Москвоские извозчики
- Извозчик!
- Я не извозчик!
- А кто?
- Я - водитель кобылы!
Сложно представить Москву рубежа XIX-XX веков без извозчиков. Город неуклонно разрастался и ему просто необходим бы транспорт. До появления конки, а затем и трамваев конкурентов у извозчиков не было. К 1914 году в нашем городе штат извозчиков вырос до 16 тысяч. Каждый из них имел свой номерной знак. Эти номера были придуманы еще в XVIII веке и изначально лишь подтверждали факт уплаты пошлины. В одном из царских указов говорится: «Приказали: в Главной Полиции учинить о извозчиках учреждение и росписать их по частям, где кто жить будут, … и для лучшего на коженых, даваемых извозчикам, ерлыках номер и часть города, при котором извозчик считаться будет, означить… Всегда оных ерлыков иметь довольнее число в готовности…» Сначала это были кожаные номера, которые вешались на спину легковых извозчиков. Столь необычное для современного человека место расположения было выбрано неспроста – так номерной знак был прекрасно виден седоку, который, в случае каких-либо претензий мог пожаловаться на нерадивого извозчика в полицию. В 1775 году вышел указ, обязывающий извозчиков красить свои экипажи в желтый цвет, породив привычную современным жителям раскраску такси. В 30-е гг. XIX века номерной знак становится металлическим. Первое время он продолжал крепиться на спине извозчика под воротником на шнуре. На знаках, как правило, указывалось место выдачи, порядковый номер, год действия знака и тип извозчика – ломовой или легковой. Начиная с 40-х гг. XIX века номерной знак ломовые извозчики начинают крепить на дуге или повозке, чуть позже такое же указания получают и легковые. Некоторое время и старые и новые знаки существовали параллельно – у ломовых они уже на экипаже, а у легковых – по-прежнему на спине возницы. Именно с этих постановлений можно отсчитывать историю номерного знака в современном его понимании. Его можно было устанавливать сзади, под облучком, на дуге. Со временем количество номерных знаков увеличивается. Один из них – большой – крепится на повозку, а маленький хранится у извозчика. В некоторых городах в конце XIX века было положено иметь до четырех номеров – два крепились на повозку, один оставался у извозчика, а четвертый передавался пассажиру по его требованию на время поездки. («…Каждый извозчик обязан иметь при себе печатный экземпляр таксы и предъявлять его по первому требованию седока» (Лобанов, с. 15-16).
Извозчики проходили и своего рода технический осмотр в полиции. Про номерные знаки уже было отмечено выше. На кафтан, на шляпы, и на сам экипажах ставились пломбы. За несоблюдение определенных правил: например прибитый в несоответствующем месте номерной знак, поцарапанный или грязный экипаж, худой кафтан или даже остановку в неположенном месте, извозчик облагался штрафом со стороны полиции. Специальной строкой указывалось, что извозчик должен отличаться трезвым поведением. Это требование не выполнялось повсеместно, особенно зимой.
В конце XIX века примерно 17 тысяч московских извозчиков были «легковыми» или «живейными» - перевозившими пассажиров. «Живейными» из называли из-за живости шустрых лошадей. «Парными», т.е. ездившими на паре лошадей было 4,5 тысячи извозчиков. Около 1 тысячи предоставляли клиентам кареты для важных или пышных выездов и 19 тысяч извозчиков работали «ломовиками», т.е. перевозили грузы.
