Самый оклевётанный царь
Новгородский погром - разберёмся?
По курбско-карамзинской легенде, в 1569-1570х с инициативы и чуть ли не с личным участием Ивана IV Грозного опричники и московское войско уничтожило население Новгорода в кровавой резне, причиной чему были, разумеется, свободомыслие, просвещённость и демократичность города, чего ордынско-деспотичная Москва перенести не могла (к слову, о том, насколько активнее Москвы сотрудничали с ханами Литва и Польша стоит сказать в отдельной статье). По-настоящему актуален "Грозненский" вопрос ещё с 18-го века, когда Россию наводнили историки-иноземцы, учащие русских тому, какие они отсталые, дикие и ведомые. Справедливо это и для нынешнего дня.
Начнём с самой природы Новгорода. Разумеется, про демократию полная чушь - свободомыслия и демократии здесь было просто рекордно мало. В общих словах, в результате исчерпания новгородских пахотных территорий с 14 века растёт крупное землевладение; боярское олигархическое правление в Новгороде к концу 14-го века получает 2/3 ранее "чёрных" государственных земель в своё управление, благодаря чему экономическая мощь города сосредотачивается в руках узкого круга людей; последующее массовое закабаление новгородских крестьян можно сравнить с таковым разве что в Польше. Участие же Новгорода в Ганзейском союзе подразумевало продажу богатств русского севера (пушнины, мёда, древесины и т.д.) за смехотворные цены; позже эти ресурсы (как и польский хлеб), с диким наваром перепродавались ганзейцами по странам Европы. Доминировали в Ганзе города Любек, Штеттин, Данциг, Рига - туда союз и Ливония разрешают заходить западноевропейским торговым судам, а в Новгород - нет. Ливонцы не просто установили на Балтике комфортный для себя режим - они блокировали русским путь вполне сознательно, зная, что русские имеют свойство быстро осваиваться и завоёвывать первенство; так, например, в 1551-м ливонский представитель в рейхстаге писал императору Карлу V просьбы спасти от "великой и страшной мощи московита, исполненного жажды захватить Ливонию и приобрести господство на Балтийском море, что неминуемо повлечет за собой подчинение ему всех окружающих стран: Литвы, Польши и Швеции".
Тем временем против боярской власти периодически восстаёт новгородское простонародье и мелкое купечество, восстают и племена корелы, раз и вовсе в ходе бунта примкнув к шведам.
В голодном 1418 году: "...Восста в Новегороде междусобнаа брань, и бысть кровопролитье и убийства межи их много" и народ "много разграбиша домов боярскых... изграбиша дворов много"
В 14-м веке от власти Новгорода отрекается Псков и получает теперь посадника из Москвы; в 1397-м году Новгород подавляет восстание в Двинской земле. На рубеже XIV- XV вв. Бежецкий Волок, Волок Ламский, Вологда, белозерские и некоторые двинские земли переходят под власть московского великого князя, становятся черными волостями, без господской власти, с общинным самоуправлением.
Балтийская блокада вкупе с нещадной эксплуатацией крестьянства при катастрофически бедных, почти непригодных для земледелия дерново-подзолистых почвах с урожайностью ржи сам-2,5 приводит к едва ли не постоянному голоду в республике (11 случаев с середины 14 по середину 15-го века), к которым добавляются приносимые ганзейскими купцами с запада болезни. Усилиями просвещённой, креативной и свободолюбивой боярской олигархии численность населения Новгорода с 400 тыс. человек в 14-м веке снизилась до 40-50 тысяч в середине 16-го.
Причиной похода на Новгород стало окончательное сепаратистское помешательство местного боярства, решившего перейти под власть Литвы, утратившего всякую связь с русским народом, и, разумеется, не спрашивающегося мнения холопьих масс. Императрица Екатерина написала о порицаниях царя Ивана масоном Радищева: "Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников, в чем по истине сказать меры не нашел...".
В результате "бойни" Горсей насчитал в Новгороде 700 тыс. убитыми (при 40 тысячах населения); Валишевский 70.000, Курбский - 15.000 за один день, Псковская летопись - 60.000. Бальтазар Руссов писал что трупы казненных запрудили Волхов и вода заливала цветущие луга (ведь в северной России декабрь-январь - самое цветение лугов); в общем, кто во что горазд. Между тем, население самого большого города тех времён - Москвы, - составляло 80.000-100.000 человек.
А вот Гваньино насчитывает в Новгороде 2770 убитых, Р.Г. Скрынников (один из крупнейших работавших в "Грозновском" вопросе) - 1500 человек. Ещё либеральные историки стараются "на большой скорости" пролетать факт голода чумы, свирепствующей на Руси (особенно в северной) в 1569-71х годах, и сопровождавшего её голода, вечного спутника Новгорода (и куда более редкого в Москве). Известная братская могила у Рождественской церкви - типичное чумное захоронение, когда заражённые тела свозили с округи, закапывали, и лишь спустя время захоронение отпевали, когда эпидемия поутихнет. Вообще, факт чумы и массовых захоронений тел отмечает даже Карамзин, не уточняя, правда, цифр, ведь, как известно, план по жертвам самодержавия должен быть выполнен.
