Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 5. Заключительная.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 1.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 2.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 3.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 4.
Последние полгода жизни Лермонтова полны мифов, разночтений и всевозможных теорий лермонтоведов. Поэтому автор попытается вычленить из этого вороха мнений только свидетельства и ряд ярких фактов, описывающих непонятую гордую натуру великого поэта и блестящего боевого офицера Михаила Юрьевича Лермонтова.
После окончания боевых действий в Чечне 1840-го года ввиду наступления зимней стужи Лермонтов на некоторое время уехал в Пятигорск, а оттуда по настоянию начальства и личному требованию императора «состоять в полку налицо» отправился в станицу Ивановскую (восточнее Темрюка и Славянска-на-Кубани). Лермонтов уже тогда более явственно осознал, что императорский двор готов сгноить его в казармах. Даже спорную «свободу» воевать в горных схватках в Чечне у него стараются отнять. Всё это сказалось на душевном здоровье Михаила.
Вот как встречу с ним описывает Николай Иванович Лорер, участник славных военных походов генерала Вельяминова:
«Он показался мне холодным, желчным, раздражительным и ненавистником человеческого рода вообще, и я должен был показаться ему мягким добряком, ежели он заметил мое душевное спокойствие и забвение всех зол, мною претерпенных от правительства. До сих пор не могу отдать себе отчета, почему мне с ним было как-то неловко, и мы расстались вежливо, но холодно».
Позже они подружатся – такие парадоксы для Кавказа скорее правило. В казармах полка Лермонтов стал медленно погружаться в гнетущую рутину военного быта захолустного форпоста необъятной империи. Наравне со всеми офицерами он дежурил по штаб-квартире полка, проводил дознания и писал рапорты. Чтобы хоть как-то разнообразить обыденность, Лермонтов даже отметился юмористическим стихотворением, написанным в защиту офицеров, на которых жаловалось станичное правление за их любовь ходить к друзьям в гости по плетням огородов, дабы не утонуть в грязи станичных дорог.
Несмотря на то, что стихотворение мигом полюбилось коллегам, отношения между офицерами и Лермонтовым сложились напряжённые. Его обида за заслуженные ордена, которые он никогда не получит, за ненависть к его персоне со стороны императорского двора выливалась в острые фразы, скрытность и общую злобность. Однако последний Новый год своей жизни Лермонтов встретит именно в кругу тенгинских офицеров Ивановской станицы. Тогда же Константин Данзас, сосланный на Кавказ за участие в дуэли Пушкина в качестве секунданта со стороны Александра Сергеевича, выхлопотал Лермонтову назначение в одну из рот своего батальона. 31 декабря 1840-го года приказом по полку №365 Михаил Юрьевич был зачислен налицо в 12-ю мушкетёрскую роту.
Наконец, 14 января Лермонтов получил разрешение на некоторое время явиться в Санкт-Петербург. Сам поэт считал, что это разрешение было дано ему благодаря заступничеству бабушки. Правда, Елизавета Алексеевна Арсеньева просила прощения внуку, но на это император согласия не дал. Скорее всего, разрешение прибыть в столицу Лермонтов получил благодаря ряду факторов: тут и прошение бабушки, и бесконечные представления кавказского командования к награждению Михаила, и литературная слава поэта, продолжавшая расти.
Вот как описывал свои злоключения в Петербурге сам Лермонтов в своём письме Дмитрию Сергеевичу Бибикову, товарищу по службе на Кавказе, с которым он в Ставрополе жил под одной крышей (приведено в сокращении):
«Милый Биби. Насилу собрался писать к тебе; начну с того, что объясняю тайну моего отпуска: бабушка моя просила о прощении моем, а мне дали отпуск; но я скоро еду опять к вам, и здесь остаться у меня нет никакой надежды, ибо я сделал вот такие беды: приехав сюда в Петербург на половине масленицы, я на другой же день отправился на бал к г-же Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать? Кабы знал, где упасть соломки бы подостлал… 9-го марта отсюда уезжаю заслуживать себе на Кавказе отставку; из Валерикского представления меня здесь вычеркнули, так что даже я не буду иметь утешения носить красной ленточки, когда надену штатский сюртук. Я был намедни у твоих, и они все жалуются, что ты не пишешь; и, взяв это в рассмотрение, я уже не смею тебя упрекать. Мещеринов, верно, прежде меня приедет в Ставрополь, ибо я не намерен очень торопиться; итак, не продавай удивительного лова, ни кровати, ни седел; верно, отряд не выступит прежде 20 апреля, а я к тому времени непременно буду. Покупаю для общего нашего обихода Лафатера и Галя и множество других книг».
В Петербурге Лермонтов в итоге задержался дольше дозволенного – не два, а три месяца. Возможно, судя по письму, ему удалось добиться возвращения своего в Чечню. Таким образом, 9 мая поручик прибыл в Ставрополь. Здесь официально было дано подтверждение, что Михаила отправляют на левый фланг Кавказской линии, т.е. поэт возвращается к генералу Граббе. И, видит Бог, если бы он прибыл к Граббе, влившись в ряды очередной военной экспедиции, у него по парадоксальным законам Кавказа было бы больше шансов пережить 1841-й год. Но всё сложилось иначе…
Дорога на Пятигорск
По дороге в штаб генерала Граббе Лермонтов тяжело заболел лихорадкой. Доктора, осмотревшие поручика, настаивали, чтобы он остался ненадолго в Пятигорске. Командование дало своё разрешение на задержку офицера по медицинским показаниям. Пятигорские медики были ещё более безапелляционны в своих выводах после осмотра Михаила Юрьевича – «одержим золотухою, цинготным худосочием, сопровождаемыми припухлостью языка и ломотою ног». Несмотря на двадцать горячих минеральных ванн и прочего, Лермонтову лучше не стало. Врачи констатировали: «Приостановка лечения и неблагоприятные условия бивачной жизни могли повлечь пагубные последствия для здоровья».
Лермонтов остался в Пятигорске на лето. Пользуясь внезапным отдыхом, Михаил Юрьевич погрузился в поэзию. В Пятигорске увидели свет такие стихотворения, как «Тамара», «Сон», «Морская царевна», «Пророк», «Выхожу один я на дорогу» и другие. Несмотря на то, что Лермонтов всё чаще появляется в обществе, по написанным в этот период стихам видно, что он необычайно одинок. К тому же его острословие ничуть не угасло. Таким образом, ссылка, которой не было конца, порой напускная бравада и едкость острот, одиночество – всё это вело к трагическому финалу.
