Первая часть https://pikabu.ru/story/kannyi_mipcom_latyishi_polyaki_italy...
- Хай! - международно поздоровался я.
- «№;:;;»;?****, - пробурчал полицейский писатель, не отрываясь от творчества.
Наречие, на котором он пытался изъясниться, было мне не ведомо. Я догадывался, что в разных странах люди вольны разговаривать на любой абракадабре, какую посчитают для себя языком, но простодушно полагал, что официальные лица международного аэропорта будут использовать менее экзотическую речь. Хотя бы английскую.
Положение спас второй полисмен:
- Привет! – сказал он на русском, почти без акцента. – Выспался?
Я выдохнул. Покупка самоучителя латышского откладывалась.
Мариус, так он представился, не имел ничего против общения на языке оккупантов, проклятых коммунистов и прочих унтерменшей.
На самом деле я не могу ручаться, что правильно помню его имя, дело было давно, он мог быть и Марис, и Мариуш и даже Дариус, не помню. Абсолютно точно не Ивар Калныньш.
Я поблагодарил полицейского за участие в суточных циклах моего организма. Сделал комплимент знанию иностранных языков. Потом немного помялся и приступил к неизбежному: выразил желание узнать, чем я обязан такому гостеприимству и почему сидящий рядом с ним коллега исписал уже целую страницу формата А4?
Страница, кстати, была бережно прижата к столу моим личным загранпаспортом, что не оставляло сомнений – коллега заполнял протокол.
Мариус вкратце поведал, что мы с Катей устроили пьяный дебош при посадке в самолет Люфтганзы, экипажу пришлось вызвать полицию и передать нас в руки латышских представителей закона.
В чем именно заключалось наше препятствие работе авиакомпании, и как именно мы задерживали взлет воздушного судна, он затруднился ответить. Когда они с напарником пришли нас арестовывать, мы не буянили, спокойно дали себя отвести в околоток и, пожелав всем спокойной ночи, отошли ко сну.
- !»»;%;:??( , %:% :?:?:(:*)) – пробубнил писатель и протянул мне свое творчество. По убористому почерку и количеству строк можно было предположить, что если эти записки были обо мне, то они включали в себя не только описание сегодняшнего инцидента, но еще и как минимум весомую часть моей биографии. Ну, или пересказ «Войны и мира».
Я взял протокол. Конечно же, ничего не понял и отдал (швырнул) его обратно:
- И что? Что я должен понять из этого набора букв?
Не забывайте, я хоть и поспал пару часов, но все-таки был изрядно нетрезв.
- #!$$#531535 !##%%$@^# !%#%%$@$^? «;%;:%№?!!! – снова пробубнил писарь. На этот раз слов в его речи было больше. Видимо, приводил аргументы.
- Он говорит, что тебе это надо подписать, - перевел Мариус.
- Да щас! Разбежались!! – я был крайне недоволен. – Мало ли, что он там мог настрочить. Вы бы мне еще на китайском протокол сунули.
- Там только постановление о штрафе 236 лат, - попытался объяснить Мариус.
- Приплыли! Вот вы серьезно думаете, что я подпишу «штраф» величиной в 236 единиц неизвестной мне валюты, на котором мелким почерком написан небольшой роман в иероглифах? Что я потом о себе узнаю? Что покушался на территориальную целостность Латвии, перегородив самолетом страну по диагонали?
- 236 лат это примерно 200 евро, - уточнил Мариус.
- #@$@#$%@$!^@^%$# , #$%$@#%$#$%?, $@%@%$#%!$%!!! – прошипела мне из-за стола обезьяна с протоколом.
- Он что, больной? – повернулся я к Мариусу. – Он же в курсе, что я его не понимаю? Да? Зачем он пытается говорить на неизвестном мне языке? Знания русского потерял, когда из Союза бежал?
Полицейскому, шипевшему на латышском, было на вид не меньше 40-ка. Даже если его родили в самом дальнем лесном подвале одичавшие латышские стрелки - советскую школу он обязан был окончить. С понятными для знания русского последствиями.
- Не хочет, - пожал плечами Мариус. – Что с него взять? Латыш! Не любит русских.
- А ты? – изумился я, такому честному объяснению. – Почему ты говоришь?
- А у меня мама русская, - улыбнулся Мариус.