Не все извозчики жили в Москве – многие приезжали на заработки. Они останавливались на постоялых дворах, чаще всего расположенных на окраине города. В конце XIX – начале XX века извозчиков начали делить на разряды. Первому разряду – элите в среде московских извозчиков – полагались красные кафтаны, украшенные дорогими мехами, вместо бараньих шапок они предпочитали носить бобровые. Ездили они на прекрасных и очень дорогих рысаках. Именно этих извозчиков и прозвали в Москве «лихачами» и именно они создали образ классического извозчика – внушительного, бородатого, в толстенном дорогом кафтане с лисьем мехом. Лихачи обычно занимали самые престижные места в городе – на Страстной площади, у гостиниц «Славянский базар», «Большая Московская», «Прага», у ресторана «Эрмитаж Оливье» на углу Неглинной улицы и Петровского бульвара. Их клиентами были богатые купцы, «золотая молодежь», офицеры с дамами, и прочие богатые клиенты. . За поездку «с ветерком» «лихач» просил не меньше 3 рублей, тогда как «ванька» брал за поездку 30-70 копеек. «Лихач» мог себе позволить выбирать седока, но и заработок у него был значительным, богатые господа, уезжающие после театра кутить с актрисами, не скупились, да и нанимали коляску часто на всю ночь. Ценились экипажи с откидным верхом, в них подвыпившие господа с дамами могли не бояться нескромных взглядов. Разновидностями щегольских городских колясок с открывающимся верхом были фаэтон и ландо. Ландо́ (через фр. landau от нем. Landau(er)) — лёгкая четырёхместная повозка со складывающейся вперёд и назад крышей. Название образовалось от названия города Ландау в Германии, где повозки этого типа были изобретены в XVIII веке.
Второй разряд извозчиков можно было отличить по синим кафтанам. Клиентура их была поскромнее – средний класс, чиновники, духовенство, интеллигенция, мещане. В просторечии горожане звали их «резвыми» или «голубками».
Большинством же московских извозчиков являлись приезжающие на заработок в Москву после уборки урожая и остававшиеся до начала посевной крестьяне – «зимники». Ездили они на тех же лошадях, на которых пахали, экипажи выглядели бедно и потрепанно. «Зимников» и прочих бедных извозчиков прозвали «ваньками». За поездку брали они не дорого – около 20 копеек. Бытописатель московской жизни Евгений Иванов в книге «Меткое московское слово» приводит горестное восклицание извозчика-«ваньки»: «Кажинный день на городового расход. Вот статуй еще небесный!». Значительную часть дохода «ваньки» ежедневно сдавали хозяину извоза, у которого стояли на постое. Причем, сумма обычно была фиксированной. Недоимка записывалась за извозчиком, и зачастую он возвращался в родную деревню не с прибытком, а с долгами.
Все москвичи уже привыкли к непрекращающейся эпидемии "полосатых матрасов" - благоустройству. Но вечная замена бордюров имеет и положительные стороны - археологи ежегодно находят огромное количество артефактов - материальных свидетельств обо всех аспектах городской жизни.
В ходе археологических исследований на Сретенском бульваре, в отвале строительной траншеи под прокладку инженерных коммуникаций, располагавшейся недалеко от памятника Н.Крупской был найден номерной знак московского извозчика начала XX века. Размеры его составляли 8,3х5,9 см. Найденный знак был действителен по 1 мая 1914 года и выдан он был легковому извозчику. Место находки может быть не случайным – в конце XIX – начале XX века на Сретенском бульваре было выстроено много доходных домов и жизнь, бурлившая в этой части Москвы, разумеется, требовала некого городского транспорта, представителем которого и являлся извозчик, имевший номер 432, по какой-либо причине потерявший или выкинувший свой номерной знак.
Извозчики просуществовали в Москве почти до начала Великой отечественной войны – в 1939 году в городе насчитывалось 57 извозчиков. Все они были ломовыми, пытаясь конкурировать с грузовыми автомобилями, и только один был легковым – бывший «лихач», тот самый, о котором поёт Леонид Утесов в «Песне старого извозчика».
Литература:
Беркович В.А., Горячев А.В., Пономаренко А.К. Эпиграфические находки Нового времени из Москвы (по материалам археологических работ 2016 года по программе «Моя улица») // Материалы научно-практической конференции по сохранению объектов археологического наследия памяти А.Г.Векслера. М., 2016.
Гуревич А.Я. Москва на начале XX века: Заметки современника. – Б.М.: SALAMANDRA P.V.V., 2010. С. 31-49.
Лобанов Д.А. История службы ГИБДД: от Петра Великого до наших дней. Нижний Новгород, 2001. С. 1-16.
Тархов С.А. История транспорта Москвы // Москва. Наука и культура в зеркале веков. Все тайны столицы. М., Litres, 2015. С. 99 – 105.
