А сейчас мы подошли к чрезвычайно интересному и важному моменту – к действиям Сталина в первые дни войны. Об этом до сих пор спорят и журналисты, и профессиональные историки, и просто любители военной истории.

В своё время Никита Хрущёв запустил фейк: мол, Сталин в первый день войны перепугался и на даче спрятался. Эта ложь давно опровергнута – опубликован журнал посещений кремлёвского кабинета Сталина.

Всё точно по минутам: кто и в какое время посещал сталинский кабинет. Никуда Сталин не прятался ни 22-го, ни 23-го, ни в последующие дни – работал почти круглосуточно. А Микита Хрущёв безбожно врал!

Виктор Суворов, конечно, всё пытается объяснить исходя из того, что Сталин якобы собирался сам нападать, но внезапно пришлось обороняться.

«Давайте ещё раз взглянем на поведение Сталина в первые дни войны. 22 июня глава правительства был обязан обратиться к народу и объявить страшную новость. Но Сталин уклонился от выполнения своих прямых обязанностей, которые выполнил его заместитель Молотов. [...]

Вечером 22 июня советское командование направило войскам директиву.

Слово маршалу Г. К. Жукову: “Генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы №3 и приказал поставить мою подпись...

– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись” (Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. С. 251).

Из официальной истории мы знаем, что эта директива вышла за подписями «народного комиссара обороны маршала С. К. Тимошенко, члена совета секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова и начальника Генерального штаба генерала Г. К. Жукова» (История второй мировой войны (1939-1945). Т. 4, с. 38).

Итак, Сталин заставляет других подписать приказ, уклоняясь от личной ответственности. Зачем же он принимал её в мае? Отдается директива вооруженным силам на разгром вторгшегося противника. Документ величайшей важности. При чём тут “член Совета секретаря”?

На следующий день объявлен состав Ставки Верховного Главнокомандования. Сталин отказался ее возглавить, согласившись войти в этот высший орган военного руководства только на правах одного из членов» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 19).

Вот так нам преподносит события первых дней войны Владимир Резун. Во-первых, он здесь опустился, можно сказать, до мелкой пакости: подал цитату из «Истории Второй мировой войны» в урезанном виде, и стал ёрничать по поводу “члена совета секретаря”. В оригинале этот фрагмент выглядит вот так:

«В 21 час 15 минут 22 июня Главный Военный Совет направил в войска директиву №3 за подписью народного комиссара обороны маршала С.К.Тимошенко, члена Совета секретаря ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкова и начальника Генерального штаба генерала Г.К.Жукова» (История Второй мировой войны 1939-1945, – Москва: Воениздат, 1975, Т. 4, С.38).

Имеется в виду, что Георгий Маленков – член Главного Военного Совета Красной Армии и при этом секретарь Центрального Комитета большевистской партии. А Виктор Суворов извратил это до “члена совета секретаря”. Вот такой уровень так называемого “прекрасного разведчика-аналитика”.

Кстати, о Главном Военном Совете Красной Армии – это высший коллегиальный орган Народного комиссариата обороны СССР. Так вот, по состоянию на 22 июня 1941 года Сталин даже не входил в состав этого самого Совета. Это более чем странно - если исходить из того, что он "собрался возглавить освободительный поход".

Ну а теперь давайте разберёмся по порядку. Почему Сталин не выступил с обращением к народу 22 июня, а поручил это Молотову?

Уже после войны гражданам СССР всегда внушали, что 22 июня 1941 года – это самая трагичная дата во всей истории страны. В фильмах о войне 22 июня обычно показывают так: грохот взрывов, вой немецких самолётов, беспорядок и паника у наших военных и гражданских, ужас и скорбь в глазах персонажей. Всё это под душераздирающую музыку. Зрителям дают понять: сейчас на экране они видят начало того, что унесло жизни, искалечило тела и души, и сломало судьбы десятков миллионов человек. Всё правильно. И создатели фильма, и большинство зрителей знают, что после 22 июня будет череда катастроф, что Красная Армия вынуждена будет отступать к Волге и Кавказу, что будут миллионы пленных и тяжелейшие битвы за Москву, и за Сталинград, и блокада Ленинграда. Но это известно сейчас, а тогда в реальном 22-м июня 1941 года никто даже предположить не мог, что всё это возможно. Если оценивать события трезво и без эмоций, то надо признать, что в первый день войны никакой катастрофы не произошло. То есть гибель людей – это конечно трагедия, но с точки зрения военного искусства ничего катастрофического ещё не случилось.

По свидетельству ветерана войны Владимира Ивановича Морозова, он с товарищами-курсантами авиашколы воспринял известие о нападении Германии радостно. На радостях пошли пить пиво!

Конечно это совсем молодые бесшабашные парни – они уверены, что война станет для них возможностью стать героями. И не задумываются об ужасах войны.

Но вот как воспринимают начавшуюся войну высокопоставленные работники наркомата вооружения СССР.