Мне стало очень интересно, как они вместе служат, имея такие специфические взгляды на происхождение друг друга? Я повернулся к латышу и заговорил с ним по-английски:
- Я не очень понимаю твой отказ говорить на русском, но это твое право, ты не обязан. Давай воспользуемся языком международного общения, и ты на английском мне расскажешь, что ты там понаписал?
Националист (хотя, конечно нацист) похлопал глазами и отвернулся от меня, оставив в моем поле зрения одни уши. Молча.
Я подождал немного и продолжил на немецком:
- Наверное, вы не знать англицкий языка тот же? Я мочь помочь вам на немецком язык!
Латыш, не дрогнув ни одним ухом, продолжал смотреть в стену. Я не унимался и подключил французский:
- Немец нет? Давай, француз, говорить, вы!
Не дожидаясь обращения к китайской грамоте, полицейский встал, взглянул на хихикающего Мариуса и вышел вон. Тут до меня, наконец, дошло, что задержанный здесь я, а не он и, наверное, не стоит дальше перегибать палку.
Мариус еще какое-то время пытался убедить меня подписать штраф, на что я ему ответил, что сделаю это только после того, как он даст мне его на любом понятном мне языке или хотя бы с заверенным переводом.
Оказалось, что это невозможно. По местному протоколу, все документы должны заполняться на официальном языке страны, коим не русский, ни английский, ни даже древнеиндийский не являются.
- Эх, не возьмет вас тогда новый Гитлер в Арийцы! Какие же вы теперь, без древнеиндийского, арии! – посочувствовал я.
- Можешь не подписывать, штраф все равно будет начислен, - парировал Мариус. – И при следующем пересечении границы, обязательно востребован.
Я ответил, да ради Бога, хоть два раза. Я и пересечение латышской границы - только если под конвоем, проездом в следующий Освенцим. Не в этой вселенной.
На том и порешили.
Лет через пять мне все же пришлось пересекать латышскую границу с внешней стороны и конечно, никакой штраф нигде даже не мелькал. Может срок давности истек, может Мариус бумажку не донес.
Тем временем пора было думать, что делать дальше. Наш самолет улетел и давно уже грелся под солнцем Прованса, пока мы с Катей раздражали своим присутствием латышское небо.
- Кстати, где она? – спросил я у Мариуса.
Катя сладко спала в соседней комнате. Такой же, как была у меня, но видимо с женскими белилами на потолке. Другой разницы я не заметил.
Мариус проводил нас до административной стоики компании Air Baltic, где нам жизнерадостно объяснили, что мы можем подать заявление на возврат денег за билеты.
Оптимистичное начало было тут же скорректировано в привычную нашей реальности сторону. Во-первых, рассмотрят его не раньше понедельника(2 дня), а во вторых, когда рассмотрят, то, скорее всего, откажут.
Ответ на просьбу хотя бы учесть стоимость улетевшего билета в цене нового, был тоже крайне положительным. Они готовы рассмотреть данный вариант, но надо ждать понедельника.
На мой вопрос, каким сакральным преимуществом в работе компании Air Baltic обладает понедельник, мне с улыбкой ответили, что это дата ближайшего рейса компании.
Не знаю, как сейчас, но тогда это была очень редко летающая компания.
Мы переместились на стойку общей информации и обнаружили, что не только Air Baltic, но и весь город Рига был редко летающим.
В расписании вечера было два несчастных рейса и, как вы можете догадаться, летели они в противоположную от Франции сторону.
Мы уже было подумывали попросить Мариуса сдать нам комнатку в околотке, чтобы скоротать ночь в этом прекрасном аэропорту, как выяснилось, что и завтра никто не собирается лететь в нужную нам страну. И даже в соседнюю.
Я готов был завыть, выбежать на летное поле и угнать самолет. Останавливала только мысль, что там могло не оказаться самолетов вообще, раз тут никто не летает.
- В Варшаве много рейсов, - задумчиво произнес Мариус. – От туда можно улететь куда угодно.
- Откуда угодно можно улететь куда угодно, кроме Риги.
- Да, но Варшава рядом.
- За углом? В пяти минутах?
Выяснилось, что почти. Только не пешком, а на автобусе и не пять минут, а пять часов.
Действие всегда лучше статичного ожидания, поэтому мы с Катей единогласно проголосовали за Варшавский аэропорт. Рижский аэропорт облегченно выдохнул. Элвис покинул здание. Точнее 2 Элвиса. Один налегке, с точеной фигурой и женской сумочкой. Второй, как навьюченный восточный ишак, с тоннами презентационных материалов и рюкзаком личных вещей за спиной.