Николай Лорер так описывал будущего соперника Лермонтова на дуэли — бывшего майора Николая Мартынова:
«Мартынов служил в кавалергардах, перешел на Кавказ в линейный казачий полк и только что оставил службу. Он был очень хорош собой и с блестящим светским образованием. Нося по удобству и привычке черкесский костюм, он утрировал вкусы горцев и, само собой разумеется, тем самым навлекал на себя насмешки товарищей, между которыми Лермонтов по складу ума своего был неумолимее всех».
Облечённый, а быть может, проклятый гениальностью и острым чутьём, Лермонтов, который к тому же был блестящим боевым офицером, не мог пройти мимо такого франта, не почувствовав доли фальши. Тем более что Михаил Юрьевич сам командовал «охотничьей» командой, в состав которой входили и горцы, чтобы иметь право на более личный взгляд на подобное позёрство.
Пятигорск в XIX веке
Таким образом, на званом вечере в доме Верзилиных Лермонтов снова начал острить по поводу вида Мартынова, называя его насмешливо «homme à poignard», т.е. «человек с кинжалом». Мартынов, в самом деле, вечно носил с собой за поясом кавказскую каму, будь то бал или ужин. Боевое оружие в такой ситуации казалось театральной бутафорией, поэтому такие едкие замечания вывели наконец Мартынова из себя. Бывший майор бросил фразу, что найдёт способ заставить поручика замолчать. На это Михаил Юрьевич спокойно ответил, что пусть лучше действует, а не сотрясает воздух, намекнув также, что от дуэлей он никогда не бегал.
В итоге вечером 15 июля (по стар. ст.) 1841-го года у подножия горы Машук сошлись Лермонтов и Мартынов. Выстрел бывшего майора оказался точным. Пуля прошла навылет под сердцем, мигом убив великого поэта.
Автор не станет вникать в подробности самой дуэли. Ведь даже даты схватки в различных источниках разнятся: Лорер указывает 17 июля, издание «Тенгинский полк на Кавказе» вовсе указывает июнь месяц и т.д. Однако сути это не меняет. Величайший поэт России пал не в бою, а из-за «позора мелочных обид» и холодного безразличия и даже мстительности императорского двора. Это подтверждается всем тем, что произошло в Пятигорске и высшем обществе после смерти Лермонтова.
Вот как Николай Лорер вспоминал тот трагический день, когда узнал о гибели поэта:
«Ежели бы гром упал к моим ногам, я бы и тогда, думаю, был менее поражен, чем на этот раз. «Когда? Кем?» — мог я только воскликнуть. Мы оба с Вегелиным пошли к квартире покойного, и тут я увидел Михаила Юрьевича на столе, уже в чистой рубашке и обращенного головой к окну. Человек его обмахивал мух с лица покойника, а живописец Шведе снимал портрет с него масляными красками. Дамы — знакомые и незнакомые — и весь любопытный люд стали тесниться в небольшой комнате, а первые являлись и украшали безжизненное чело поэта цветами... Полный грустных дум, я вышел на бульвар. Во всех углах, на всех аллеях только и было разговоров, что о происшествии. Я заметил, что прежде в Пятигорске не было ни одного жандармского офицера, но тут, бог знает откуда, их появилось множество, и на каждой лавочке отдыхало, кажется, по одному голубому мундиру. Они, как черные враны, почувствовали мертвое тело и нахлынули в мирный приют исцеления, чтоб узнать, отчего, почему, зачем, и потом доносить по команде, правдиво или ложно».
Через два дня после гибели Лермонтова при стечении невиданной ранее в Пятигорске толпы начались похороны. В тот момент в городе присутствовали представители всех полков, в которых Михаилу Юрьевичу довелось служить или бывать «в делах». Его гроб несли Николай Лорер от «тенгинцев», Александр Тиран от лейб-гвардии Гусарского полка, Александр Арнольди от Гродненского полка, а Сергей Безобразов — от Нижегородского драгунского. Хоронили Лермонтова в предгорье Машука, одетого в мундир офицера Тенгинского полка. Позже, правда, прах по просьбе бабушки был перезахоронен в Тарханах.
Через две недели, словно злая насмешка волокиты нашего чиновничества, из Петербурга пришло уведомление, что император отказал Лермонтову в награждении его орденом Святого Станислава 3-й степени за храбрость, им проявленную в экспедиции 40-го года и за бой при Валерике.
Первая могила Лермонтова в Пятигорске
Ещё более оскорбительным фактом стало «наказание» участников дуэли. В то время за участие в подобном поединке, особенно повлекшем смерть, наказывали чрезвычайно жёстко. К примеру, Данзас, бывший на дуэли просто секундантом, первой инстанцией был приговорён к смертной казни, и лишь позже эту меру заменили на кавказскую ссылку, в которой он показал себя превосходным офицером и чтил честь своего друга Пушкина до конца жизни. Что же ждало Мартынова и секундантов? Фактически ничего.
Николая Мартынова, которого по закону должны были казнить, разжаловали, приговорили к 3-месячному аресту на гауптвахте и сослали… в Киев. Через пару лет этот франт женился на миленькой полячке и переехал в свой собственный дом в Москву как ни в чём не бывало. Секундантов же решили не наказывать вовсе, посчитав, что время, проведённое ими под арестом на гауптвахте, и будет считаться «наказанием». Это, видимо, было следствием вмешательства государя, чья фраза о поэте «туда ему и дорога» быстро стала известна в народе.
Гора Машук
Так закончилась славная служба великого поэта и офицера Михаила Лермонтова. И сейчас мало кто знает о сражении у Валерика, ещё меньше знают о блестящем фланговом манёвре «лермонтовского отряда» кавалерии в гойтинском лесу и отчаянную атаку у аула Алды. Не будет преувеличением считать, что Михаил Юрьевич — один из недооценённых гениев русской поэзии и абсолютно забытый кавказский офицер.
© Восточный ветер
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 4.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 1.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 2.
Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 3.
В 1840-м году общая ситуация на Кавказе ухудшилась до критического уровня. На Черноморской береговой линии пали форты Лазаревский и Вельяминовский, обессмертил себя гарнизон Михайловского укрепления, в котором сражался Архип Осипов. Наибы, мудиры и мюриды Шамиля изо всех сил сколачивали для своего имама единый имамат с единой армией, отправляясь в самые удалённые от Чечни и Дагестана кавказские земли, в том числе и на Черноморское побережье. Отчасти им в этом помогал голод, прокатившийся по Кавказу, погружённому в войну.
Оголодавшее население гораздо охотнее шло в войско. К тому же был введён запрет на торговлю с русскими, что ввергало в голод ещё больше.
