Мужчина, живущий уже более полувека, имеет свой очень богатый и разнообразный жизненный опыт, часть опыта он получил от родителей, бабушек и дедушек, старожилов, отличных учителей и профессоров, который также много читал и изучал, интересовался историей, политикой, социологией, отслеживал документы, копался в архивах, посещал музеи и путешествовал не только по Европе. Очень хорошо знает, на чьей он стороне, какие основные человеческие и семейные ценности необходимо чтить и защищать, где истина, кто фальсифицирует и искажает историю, для кого и против кого воевать.

Поэтому, опять, Фейсбук, я решительно повторяю и прошу тебя запомнить: Я, Петр Михалу, магистр, был, есть и всегда буду ПРОТИВ преступника, появившегося в США в 1776 году;

я ПРОТИВ так называемого ЗАПАДА (Штаты: всегда коварные, ложные, лицемерные, тщеславные, высокомерные, помпезные, всегда мне представлялись первым примером).

Германия, Франция, Великобритания, но также Австралия, Бельгия… даже несмотря на то, что я уверен, что в этих странах есть нормальные, здоровые, обычные люди, не желающие никому войны, кто виновен в этом, что за козлы управляют ими?

Я ПРОТИВ фашизма и всех его приспешников и подручных, поэтому я против фашистской хунты Киева на Украине, но и не только на Украине – я против фашистов в чешском правительстве, я против всех вновь прибывших в Европу, и не только из черной Африки, но и из стран Ближнего Востока, я ПРОТИВ террористической банды боевиков и преступников НАТО, я ПРОТИВ предающей родину проамериканской политической колонии США под названием Чешская республика, я ПРОТИВ нацистского преступника ЕС и его фюрера Меркель! Преступные американские войска кочуют по всей Европе (за исключением России) и в дальнейшем будут рассматриваться как ОККУПАНТЫ!!

Я – СЛАВЯНИН и поэтому вполне естественно, что я на стороне России, я всегда был на стороне Советского Союза, я служил (и гордился этим) в Чехословацкой народной армии и, таким образом, был частью общей армии, созданной в результате Варшавского договора!!

Наш враг: НАТО, США – всегда был агрессивен с терроризмом и их вассалами и марионетками!

Я согласен с президентом Российской Федерации Владимиром ПУТИНЫМ, очень уважаю его, восхищаюсь им. У чехов и словаков – огромный моральный долг перед русским народом, освободившим нас в 1945 году. Если бы советская красная армия не освободила нас от НЕМЕЦКО-НАЦИСТСКОЙ ОККУПАЦИИ, то чешский и словацкий народы перестали бы существовать, были бы полностью уничтожены. Я – в моральном долгу перед русским народом и готов расплатиться! Я готов отдать жизнь за Россию!

Фейсбук, если вы не в состоянии терпеть мое мнение в абсолютно неизменном виде, будьте так любезны, удалите полностью мой профиль. Я не собираюсь играть и бодаться по поводу свободы слова и демократии, когда их нет.

Я совершенно против вас, хоть мы и в неравных условиях, но, безусловно, я не буду создавать каких-либо ложных профилей или аккаунтов. Я не боюсь за себя. Я – сам по себе, и буду продолжать сражаться до самой смерти. Так что, еще раз, если вы не хотите терпеть меня с моими либеральными речами и комментариями, пожалуйста, немедленно удалите мой профайл!

Хартия основных прав и свобод человека бесстыдно используется в высокопарных речах всех этих учреждений, пропагандирующих "свободу и демократию". Все эти учреждения на самом деле являются настоящими диктаторами и узурпаторами, нарушающими свои и ваши права! На Фейсбуке, к которому я очень привязан.

А на самом деле... – нет! Я жил очень счастливо и был доволен, когда вас еще не существовало. В эпоху социализма у меня и моих детей были самые счастливые и безопасные годы жизни!

И последнее…В конце концов, мне есть за что, поблагодарить. Хочу поблагодарить за то, что здесь, на Фейсбуке, я опубликовал более 8000 фотографий только из Москвы (проверьте и посчитайте сами)! Мои фотографии через моих друзей добрались до Канады, США, Великобритании, Франции, Германии, Бельгии и других стран.