«В конце июня в наркомате состоялось партийное собрание. Собрались быстро, рассаживались по привычным местам без обычных в таких случаях шуток и острот. Как сейчас вижу товарищей, с которыми бок о бок пришлось работать всю войну. Конечно, мы тогда не знали, что нас ждут четыре года суровых военных испытаний. Напротив, некоторые считали, что разгром фашистов – дело недель, максимум месяцев» (Дмитрий Устинов, Во имя победы – Глава четвертая).

Даже в конце июня высокопоставленные, ответственные работники одного из важнейших наркоматов, и, судя по всему, сам народный комиссар вооружений Дмитрий Устинов, не видят оснований для страха и настроены вполне оптимистично. 22 июня 1941 года нечего было Сталину пугаться!

Ещё в 1 час 45 минут 22 июня, в штабы приграничных округов поступила директива номер один, начинавшаяся словами: “В течении 22-23.06.41 возможно внезапное нападение немцев...” (ЦА МО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 69). Раз Сталин такую директиву одобрил, значит, он морально был готов к началу войны, и немецкое нападение никак не могло стать для него чем-то немыслимым, могущим привести к шоку.

https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012039

В 7:15 военным советам западных округов отправлена директива №2, предписывающая «войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу» (ЦА МО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 41. Лл. 1–2).

https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012043

К 10:00 22 июня появилась Оперсводка №1 Генштаба Красной Армии. Этот документ не содержит никаких намёков на катастрофу. Больше говорится о потерях нанесённых противнику, чем о собственных потерях. Нет ни слова, ни о панике, ни даже об отступлении.

Общий вывод Генерального штаба о ситуации следующий: “Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха”.

https://archive.mil.ru/archival_service/central/resources/co...

Согласно этой оперсводке, “командующие фронтами, ввели в действие план прикрытия, и активными действиями подвижных войск стремятся уничтожить перешедшие границу части противника”. Нечего пугаться!

Вечером 22 июня командующим Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов поступила Директива №3 за подписями наркома обороны СССР маршала Тимошенко, начальника Генштаба Жукова и члена главвоенсовета Маленкова, предписывавшая “нанеся мощный контрудар” уничтожить наступающего противника и к 24 июня занять польские города Сувалки и Люблин. То есть, высшее военное руководство считает, что Красная Армия может брать Люблин, а не отступать. С высоты сегодняшнего дня можно по-разному относится к такой позиции командования РККА, но сейчас речь о том, что никакой катастрофы в тот момент в происходящем не видели. Войскам предписано разгромить врага и перенести боевые действия на его территорию. Директива №3 – это та самая, которую упомянул Суворов. Но он, в свойственной ему манере, немного изменил цитату. В «Воспоминаниях и размышлениях» написано вот так:

«... мы выехали в Тернополь, где в это время был командный пункт командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М. П. Кирпоноса.

На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с Н. Ф. Ватутиным. Вот что рассказал мне Николай Федорович:

– К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. [...]

По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укрепленных рубежей и частично в 15–20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.

Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы №3 наркома и приказал поставить мою подпись.

– Что это за директива? – спросил я.

– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника» (Георгий Жуков, Воспоминания и размышления – Том I, Глава десятая).

Суворов выбросил из цитаты упоминание о том, что автор директивы – нарком обороны Тимошенко.

Обратите внимание: маршал Жуков пишет, что даже к вечеру 22 июня советское командование располагает данными о том, что немцы продвинулись всего на 15 – 20 километров.

Да собственно сама Директива №3 опубликована на сайте «Архив Александра Яковлева». Начинается она словами:

«Противник, нанося удары из Сувалковского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.

На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями» (ЦА МО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 90. Лл. 260–262. – Цитируется по материалам сайта «Архив Александра Яковлева»).

https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012053

То есть, никаких признаков катастрофы ещё и близко нет. В Кремле не видят оснований для экстраординарных мер. На территорию СССР вторглись войска иностранного государства – народу об этом сообщает по радио народный комиссар иностранных дел Молотов. А директиву с приказом – ответить ударом на удар и перенести военные действия на территорию противника – войска получают от наркома обороны и начальника Генштаба. Также эту директиву подписывает член Главного военного совета Красной Армии, член Политбюро ЦК ВКП(б) Маленков, а её автором, к слову, является народный комиссар обороны маршал Советского Союза Семён Тимошенко. Сталин одобряет директиву, но фактически он не вмешивается – военным профессионалам предоставлена возможность проявить свои полководческие таланты.

Ранее, рассуждая о назначении Сталина на пост главы совнаркома, Резун утверждал:

«... Сталин занял пост Молотова, для того чтобы Главный Приказ исходил не от Молотова, а от Сталина» (Виктор Суворов, Ледокол – Глава 19).

Раз уж Сталин так хотел лично отдать приказ об освободительном походе, то почему не подписал Директиву №3, она же про наступление на Люблин и Сувалки?