В самой Чечне и соседних землях Шамиль смог собрать войско, в которое входили представители почти всех племён, родственных народов и кавказских обществ региона. Теперь даже его политический вес вырос, ведь он мог, пользуясь рекрутированными из разных мест мюридами, называться правителем этих племён и обществ хотя бы в чисто популистском смысле. Всё больше аулов вольно или невольно принимали шамильских мюридов у себя, глядя, какой статус приобретали выходцы из их аула рядом с имамом.
Учитывая серьёзность положения, генерал Павел Христофорович Граббе, командующий войсками Кавказской линии и в Черномории, в октябре 1940-го года лично прибыл в Грозную. В крепости он принял на себя командование над отрядом Галафеева, который, по мнению Граббе, оказался недостаточно результативен. Правды ради стоит отметить, что заслуженный генерал Галафеев в самом деле не предпринимал крупных походов вглубь «имамата Шамиля», опасаясь потерять солдат в абсолютно неизведанных ими землях.
Павел Христофорович Граббе
В октябре 40-го, когда Граббе готовил новую экспедицию, Лермонтов писал Алексею Александровичу Лопухину (приведено в сокращении):
«Милый Алеша. Пишу тебе из крепости Грозной, в которую мы, то есть отряд, возвратился после 20-дневной экспедиции в Чечне. Не знаю, что будет дальше, а пока судьба меня не очень обижает: я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников… Мне тебе нечего много писать: жизнь наша здесь вне войны однообразна; а описывать экспедиции не велят… Может быть, когда-нибудь я засяду у твоего камина и расскажу тебе долгие труды, ночные схватки, утомительные перестрелки, все картины военной жизни».
Вскоре после этого скромного послания поручика Михаила Юрьевича с его «охотниками» прикомандировали к кавалерии под командованием князя Голицына, входившей в состав нового экспедиционного отряда. Уже к 27-му октября подготовленный к походу Павлом Христофоровичем отряд вступил в Малую Чечню. Здесь необходимо несколько уточнить: понятия Большая Чечня и Малая Чечня часто встречаются в дореволюционных источниках. На деле же Большая Чечня – это районы, расположенные по правому берегу реки Аргун вплоть до Аксая, а Малая Чечня – это регион левобережья Аргуна, включая горную часть и Надтеречного района. Хотя это весьма расплывчатые границы.
Граббе решил полностью покончить с мятежными аулами, которые оказывали, опять же, вольно или исподволь, поддержку Шамилю. Поэтому, пройдя через уже знакомые по Валерику гойтинские и гехинские леса, отряд взял штурмом и уничтожил хозяйственные и жилые постройки в аулах, уцелевших после Галафеева.
Князь Владимир Сергеевич Голицын, командующий кавалерией в той экспедиции, был ещё и другом Лермонтова. Правда, позже у них произошла размолвка. По одной версии, из-за дамы, как это часто бывает. По другой версии, во время устройства публичного бала для местного общества в Пятигорске Голицын бросил фразу «здешних дикарей учить надо». Естественно, Лермонтов, командующий отрядом, отчасти состоящим из этих самых «дикарей», смолчать не смог. Однако об офицере Михаиле Юрьевиче Голицын отзывался всегда с большим уважением.
Вот что Владимир Сергеевич написал, вспоминая ту экспедицию:
«Во всю экспедицию в Малой Чечне с 27-го октября по 6-е ноября поручик Лермонтов командовал охотниками, выбранными из всей кавалерии, и командовал отлично во всех отношениях; всегда первый на коне и последний на отдыхе, этот храбрый и расторопный офицер неоднократно заслуживал одобрение высшего начальства».
Владимир Сергеевич Голицын
С первых же дней экспедиции Михаил Юрьевич буквально ворвался в войну. На пути отряда 27 октября встал аул Алды. Едва население мятежного аула приметила войска, как началось спешное отступление, но мюриды, жившие там, не собирались просто робко покинуть насиженные места. За собой отступающие гнали скот, т.е. провизию для мятежных войск. Сначала «лермонтовский отряд», видимо, по привычке действовавший впереди основных войск, отрезал стада от населения аула. Когда мятежники помянули утраченное имущество, они бросились в лесную чащу, надеясь, что «охотники» за ними не последуют. Но Лермонтов со своим отрядом атаковал лес, вступив в отчаянную рукопашную схватку, чем обратил в стремительное бегство оставшихся в живых мюридов.
28 октября на горизонте показался гойтинский лес, т.е. естественное препятствие, которое с большой вероятностью могло быть укреплено противником с целью создания засад и всевозможных ловушек. Неприятные ожидания оправдала охотничья команда поручика Лермонтова. Они первыми вошли в лес и обнаружили ожидаемые командованием завалы. Вместо удара «в лоб» Михаил Юрьевич стремительным маневром обошёл позиции противника и ударил по ним с правого фланга и отчасти с тыла. Таким образом, «лермонтовский отряд» выбил обороняющихся из завала и выдавил на открытую местность, где «охотники» окончательно уничтожили противника.
Отдельно следует отметить 30-е октября, когда судьба вернула Лермонтова к месту боевого крещения – на реку Валерик. И снова Михаилу Юрьевичу и его отряду пришлось отчаянно маневрировать меж рекой, открытой местностью и лесной чащей. В итоге «охотникам» удалось отрезать отступление неприятельского отряда в лес и, пользуясь замешательством, уничтожить большую часть противника. Лишь немногим конникам мюридов удалось бежать в тот день.
Лермонтов со своими "абреками"
Поход завершился 6 ноября, когда отряд вернулся в Грозную. Генерал Галафеев, несмотря на деятельное участие Граббе в делах отряда, всё ещё оставался непосредственным командиром Лермонтова, поэтому отпустил поручика на время в Ставрополь. В Ставрополе Михаил Юрьевич, пускай и ненадолго, смог погрузиться в дружескую болтовню в негласном «офицерском клубе» в гостинице «Найтаки», где по традиции встречались знакомые братья по оружию со всего Кавказа.
Но уже 9 ноября командующий Граббе готовил новую экспедицию. На этот раз в Большую Чечню. И опять же с тем же пылом «лермонтовский отряд», который к моменту вступления ещё в Малую Чечню насчитывал уже около сотни сабель, действовал и в Большой Чечне. Штурмом были взяты аулы Маюртуп (Майртуп) и Аку-юрт, уничтожена кормовая база для кавалерии мюридов.
Вышеупомянутый князь Голицын писал о Михаиле Юрьевиче:
«Отличная служба поручика Лермонтова и распорядительность во всех случаях достойны особенного внимания и доставили ему честь быть принятым господином командующим войсками в число офицеров, при его превосходительстве находившихся, во всё время второй экспедиции в Большой Чечне с 9-го по 20-е ноября».