В тот момент я пообещал себе, что никогда больше не буду брать в поездки запас чистых носков. Всегда буду покупать на месте.
Где располагался автовокзал и как мы до него добрались, я не помню. Может он был в соседнем здании, может мы брали такси. Точно не самолет. Воспоминания начинаются с момента покупки билетов.
Автобус отходил через два часа, на улице уже было темно. Нужно было чем-то себя занять.
- Мы же с утра ничего не ели! – вспомнила Катя. – Пойдем, пожрем. Салатик сейчас был бы очень кстати.
Вместе с килограммовым стейком, подумал я, но в кафе, к несчастью, действительно были одни салаты. Потоптавшись около витрины и выбрав что-то из ассортимента, мы подошли к кассе.
Продавщица раскладывала еду на подносе, пробивала чеки, но нас это уже не интересовало - за ее спиной на стеклянных полочках притягательно вырисовывались очертания бутылок Рижского бальзама.
Мы с Катей переглянулись. В ее глазах, как, наверное, и в моих, отчетливо читалось – два часа ожидания, что будем делать?
Ответ на вечный вопрос «что делать?» сформировался сам собой. Разум и сознание в процессе не участвовали. Обреченно согласились. Молча, без обсуждений.
Продавец озвучила счет за салаты.
- И Рижского бальзама, пожалуйста, - добавила Катя.
- Сколько грамм? – уточнила продавщица.
- Пока бутылку. И два стакана.
Дальнейшее я помню урывками. Извиняйте.
Сначала мы пили и ели, потом ели, потом дышали воздухом, курили. Я о чем-то беседовал с местными гопниками. Потом провал. Потом автобус. Чуть ли не старый Икарус. Мы показываем билеты, садимся на места. Автобус, как рейсовая скотина, то и дело останавливается. Люди выходят, люди заходят. Я, то дремлю, то пытаюсь смотреть в окно. Там темень и загородная дорога.
В какой-то момент я открыл глаза и увидел на соседнем сиденье вместо Кати молодого парня. Наверное, мое изумление было заметно. Он улыбнулся.
Я еще не успел до конца осознать, что случилось, как автобус затормозил, водитель покинул свою кабину и начал бегать по салону. Открыл двери, высунул морду наружу. Потом подбежал ко мне и начал трясти перед моим лицом посадочным талоном, при этом скороговоркой что-то пытаясь до меня донести.
Я был безоружен, растерян, и ничем не смог потрясти ему в ответ. Просто сказал, чтобы он не напрягался, я все равно ничего не понимаю. Пусть оформляет претензии наскальными рисунками, если не говорит по-английски.
Даже не помню, был водитель поляком или латышом. Смазалось.
На помощи пришел парень, который сидел на Катином месте.
Оказывается, водитель тряс билетом не просто так, он хотел узнать, где его хозяин. По его словам, на какой-то остановке в лесу мы с Катей вышли в туалет, а зашел я уже без нее.
«Охуеть,- подумал я. – Мы, оказывается, куда-то выходили».
В этот момент я очень надеялся, что не обоссал ее до смерти. Раз уж сам процесс похода в лесную уборную прошел мимо моего сознания, то хрен его знает, что там могло случиться.
Я высунул нос наружу. Тьма. Лес. Или не лес. Из-за тьмы ни хрена было не видно. Она была кромешная. Я вспомнил страшные сказки Гауфа про европейскую нечисть и, на всякий случай, поспешил вернуться в салон.
Водитель, молодой человек и еще пол автобуса уставились на меня с немым вопросом в глазах.
- И что? – спросил я. – Вы надеялись, что я сейчас ее на руках внесу?
Не знаю, что они от меня ждали, если даже не смогли ответить на вопрос, какая остановка была в момент пропажи человека. Единственное в чем водитель был уверен, так это в том, что пора ехать, страдает график движения.
- От меня-то вы чего хотите? – разозлился я. – К чему все эти остановки и махания билетами?
- Он хочет знать, вернется ли обладатель билета или ему можно продать это место?- перевел мне желание водителя молодой сосед.
- Полагаете, что обладатель билета бежит за автобусом следом и вот-вот впрыгнет на ходу? Как она вернется?