Резун написал, что 23 июня был “объявлен состав Ставки Верховного Главнокомандования” и “Сталин отказался её возглавить”. Он соврал. В этот день была создана Ставка ГЛАВНОГО Командования – без слова “верховного”. Возглавляет Ставку нарком обороны маршал Тимошенко – главный военный Советского Союза, он руководит действиями Красной Армии, а Сталин ему не мешает. По свидетельству адмирала Кузнецова «первые заседания Ставки Главного Командования Вооруженных сил в июне проходили без Сталина» (Николай Кузнецов, Накануне). Сталин, это видно из записей в том самом журнале посещений, работал в своём кабинете.

Ставка Главного Командования на данном этапе ещё даже не являлась органом управления войсками. Тот же нарком ВМФ Кузнецов свидетельствует:

«Функции каждого [члена Ставки] были не ясны – положения о Ставке не существовало. Люди, входившие в её состав, совсем не собирались подчиняться Наркому обороны. Они требовали от него докладов, информации, даже отчёта о его действиях. С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков докладывали о положении на сухопутных фронтах» (Николай Кузнецов, Накануне).

А тем временем события на фронте развивались. К 25 июня стало ясно, что охват немцами Белостокского выступа грозит войскам Западного фронта полным окружением. 26 июня начальник Генерального штаба Жуков был отозван с Юго-Западного фронта, куда отбыл в первый же день войны, обратно в Москву.

Отчётливо катастрофа начала вырисовываться 28-го числа – на седьмой день войны. 28 июня немецкие войска заняли Волковыск, а части немецкой 20-й танковой дивизии с севера и северо-запада ворвались в Минск. Это означало, что оперативное окружение основных сил Западного фронта неизбежно.

30 июня, за потерю управления войсками, был отстранён от должности и арестован командующий Западным фронтом генерал-полковник Дмитрий Павлов. И в этот же день образован чрезвычайный орган – Государственный Комитет Обороны. В состав комитета вошли Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия, возглавил ГКО лично Сталин.

Маршал Жуков так написал про Государственный Комитет Обороны в своих воспоминаниях:

«ГКО стал авторитетным органом руководства обороной страны, сосредоточившим в своих руках всю полноту власти. Гражданские, партийные, советские организации были обязаны выполнять все его постановления и распоряжения» (Георгий Жуков, Воспоминания и размышления – Том I, Глава одиннадцатая).

А ситуация на фронте продолжала стремительно ухудшаться. 1-го июля немцы окончательно сомкнули кольцо окружения, вошедшего в историю как Белостокско – Минский котёл. Войска Западного фронта были окружены, но ещё не утратили способности к сопротивлению – они могли сражаться, и ещё существовала вероятность того, что их удастся спасти, прорвав вражеское кольцо ударами с востока.

Обратите внимание: в сугубо оборонительной войне возникает необходимость наступательных действий – надо прорвать оборону противника и соединиться со своими войсками, попавшими в окружение.

2-го июля командующим Западным фронтом был назначен маршал Тимошенко. То есть наркому обороны поручили лично спасать фронт от окончательной катастрофы.

А 3-го июля Сталин обратился по радио к гражданам Советского Союза с самой знаменитой своей речью – той самой, в которой он назвал соотечественников братьями и сёстрами.

Тимошенко организовал контрудар силами мехкорпусов, но, в условиях превосходства немецкой авиации, добиться успеха ему не удалось – участвовавшие в контрударе войска понесли большие потери в людях и технике.

Кстати, получило распространение ошибочное мнение о якобы “бездумных лобовых ударах” и “стремлении наступать любой ценой”. После неудач советских контрударов, в ходе дальнейшего продвижения немецких войск в руки противника стали попадать штабные документы Красной Армии – начальник штаба сухопутных войск Вермахта генерал Гальдер отозвался о советских контрударах июля 41-го следующим образом:

«Группа армий “Центр”: Сообщение о захваченном русском приказе, из которого явствует, что русское командование стремится фланговыми контрударами отрезать наши танковые соединения от пехоты. Теоретически эта идея хороша, но осуществление её на практике возможно лишь при наличии численного превосходства и превосходства в оперативном руководстве. Против наших войск, я думаю, эта идея неприменима, тем более что наши пехотные корпуса энергично подтягиваются за танковыми соединениями» (Франц Гальдер, Военный дневник – запись 19 июля 1941 года).

8-го июля прекратилось организованное сопротивление в Белостокско-Минском котле.

9-го числа контрнаступление организованное маршалом Тимошенко было приостановлено и войска, участвовавшие в нём, получили приказ отступать – катастрофа Западного фронта стала свершившимся фактом – в центре, протянувшего от Белого до Чёрного моря, советско-германского фронта образовалась прорва, которую необходимо было как-то ликвидировать.

10-го июля Ставка Главного Командования была преобразована в Ставку Верховного командования и председателем ставки стал сам Сталин.

