Соседка.
Когда солнце соизволило вывалить свой край из-за горизонта она уже закапывала последний труп. В мягком утреннем свете зрелище приобрело оттенок сюрреализма – пустая проселочная дорога, ряд могильных холмов и, хрупкая на вид, методично копающая девушка.
Тарми не зря торопится окончить земляные работы до полного восхода – работать в удушающую летнюю жару, когда спину немилосердно жжёт, а глаза застилает соленый пот, то еще удовольствие. Выровняв последний холм, она с удовольствием потягивается и втыкает лопату в землю. В роли лопаты выступает половина оглобли, найденная ей в обломках фургона и приколоченный к ней кусок медного щита, добытый там же.
Собралась было прилечь под придорожными деревьями, но зацепила взглядом движение - по направлению к ближайшей деревне по дороге движется человек, возможно, как и она, желающий избавиться от набирающей силы летнего дня. Однако куда и по какому поводу можно торопиться в такой глуши как местное приграничье Тарми представляет слабо.
К тому моменту, как путник поравнялся с дорожной петлей, где Тарми устроила импровизированное захоронение, она успела очистить лопату от налипшей земли. Человек тем временем дошагал до нее и окинув быстрым взглядом чуть прищуренных серых глаз остановился. Средних лет по виду, он был одет в дорожные сапоги, походную рясу орденских проповедников невыразительного черного оттенка и только темная металлическая пряжка кожаного пояса невольно притягивала к себе взгляд.
Производимое же ею впечатление на окружающих всегда было разным и практически никогда предсказуемым поэтому она с тяжёлым вздохом вручает ему свою самодельную лопату и направляется к придорожной канаве, на отвале которой оставила свои вещи и плащ.
- Доброго дня - здоровается тем временем с её спиной монах.
- И вам, и вам. - Тарми жестом указывает на дорогу в сторону ближайшей деревни и легким прыжком оказывается рядом с мужчиной. Забрав обратно лопату и кивком приглашая вести беседу по дороге, она направляется вверх по холму, начинавшему вереницу своих одинаковых братьев, ближе к концу которой и располагалась одна из самых крупных местных деревень, носящая гордое имя Холмовое.
Легкое позвякивание указывает Тарми что путник вновь её нагнал и зашагал вровень.
Скорее предчувствуя нежели видя заинтересованной взгляд на лопату, она неохотно поясняет – ну криворукая, да, не мое.
– Ну почему же, если вы смогли ей копать, и вполне успешно значит не так уж все и плохо.
В голосе явно слышна ирония.
- Если можно, давайте без «вы». Внутри ордена вы спокойно друг другу тыкаете, но с непосвященными почему-то предпочитаете вежливое отстранение. Учитывая, что вы опытный путешественник, да и ваш ранг - я думаю излишняя вежливость будет скорее вредна.
Вот теперь монах смотрит на нее озадачено и немного с опаской. На его лице потихоньку проступает то самое «Чёрт возьми, что это было» а до Тарми внезапно доходит, что события последних дней немного притупили её чувство самоконтроля.
- Ты что разбираешься в наших посвящениях? Строго говоря это не запретно, но довольно мало живущих знает, что наши поясные пряжки — это указатель ранга в ордене. И еще меньше – какой ранг определяется каждой.
Немного самоконтроля у Тарми остается, поэтому она улыбается. Кривой улыбкой вида «когда же я поумнею».
- Да знакомый рассказывал, как у вас и что. А у меня память хорошая.
Инквизитор, а судя по металлическому узору поясной бляхи он именно инквизитор, верит или успешно делает вид что верит. Дорога тем временем, вильнув для приличия пару раз между холмами, выводит путников к взгорью, с которого открывается вид на Холмовое.
Очень тихое Холмовое.
Безлюдное и безсобачное Холмовое.
Тарми переглядывается с инквизитором и их неторопливый шаг убыстряется. В деревню они врываются почти бегом. Вначале монах, чуть придерживая рясу в районе поясного ножа, Тарми топочет следом, лопата воинственно смотрит в небо. Вот только сражаться не с кем. Довольно крупная деревня полностью безлюдна. Снова переглянувшись, путники начинают обходить дома в надежде застать хоть кого-то. Увы, ни людей, ни скотины, ни даже домашних животных нет – деревня буквально безжизненна.
Выйдя на центральную площадь, бывшую, по обыкновению, и торжищем, и местом сбора и не обнаружив там ни единой души Тарми со вздохом усаживается на венец площадного колодца. Солнце успев вскарабкаться по облакам нещадно поливает все окружающее лучами тепла и Тарми приходится приложить к глазам ладонь чтобы увидеть, как обходивший другую сторону площади монах возвращается к ней, старательно двигаясь в тени навесов и деревьев.