Многие мои друзья и люди из других стран, видевшие мои фотографии, изменили мнение о России. Теперь многие из них намерены приехать в Москву и Россию, и многие уже посетили. Они описывают свои поездки в свои собственных странах, в которых царит антироссийская пропаганда. Они говорят мне, что не знали и не имели ни малейшего представления о том, что Москва настолько красива и великолепна!! Так что это моя работа, и, на самом деле, твоя, Фейсбук! Я очень рад!! За это я благодарю вас!  источник

Украинский патриот-националист, живущий в городе построенном коммунистами, в хрущёвке построенной коммунистами, встал утром и направился в ванную. Открыл воду, которая потекла по водопроводу который был проведён коммунистами и почистил зубы.

Потом пошёл в гостиную и включил телевизор, электричество для которого пошло по электропроводке проведённой коммунистами, из электростанции построенной коммунистами, и у видел как по новостям передают как его войска, на танках "Т-64" "Т-72" и "Т-80" придуманных и построенных коммунистами, с помощью реактивной системы залпового огня "град" "ураган" и "смерч" придуманных и построенных коммунистами, и автоматов Калашникова, придуманных и сделанных коммунистами, воюет на Донбассе.

Пошёл на кухню, открыл холодильник, сделанный коммунистами на заводе построенном коммунистами, достал два яйца, которые снесла курица на птицефабрике построенной коммунистами. Разбил яйца об бок сковороды, сделанной коммунистами, зажёг газ, купленный у России правопреемницы Советского Союза, и приготовил завтрак.

Поев он сел за компьютер, вошёл на Российский сайт "Вконтакте" и написал "Проклята Советская окупація! Якби не чортові москалі давно б в Європі жили!"

Уважаемые украинцы, если бы не "проклятая советская оккупация" и лично не "проклятый Сталин" вы бы определённо сейчас были бы в Европе. Либо в составе Польши, либо в составе Германии)

П.С. Идея взята из одного поста с пикабу "Феминистка встала утром..."

Это случилось перед самым новым 1943-м годом на окраине села Александровского в Тамузлах. Уже четыре месяца село было под немцами. Но вот жители почувствовали, что скоро положение изменится. Где-то далеко на востоке гремели взрывы, а по ночам небо озаряли яркие всполохи. Было видно, как немцы засуетились. Сначала, разрывая ночную тишину, прошли несколько армейских колонн. Без мотоциклов и конных экипажей. Потом уже повалили один за другим сплошным потоком и днем и ночью. Останавливались только когда налетали русские самолеты. Отстреливались. Зенитки были смонтированы прямо на автомобилях. Если в августе вся эта армада спускалась с горы Главной и шла на Александровское, то теперь они катились в обратную сторону. С хмурыми и красными от недосыпания лицами, в измятой и грязной одежде они даже отдаленно не были похожи на тех беззаботных вояк, которые шли сюда прошлым летом.

Иногда от колонны отделялся один или несколько автомобилей, сворачивали на сельскую улицу, разгребали сугробы и ставили свои машина под самые хаты, бесцеремонно ломились в горницы, теснили хозяев. Отогревались.

Вечером перед самым Рождеством большая серая машина с зениткой в кузове спустилась по переулку на сельскую улицу и остановилась у дома Харитона Черникова. Самого хозяина не было. На фронте с сорок первого. Дома оставались жена Мария да две дочери подростки Райка и Шурка. Немец зашел в хату и объявил:

- Матка топить печка, мы приехать, будем спать!

Всё бы ничего, немцы у них ночевали и раньше. Перетерпели бы. Это ненадолго. Утром уедут. Но тут случился непредвиденный казус. Захотелось одному из постояльцев справить нужду по большому. Пошел он за сарай. И надо же в это время поросенку , что сидел в сажке за туалетом, хрюкнуть. Немец прибежал в хату возбужденный. Стал что-то быстро лопотать на своём языке. Его товарищи похватали оружие и выбежали во двор. Через минуту короткая автоматная очередь глухо отозвалась в избе. Мария присела на лавку и прижала к себе девчат. Сбивчиво, одними губами стали читать молитву: «Отче наш! Иже еси на небеси! Да святиться имя твоё…». Хоть и давно твердили вокруг: бога нет, она знала, он есть, он поможет послушным и трудолюбивым. Она верила, поможет и ей. Девчата тянулись к ней, в их глазах застыл страх. От непрошеных гостей можно было ожидать что угодно. Совсем недавно пьяные немецкие солдаты не за что убили Захара Нестякова.