Как видите, слова Виктора Суворова о том, что Сталин якобы испугался ответственности – это полная ерунда. 22 июня абсолютно нечего было пугаться. И это ещё одно доказательство того, что выдумки про испугавшегося и спрятавшегося на даче Сталина – это полный абсурд, ничем не подтвержденный – кстати сказать.

А вот когда ситуация действительно стала катастрофической, когда появилась реальная причина для страха, Сталин к народу обратился к народу, и взял на себя ответственность, возглавив Ставку Верховного Главнокомандования.

Кстати, в 1941 году Иосиф Сталин – сугубо штатский человек. Маршалом Советского Союза он стал 6-го марта 1943-го.

А теперь обратим особое внимание на ряд чрезвычайно важных фактов.

В первый же день немецкого нападения начальник Генерального штаба Красной Армии генерал Жуков оставляет Генштаб на своего заместителя генерала Ватутина и отправляется в Тернополь, в штаб Юго-Западном фронта. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: высшее командование и политическое руководство считает Украину самым угрожаемым направлением.

Из текста директивы №3 следует, что в Москве считают немецкий удар на Волковыск вспомогательным.

Директива №3 отдана войскам вечером первого дня войны, её содержание Ватутин – по воспоминаниям Жукова – изложил ему в двух словах – это потому, что директива не является импровизацией, а была издана на основании уже имевшегося плана отражения немецкого удара.

Войскам Юго-Западного фронта этой директивой ставилась следующая задача:

«прочно удерживая госграницу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин» (ЦА МО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 90. Лл. 260–262 – цитируется по материалам сайта «Архив Александра Яковлева).

Силы 5-й и 6-й армий не случайно оказались там, где они есть 22 июня. Они сосредоточены в соответствии с планом. Ниже карта, которую небезызвестный Марк Солонин выдаёт за “часть плана нападения СССР на Европу”. Но на этой карте в точности показан план действий двух вышеназванных армий Юго-Западного фронта в соответствии с директивой №3. При этом 12-я и 26-я армии наносят удары в направлении на Жешув и Краков, с целью обеспечения левого фланга 6-й армии.

План отражения был! И текст директивы №3 говорит о том, что высшее командование РККА вечером первого дня войны считает, что события развиваются в соответствии с этим самым планом – что они правильно спрогнозировали действия противника. И это ещё одно доказательство того, что Сталину просто абсолютно нечего было пугаться 22 июня. Директива №3, – в сущности, приказ на ввод в действие плана обороны. Только через несколько дней выяснилось, что главным стратегическим направлением противник выбрал не то, которое ожидали в советских высоких штабах.

Что из себя этот план представлял, как Генштаб и Наркомат обороны прогнозировали действия Вермахта и на основании каких данных разведки строились эти прогнозы – мы рассмотрим в следующих частях с привлечением рассекреченных карт и архивных документов.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Ну а остальная часть видео – это просто словоблудие. Все эти его «мне кажется», «я почти уверен», «моя зыбкая гипотеза», «можно интерпретировать», «я могу предположить» и т.п. - это всё полная чушь. Я не читал писанины этого типа, но неоднократно видел его выступления в передачах на ТВ. У него «всё есть», но оно где-то. Он рассказывает, что «видел своими глазами», «лично держал в руках», «скопировал», «сфотографировал», но не демонстрирует. А то, что сейчас показал, то лучше бы не показывал!

На 22:49 Велихов упоминает о том, что Солонин по переписке снабдил его архивным документом. Так почему не снабдил заодно добротными копиями с настоящих архивных документов? Ответ очевиден: ничего лучше у Солонина нету!

Ну, теперь о прочих его «гениальных рассуждениях»

Он утверждает, что эффект тактической внезапности может быть фатальным для пограничной заставы, но не для целой армии.

Эффект оперативной внезапности стал фатальным для Франции в 1940 году. Франция – далеко не маленькая страна. И немцы ведь не дошли до границы с Испанией, но, в следствии тактической внезапности, англо-французские войска потерпели поражение и через 43 дня Франция капитулировала.

Обычно, говоря о событиях мая – июня 40-го года, упоминают только силы Франции и Великоритании, но на их стороне воевали Бельгия и Голландия – это ещё почти миллион солдат и несколько сотен танков и самолётов.

В мае 40-го у немецкой армии НЕ БЫЛО превосходства в силах над противниками. Более того, Вермахт в меньшинстве!

У немцев задействованы два с половиной миллиона солдат и офицеров, а у союзников – три миллиона двести тысяч – соотношение 4 к 3 в пользу союзников. У немцев 7’378 полевых орудий, у союзников – 12’500 – 5 к 3-м НЕ в пользу Германии. Немцы задействовали 2’900 танков, а союзники – 4’650 (в том числе 470 самых современных средних «SOMUA S35» и B1bis, превосходившие немецкие аналоги) – по танкам 3 к 2-м в пользу союзников. Соотношение по самолётам практически 1 к 1-му – 2’478 у немцев и 2’454 у союзников.