-Никого. Монах не так спокоен, как хочет казаться, но и паникующим не выглядит.
- Самое странное что не видно никаких разрушений, учитывая соседство.
Тарми ощутимо перекашивает.
-Почему ты думаешь, что тут может быть замешан Лес? В большинстве случаев людям не нужно никаких причин и внешних факторов чтобы покинуть это бренный мир?
-Потому что после этого обычно остаются разрушения и трупы? Монах начинал фразу как рассуждение, но по мере того, как он к ней подходил его взгляд невольно поднимался и в итоге упирается в лопату. Нехитрая цепочка аргументов буквально отражается у него в глазах за секунду до того, как Тарми успевает среагировать. Отшатнувшись, он бросается от нее вглубь деревни.
-Мужик ты чего? Тарми озадаченно смотрит на исчезнувшего за поворотом попутчика. Но задумавшись на мгновение она понимает его логику и устало клонит голову к колодезному вороту. Топот сапог монаха тем временем все удается и наконец стихает, вернув на деревенскую площадь тишину.
-Да что ж я везучая то такая. Тарми прочувственно начинает стучать по балке лбом. Колодец издевательски молчит. По площади потихоньку тянет откуда-то сбоку яблочным духом, шумит листва на деревьях да скрипит оставленная где-то открытой дверь. В сердцах метнув лопату в ближайший дом и немного выпустив пар она уж было собирается отправиться на поиски беглого монаха. Но зной вносит свои коррективы в её планы – резко крутанув ворот она решает предварительно освежиться. Смотря как барабан ворота методично разматывается в шахту колодца, она чуть успокаивается и вынужденно признает, что определенная логика в действиях её попутчика была. Досадливо взлохматив затылок и не в силах сдерживаться решает уже было отвести душу, но попытка самовыражения прерывается. Ворот наконец то размотался, но вместо ожидаемого ею глухого всплеска Тарми слышит лишь глухой стук колодезного ведра о стенку шахты. Настроение девушки и так бывшее далеко не радужным начинает стремительно портиться. Неженственно выматерившись она оглядывается и, убедившись, что монах сам возвращаться не намерен, перекидывает ноги через борт колодца и спрыгивает вниз.
Приземлившись Тарми оглядывается – колодец целиком и полностью сух. Судя по отметкам на стенах последний раз вода в нем была хорошо если декаду назад. Приложив руку к стене и убедившись, что та давно сухая Тарми морщится - ситуация, вполне контролируемая утром, стремительно приобретает так нелюбимый ей привкус неконтролируемого хаоса. Выбравшись из колодца, она оглядывается и, подхватив свое многострадальное орудие, отправляется вглубь деревни.
Спустя пару часов безрезультатных прогулок по деревне она принимает тактически идеальное решение – закапывается в стог сена на конюшне чтобы разбираться уже вечером - на свежую голову.
Чтобы ни было причиной отсутствия живых – на нее оно не покусилось и видимо уже не будет. А значит можно и переждать полуденное солнце.
Проснувшись, Тарми долго сразу чувствует изменение – деревню как будто подменили. Снаружи слышны скрипы, разговоры и прочий сельский шум, обычно незаметный, а потому легко отсекаемый сознанием. Вот только откуда ему взяться в деревне, где еще в полдень не было никого живого? Выбравшись из стога, Тарми решает направиться туда, где можно разжиться не только информацией, но и едой. В крайнем случае толькоедой. Со стороны такой подход может показаться излишне циничным, но Тарми видела всякое и не безлюдной деревне вставать между ею и её ужином.
Дойдя по памяти до крупной корчмы и встретив по дороге множество местных Тарми совершенно расслабилась. Мир снова был понятен и управляем, а жизнь прекрасна. Даже хмурый трактирщик в корчме нехотя и ворча подтверждавший заказ не смог испортить её вновь обретенное хорошее настроение. Принесенное тушеное мясо с овощами успело почти закончиться как в корчму ввалилась довольно разношерстная компания. Впереди двое дюжих бородатых мужиков тащили связанного третьего, в котором Тарми не без труда узнала утреннего монаха. Следом за ними семенила старушка, а замыкал процессию то ли местный кузнец, то ли староста - потому как разговоры и даже чавканье при его появлении мгновенно стихли и все находящиеся в корчме дружно повернули головы. Вот только не на пленника и даже не на старостокузнеца. На неё.
Тарми облизала ложку и, отложив её в сторону, развернулась к вошедшим.