Являясь командиром кавалерии отряда, тогда ещё полковник, князь Голицын даже подал генерал-адъютанту Граббе представление о награждении поручика Лермонтова золотой саблей «За храбрость». Однако, как и ранее, представление начальству показалось просто фантастикой, посему легло «под сукно».
Лермонтов на казачьей заставе (почтовая открытка, изданная к юбилею поэта)
Видимо, при дворе всё ещё были живы воспоминания о дуэли с Барантом и о стихе Лермонтова «Смерть поэта», в котором офицер от души прошёлся по клевретам Пушкина и откровенным поклонникам европейских стран. Ещё при первом представлении генералом Галафеевым Лермонтова к награде за бой у Валерика император не только его не удовлетворил, но даже возмутился, цитирую, «что поручик Лермонтов при своем полку не находился». Это правда, т.к. всё время на Кавказе Лермонтов официально входил в состав прославленного Тенгинского полка. К тому же император добавил требование: «…дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо на фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку». Конечно, понятие «фронт» в данном случае имело несколько иное значение. К счастью, это требование благодаря канцелярской волоките загонит Лермонтова в казармы гораздо позже.
К тому же, пока Лермонтов со своими «абреками» носился по Кавказу под пулями неприятеля, в столице его не забывали. Супруга французского посла Мария Жозефина де Барант, т.е. мать того самого Баранта, из-за дуэли с которым императорский двор и послал Лермонтова на Кавказ, писала своему мужу по поводу Михаила Юрьевича:
«Поговори с Бенкендорфом, можешь ли ты быть уверенным, что он выедет с Кавказа только во внутреннюю Россию, не заезжая в Петербург… Я более чем когда-либо уверена, что они не могут встретиться без того, чтобы не драться на дуэли».
Столь милая забота об отпрыске по факту является банальным доносом, т.к. Александр Христофорович Бенкендорф в то время являлся главой Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Проще говоря, Мария Жозефина просила мужа наушничать на русского офицера самому начальнику политической полиции, дабы тот ограничил свободу Лермонтова.
20-го ноября, когда начал перелетать первый снег, а перевалы уже надели внежные белые папахи и потому были крайне труднопроходимы, чеченский отряд завершил экспедицию и вернулся в Грозную. Отряд был распущен на время зимней непогоды, и Лермонтов устремился в Ставрополь. Находился поручик в самом меланхоличном настроении, в зелёной тоске. Не секрет, что поэт давно стремился отчаянным геройством заслужить отставку, чтобы заняться любимой им поэзией и литературой в целом. Но надежды эти таяли с каждым днём, потому что даже представления на награждения шли под сукно раз за разом. Впереди его ждала встреча последнего в его жизни Нового года и Рождества. В 1841-м его жизнь трагически прервётся...
Окончание следует…
© Восточный ветер
История про "краповый берет" и Имама Шамиля.
Заранее прошу за необычность поста. Иной раз надо просто растолковать людям что и как в реальности.
Не устают в сети и в жизни многие ругаться, что Кадырову дали Героя России, дали должность и так далее. Мол опорочили честь офицеров и краповых беретов, который ему тоже вручили - одну штуку. Убивал русских, воевал против России и вот уже герой России. Всё пропало, мы катимся как колобок...
А поскольку я поглядываю за новостями русских, которые себя называют националистами, то вот вам свежий пример плача в стиле Ярославны - на ту же тему, почти идентичными словами.
https://youtu.be/VTVOgjffUUo?t=478 - вот прям отселева и дальше....
Ну так вот, а теперь реальная история. История страны, которая делала огромную политику, имперскую. Российская империя. Можно сказать что дураки её делали или её управляли? Неа. Такого не было, та страна в сложных условиях решала схожую задачу.
После взятия Аула Гуниб в 1859 и пленения, почётного пленения Имама Шамиля, перед Россией того времени, а для меня страна неразрывна вплоть до первых славян на этой территории - стояла дико сложная задача. Надо как то решить вопрос, что есть огромные горы, в горах живут злые горцы и живут не по канонам тогда передового 19 века, а по канонам где то века 16 - 17.
Сколько лично и не лично, угрохал русских солдат Имам Шамиль одни злые духи гор ведают, да не скажут. Сколько голов отрезали казаки горцам и горцы казакам - тоже. Сколько русских за дело убито и сколько русские за дело урыли - мы тоже не ведаем особо. Только приблизительные цифры. С 1817 по 1864 год шла война.С нашей стороны больше 20-ти тысяч убитых и больше 60-ти тысяч раненных. Горцев - не считано, но думаю побольше и намного побольше.
Ну так вот, взяли Имама нашего Шамиля и что? Убить? Повесить? Нет, это колхозный склад умишка и склад умишка скажем нынешнего омоновца или крапового берета. Но им простительно - отбитые на тренировках черепки, постоянный страх смерти, это умаляет интеллект до предела, уменьшает его. Мозги развитые не нужны солдатам. Но нам то нужны? Думать надо именно головой, а не грудью.
Что делает крайне умный и интеллектуально развитый Александр Второй да помянет аллах его добрыми словами в небесах? Правильно - он с почестями в 1859 встречает Шамиля в Чугуеве. Затем в Москве встреча со знаменитыми генералом Ермоловым. Ермолов тогда, это как Суворов в своё время. Он знаете ли воевал на смерть с Шамилем и вот... Встреча и явно не унизительная для обоих. Это политика, так её надо делать. А вскоре в Царском Селе его привечает Мария Александровна - жена Александра Второго, императрица как вы понимаете.
В 1866 Шамиль и его сыновья приняли присягу на верноподданство России. Затем Шамиль был гостем на свадьбе цесаревича Александра. В 1869 Шамиль пожалован потомственным дворянством.
Вы понимаете какие почести ему были оказываемы раз за разом? Он ведь и лично и с императором виделся, ещё дважды, всего три раза официально. Это мягко говоря - почёт любому. Или надо было императору послушать какого нибудь бывалого казака или пехотинца русского, воевавшего на Кавказе и того, рубануть Шамилю голову, за всех понимаешь за русских! А царь ему дворянство и постоянные почести. Дурак царь или умный? Умный.
История России полна нужными примерами для тех или иных событий. И когда Путин вот так Кадырова почестями осыпал, он точно слушался советов историка умного, догадываюсь, что это был Либо Примаков, либо кто то наподобие по уровню интеллекта. Всё сделано верно. А националистам, да всяким офицерам и беретам, рекомендую, прежде чем бить себя руками в грудь, изучить историю России, которой если что, больше 1200 лет.
Навечно в строю.