А немцы суетились во дворе. Втроем они притащили из-за сарая поросенка. Подвесили на толстый сучок тутового дерева стали снимать с него шкуру. Рыжий упитанный немец, тот, который немного разговаривал по-русски, ловко орудовал ножом. Видимо в довоенной жизни он работал мясником или на скотобойне. В считанные минуты снял шкуру, вывалил прямо на снег требуха, отрезал конечности и порубил на куски грудинку. Потом снял со стены старый оцинкованный тазик, собрал и положил туда требуху, занес в горницу и поставил на земляной пол перед хозяйкой:

-Матка! Тебе шпик, мне колбаса! Делать!

Потом принес порубленную на куски грудинку, показал на чугунок, что стоял на плите и сказал: «Варить!». Делать нечего, перечить нельзя, хозяева… Мария молча кивнула головой, достала из поставца большую чашку, поднесла на вытянутых руках немцу. Тот бросил в неё грудинку. Споро, как впрочем и всегда, она помыла её в холодной воде, порезала на более мелкие куски и поставила варить. Потом стала разбирать и чистить кишки. Сослуживцы мясника достали из сарая сухие дрова, припасенные на зиму, раскочегарили плиту и русскую печь.

Дети долго стояли в уголке возле кровати. Потом, когда немец-мясник прямо в шинели завалился на постель, отошли в сторонку. Старшая Райка стала помогать матери, а младшая Шурка всё стояла и затравленно глядела на незваных гостей. Из её широко раскрытых глаз медленно капали слезы. В другое время она бы заплакала, даже разрыдалась, но сейчас не могла. Ей казалось, раскрой она рот, и немцы сразу начнут бить сестру и маму. Наконец она успокоилась и присела на корточки рядом с сестрой.

Немцы закрыли ставни и принесли два керосиновых фонаря. Стало светло, почти как днем. Мясник полежал немного, потом встал, снял шинель, взял нож и нарезал целую горку кусочков для колбасы. Когда кишки были очищены и вымыты, вышла заминка. Мария не знала, как объяснить немцу, что нужна соль. У неё в доме её не было. А идти просить соль у тестя, который жил в доме напротив, она не хотела. Тестя Мария побаивалась. У них были сложные отношения. Он не уважал её мужа Харитона и строил его семейству всяческие козни. Можно было подняться на потолок, поискать старый крапивной мешок, в котором до войны хранили сало. Там можно было нагрести горсти две старой, пожелтевшей соли. Она для этого случая подошла бы. Если бы для себя, она бы так и сделала, а для этой немчуры стараться не обязательно. Она показывала на кишки и произносила магическое слово: «соль». Немец не понимал. Его воспаленные от недосыпания глаза часто-часто моргали. Мария левой рукой подвинула чашку с кишками поближе к свету, а правой имитировала движение, которое выполняют, когда что-то солят. Наконец до немца дошло, что от него хотят. Он произнес по-немецки несколько слов и вышел на улицу. Через минуту принес пол-литровую жестяную банку с солью, открыл крышку. Опять сказал что-то по-немецки. Она не поняли ни одного его слова, но решили, что он разрешает ей взять немножко. Осторожно, щипотками брала мелкую соль, посыпала кишки и натирала их руками. Немец удивленно смотрел на неё, потом взял целую горсть и высыпал в чашку. Довольный, промурлыкал: гут, гут. Мария тоже расщедрилась: сходила в сарай и принесла несколько головок чеснока.

Немец прилег на кровать, а хозяйка с девчатами стали готовить начинку. Наконец всё было подготовлено. Мария настроила воронку, а девчата заталкивали в неё кусочки мяса. Вскоре Шурке это надоело, она попросилась на печь, но там было жарко. Она вернулась назад, какое-то время помогала сестре, а потом прямо за столом отключилась. Мать уложила её спать на маленьком топчанчике под образами. Сослуживцы мясника дремали в соседней комнате, а сам он всё время ворочался и хватался за винтовку, которая лежала на кровати от стенки. Райка, да и сама Мария тревожно поглядывали в его сторону. Присниться что-то дураку и начнёт палить.

Плита вовсю гудела, трещали сухие поленья, крышка чугунка, где варилась грудинка, подпрыгивала, вместе с паром комнату наполнял неповторимый мясной дух молодой свежатины. Неожиданно немец вскочил с кровати, поставил у изголовья карабин, подошел к плите, поднял крышку, постоял минуту, потом вытащил из ножен штык-нож, достал им кусочек мяса, подул на него, положил в рот и стал жевать. Лицо его изображало блаженство. Он позвал сослуживцев. Удивительное дело: они как будто и не спали, тут же поднялись и вошли в комнату. Появились походные металлические чашки и ложки, тонкие ломтики черного хлеба. За столом все не поместились, двое уселись на кровати. Разливал варево рыжий мясник. Он же взял из поставца большую чашку, отложил туда добрую порцию варёного мяса и отнес в дом напротив, где жил её тесть Захар Черников. Там квартировал их начальник. Мария этого немца видела. Он заходил к ним вечером. Хмурый, неприятный. На неё и на детей смотрел как на пустое место. Постоял минуту и ушел.