Кстати, когда говорят о тактической внезапности, то имеется в виду не только внезапность начала боевых действий, но и оригинальность, и непредсказуемость самого плана наступления.

Утверждение Солонина, что Красную Армию в 41-м можно было уничтожить только «МАССИРОВАННЫМ ядерным ударом».

Откуда он это взял? Он – не военный. На каком основании он так уверенно об этом говорит?

«Мобилизацию объявили только 23-го числа».

Он утверждает, что другие участники войны объявляли мобилизацию «за несколько дней, несколько недель». В Интернете нашёл утверждение, что Англия объявила мобилизацию 1 сентября 39-го года.

«Не было понимания»...

А понимание ЧЕГО должно было быть 22-го числа? Понимание того, что немцы дойдут до Москвы и Сталинграда, что будет 26 миллионов погибших, что Ленинград окажется в блокаде – это дОлжно было понять, в первый день войны? Здесь уместно привести слова из книги Уинстона Черчилля:

«Тот, кто будет читать эти страницы в предстоящие годы, должен понимать, как густа и непроницаема завеса неизвестного. Теперь, в свете позднейших событий, легко установить, чего мы не знали или по поводу чего мы слишком тревожились, в чем мы проявляли беззаботность и в чем неповоротливость» (Уинстон Черчилль, Вторая мировая война – Том 2, Часть первая, Глава восьмая).

Дальше Марк Солонин будет совершенно справедливо утверждать, что 22-го июня никакой катастрофы ещё не произошло – это обсудим подробно несколько позже.

Сам же говорит, что РККА и так большая (и действительно большая), так чего спешить объявлять мобилизацию, если Директива №3 предусматривает переход в контрнаступление?

И тут же про то, что железные дороги были переведены на особый режим работы аж 24-го. Ну хорошо. А что собственно военным так срочно нужно было везти уже 23-го? Мобилизованных людей? Так их ещё надо собрать! Ну подумайте трезво! Не может такого быть, что бы 23-го объявили мобилизацию и уже в этот день мобилизованные готовы к отправке по ж/д.

К каким таким «страшным последствиям» привело то, что ж/д перевели на особый режим 24-го? Что, если бы железнодорожники стали работать в особом режиме с 22-го, то не было бы окружения наших войск в Белоруссии? Это и есть пропогандонское словоблудие!

«Провал советской разведки».

Ну да, есть основания так говорить, но он так запросто считает командиров немецких дивизий и корпусов, а потом сетует, что на них «не было выхода». Никто из них не был завербован советской разведкой – проще говоря. Командиры дивизий и корпусов – это генералы! Ну да, не завербовать ни одного вражеского генерала – это «страшный провал». Лично мне неизвестен ни один случай передачи информации противнику генералами армий стран участниц Второй Мировой.

Что до миллионов немецких военнослужащих, которым довели приказ фюрера 21-го числа, то если среди них и были информаторы советской разведки, то передать новые сведения уже не могли: приказ зачитали вечером и после этого, покинуть расположение части было невозможно.

Неудачи разведки – явление обыденное. А у польской разведки не было провала в 39-м? А французская разведка как отработала в мае 40-го? И это притом, что они сами, за семь месяцев до этого, войну Гитлеру объявили, а потом он их «внезапно» разгромил! А американская разведка не провалилась в 41-м? Только не говорите, что американцы сами себе «подстроили атаку не Перл-Харбор»(!) – это бред сумасшедшего. А британская разведка как там? Сначала они прозевали нападения Гитлера на Польшу, а там был прямой интерес Англии. Потом провалились в мае 40-го – сначала немцы внезапно, опередив англичан, высадились в Норвегии, а потом также внезапно разгромили англо-французские войска во Франции. А потом английская разведка «прощёлкала» внезапное начало боевых действий японцев против британских войск в Индокитае. Да, и про высадку на Крит, немцы английскую разведку не предупредили.

Да, у разведок бывают неудачи. Ни у французов, ни у англичан не было ни коллективизации, ни «репрессий», а провалы разведки на лицо. Про «успехи» разведок Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии в 40-м – 41-м годах - даже как-то неудобно вспоминать.

Опять надуманный тезис о том, что «если армия отмобилизована, да ещё и подтянута к границе, то её нельзя вернуть назад в казармы». Вообще-то это полная чушь! Запросто можно вернуть! Поинтересуйтесь историй взаимоотношений Индии и Пакистана – они сто раз так делали.

В сентябре 1939 года Франция и Англия провели мобилизацию и развернули свои войска вдоль границы с Германией. И? И спокойно просидели так всё зиму и почти всю весну - не начиная активных боевых действий. Кто, будучи в здравом уме, будет доказывать, что если бы политики договорились, то солдат невозможно было бы вернуть в казармы без войны? Какие - такие «непреодолимые факторы» могут мешать вернуть войска в места дислокации, если на то есть воля высшего политического руководства? Нет таких факторов! Даже уже начавшиеся войны останавливались по решению политиков и солдаты «отправлялись по домам».