На этом водитель успокоился и приступил к своим прямым обязанностям. Я тоже решил, что в ногах правды нет.
Глядя в непроницаемую темень окна я размышлял о превратностях судьбы, воле случая и ограниченных размерах мочевого пузыря. Жизнь, смерть, болезни и унитаз. Подлая система кармических наказаний на фоне поиска отхожего места. Неприятности, которые используют бреши в выстроенной нами за годы тренировок защите и подстерегают нас в моменты слабости человеческой физиологии. Когда люди наиболее уязвимы, когда им нечем ответить на угрозу - злые силы и наносят свои удары.
Мои размышления о вселенской несправедливости и округлости очка, как синонима канализационной сущности экзистенциальной парадигмы прервал телефонный звонок:
- Ты где?
Было слышно, что Катя тоже не в восторге от своего нынешнего места в мироздании.
- По всей видимости, еду в Варшаву.
- Возвращайся, вы меня забыли.
Я был рад, что она, жива, очевидно в порядке и стойко перенесла все трудности путевого туалетизма, но ее просьба не казалась мне выполнимой. Автобус я не разверну, он рейсовый, а не заказной. Выйти во тьму и побежать назад за ней я не смогу, в силу абсолютной бессмысленности.
Куда идти? Сколько? Как ловить попутку? Или здесь используют гужевые повозки? Есть ли они? Этого я не знал, зато точно понимал, что на мне при этом будет центнер пакетов с мультфильмами. Носиться груженым ишаком в кромешной тьме по пустынной Латвии (или уже Польше?) я не собирался.
Это я и попытался объяснить Кате. Она была категорически не согласна. И, обнаружив отсутствие логических аргументов, начала давить на эмоции. Как я мог ее потерять? Куда ей идти? И что же я за мужик такой, который бросает девушку на дороге?
Я ответил, что последний пункт обвинения, не катит. Сейчас я не мужик, а ответственное лицо в момент выполнения важной миссии. И если она не приедет вовремя, то всего лишь пропустит день на пляже. А мое опоздание может привести к провалу всего предприятия. Важного для ее, кстати, а не моей фирмы.
Некоторое время она еще пыталась меня развернуть, но когда выяснилось, что она даже и не в лесу, как я думал, а в каком-то городке, я пожелал ей удачи с гостиницей и пообещал подождать в Польше, если не будет утренних рейсов.
Я расслабился и продолжил свой нетрезвый путь в Варшаву. Было темно и скучно, рассказывать не о чем.
Все время я, то спал, то болтал с парнем на соседнем сиденье, которым мироздание заменило мне Катю. Он был латыш лет семнадцати и почему то очень интересовался моими взглядами на политическое мироустройство.
Разница в нашем возрасте была около десяти лет. Он уже не застал Советского Союза и был сформирован полностью в независимом гордом карлике.
Придумывал разные вопросы. Будил меня, если я засыпал во время ответа.
Очень расстроился, когда я объяснил ему, почему маленькая страна не может быть независимой и иметь свою позицию, а всегда вынуждена быть проводником интересов более сильных игроков. Вроде я даже привел аналогию с проститутками. Они тоже имеют свою позицию и независимы в выборе, кому и почем сосать.
Блин, я хотел спать, а он был сильно любознательным. Мне удавалось задремать, только когда он обдумывал предыдущий ответ и готовил новый вопрос.
На один из них я прямо ответил, что из всех трех балтийских стран на государственность может претендовать только Литва, да и то с оговорками.
А что касается Латвии и Эстонии, то это вообще не страны, а досадные ошибки картографов времен неразберихи окончания Первой мировой. До начала двадцатого века о существовании этих стран никто даже не подозревал. За то, что они случайным образом закрепились на карте нужно благодарить Сталина и Советский Союз, приветствовавших национальные республики в составе империи. Наверное, им нужно было подтвердить чудодейственность серпа и молота на дружбу народов.
А если копать глубже, то и национальная идентичность латышей и эстонцев - так себе. Очень может быть, что они просто потомки десятка тевтонских рыцарей, заблудившихся во времена похода крестоносцев на Русь. Спроси, говорю, у бабушки, есть ли среди фамильных ценностей рогатый шлем?
Нет, драки не случилось. Молодой человек был не только любознательным, но и вежливым.
Где-то он, наконец, вышел, и я смог забыться в беспокойном алкогольном сне. До самой Варшавы.