Впрочем, 1500-2500 человек - всё равно жертвы и требуют объяснения. Итак:
-Немец-опричник Генрих Штаден в "Записках о Московии" свидетельствует о том, что погром был учинён над знатными людьми и поляками, их имущество опечатано, что-то сброшено в Волхов. Учитывая, что до того знатных людей и иноземцев громило в отчаянных восстаниях само новгородское крестьянство, ничего вопиющего мы здесь не находим. Штаден добавляет, что нашлись те, кто переодевался в опричника для участия в грабеже, но таких быстро находили и казнили.
-Мазуринская летопись, пусть и в скорбной форме, но свидетельствует лишь о том же: преследование знатных людей Новгорода и арест их богатств.
-Померанский дворянин Альберт Шлихтинг, служивший переводчиком при Грозном, в последние годы жизни, переехав в Речь Посполитую, выпустил сочинение «Новости из Московии, сообщённые дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана». Здесь он несколько себе противоречит, так как тирании в его свидетельствах мало. Шлихтинг отмечает, что царь обращается к собравшейся толпе простолюдинов и спрашивает, верно ли он делает, что преследует бояр, на что получает ответ "хорошо, что преследуешь изменников по делам их". Шлихтинг пишет, что Грозный арестовал 300 человек, провёл расследование по их делам и 184 отпустил на свободу, когда доказана была их невиновность. Оставшимся были предъявлены обвинения по конкретным делам, например, за участие в заговоре о передачи Новгорода в литовское владение.
-Даже карамзинская проза не даёт сведений о, непосредственно, войне новгородской армии с московской. Новгородцы дали москвичам яростный бой в 1471-м году, когда последние шли выгонять из города Михаила Олельковича, но спустя век стояли в стороне и смотрели, как опричники вырезают город (опричники, численно уступающие новгородской коннице?).
-Вторая Новгородская летопись свидетельствует, что уже в 71-72 годах Грозный велит отлить для Новгорода новый колокол, строит там поместье; оставляет в Новгороде семью и казну, а сам отправляется в Москву, воевать с татарами. Доверяя самое для себя и государство ценное якобы враждебному ему городу и оставляя его в тылу, Грозный уезжает на неспокойные предстепные границы.
-Новгородская знать удивительно, я бы сказал, незаслуженно легко отделалась как за свою антинародную политику, так и за итоговое предательство. Своими методами и числом жертв в борьбе с сепаратизмом в эти безумные кровавые времена, когда одна Варфоломеевская ночь во Франции (в тот же 1572 год) унесла жизни 30.000 человек, Иван Грозный выделялся разве что в положительном свете.
Про Новгородский погром карамзинцы лгут, как и про изменника шляхтича-Курбского, заимевшего дурную славу среди панов даже на новой польско-литовской родине, и смерть верного воеводы Воротынского (дважды поджаренного на углях лично Грозным, чтобы ещё через год после последней смерти, в 1574-м, подписать устав сторожевой службы), и убитого сына с ослеплёнными зодчими, и пленного ливонского магистра Фюрстенберга, что спустя 15 лет после мученической смерти пишет брату, что ему не на что жаловаться (ещё бы, ведь царь дал пленнику землю в Ярославле, а также предлагал наместничество в Ливонии), и про многое другое. Эпоха Грозного находится под мощным ударом пропаганды (хуже достаётся только Николаю I), так что, по всей видимости, заслуживает первостепенного к ней внимания.
Осознанно или нет, но Карамзин с поддержкой 2/3 правителей-Романовых задали либеральный исторический бренд в России, согласно которому любому образованному человека модно, можно и положено следовать концепции о тёмной ордынской Руси и гуманной светлой Европе. Притом это больше похоже скорее на некую философию, чем на серьёзный исторический взгляд. Если ты оправдываешь русский народ и бьёшь аргументы креативного класса, то ты всё равно не побеждаешь в споре, потому что креативному классу нужен миф, а не правда.
Этому мифу нет дела, что Грозный никого не резал и не жёг, что мученики-декабристы в ссылке пили кофе за написанием мемуаров, что свободолюбивые просвещённые литовские князья платили Орде и Крыму дань больше и дольше Москвы. Что почвы, которые достались для выращивание хлеба русскому крестьянину на половину его истории, у себя западноевропейские земледельцы с раннего средневековья вообще не принимали всерьёз, настолько бедны они были; что зимы в Шотландии такие же как в Сочи, и город Владикавказ холоднее Стокгольма, и люди в таких различных климатических зонах явно не в равных условиях, что до 17-го века русские не имели выхода к морям, не имели незамерзающих рек, а те, что были, никуда не вели.
Вообще я заметил, что отношение историков-западников это самый надёжный маркер. Если они говорят о чём-то в истории России плохо, то следует присмотреться - скорее всего, это хорошо. Если что-то хвалят - осторожнее, что-то здесь не так.