В качестве «обоснования» «неизбежности войны» Марк Солонин подсовывает информацию о том, что, мол, из народного хозяйства собирались изъять и передать в армию машины и трактора, а без них нельзя убрать хлеб.

Во-первых, когда война началась, то технику из народного хозяйства таки передали армии, но хлеб, при этом, в районах не попавших под оккупацию в 41-м, убирали, и ещё и сеяли в 42-м.

Во-вторых, ДОПУСТИМ, что Сталин готовится первым начать войну в июле. И что? Хлеб надо убирать уже летом! Он что, надеется за пару недель полностью победить и ещё и успеть вернуть трактора и автомобили в народное хозяйство?! Это же бред!

Что там за «боевые донесения» которые якобы «17-го или 18-го июня» «идут косяками с номерами 1, 2, 3, 4» - это надо смотреть на них. Вы видели, как он коверкает фрагменты документов? Точно так же как Резун-Суворов цитаты из книг. Верить Солонину на слово – себя не уважать.

Но самое интересное – это то, что с этого момента он начинает откровенно путаться в собственной лжи. Он говорит про эти «донесения», говорит даже, что «армия фактически уже воюет», и тут же сам скажет, что в СССР запредельная секретность: «Сов.серетно», «экземпляр единственный», «только лично». А дальше (21:36) перечислит тех кто «знал про планы начала войны» - Сталин, Молотов, Тимошенко, Жуков, Ватутин, Василевский – шесть человек. Это всё говорит один Марк Солонин. Так шестеро на самом верху знают про планы, или штабистам и командирам в частях (а это тысячи людей!) уже доведено, что нужно оформлять «боевые донесения»?! Это уже даже не смешно!

Почему к донесениям о подготовке немцев Сталин относился сдержанно – это отдельная реально большая тема.

Далее (22:49) речь заходит о каком-то митинге в 19-й бомбардировочной дивизии. Дескать, некий политрук Маргулис 22 июня, на митинге сказал военнослужащим, что происходящее – это «провокация, на которую не надо отвечать». Собственно Велихов и задавал вопрос в том духе, что в Красной Армии, даже после выступления Молотова по радио, «не верят в начало войны» и считают происходящее провокацией. На 22:59, прямо утверждается, что политрук призывает НЕ ОТВЕЧАТЬ НА ПРОВОКАЦИЮ, а уже на 24:25 Солонин говорит: «на эту провокацию мы ответим сокрушительным ударом». Имея в виду, что именно такая постановка вопроса и есть целью митинга. Так не отвечать на провокацию, или ответить сокрушительным ударом?! Или ответить провокационным ударом на сокрушительную провокацию, или что вообще это за бред?

И далее Марк Солонин озвучивает высосанную из пальца гипотезу, суть которой сводится к тому, что якобы именно на 22 июня была запланирована некая провокация со стороны СССР против Германии. И якобы случилось «чудо», и именно в этот день Германия сама напала.

И опять он путается в собственном вранье. На 27:27 говорит, что у политруков в сейфах лежали «заготовки» для митингов «посвящённых» немецкой провокации «назначенной на 22 июня», а уже на 30:45 он про это забыл, и выдаёт: «мы никогда не найдём прямых документальных подтверждений: если и была бумага на этот счёт, то эту бумагу спалии не позднее вечера 23 июня». Так была одна бумага, которую спалили, или были сотни пакетов с заготовками в сейфах политруков в строевых частях?!

Что касается провокаций вообще, то вот документ от 10 июня 41-го года, демонстрирующий отношения руководства СССР к возможным провокациям:

https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1011940

В нём говорится:

«Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье.

Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.

Жуков»

(ЦА МО РФ. Ф. 48. Оп. 3408. Д. 14. Л. 425., цитируется по материалам сайта «Фонд Александра Яковлева»).

А уже на следующий день Жуков отправил в Киевский округ ещё одно послание:

«Народный комиссар обороны приказал:

1) Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать. Охрану сооружений организовать службой часовых и патрулированием.

2) Отданные Вами распоряжения о занятии предполья уровскими частями немедленно отменить.

Исполнение проверить и донести к 16 июня 1941 г.

Жуков»

(ЦА МО РФ. Ф. 48. Оп. 3408. Д. 14. Л. 432., цитируется по материалам сайта «Фонд Александра Яковлева»)

https://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1011944

Единственное достойное внимания во всём этом потоке лжи – это эпизод, в котором Солонин разъясняет, что 22 июня ещё никакой катастрофы не произошло. Это действительно так, и это очень важно для понимания целого ряда событий первых дней войны.

За хорошее дело – и бесу спасибо – как говорил один православный святой.

Он утверждает, что «армия массово отказалась воевать».

В армии была нарушена система управления войсками, а в таких случаях всегда происходит примерно одно и то же.

Вот как выглядело продвижение немцев во Франции:

«Танки и моторизованные дивизии продолжали двигаться потоком через брешь в направлении Амьена и Арраса, поворачивая к западу по течению Соммы в сторону моря. В ночь на 20 мая они вступили в Абвиль, пересекли и перерезали все коммуникации северных армий. Эти чудовищные, смертоносные серпы встретили слабое или вообще не встретили никакого сопротивления после того, как фронт был прорван. Наводившие ужас германские танки беспрепятственно рыскали по открытой местности, поддерживаемые и снабжаемые моторизованным транспортом, преодолевая от 30 до 40 миль в день.

Они прошли через десятки городов и сотни деревень, не встречая ни малейшего сопротивления; их офицеры стояли в открытых башенных люках, самодовольно приветствуя население. Очевидцы рассказывали о толпах пленных французов, которые шагали рядом с немцами, причем многие из них все ещё несли свои винтовки, которые время от времени собирались и уничтожались под танками. Я был потрясен крайней беспомощностью и отказом от борьбы с немецкими танковыми частями, которые, имея несколько тысяч машин, осуществляли полное уничтожение могущественных армий; не менее поразил меня и быстрый крах французского сопротивления сразу же после прорыва фронта. Все немецкое передвижение осуществлялось но главным дорогам, и ни в одном месте их не остановили» (Уинстон Черчилль, Вторая мировая война – Том 2, Часть первая, Глава третья).

А до этого была Польша:

«Дорога, ведущая в Лодзь, была забита всеми видами шоссейного транспорта, военного и гражданского, машинами и повозками, переполненными домашним скарбом. Толпы крестьян убегали от приближающегося врага. Люди шли за армейскими колоннами, не ведая куда и зачем. [...] Люди плакали и возмущались, особенно когда проходили мимо солдат. Паника была всеобщей. Кроме того, на шоссе было полно солдат-одиночек и небольших групп людей непонятной принадлежности — не то военных, не то гражданских, еще не мобилизованных, но приписанных, которые спешили догнать свои части. Эти последние были, как и солдаты, вооружены винтовками. Все они, собственно говоря, блуждали. Отстали от своих подразделений и теперь не знали, куда идти и что делать. Не было никого, кто бы мог дать им какое-то указание. Они чувствовали, что являются лишь обузой для этого странного командования, которое не нуждалось в солдате, рвущемся в бой» (Ежи Климковский, Я был адъютантом генерала Андерса – раздел “Сентябрь”).

Вот так вот поляки и французы «отказываются» воевать.

«Неучтенная убыль самолётов».

Ведётся учёт потерь, но если нет документов, в которых зафиксированы обстоятельства и причины потери самолёта, то он относится к неучтённым потерям. Например:

В июне 41-го авиационная часть покинула совой аэродром после налёта на него вражеской авиации из-за приближения немцев, при этом часть самолётов успела подняться в воздух. Из части, к своим добрались не все – документы, если и были, то утеряны. Сколько самолётов сгорело на аэродроме? Сколько досталось немцам в исправном состоянии? Сколько взлетевших самолётов погибло в воздушных боях? Сколько совершили вынужденную посадку вне аэродромов, и были вынужденно брошены лётчиками? Всё это невозможно учесть. Вот это и есть неучтённая убыль. Нет документов, по которым можно было бы установить обстоятельства потери самолёта. А Солонин лукаво подводит к мысли, что они все к немцам перелетели.

В целом тема боевых действий летом 41-го – это отдельная ОЧЕНЬ большая тема.

Если Красная Армия только и делала, что «разбегалась», то почему немцы не добились победы? Тем умникам, которые успели подумать про грязь и мороз, напоминаю, что план «Барбаросса» предусматривал победоносное окончание боевых действий ДО наступления осенней распутицы, и уж тем более ДО наступления зимы с её морозами.

Солонин и ему подобные всегда акцентируют на событиях в Белоруссии – там, где немцы провели операцию на окружение, и случилась катастрофа, именно из тех событий они выдёргивают примеры; а про Украину и Прибалтику не вспоминают. А здесь никто никуда не «разбегался». Ниже свидетельство немецкого генерала.

«Группа армий “Юг” медленно продвигается вперед, к сожалению неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий “Юг”, отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина. Резервы подходят как на центральный участок фронта, что наблюдалось и прежде, так и к южному флангу группы армий» (Франц Гальдер, Военный Дневник – Запись 26 июня 1941 года).

Так что «десять досок вырвано – две осталось» - это плод воспалённого воображения!

В Белоруссии – в Западном Особом Военном округе, было потеряно управление войсками. Генерал Павлов пошёл под суд и был расстрелян не за воровство, не за трусость и не за предательство, а за то, что допустил потерю управления вверенными ему войсками, со всеми вытекающими последствиями. На Украине и в Прибалтике ничего подобного не произошло, и примеров подобных тому, что привёл Солонин, там не найти.

