Преемник
Ангел Рамирес стоял у смотрового окна, сцепив руки за спиной. Сколько раз он видел Адама в этой позе? Сколько раз он замечал задумчивое лицо своего друга и не понимал всей серьезности этого выражения?
Десятки?
Сотни раз?
И теперь он был в той же позе, на том же корабле, в том же настроении. Он вспомнил тысячи утешений, многочисленные срывы и несколько редких случаев, когда он отговаривал своего друга от ухода в отставку.
Тогда ему казалось, что он понимал.
Как же он ошибался.
Но Рамирес понимал теперь; он понимал одиночество, боль, беспокойство и стресс, которые в тайне от всех испытывал его друг. Столько всего нужно было решить, так много сделать, на столько вопросов ответить. Все полагались на него, ждали его приказов. Пока он концентрировался на больших проблемах, мелочи ускользали из виду, пока не превращались новые в большие проблемы.
Ангел прислонился головой к стеклу и вздохнул.
Он занимался этим не так долго, как Адам, но кое в чем он ему завидовал.
У Адама были друзья, которые поддерживали его на протяжении всего этого процесса, однако теперь, когда вселенная изменилась, не у многих людей было время помочь одному человеку не утонуть в море новых обязанностей. Санни была занята на Аркадии, пытаясь управлять целой планетой, не говоря уже о том, что Ангел был одним из немногих, кто знал, что она беременна, но держал это в секрете на случай, если что-то не получится. По правде говоря, держать эту информацию в секрете было несложно, потому что он сам еще не до конца осознал этот факт.
Был еще К’рилл, занявший должность главного хирурга на Аркадии, и из-за притока населения он был постоянно занят. Не говоря уже о том, что его дети теперь почти полностью выросли, однако, как выяснилось, без промывания мозгов врулы проявляют необычайную склонность к саморазрушительному любопытству, поэтому даже когда К’рилл не был хирургом, он занимался отцовством. Конн был занят своим новым разведывательным агентством, Нароби была в принципе занята почти всегда, а Канан и Рамирес, хотя и вели себя дружелюбно по отношению друг к другу, никогда не были серьезно близки.
Тихое завывание заставило его посмотреть вниз, и он улыбнулся, когда из темноты на него сверкнули большие карие глаза.
Вафля взглянула на него тем же внимательным взглядом, каким могла бы смотреть на Адама. Он протянул руку, чтобы погладить ее бархатистую шерсть.
— Я тоже по нему скучаю.
Ее хвост ударился о палубу корабля. Во рту она держала выцветшую белую капитанскую фуражку. Она носила ее повсюду и первые несколько месяцев грустила и волновалась, ожидая возвращения Адама. Санни с трудом заботилась о ней на Аркадии, поэтому Рамирес, зная, что Вафля — рабочая собака, предложил взять ее с собой.
Это было хорошей идеей для них обоих.
Вафля могла вернуться к своей старой работе в знакомой обстановке, а Рамирес получил преимущество владения служебной собакой, не имея при этом никаких травм.
— Какой ты суровый.
Он повернулся к двери и почувствовал, как на его лице расплылась широкая улыбка, когда вошла его бабушка. Длинные седые волосы женщины были зачесаны назад, и ее лицо было таким же проницательным и гордым, каким он его помнил. Ее походка была медленной, больные колени давали о себе знать.
Она остановилась рядом с ним и посмотрела на бескрайнее поле звезд.
— Никогда не думала, что увижу космос. Думала, что умру, твердо стоя на земле, — на мгновение на ее лице промелькнула грусть, но почти так же моментально исчезла.
— Ну, возможно, так бы и было, если бы ты не решила наломать дров. Мама мне рассказала о твоем нелегальном хобби.
Она усмехнулась.
— А ты думал, в кого ты такой вырос, ясно же, что не в маму с папой. Клара и Карлос — образцовые члены общества, настоящие добропорядочные граждане, — она снова усмехнулась. — Если бы я была образцовым членом общества, общество бы распалось.
Он улыбнулся в ответ, но улыбка была слабой и мимолетной. Она видела его насквозь, как никто другой, и ее темные глаза смягчились в тусклом свете звезд.
— Ты взял на себя большую ответственность без всякой поддержки… Скучаешь по друзьям?
Он повернулся и сел на одно из кресел на смотровой площадке, оперевшись локтями о колени.
— Да, очень. Думаю, я не совсем понимал, что приходилось делать Адаму на своей должности, и теперь, когда я нахожусь в его положении…. Что ж, я понимаю, почему он делал все то, что делал, почему он вел себя именно так.
Она села рядом с ним и положила руку ему на плечо.
Ее ладонь была теплой и успокаивающей.