Хочу познакомить с истоками традиции заносить имя погибшего героя в списки части, навечно. И как это выглядит в нашей современной армии. Традиция жива.
Если получится, со временем, постараюсь написать если не о всех, то о многих удостоенных такой чести.
Итак, поехали.
Зачисление навечно в списки личного состава части — воинская традиция, принятая в России, в имперский, советскийи современный периоды, а также в некоторых странах бывшего СССР, направленная на увековечение памяти военнослужащих и сотрудников силовых структур, погибших при исполнении служебных обязанностей (обязанностей военной службы). Это исключительно почётный акт.
История появления традиции появилась во время кавказской войны. 3 апреля 1840 года в бою с горцами совершил подвиг гарнизон Михайловского укрепления, а герой этого события Архип Осипов стал первым русским солдатом, навечно зачисленным в списки воинской части
Очень подробно об этом подвиге рассказывается здесь: https://pikabu.ru/story/v_spiskakh_navechno_4109765
И здесь:
https://pikabu.ru/story/mikhaylovskoe_ukreplenie_mesto_podvi...
8 ноября 1840 года военный министр, генерал-адъютант, граф Чернышев подписал приказ по военному ведомству за № 79, который гласил:
Обрекая себя на столь славную смерть, он просил только товарищей помнить его дело, если кто-либо из них останется в живых. Это желание Осипова исполнилось. Несколько человек храбрых его товарищей, уцелевших среди общего разрушения и погибели, сохранили его завет и верно его передали. Государь Император почтил заслуги доблестных защитников Михайловского укрепления… Для увековечения же памяти о достохвальном подвиге рядового Архипа Осипова… Его Императорское Величество высочайше повелеть соизволил сохранить навсегда имя его в списках I гренадерской роты Тенгинского полка, считая его первым рядовым, и на всех перекличках при спросе этого имени первому за ним рядовому отвечать: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении»
К 1909 году в Русской императорской армии навечно в полки было зачислено 10 человек. Всего я нашел информацию о 18 зачисленных навечно за всю историю русской императорской армии.
Традиция возродилась в 1920—1930-х годах в СССР и получила развитие в период Великой Отечественной войны 1941—1945 года.
Первое после Октябрьской революциинавечное зачисление по инициативе командира части произошло в войсках внутренней охраны республики. Приказ командира 1-го автобоевого отряда ВЦИКот 1 января 1921 года Юлиана Конопкоувековечил Жана Янсона, Иоганна Буша, Жана Пукке.
В Пограничных войсках СССР первое навечное зачисление произошло 9 апреля 1926 года. Особенностью было то, что навечное зачисление сочеталось с такой формой увековечения, как именные заставы. По приказу Закавказского ЧКпогранзаставе Артлу-Тазакенд было присвоено имя пограничника Андрея Бабушкина. Традиция была закреплена приказом ОГПУ от 16 октября 1932 года.
В РККА первый, в истории Великой Отечественной войны (приказ НКО СССР, от 8 сентября 1943 года, о зачислении навечно в списки частей воинов, совершивших выдающиеся подвиги) был навечно зачислен в списки 1-й стрелковой роты 254-го гвардейского стрелкового полка Герой Советского Союза гвардиирядовой Александр Матросов, закрывший грудью амбразуру вражеского дзота.
Традиция сохранилась и в послевоенное время.
Как это выглядит сейчас.
Или так
Для военнослужащих, зачисленных навечно в списки личного состава воинской части (подразделения), в спальном помещении устанавливается кровать, которая постоянно содержится в образцовом состоянии. Над кроватью вывешиваются портрет военнослужащего и описание его подвига.
Фамилии военнослужащих, зачисленных навечно в списки личного состава, называются на каждой вечерней поверке.
В начале поверки он называет воинские звания, фамилии военнослужащих, зачисленных за совершенные ими подвиги в списки роты навечно или почётными солдатами. При назывании фамилий указанных военнослужащих заместитель командира первого взводадокладывает: «Такой-то (воинское звание и фамилия) пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость Отечества» или «Почётный солдат роты (воинское звание и фамилия) находится в запасе».
— УВС ВС России
Портреты навечно зачисленных военнослужащих, с описанием их подвигов, жизни и деятельности размещаются в комнатах информирования и досуга, комнатах боевой славы, музеях воинских частей. В историческом формуляре воинской части делаются соответствующие записи.
Интересный факт:
Известен случай зачисления навечно в списки части живого, к моменту зачисления, человека. В списки одного из полков 24-й Бердичевской Самаро-Ульяновской дважды Краснознаменной железной стрелковой дивизии за сохранение боевого знамени дивизии был зачислен колхозник Дмитрий Тяпин.
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 4. Заключительная.
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 1
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 2
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 3
Героическая битва и трагическая гибель Михайловского укрепления за считанные сутки стала известна всему побережью. Лидеры черкесов всеми силами старались стереть из истории это сражение, но народную молву в самом черкесском обществе было не остановить. Битва в Вуланской долине обрастала легендами и мифами. Дошло до того, что горской знати приходилось усмирять черкесов, которые сходились в самую настоящую рукопашную схватку за честь содержать русских пленников. Ведь аулы, которые добивались такого права, сразу обретали другой статус. Пленение русского солдата в той битве говорило об особом мужестве и воинственности жителей аула. Но, естественно, горцы не забывали и о выгодной торговле пленными.
Ярким примером особого отношения черкесов к бывшим защитникам Михайловского укрепления служит судьба рядового Александра Фёдорова. Это был тот самый рядовой, который на протяжении чуть ли не часа в полном одиночестве только с помощью кинжала и штыка отбивался от более чем десятка черкесских воинов, пока силы его не покинули. На некоторое время Фёдоров стал настоящей достопримечательностью. Из самых дальних аулов, проделав путь в десятки километров, приезжали черкесы, чтобы просто посмотреть на русского героя. Позже, после освобождения Фёдорова произвели в унтер-офицеры, наградили знаком отличия военного ордена под №74923, пожаловали фельдфебельский оклад и перевели в роту лейб-гвардии Измайловского полка.
Естественно, новость о павшем форте быстро дошла до столицы. Император Николай Павлович, по воспоминаниям современников, был поражён этой новостью. Но что же так повлияло на государя, ведь это была далеко не первая весть о захвате укреплений Черноморской береговой линии, сопровождавшихся отчаянным сопротивлением гарнизона? Может, государь был вдохновлён массовым героизмом? А быть может, подвигом Архипа Осипова? Также вполне возможно, что государь испытал чувство вины за то, что весь двор и командование относились к линии укреплений пренебрежительно и, по сути, послали гарнизон на смерть.