Марии тоже хотелось поесть. Девчата ужинали вареной в мундирах картошкой, а она завозилась с хозяйством и не успела. Запах свежатины щекотал ноздри, но она отворачивалась от плиты и с ещё большим усердием выполняла свою работу. А тут Райка не выдержала и тихонько прошептала: «Мам, смотри они все сожрут». Мария на неё только цыкнула и махнула рукой. А немцы и вправду доели всё мясо, разлили по мискам юшку и выпили. Потом разошлись по своим углам и задремали.

Далеко за полночь колбасы были готовы. Начинены, концы завязаны нитками. Помыты и очищены все три сковороды. Маше не в первой делать домашние колбасы. Она их начиняла и подростком, и в девичестве. Да и с Харитоном худо- бедно, но поросенка всегда выкармливали. Этот им достался перед самой оккупацией. Сельчане кто мог тащили домой брошенное добро колхоза имени Фрунзе. Мария взяла поросенка и три мешка зерна, чтобы его выкормить. Совесть её не мучила. Всё равно всё бы немцам досталось. А они с Харитоном в колхозе с первых дней его организации.

Жарить колбасу она решила в печи на углях и на плите. Расставила сковороды, положила в них кусочки сала, чтобы колбасы не подгорали. Ей было не жалко отдавать всё это немцам. Лишь бы не тронули детей и к ней не приставали. Ей было приятно видеть, что этим немцам не до приставаний. Опухшие лица, красные от недосыпаний глаза, сиплые простуженные голоса. Сало не скворчало. Нужно была подложить дров. Возле печи их уже не было. Маша надела фуфайку и вышла во двор. За огородами на шоссе по-прежнему было шумно. Гремели подводы, цокали копытами немецкие лошади-тяжеловозы, урчали машины и мотоциклы. Неожиданно в эти приглушенные и рассеянные звуки ворвались новые, далекие, зловещие. Они шли откуда-то из поднебесья. У Маши тревожно ёкнуло сердце: «Самолеты! Наши!». Прошлой ночью они уже прилетали и бомбили немецкие колонны под горой Главная. Через секунду где-то на востоке вспыхнули яркие зарницы, и гулкие разрывы наполнили округу. Немцы на шоссе загалдели. Раздались зычные тревожные команды. Маша набрала охапку дров, зашла в хату, присела у печи, чтобы положить поленья на пол и тихонько произнесла: «Так и надо вам, сволочи!» В эту секунду на пороге появился тот самый немец-начальник. Маша вздрогнула. Ей показалось, что он услышал её проклятия. Но немец на Машу даже не глянул. Он во всю глотку заорал по-немецки какие-то страшные команды, что все его подчиненные мигом встали на ноги. Похватали оружие, вещмешки, термоса. Загасили и унесли с собой керосиновые фонари. Через минуту их громоздкая и неуклюжая машина уже урчала и дымилась. Мария притаилась в сенях. Ей не было видно, что делается на улице. Зато она ясно слышала рев самолетов, а за ним и гулкие взрывы где-то совсем рядом, на Тормозах или ещё ближе. Когда рядом на шоссе затрещали пулемёты, она бросилась в комнату, разбудила детей, и полусонных потащила их в подвал.

Ранним утром, ещё до восхода солнца они вернулись в хату. Озябшие дети залезли на печь, а Мария расшевелила огонь в плите и стала жарить колбасу. Немцы не возвращались. Напрасно она прислушивалась ко всем шумам на улице. Не было и соседей, хотя день наступал особенный: рождество. В былые годы в это время на сельских улицах всегда было шумно. С самого раннего утра во всех дворах светились окна, и царило оживление. Люди ходили друг к другу в гости и пели перед образами рождественские молитвы. Потом это в связи с богоборчеством как-то поутихло. Рождество отмечали, но скрытно, по-родственному. А сегодня было не до рождествований: родную землю топтал враг, устанавливал свои законы и порядки, убивал людей. Причин для веселья не было. Пока дети спали, Мария занялась обработкой того, что осталось от поросенка. Немцы увезли с собой задние окорока, а ей с дочками осталась груда костей, да сало без кожуры. Но и это была еда. Мария заботливо вытирала от запекшейся крови каждый кусочек или косточку. Достала с потолка мешок из под сала, порезала на части кусочки мяса и сала, которые можно было засолить. Остальное тоже пустила в дело: пожарила на смалец. Кости, голова и ножки пошли на холодец. К обеду от поросенка не осталось и следа. Одна шкура. Мария натерла её солью лизунцом, которую измельчила на дровосеке, и занесла её в сарай.