Вафля села у его ног, положив голову ему на колени.
— Я не знаю, выдержу ли. Я не… я не такой, как он.
Она с любопытством наклонила голову.
— В каком смысле?
— Да это я так… ничего страшного. Я не хочу сидеть здесь и хандрить, вы в безопасности, и мама думает, что ты взломала правительство, во что мне очень трудно поверить…
— Ангел…
Он замолчал.
— Я спросила тебя не из вежливости, а потому, что действительно хочу знать.
Его плечи поникли, и через несколько секунд тишины он, наконец, ответил.
— На первый взгляд Адам мог показаться беззаботным и веселым человеком, но я думаю, что в глубине души он был более целеустремленным и амбициозным, чем многие догадывались. Он всегда хотел быть лучшим, не в тщеславном смысле, а в том, что он всегда хотел сделать все возможное, чтобы быть лучшей версией себя. Его заботили все мелочи, и ты не поверишь, но он помешан на контроле. На самом деле было очень трудно заставить его расслабиться практически в любой обстановке, как бы он ни хотел, чтобы ты думала обратное, — он замолчал, пытаясь подобрать слова, которые ускользали от него с каждой секундой. — Я же, с другой стороны… это просто я. Я не такой, как он, я... я не думаю о мелочах. Я не хочу все контролировать. Я был счастлив на своей позиции, на втором месте. У меня было достаточно власти и никакого груза ответственности. Я мог поддерживать своего друга, но мне никогда не приходилось принимать решений. Люди не умирали, если я поступал неправильно, потому что я просто выполнял приказы… Мне так трудно думать о проблемах, которые, и я это знаю, Адам решил бы в два счета. Я скучаю по тем дням, когда он делал всю интеллектуальную работу, а я просто выполнял. Я не подхожу для этой должности.
Ему казалось, что слова льются из него бессвязным потоком, но его бабушка все время нежно гладила его по плечу и слушала, не комментируя. Когда он наконец замолчал, то почти услышал, как она думает, сидя рядом с ним и пытаясь найти правильный ответ.
— Никто никогда не готов к власти, никто не создан для нее, что бы кто ни говорил. Чтобы быть идеальным лидером, тебе нужно быть идеальным человеком, а идеальных людей не существует. Но в то же время сам факт, что ты не хочешь руководить, является отличным доказательством, что тебе следует это делать. Многие люди, добравшись до власти, начинают хотеть все больше и больше, — она погладила его по руке. — И лично я считаю, что ты тоже всегда выкладывался на полную.
— Только разница в том, что я, выкладываюсь там, где хочу быть лучшим для себя. Он же хотел быть лучшим во всем, что способствовало достижению цели. Мне просто трудно думать о таком большом количестве вещей. Я хочу быть лучшим в том, что интересно, а не в том, что необходимо.
— Хорошо.
— Как мне это исправить?
— Дорогой, это нельзя исправить, тебе нужно просто пройти через это. У всех нас есть свои недостатки, разве нет? Адам, насколько я помню, ты мне рассказывал, боролся с чувством неполноценности. Его собственная неуверенность в себе привела к большим проблемам, чем гордость большинства людей, и со временем он понял это.
— Наверное, да.
— Это твое испытание. Ты никогда не хотел быть лидером, ты никогда не жаждал власти, но внезапно оказался в позиции власти и с ответственностью всей вселенной на своих плечах. Тебе придется найти способ взять бразды правления в свои руки и сделать то, что нужно, независимо от того, что ты чувствуешь. Такова жизнь: часто мы попадаем в ситуации, когда Вселенная требует от нас непривычных действий и ставит в ситуации, в которых мы разбираемся хуже всего.
— Интересная мысль.
В комнате снова воцарилась тишина, и Ангел посмотрел на свои руки, осторожно опустил голову и помассировал виски большими пальцами, пытаясь сориентироваться.
После нескольких долгих минут сидения в этой тишине его бабушка снова заговорила.
— Но дело не только в этом, да?
Она словно читала его мысли.
— Слушай, это начинает пугать. Ты точно не умеешь мозги взламывать?
— Ангел, любой станет телепатом, если посмотрит на твое лицо, — с улыбкой ответила она. — Ты ничего не скрываешь. Если кто и носит сердце на рукаве, так это мой любимый внук. Давай, рассказывай, что еще у тебя на уме.
— Я скучаю по Маверик. Без нее многие мои старые занятия.... ну, они просто больше не приносят удовольствия.
— Маверик, маленькая блондинка с отвращением к острой пище?
— Да-да, она не любит специи, говорит, что не может чувствовать вкус еды, если у нее рот жжет.
— Но ведь жжение — это и есть вкус.
— Я ей так и сказал, но она ответила, что боль — это не вкус.