Император Николай Павлович
Так или иначе, но император собственноручно взялся за проект приказа по военному ведомству: «В летописях подвигов российской армии много громких славных дел, много личных подвигов, сохранившихся в памяти потомства. Кавказский корпус по назначению своему чаще других имеет случай стяжать новые лавры. Но доселе не было примера, подобного в недавнее время совершившемуся».
Документ, написанный рукой императора, достаточно длинный, чтобы приводить его весь. Но некоторые части стоит отметить особо. После первых же строк государя начинается какой-то сеанс самопокаяния или же в каком-то роде саморазоблачения: «Начальнику укрепления, линейного батальона штабс-капитану Лико… известна была невозможность получить помощь извне». Также Николай Павлович отметил, что ему было известно о бедственном положении Михайловского форта, но, кроме усиления гарнизона, якобы государь сделать ничего не мог.
Однако наконец император повелел «самым строгим образом произвести расследование об обстоятельствах, сопровождавших взятие горцами укрепления». Таким образом, мы всё же обязаны императору большинством свидетельств о сражении в Михайловском форте, которые до нас дошли и помогли сохранить память.
После обстоятельного расследования, которое было нацелено отнюдь не на определённые выводы, чтобы избежать таких трагедий в будущем (а это было бы уместно), а на установление лишь фактов героизма гарнизона, все участники сражения были награждены по достоинству.
Крест, посвящённый Архипу Осипову, с видом на Вуланскую долину ещё до застройки
Главный герой битвы Архип Осипов семейства, которое требовало бы внимания государства, не имел. Указом императора он был навечно включён в списки 1-й гренадёрской роты Тенгинского полка с приказом именовать его «первым рядовым». А во время переклички при спросе об Осипове следовало отвечать: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении». Ежегодно 22 марта память Архипа Осипова в Тенгинском полку также знаменовалась специальной панихидой:
И в этот день, на этой тризне
Невольно каждому из нас
Приходит мысль, что дух в Отчизне
Геройский, русских не угас!
Нет, этот дух в родной России,
Мы свято верим не погиб,
Пока в ней есть сыны такие,
Как славный Осипов Архип!
Также на Осипова как на живого и боеспособного солдата отпускалось всё полагающееся довольствие, которое по традиции выдавалось самому бедному рядовому 1-й роты. Немногие личные вещи Архипа Осипова, оставленные им в цейхгаузе в станице Ивановской, такие, как серебряная медаль за персидскую войну, были бережно перемещены в полевую церковь полка.
Планировалось и создание достойного памятника рядовому Осипову. Более того, скульптор Феликс Игнатьевич Ходорович даже разработал полноценный проект мемориала. Герой был представлен с пылающим фитилём в правой руке, а левой он поддерживал умирающего штабс-капитана Лико (последний скончался от ран). На четырёх изящных барельефах, окружающих пьедестал, были изображены сцены из жизни Архипа Осиповича. Фигуры героев должны были отлить из бронзы, а пьедестал планировали воздвигнуть из гранита. Увы, средств на создание такого масштабного мемориала не нашлось. А, быть может, высокое начальство завибрировало от упоминания Ходоровича, который находился в ссылке на Кавказе, как знать. В итоге памятник так и не был установлен.
Проект памятника Архипу Осипову и штабс-капитану Лико, который так и не был воплощён в жизнь
Вместо предполагаемого проекта во Владикавказе возвели памятник по проекту военного инженера Лилеева, получившийся, кстати, весьма лаконичным и величественным. На постаменте из красного гранита установлена мраморная тумба, уже на ней стоит мраморная усечённая пирамида с бронзовым золоченым орлом на вершине, который держит лавровый венок в клюве. На стороне, обращённой к бульвару, в небольшом углублении находился образ святого Николая – покровителя роты Архипа Осипова. Также имелась надпись: «Сооружён в царствование императора Александра III в 1881 году». На других гранях пирамиды значится: «Штабс-капитану Лико и рядовому Архипу Осипову, погибшим во славу русского оружия в Михайловском укреплении 22 марта 1840 года». Вокруг памятника к столбам прикреплены цепи из ручных гранат.
Увы, в порыве революционного доктринёрства маргиналы от революции, дабы выслужиться при минимуме знаний и способностей, снесли этот величественный памятник как царский пережиток. Чтобы ещё более поглумиться над историей Кавказа, оставшиеся части мемориала использовали для мощения одной из лестниц центрального парка культуры и отдыха.
После распада Союза, который как раз состоялся, по скромному мнению автора, из-за властолюбивых и алчных партийных карьеристов, не имеющих к идее никакого отношения, памятник хотели восстановить. И он имел все шансы стать символом города. Но инициаторы натолкнулись на непробиваемую стену из националистических обид, рефлексий, исторической безграмотности и откровенных маргиналов, играющих на национальных чувствах в угоду собственным интересам. Мне порой встречались даже шизофренические объяснения невозможности установки памятника Осипову — как памятника террористу-смертнику!
И это неудивительно. В советский период Кавказскую войну позиционировали как колониальную, забывая о фактах многочисленных набегов, отвратительного пещерного бизнеса работорговли и наличия легитимного общепризнанного Адрианопольского мирного договора. А в 90-е часто те же самые говорящие головы захламляли мозг подрастающего поколения не менее «альтернативным» взглядом на историю, но на этот раз целью было разобщить российский народ, дабы духу державного не было. Вот с таким псевдоисторическим и идеологическим винегретом мы сталкиваемся до сих пор.
Но вернёмся на Кавказ 1840-го года. Указ императора немедля начали воплощать в жизнь. Сбор сведений об обороне Михайловского форта проходил по всем уровням – от генерала Раевского и полковника Филипсона до солдат гарнизона укрепления, таких, как рядовой Сидор Гуртовой или Иосиф (Юзеф) Мирославский. Непосредственных свидетелей оказалось не так много. Кого-то удалось выкупить за домашний скот и соль. Правда, часто позже выяснялось, что освобождённый никакого отношения к «михайловцам» не имеет, и горцы намеренно солгали, дабы повысить цену и быстрее провести обмен. Другие, кто оказался более удачлив, бежали из плена.
Единственный памятник, посвящённый Осипову, доживший до наших дней
К примеру, рядовой Мирославский, бывший неофициальным командиром последнего сопротивляющегося бастиона укрепления, находился в плену с 22 марта по 16 апреля. У бойца, опасаясь побега, а также желая разжиться трофеями, отобрали рубашку и даже обувь. Поэтому не так уж сложно представить, в каких тяжелейших условиях «тенгинцу» пришлось бежать. Босой и полуголый Мирославский многие километры пробирался по смертельно опасной вражеской территории по скалистому грунту, пока не достиг Тенгинского форта. После краткого отдыха 26 апреля боец прибыл пароходом в Керчь, а оттуда в Тамань на встречу с генерал-лейтенантом Раевским. Николай Николаевич хотел лично выслушать солдата. Позже Мирославскому присвоят чин унтер-офицера и наградят Георгиевским крестом.