- Вот, стало быть. Чего это теперича с ним этого. Мужик непонятного назначения так и продолжал бы коверкать язык, но опережая её окрик старушка, до того стоявшая чуть в стороне и разглядывающая Тарми вдруг мерзко захихикала. Тарми, вскользь отметив что на смех среагировала только она, начала подниматься из-за стола, но смех так же внезапно стих. А старушка, кивая самой себе головой, заговорила.
- А я ведь вас помню. Да помню. А говорили забуду все, что памяти не будет. А вышло, по-моему, захотела и помню. Довольная своим спичем старуха оглядела сельчан, Тарми и ошарашенного инквизитора.
- Рада за вас. Тарми глазами указав на пленника вопросительно подняла брови.
- Ох. Догадливая старушка махнула рукой и не ожидавшего такого подхода инквизитора отоварили по голове ударом пудового кулака. Закатив глаза тот рухнул на пол к ногам своих конвоиров, которым мысль его поддержать кажется даже не пришла в голову.
Тарми усевшись обратно за стол и жестом велев трактирщику повторить мясо выжидательно уставилась на местных.
- Ох госпожа, горе у нас, горе. Пришлые нас режут мочи нет. Убедившись в отсутствии лишних ушей тут же зачастила старуха.
- А вы тогда кто? Тарми характеристика откровенно позабавила.
- А мы же уже тут почитай второй век обживаемся, мы теперь получается местные. Как вы меня и Ирто тогда отпустили так тут и живем. Вот уже и внучка воспитала себе на замену.
Лохматый двухметровый старостокузнец оказавшийся внучком ничуть не смутился такой характеристике, а лишь утвердительно боднул головой.
- А с речью у внучка как? С людьми нормально общается? Не то чтобы Тарми было особое дело до людей, но все что происходило в приграничной к Лесу полосе её не могло не волновать.
- Торгуем помаленьку, на ярмарки ездим опять же. Раскатистый бас внучка убедительно прокатился по корчме заставив нескольких посетителей согласно кивнуть.
-Хорошо, верю. Тарми не хотелось вешать на себя деревенские проблемы, но похоже проще было выслушать чем продолжать играть роль. Тем более, как она вполне обоснованно предполагала, что именно ей сейчас расскажут. – Только покороче - предупредила она.
- Да допели, мать их об сосну. Вылез вперед бабули будущий староста. – Пару недель назад чёртова дюжина недобитков выбралась из приграничья и вместо того чтобы сгинуть там наткнулась на обоз. Вырезали по обыкновению там всех, насосались крови и начали кататься по окрестным деревням под видом людишек. Сунулись было и к нам, да мы их шуганули. А вот людские деревни с ними не совладали, и когда они давеча наведались к нам снова мы еле отбились. Старосте было неприятно признавать слабость и тот факт, что дюжина доппельгангеров могла за ночь вырезать средних размеров приграничный город местного разлива его похоже ничуть не смущал.
- Вот мы и начали вещички то собирать, чтоб откочевать значит западнее, да вот Ба дневных гостей почуяла, да только это человечек да вы оказались.
Тарми успев расправиться за время рассказа со второй порцией мяса лениво водит ложкой по столу.
- Предположим их уже нет. Видя, как обрадованно выдыхают жители Тарми поясняет. – Они не доехали до вас и теперь уже никуда не доедут. Но вот что мне не нравится, дорогие мои. Если я еще раз услышу в приграничье, что кто-то меня _узнал_, у одной не в меру осведомленной деревни снова будут новые жители, я доходчиво излагаю?
Судя по посмурневшим лицам свою мысль ей удалось донести до всех.
- Этого я, пожалуй, заберу. Подвела итог Тарми.
- Да зачем он вам госпожа, вы же их не того, не употребляете? Староста на радостях настолько забылся, что решил поинтересоваться судьбой монаха.
Тарми криво улыбнулась.
- Потому что они наши соседи - слабые, короткоживущие, лезущие куда ни попадя, но соседи.
Утром следующего за удаляющейся от деревни Тарми наблюдали лишь старуха и староста.
Глядя на уносимое на плече бесчувственное тело монаха, староста невольно поежился и задал мучавший его с вечера вопрос.
- А кто она, Ба? Ежели для нее допели на один укус, а людишки соседи. Я из наших таких никого и не упомню.
- И не нужно помнить. Не любит она, когда её помнят и когда называют. Это я, не подумав, ей ляпнула, могла и не пережить. Старики говорят раньше она сильнее лютовала, хотя может и брешут. Как она сказала - соседи дескать. Не только люди но и мы тоже. Мы для нее все - соседи, а она нам получается... И старуха оборвав себя захохотала.