На мгновение на его лице появилась улыбка. Она внимательно наблюдала за мимикой своего внука.
— А она милая… — вкрадчиво сказала она. — Веселая, агрессивная, спортивная, прямо идеальная пара для тебя.
— Ты пытаешься на что-то намекнуть?
— Кажется, мой намек был предельно ясен.
Он усмехнулся, но промолчал.
— Это значит да?
— Нет… может быть, — он почесал затылок. — Я не знаю.
— Я всегда готова выслушать
Рамирес почувствовал, как его лицо потеплело, а кровь прилила к голове. Что с ним не так? Он не краснел, просто не мог краснеть. У него не было того стыда, который нужен, чтобы покраснеть. Адам мог краснеть, потому что был настоящим скромником, но у Рамиреса такой проблемы не было. Он мог разговаривать со всеми и обо всем, и он перепробовал почти всех и всё, но почему-то, почему-то на эту тему было трудно говорить.
Это было странное ощущение, которого он никогда раньше не испытывал.
— Я… просто не знаю, ясно? Я думал, что мы просто очень хорошие друзья, и теперь, когда ее нет, возможно, я слишком много анализирую, вспоминая то, чего на самом деле не было. Кроме того, мы… мы слишком разные. В смысле, мы вполне можем быть друзьями и все такое, хорошими друзьями, но… из наших отношений вряд ли выйдет что-то хорошее.
— Почему?
— Ну, я… я не уверен, способна ли она вообще чувствовать… знаешь…. Я никогда не видел, чтобы она с кем-нибудь встречалась. Я никогда не видел, чтобы она вступала в физический контакт с кем-либо или наоборот, и ты меня знаешь… возможно, все знают, что я контакт люблю. Не говоря уже о том, что мне нравится идея большой семьи, и она не раз давала понять, что ее это не интересует, и я это понимаю.
Его бабушка рассмеялась.
— Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, кроме того… я думаю, тебе нравится идея большой семьи, но – и я говорю это со всей любовью в моем сердце, Ангел, – я не думаю, что большая семья – это твое.
Он в замешательстве заморгал, и она положила руку ему на плечо.
— Ты мой любимый, красивый и абсолютно самовлюбленный внук.
Он собирался возразить, но остановил себя, давая ей возможность продолжить.
— С самого детства ты никогда не сомневался в себе, потому что всегда делал то, что хотел. Из-за этого у тебя никогда не было проблем с самооценкой, но, знает бог, детям такое не полезно. Нравится тебе это или нет, но с годами, которые ты вкладываешь в ребенка, ты теряешь свою индивидуальность, особенно в большой семье, и ты… ну, это просто не для тебя.
Возможно, Ангелу стоило оскорбиться.
По сути, его бабушка говорила ему, что ему никогда не стоит размножаться, но чем больше он об этом думал, тем больше понимал ее точку зрения. Он никогда не мог представить, что остепенится, никогда не мог представить себе жизнь в уютном районе. А попытка представить Маверик в таком свете была еще менее вероятной. Он не мог быть отцом и ходить на работу с девяти до пяти, и его никогда не привлекали такие люди. Рамирес обожал крутых людей, способных надрать ему задницу, склонных к агрессии, насилию и сарказму.
Те люди, с которыми было здорово иметь дело в определенных условиях, но которые не преуспели бы в семейной жизни. По сути, это была причина того, что любое влечение, которое он мог испытывать к Адаму, было мимолетным и чисто физическим: его друг был олицетворением зефирки, за исключением телосложения
Но Маверик.
Она могла раздавить его ботинком и даже глазом не моргнуть.
Он почувствовал, как жар снова поднимается к его лицу, и застонал, подперев голову руками.
— Просто… в последнее время я не чувствую себя самим собой. Кроме того, я даже не знаю, живы ли они. Может быть, они уже мертвы, или они не объявятся еще десять лет, а может, двадцать, а может, и сто. Черт, к тому времени, как они оттуда выйдут, я могу уже лежать в могиле, и у меня так и не будет возможности разобраться во всем этом.
Она притянула его ближе, и он наклонился и положил голову ей на плечо.
— Не теряй надежду.
Вафля заскулила, как будто тоже выражая свое несогласие, и Рамирес машинально почесал ее за ухом.
Казалось, все верили, что Адам и Маверик вернутся.
Но в глубине души.
Рамирес не был в этом так уверен.
===========================================
Спасибо за прочтение, вопросы, комментарии, мнения и предложения всегда приветствуются. Перед вами - рассказ из огромного цикла «Око Эмпирей» за авторством Charlie Starr. Перевод и публикация осуществлены с личного разрешения автора произведения.
Оригинальное произведение можно прочитать по этим ссылкам: