Ровно 115 лет назад 9 февраля 1904 г. в первый день злополучной русско-японской войны произошло сражение, закончившееся для русских моряков поражением. Поражением, которое прославило команду крейсера «Варяг» на весь мир.

Начавшаяся война с Японией застала русский крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» в корейском порту Чемульпо, где корабли исполняли исключительно дипломатическую (а не военную, как принято считать) миссию. Порт был нейтральным, в нем кроме русских судов находились и корабли других государств. Согласно международным законам, в нейтральном порту японцы не могли нападать на русские корабли, но командующий японской эскадрой предъявил ультиматум: русские должны покинуть порт или принять бой. Капитан 1 ранга Всеволод Федорович Руднев (командир крейсера) дал такой ответ: "Вызов более, чем дерзок, но я принимаю его. Я не уклоняюсь от боя, хотя не имею от своего правительства официального сообщения о войне. Уверен в одном: команды "Варяга" и "Корейца" будут сражаться до последней капли крови, показывая всем пример бесстрашия в бою и презрение к смерти."

Сражение было проиграно заранее: бронепалубный крейсер «Варяг» и каноньерская лодка «Кореец» против 6 крейсеров и 8 броненосцев противника. Боевое значение «Корейца» практически равнялось нулю: дальность стрельбы его орудий не позволяли нанести неприятелю хотя бы какой-нибудь урон, поэтому можно сказать, что «Варяг» сражался с японскими боевыми судами в одиночку. Чтобы расправиться с «Варягом», врагу было достаточно флагмана японской эскадры броненосного крейсера «Асама». Когда «Варяг» и «Кореец» выходили из порта, на кораблях нейтральных держав стали исполнять гимн Российской империи в знак уважения к мужеству русских моряков, идущих на верную смерть. Бой, который длился около часа, навсегда останется в истории примером мужества и героизма русских моряков. «Варягом» был потоплен один миноносец и поврежден как минимум один крейсер. Русскому крейсеру был нанесен серьезный урон, орудия вышли из строя, он получил пробоину и дал крен на левый борт, погибло 22 матроса и один офицер, десятки моряков были тяжело ранены. Крейсер продолжать боевые действия уже не мог, поэтому было принято решение уничтожить корабли. Все экипажи перенаправили на корабли нейтральных стран, «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен. Моряки сквозь слезы смотрели, как их корабль с Андреевским флагом медленно погружался в морскую пучину…

Вернувшихся на родину моряков встречали как героев. Весь экипаж был принят Николаем II на торжественном обеде. Японцы также по достоинству оценили этот подвиг, был создан музей памяти героев «Варяга». Стойкость и мужество экипажей «Варяга» и «Корейца» ставились в пример молодым японским офицерам как образец «самурайской чести». О храбрости русских моряков слагали стихи. Причем не только в России: немецкий поэт Рудольф Грейнц написал стих Der Warjag, который позже был переведен на русский язык и положен на музыку. Так родилась патриотическая песня «Врагу не сдается наш гордый «Варяг». По одной из версий именно в пылу сражения при Чемульпо появилась крылатая фраза, которая и сегодня созвучна всей военно-морской славе России: «Русские не сдаются!».

Бронепалубный крейсер 1 ранга "Варяг", акварель художника-мариниста В.С. Емишева

Каноньерская лодка"Кореец", акварель художника-мариниста В.С. Емишева

Наверно у многих в школе были подобные мероприятия - "Смотр песни и строя", где каждый класс учил песни военной тематики, готовил форму и отрабатывал строевую.

Это было в пятом классе, мы готовились к данному конкурсу: песня была выбрана "Варяг", соответственно нарядились в моряков, все сделали бескозырки, мальчики в черных брюках и белых рубашках, девочки в синих юбочках и белых блузках, оставалась неделя до самого смотра перед жюри. И тут у нас заболел парень, который отдавал команды типа "Песню запевай", "налево", "направо" и т.д. (поставили его командовать, т.к. у него была настоящая офицерская отцовская морская фуражка).

Хрен знает каким образом выбор пал на меня, чтобы его заменить, волновался я, мягко говоря, очень сильно.

Перед самым выступлениям много раз прокручивал все в голове, где и когда какую команду сказать.

В сам день выступления прогнали еще раз всем классом, получается вроде бы все хорошо. Классный руководитель наш, был к тому же преподавателем музыки и играл мелодию на баяне. Она мне перед выступлением говорит, мол чтобы мы успели нормально отмаршировать, надо после команды "шагом марш"  через два три шага отдать команду "песню запевай".

...

Выступление

Наш класс построился. Я во главе колонный, с фуражкой былого командира. В голове держу - "почти сразу запеваем песню". Командую "шагом марш", шаг раз два три и начинаю петь песню. Через пару секунд понимаю, что команды "песню запевай" я не отдал и  пою один перед всей школой, баян не играет, мои одноклассники молча маршируют за мной. Ни чего лучше я не придумал, как в одиночку допеть эту песню до конца:

"Наверх, о товарищи, все по местам!

Последний парад наступает!

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает!...

Мне стыдно, страшно, но пою. По спортзалу слышно как хихикают и перешептываются. Фуражка мне велика и через каждые четыре шага сползает на глаза . Классная походу не понимая, что происходит - ни каких знаков мне не подает.

Уфф, вроде бы песню допел, ну вот теперь можно и скомандовать: "Песню запевай" (а в голове - "что я творю")

Заиграл баян и подключились одноклассники, песню допели. Думаю - "хуже быть уже не может, самое страшное пройдено, сейчас отработаем команды перед жюри и конец этому позору".

Маршируем, походим к жюри "Стой. Раз, два".

Начинаю отдавать команды: "Смирно, направо, налево, кругом..."

Ну вроде бы все прошло хорошо на этом этапе, поворачиваюсь боком к жюри, и полечатся так же боком нахожусь к нашему строю. Еще пару раз командую "Налево, кругом" и далее "Шагом марш", они налево, а я направо от жюри. Смеялся не только зал, но и жюри.

...

После конкурса когда оказались в кабинете, стояла гробовая тишина, классный руководитель посмотрев на меня только сказала "Саша, ну где команда - песню запевай" Думаю если бы классного руководителя не было рядом одноклассники бы меня точно побили. На следующий день мне со всем не хотелось идти в школу, неделю со мной ни кто из одноклассников не разговаривал...

Однажды бывший водитель СОБРа Иван Максимович (ныне пенсионер средней степени почетности) проснулся хмурым. Точнее как, он совершенно не собирался вскакивать ни свет ни заря, даром, что свое оттарабанил и хотелось утренней неги, но его к этому принудил чей-то настойчивый звонок.

"Да?!",-рявкнул в трубку Иван Максимович. И она ответила ему человеческим голосом.

Голосом работника ранее не самой популярной в народе госслужбы, а в разрезе нынешнего времени рейтинг этих милых людей среди населения и вовсе упал в глубокий минус.

Пристав Абрамов Е.С. сильно интересовался местонахождением полковника КГБ, по совместительству отца Ивана Максимовича, Максима Дмитриевича. Непраздное любопытство было вызвано пренеприятнейшим обстоятельством. По сведениям службы судебных приставов Максим Дмитриевич около трех лет назад взял кредит и не совершил ни одной возвратной выплаты по нему. От чего теперь в банке " Русский Стандарт"(организации, что выдала данный займ) вой и полное разорение. Менеджеры держатся за корвалол и сердце, женщины менеджеров плачут и рвут на себе нарощенные волосы.

Другого выхода, чем идти в самый гуманный суд в мире, ответственные лица не видели. Максим Дмитриевич мало того, что злостно не платил, он еще и не менее злостно скрывался. И вот решение вынесено. Теперь Абрамов Е.С., наделенный полномочиями и важной бумажкой, хочет крови. Но может взять и деньгами.

Как и всякий представитель власти, тем паче такой неограниченной, Абрамов Е.С. свой пламенный спич изображал командным голосом, не терпящим возражений. Мол, а подайте мне Максима Дмитриевича.

Иван Максимович такими обстоятельствами был крайне удивлен от слова охуел. Именно это выражение обсценной лексики он и применил далее в диалоге с приставом, упоминая весь штат данной службы. Ибо отец его, полковник КГБ, уже 10 лет как почил в Бозе, скоропостижно скончавшись от болезни. Чему есть официальное свидетельство и давным давно сданный куда надо паспорт.

О местонахождении своего отца он мог сказать лишь следующее: пятая аллея, второе место, Пушкинское кладбище. Пойдете искать, ориентир колодец.

Пришел черед удивляться от все того же слова на оху Абрамову Е.С. Но работа пристава такова, что и не такое услышишь, сложное занятие, почти как ассенизаторство, только не ассенизаторство. Он продолжал настойчиво гнуть свою линию, для острастки даже немного пригрозил номерами только ему известных статей.

Бывший водитель СОБРа был хоть и на пенсии, но любил порядок. Особенно в делах и документах. Поэтому клятвенно пообещал судебному приставу Абрамову Е.С., что непременно завтра, именно завтра прибудет в гнездо *разврата* районных приставов, найдет там их матку и так её оплодотворит, что на пять лет вперед у данного заведения закроется кадровый вопрос.

На том и порешили, бросив одновременно трубку.

На следующий день Иван Максимович, при параде, в любимом камуфляже, с начищенными берцами партизанской пулей ворвался в кабинет главного по главным. За столом сидел человек явно купающийся в чувстве собственной значимости.

Сначала Иван Максимович, как приличный человек не хотел никого бить, рассказал суть вопроса. Зачем махать топором, наивно показалось ему, вдруг тут есть адекватные люди. Он тыкал пальцем в свидетельство о смерти отца, ждал вразумительных ответов.

У начальника судебных приставов было свое понятие о праве и справедливости. Он сделал лицо кунжутной семечкой и заявил, что Иван Максимович может писать хоть в Спортлото. У них все данные на должника, вот и фото даже есть, не отвертитесь. И вообще, стыдно, товарищи, стыдно брать деньги, а потом не отдавать, а скандалить.

Иван Максимович в ответ на такое набрал телефонный номер одного немолодого человека. Немолодого человека, который десять лет назад присутствовал на похоронах Максима Дмитриевича. По странному стечению обстоятельств это был не просто какой-то пожилой дяденька, а самый обычный, ничем не примечательный прокурор города. Ну вот общались люди в свое время, да.

А дальше было как в плохом кино, когда злодей берет трубку телефона и лицо его резко меняется из надменного плюса в глубой безвазилиновый минус.

Через какое-то время высокопоставленный знакомец помершего "должника" явился лично.

И в кабинете начальника службы судебных приставов начался секс. Взрослый такой, объемный, по заветам Кама-Сутры. В результате которого оргазм достался только Ивану Максимовичу, остальные участники, исключая прокурора, отделались глубоким оплодотворением. Действительно закрывшим кадровый вопрос на пять лет вперед.