Стоит отметить, что как минимум вниманием государя все участники сражения обойдены не были. Матери штабс-капитана Лико было единовременно пожаловано 1000 рублей и 170 рублей пенсии. Отцу подпоручика Краумзгольда (под начальством последнего и находился Архип Осипов) выплатили 230 рублей. Семействам нижних чинов было выплачено от 25 до 50 рублей. Кроме того, все дети бойцов гарнизона были приняты на казённое содержание в учебных заведениях независимо от происхождения.
Однако, несмотря на то, что памятник во Владикавказе пал жертвой политических и идеологических дрязг, мемориал Архипу Осипову всё же существует. Более того, он пережил революционную бурю и лихолетье 90-х, хотя и на него покушались «альтернативные» историки из разряда политиканствующих маргиналов.
Памятник представляет собой чугунный ажурный крест, установленный на пьедестал из местного камня. Воздвигнут он был по инициативе великого князя Михаила Николаевича в 1876 году. Ныне крест стоит практически посредине Архипо-Осиповки на возвышении в том районе, где некогда находилась юго-западная часть Михайловского форта недалеко от самого порохового погреба, в котором герой и обрёл бессмертие. Вокруг креста разбит сквер, поэтому памятник летом окружён прохладой тенистых сосен. С первого взгляда и не скажешь, какое тяжкое и героическое прошлое скрывает этот крест. Особенно сейчас, когда Кавказская война, кажется, покрывается ещё большими небылицами.
© Восточный ветер
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 3.
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 1
Михайловское укрепление. Место подвига Архипа Осипова. Часть 2
Несколько дней подряд, вплоть до 22 марта, несметные неприятельские черкесские отряды совсем не давали о себе знать. Обманчивое спокойствие Вуланской долины порой наполнял только свист ветра и шум дождя под свинцовыми тучами. По ночам гарнизон отчаянно всматривался в покрытые густой теменью горы в ожидании условного сигнала, обещанного лазутчиком. Нервы были на пределе. Никому, конечно, не хотелось верить, что на потрёпанное боями Михайловское укрепление черкесы бросят столь значительные силы, о коих говорил лазутчик. Особенно не хотелось верить в это штабс-капитану Лико, который знал, что это будет последний бой гарнизона.
Ночь с 21-го на 22-ое марта 1840-го года выдалась особенно тёмной. На море бушевал шторм, поэтому надеяться, что случайный корабль Черноморского флота заметит в момент боя трагическое положение форта и сможет оказать помощь артиллерийским огнём, было невозможно.
Наконец, темноту долины разрезало пламя костров. Горец, предупредивший форт о скором нападении, на этот раз сдержал слово. Часовые мигом сообщили об этом командиру. Штабс-капитан Николай Александрович Лико с обречённой сосредоточенностью переоделся в заранее подготовленное чистое бельё и, как и все офицеры, надел самый нарядный свой мундир. Верно, чтобы достойнее встретить костлявую барышню с косой. Солдаты, перекрестившись, начали занимать назначенные места.
3-я рота Черноморского линейного батальона заняла места на фасе укрепления, обращённом в сторону реки Тешебс (в источниках чаще говорится, что эта сторона была обращена в сторону реки Пшада и Джубскому/Джубгскому ущелью). На противоположном фасе, обращённом на реку Вулан, стала 2-ая рота «линейцев». На бруствере северной стороны укрепления, направленном вглубь долины, стали 9-я рота Тенгинского полка и 6-я рота Навагинского полка. «Тенгинцы» стояли с западной стороны, а «навагинцы» с восточной. Также командующий отвёл небольшой резерв в 40 штыков Навагинского полка, который расположился между гауптвахтой, цейхгаузом и пороховым погребом. Все орудия зарядили картечью, и началось напряжённое ожидание рассвета.
Первые отблески зари подтвердили самые трагические ожидания гарнизона. Горы буквально почернели от неприятельского войска. Немногие оставшиеся в живых позже показали, что черкесов было не менее 10-11 тысяч. Как только вся эта армада двинулась в сторону укрепления и подошла на расстояние пушечного выстрела, укрепление ощетинилось орудийными залпами. Сотни горцев упали замертво, словно целый людской слой скосила невидимая коса. Но черкесы словно не заметили потерь и с гиканьем бросились на стены форта.
Картина Франца Рубо "Штурм черкесами Михайловского укрепления"
Одно из орудий артиллеристы повернули так, чтобы держать зону обстрела вдоль рва укрепления. Когда горцы достигли этой зоны обстрела, орудийный огонь за считанные минуты скрыл ров под трупами врага. Но и это не остановило горцев. Неприятель, цепляясь крючьями за бойницы, по лестницам начал взбираться на бруствер восточной стороны укрепления. Именно здесь завязался отчаянный рукопашный бой.
Несколько раз «линейцы» с подоспевшими на место основного удара «тенгинцами» и «навагинцами» опрокидывали горцев с гребня крепостного вала. Но подавляющее численное превосходство противника сразу стало ощутимо. Наконец, увидев бессмысленность своих атак, черкесы решили было отступить.
И тут произошёл примечательный случай. Не секрет, что в современной историографии сплочённость и самоотверженность черкесов порой искусственно гиперболизируют, а их лидеров наделяют качествами, которыми многие из них не обладали в принципе, представляя этих феодалов чуть ли не демократами. Так вот, отступающие пешие горцы, поняв, что такой штурм станет Пирровой победой, и то в лучшем случае, угодили под копыта и шашки… собственной конницы. Изрубив десятки своих «малодушных» собратьев, конница всё же заставила их вернуться к штурму форта.
В итоге на позиции хлынула такая волна неприятеля, что оставшиеся в живых после первой череды попыток штурма бойцы 3-го Черноморского линейного батальона были буквально опрокинуты со своих боевых позиций. Джубская батарея пала. Подпоручик Краумзгольд с криком «не робеть» бросился вернуть потерянные позиции, но неудачно. Офицер был ранен и скончался в плену без медицинской помощи.
Вскоре гарнизон оказался разделён противником на две части. С одной стороны дралась 9-я рота Тенгинского полка, а с другой стороны сражались 6-я рота «навагинцев» и 2-я рота «линейцев». При этом основной бой завязался именно на позициях «навагинцев» и «линейцев», находящихся рядом с пороховым погребом и гауптвахтой. Именно здесь нашим воинам приходилось сдерживать неукротимый натиск черкесских панцирников (тяжёлая конница). Боем с панцирниками руководил сам Николай Константинович Лико. На протяжении нескольких часов израненный командир продолжал отдавать приказы, несмотря на то, что из рваной раны на левой брови кровь застилала глаза, а кость правой ноги чуть выше ступни была раздроблена. Таким и запомнили своего командующего солдаты – Лико в одной руке сжимал кинжал, а передвигался опираясь на шашку.
Панцирники Кавказа
Внезапно из толпы неприятеля вышел ухмыляющийся лазутчик, который недавно предупредил укрепление о той лавине, что на него движется. Лазутчик предложил добровольно сдаться. Штабс-капитан Лико, поражённый таким коварством, прокричал приказ: «Ребята, убейте его! Русские не сдаются!» Двурушника мигом пристрелили, что озлобило бойцов врага.
Уже несколько часов шла неравная битва, и силы наших бойцов стремительно таяли, несмотря на отчаянное сопротивление. Так, рядовой Тенгинского полка Александр Фёдоров, оказавшись в полном одиночестве, вжался в угол бруствера и штыком так долго отбивался от целого десятка горцев, что последние решили, что перед ними сам комендант укрепления. Его удалось взять в плен лишь почти час спустя, когда храбрец оказался вовсе без сил.
Офицеры были перебиты, и командование отошло к нижним чинам, ружья после многочасовой стрельбы было просто невозможно взять в руки – настолько они раскалились. Заполыхали больница, в которой на тот момент находились до ста человек, и казарма 3-ей роты Черноморского батальона. В итоге почти все пациенты больницы были убиты, ведь оборонять её уже было почти некому.
К десяти утра почти вся территория Михайловского укрепления перешла под контроль черкесов. Однако в районе порохового погреба и гауптвахты продолжал идти ожесточённый бой. Более того, горстка «тенгинцев» оставшаяся на крепостном валу в момент, когда форт наводнили противники, оборотила орудия внутрь укрепления и нескольким залпами превратила Михайловское в огромную кровавую могилу. Как ни странно, но подгоняемые, видимо, голодом горцы в массе своей бросились грабить укрепление, банально красть провиант, личные вещи и так далее. Поэтому, когда наши бойцы расстреливали противника, порой возникала сюрреалистическая картина, т.к. последнему, казалось, это было безразлично.
Картина Генриха Гриневского
Однако такая безумная беспечность могла быть объяснена и другим фактором. Уже после битвы лазутчики сообщали полковнику Григорию Филипсону, что множество горцев, атаковавших Михайловское, были… пьяны в дым. За некоторое время до этого эти «бравые» воины, захватившие Лазаревский и Вельяминовский форты, разжились в погребах укреплений спиртом, который, верно, и выпили «для храбрости».
Наступали последние часы боя. Вот как их описывал чудом выживший рядовой Тенгинского полка Сидор Гуртовой:
«В 10 часов человек пятнадцать 9-ой роты Тенгинского пехотного полка с Богатырской батареи примкнули к нам; пороховой погреб был уже окружён густой массой неприятеля, рубили двери, раскрывали крышу и разбивали стены».
По наблюдениям другого участника сражения в Михайловском укреплении, Юзефа (Иосифа) Мирославского, который принял командование одним из разрозненных отрядов внутри форта, только в драке уже в самом укреплении наши воины перебили не менее 3-х тысяч черкесов. Вот как он описывал дикий кровавый бой 22 марта:
«После того как горцы бросились за добычею по крепости… стоявшие на стенах воинские чины начали бить из орудия картечью в крепость… Мы ослабели силою и, по недостатку патронов и снарядов пушечных, бросились наперебой через крепость мимо порохового погреба, где уже находилось горцев несколько человек, где мы их некоторых подняли на штыки, а других прогнали и отбили двери».
Так настал трагичный и торжественный момент Архипа Осипова. В обороняемом редуте Лико осталось несколько десятков человек, поэтому израненный штабс-капитан подозвал Архипа Осипова и сказал, верно, последние свои слова: «Делай своё дело».
Тут следует сделать небольшое уточняющее отступление. На одной из картин Александра Козлова, описывающих подвиг Осипова, можно заметить фигуру монаха, ступающего следом за героем. Часто это считают художественно-драматическим допущением, связанным с влиянием церкви. Но это мнение неверно.
Картина Александра Козлова
В каждом гарнизоне в то время присутствовал священник, чтобы нести духовную службу. Десятки священнослужителей сложили голову во время боевых действий или из-за болезней, пытаясь как-либо утешить оказавшихся оторванными от родных мест бойцов. В Михайловском укреплении службу нёс иеромонах Маркел. Именно он следовал за Осиповым в епитрахили и с крестом, чтобы герой перед своей кончиной получил благословение и по традиции мог поцеловать крест.
Архип Осипов взял в руки гранату, сорвал пластырь и, взяв в другую руку подожжённый фитиль, направился к пороховому погребу, бросив на прощанье: «Пойду, сделаю память». Часть пути Архипу расчистили штыками немногие защитники укрепления. Как только Архип выкрикнул «Пора, братцы! Кто останется жив, помните моё дело!» и скрылся в погребе, отряд бросился в сторону Морской батареи (последний чистый от противника оборонительный пункт). Примерно в 10:30 утра 22 марта грянул чудовищный взрыв, затмивший дневной свет над всей Вуланской долиной на несколько минут.
Увидев жуткую картину разлетающихся обрубков тел, адского пламени и чёрной, как смоль, земли, горцы вдруг ринулись врассыпную. Несколько минут неприятелю потребовалось, чтобы очнуться. Позже большую часть тел так никто обнаружить не смог. Горцы прозвали само место Михайловского укрепления «проклятым». К тому же после битвы ничем поживиться неприятель не смог – склады с провиантом и спиртом были сожжены, цейхгауз, соседствовавший с пороховым погребом, стёрло с лица земли.
Однако мало кому известно, что даже после такого взрыва черкесы вдруг обнаружили, что русские всё ещё в крепости в районе Морского бастиона. И наши воины продолжали отчаянно отстреливаться. Лишь в два часа дня 22 марта последних защитников Михайловского форта удалось взять в плен. На них уже не было живого места. Израненные бойцы были более не способны броситься в штыки, а боеприпасов не было. Так кончилась оборона Михайловского укрепления. По самым скромным цифрам, гарнизон форта, составлявший не более 500 человек, включая больных, унёс жизни от 2 до 3 и более тысяч вражеских воинов.
Продолжение следует…
© Восточный ветер