По данным статистического сборника «Красная Армия в июне 1941 года», самый укомплектованный на 22 июня – это не 6-й, а 1-й мехкорпус. В нём аж 1039 танков – это на 8 машин больше чем положено по штату. Дислоцируется корпус в районе Псков – Луга. От Пскова до границы, по прямой, около 500 километров, а по дорогам ещё больше.

В 6-м мехкорпусе 1021 танк – не хватает 10 штук до штатной численности. Солонин говорит про 1200, но можно предположить, что он просто оговорился. А вот танков Т-34 и КВ в 6-м корпусе не 400, а 352.

http://istmat.info/node/26087

Очень любят говорить про «сотни Т-34 и КВ» в РККА в 41-м, но никогда не вспоминают, что в Красной Армии летом 41-го имеется 580 стареньких БТ-2. В том числе, самых первых выпусков – с чисто пулемётным вооружением. Вот на фото немецкие солдаты возле подбитого пулемётного БТ-2. Вот ещё один такой же – пулемётный БТ-2, подбитый летом 41-го.

Сравнение танкового корпуса 41-го года с танковой армией образца 45-го года – абсолютно не корректно. По количеству танков может они и схожи, но по количеству моторизованной пехоты и артиллерии, в том числе самоходной – абсолютно не сопоставимы.

Пресловутые «причины поражений».

Солонин отвечает то, что и ждёт от него Велихов: «Режим уничтожал людей с честью и совестью».

То есть, Лавочкин, Туполев, Ильюшин, Кошкин, Королёв, Грабин, Покрышкин, Рокоссовский, Толбухин, Карбышев, Кузнецов, Шапошников – это люди без чести и совести? Ну, по извращённой логике Солонина, выходит, что если «режим» их не «уничтожили», то они без чести и совести.

Пред тем как рассуждать о причинах поражений Красной Армии летом 41-го, необходимо рассмотреть причины поражения польской армии в 39-м, французской армии в 40-м и британской армии в 40 - 41-м. Вот после этого нарисуются реальные причины успехов Вермахта, а не бредовые измышления субъектов подобных Солонину.

«Если бы не было 17-го года...» А если бы не было 14-го года......

В предисловии к своим мемуарам, за которые он был удостоен Нобелевской премии, Уинстон Черчилль написал:

«Я рассматриваю тома настоящего труда “Вторая мировая война” как продолжение истории Первой мировой войны, изложенной мною в книгах “Мировой кризис”, “Восточный фронт” и “Последствия”. Если данный труд будет завершен, вместе они составят летопись новой Тридцатилетней войны» (Уинстон Черчилль, Вторая мировая война – предисловие автора к первому тому).

Чтобы понять причины Второй Мировой, можно даже не читать все шесть томов книги Черчилля: достаточно открыть первую страницу первого тома, а там написано: «Часть первая. “От войны к войне”. Глава первая “Безрассудство победителей”». Имеющий мозги, да поймёт!

Совершенно очевидно: кого и что считал причинами Второй Мировой войны потомок герцогов Мальборо, мудрый политик внёсший огромный личный вклад в победу над нацизмом – сэр Уинстон Черчилль.

P.S.

Сейчас можно услышать мнение, что якобы Сталин не считал себя победителем. Мол, «война пошла не так как он планировал» и результат «не тот, на который рассчитывал». Мол, из-за этого он не стал принимать Парад победы в 45-м. Правда ни один из руководителей СССР парадов не принимал – Ленин на парадах стоял на обычной трибуне, а остальные на трибуне мавзолея Ленина.

Был ли Сталин рад победе? Вот как описывает Черчилль поведение Сталина в Потстдаме, на банкете устроенном в английской дипмиссии:

«Я имел ещё одну весьма дружескую беседу со Сталиным, который был в самом лучшем настроении и, видимо, не подозревал о той важнейшей информации относительно новой бомбы, которую сообщил мне президент. Он с энтузиазмом говорил о вступлении русских в войну против Японии и, видимо, предвидел ещё много месяцев войны, которую Россия будет вести во все больших масштабах, ограничиваемых лишь пропускной способностью Транссибирской железной дороги.

Затем произошло нечто необычайное. Мой могущественный гость поднялся со своего места и с меню в руках стал обходить присутствующих и собирать у многих из них автографы. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу его увидеть в роли любителя автографов! Когда он подошёл ко мне, я написал свое имя по его просьбе, и мы, взглянув друг на друга, рассмеялись. Глаза Сталина светились весельем и добродушием. Я уже упоминал выше, что советские представители всегда пили на этих банкетах из крохотных рюмок, и Сталин никогда не изменял этому обычаю. Но сейчас мне захотелось заставить его отойти от этого обычая. Поэтому я наполнил два небольших бокала коньяком для него и для себя. Я многозначительно взглянул на него. Мы одним духом осушили бокалы и одобрительно посмотрели друг на друга» (Уинстон Черчилль, Вторая мировая война – Том 6, Часть вторая, Глава двадцать первая).