Колбасу Мария отнесла в холодную комнату. Там стояли широкие деревянные нары. Она постелила на них старую клеёнку и выложила колбасу. Детям приготовила праздничный обед: сварила шулюм с кусочками мяса, костями и картошкой. Налила себе миску, села поела. Солнце уже клонилось к лесу. На шоссе всё также громыхали отступающие немецкие и румынские воинские части. Кричали погонщики, выли сирены. А рядом на сельской улице было тихо. Только теперь Мария почувствовала усталость и, сидя на табуретке, прислонилась к стене и задремала. Она не слышала как проснулись дочери, как они ели шулюм, как управляли нехитрое их хозяйство, как растапливали печь и закрывали ставни, как зажигали жировик- свечку на основе свиного сала. Проснулась Мария от того, что скрипнула дверь в соседнюю комнату. Девчатам захотелось колбаски. Она не закричала, а просто громко и сердито спросила: « Что случилось?». Девчата стали оправдываться, мол, просто хотели посмотреть на колбасу. Мария строго отчитала: «Не ваша, не трогать!». Правда на следующий день девчата уговорили её взять для себя самый маленький кружок. Его тут же и съели.

Целую неделю Мария сторожила свою колбасу. Если девчат как-то можно было приструнить, то кошки этого не понимали. Не запертую на крючок дверь они запросто открывали. Мышки тоже не стеснялись. Пришлось отодвинуть нары о стены и убрать всё, по чему мышки могли добраться до колбасы. А немцы не появлялись. Марию это не огорчало, а даже радовало. Она боялась только одного: распорядится она колбасой, а после этого появятся немцы. Уж тогда не сдобровать ни ей, ни дочкам.

Наши самолеты прилетали каждую ночь. Мария с девчатами пряталась в подвале. Под старый новый год со стороны Александровки всю ночь доносились гулкие разрывы. Яркие вспышки озаряли небо. Немцы уже не шли, а бежали как подстреляные зайцы. Весь день Мария с детьми провела в подвале. К вечеру всё стихло. В сумерках, когда уже растопили печь и приготовили ужин, в ставню со стороны улицы настойчиво постучали:

-Хозяйка, пусти на постой.

Мария подошла к окну и громко, чтобы было слышно на улице, произнесла:

-Входите, не заперто.

Она не боялась. Чутьё подсказывало ей, что за окном не казаки мародёры, не румыны грабители, которые отступали с немцами, а свои родные русские, как тогда говорили советские. И вправду в комнату ввалились широкоплечие мужики. Кто в бушлате, кто в шинели, при оружии, но с приветливыми и добрыми лицами. Мария вдруг представила , что и её Харитон вот так входит в чужую избу и просится на ночлег. Боже мой, как он там?

Тот, который вошел первым, снял шапку-ушанку, расстегнул бушлат и поприветствовал Марию:

-Добрый вечер, хозяюшка, разреши нам у тебя переночевать. Он как бы извинялся перед ней за неудобства, которые будут у неё из за присутствия посторонних людей.

- Да что вы, как можно,- Мария развела руками,- проходите, мы вас давно ждали, родные наши солдатики…

-Только вот не обессудь хозяюшка, харч нам не подвезли, из еды у нас только сухарики, если можно согрейте нам чайку

-И чаек найдем, и чего-нибудь посытнее, проходите, рассаживайтесь,- Мария отодвинула стол на середину комнаты и стала рассаживать красноармейцев на кровать, на лавки, на сундук. Их было много, одиннадцать человек. Всем места не хватило. Трое присели на корточках возле двери. Вместо жировика Мария зажгла керосиновую лампу, что делала не часто, только в особых случаях. Она хлопотала у плиты и приговаривала: ничего, ничего, в тесноте, но не в обиде. Девчата сидели на печи. Они с любопытством поглядывали на солдат. Им хотелось поговорить с ним и, расспросить, может, кто видел их отца Харитона или знает, где он воюет, но как-то стеснялись. Да и солдаты, уставшие, сидели молча, отогревались. Ну, вот поспела картошка в мундире, закипел крутой взвар из диких яблок и груш. Мария достала из поставца каравай хлеба и принесла из соседней комнаты четыре круга домашней колбасы. Ужин получился на славу. Девчата и хозяйка трапезничали со всеми. Кто-то из бойцов вздохнул, жаль, что нет спирта, помянуть погибших сегодня товарищей. Мария и тут нашлась и принесла припрятанную в сарае на всякий случай бутылку самогонки. Ей тоже налили. Она выпила и расплакалась. Ей не верилось, что все эти кошмары оккупации позади, ей некого боятся, что вокруг свои русские люди, советские солдаты.

Тот знатный ужин Раиса и Александра Черниковы запомнили на всю жизнь. Через полгода из Ростова от тяжелораненого отца Харитона пришло письмо. Проведать его поехала жена Мария. Она повезла ему кружок колбасы. После этой поездки у девчат появилась сестра Лида. А после, когда Харитон вернулся с фронта домой, родились Вера, Нина и сын Владимир.

Иван Шульга, садовник. Село Александровское 20.10.2015г..

Почему провалился сталинский план оккупации Японии?

Сделать Охотское море внутренним для Советской страны. Иметь выгодный плацдарм для размещения сил сдерживания в Тихом океане. Все это мог дать СССР остров Хоккайдо. В 1945 году дело оставалось за малым -- высадить на него войска, пришвартовать боевые суда и разместить авиацию. После взятия Курильской гряды генералиссимус Сталин именно так и хотел сделать, последовательно разрушая оборонную инфраструктуру Страны Восходящего солнца.

Операция по занятию Хоккайдо должна была начаться 24 августа 1945 года на рассвете. Сталинский план был рассчитан на стремительность действий. В пять утра на одни из самых больших японских островов десантные суда высадили бы два полка штурмовой пехоты, поддержанной артиллерией и танками. Затем следующими эшелонами выдвигались две моторизованные дивизии для полного контроля над территорией. Прикрывали операцию с воздуха тяжелые бомбардировщики, высланные с баз под Владивостоком.

Оккупация Хоккайдо

План оккупации японского острова разработал адмирал Иван Юмашев, главком Тихоокеанского флота. Он направил уже в конце августа подводные лодки для потопления японских судов, что и было сделано. Для занятия Хоккайдо требовалось совсем немало усилий, поскольку японская армия уже была деморализована рядом поражений. Но микадо капитулировал и война была закончена.

Сталин направил президенту США Гарри Трумэну просьбу с пониманием отнестись к оккупации Хоккайдо. Однако Трумэн, увидев результаты атомной бомбардировки Японии, не стал идти на поводу у Сталина. Он ответил четким отказом 18 августа 1945 года.

Сталин раздумывал до 24 августа, но потом так и не дал отмашки на оккупацию своим силам. если бы не решительная позиция Трумэна, то на карте мира появилась бы вместе с Северной Кореей и Северная Япония под красным стягом. Возможно, война в 50-х годах велась бы не только на Корейском полуострове, но и на Японских островах.

Впоследствии в беседах президент Трумэн увязывал необходимость атомной бомбардировки Нагасаки и Хиросимы именно с политикой противодействия СССР.

Остановили Сталина и политические расчеты. Он понимал, что оккупация Хоккайдо не будет согласовываться с Ялтинскими договоренностями о раздел сфер влияния в мире. Ему нужны были гарантии сохранения территорий полученных после разгрома Японии на Дальнем Востоке. А бессмысленный кусок японской исконной территории трудно было с течением времени оправдать, все равно пришлось бы вернуть микадо.

Сотрудничество с США должно было быть, по мысли Сталина, оправданным с политической точки зрения. Он не слишком уважал Трумэна, считая его не самым дальновидным политиком Америки. Но тем не менее Сталин хоть и жалел потом об отмене Хоккайдской операции, но ничего поделать не мог. Обстоятельства оказались сильнее его амбиций и воли. И сталинский план оккупации Японии прищлось отложить в сторону.

Отказ Трумэна между тем приблизил начало холодной войны. К концу сороковых СССР усиливает поддержку китайских коммунистов и начинает свое наступление в Корее.

Источник:

http://armflot.ru/index.php/tajny/743-pochemu-provalilsya-st...