Служебная записка № N от даты текущего месяца действующего года

"В связи со смертью главного научного сотрудника Кострикова Г.Н. прошу его уволить"

Опечаленный смертью замечательного товарища и в совокупности прекрасного специалиста, Скворцов Т.Р. сидел напротив генерального директора тяжело дыша.

Генеральный директор Монументов С.И. холодно посмотрев на лист бумаги, не утруждая себя долгими размышлениями, вынес заключение:

— Геннадий Николаевич незаменимый сотрудник. Такого нельзя терять. Подписывать не буду. Позже вернемся к разговору.

Скворцов Т.Р. переменился в лице. В два счета из глубокой скорби оно приобрело выражение наивысшей формы изумления.

— Не поставите резолюцию? Разумеется, вы шутите, у Кострикова похороны в воскресение! Во имя правил порядка — будьте добры, поставить роспись внизу листа!

— Тимофей Романович, убирай свою бумажку. Моей подписи там не будет. Прекрати удивлять свои глаза. Повторяю, нельзя, позволить нашему предприятию остаться без таких исключительных кадров. Ты посмотри, как он науку поднял. Вслушайся — телескопы, спутники, даже антенны! Да, да Скворцов, что мы делать будем? Еще вопросы для обсуждения имеются?

Озадаченный Скворцов, молча слушал речь директора, степенно то белея, то краснея на глазах портретов отцов основателей предприятия и вымолвил единственное, однозначное слово в сложившемся раскладе: «Нет» — обдумывая свою думу, вышел из кабинета.

Еще в раннем детстве Скворцов Т.Р. выделялся на фоне остальных своей скрупулёзной любовь к порядку. Взрослея, неутомимое желание к однозначности разгоралось все сильнее. Однажды он устроился на предприятие и познакомился с ней, той, что наполнила его жизнь смыслом без остатка — несравненной бюрократией. Каждый приказ был вычищен Скворцовым до запятой, с трепетом прогонялись указания, не было такого человека, который проходил мимо и не ставил свою подпись там, где оно требовалось. Что уже говорить о мнее объемных документах, но не менее важных. Позиция Монументова С.И. ему претила. Просто-напросто заставить генерального директора подписать служебную записку ему бы хотелось, но не позволяли полномочия.

"Каков негодяй, что же мне делать теперь? Документ не подписан, отдавать в ход такой нельзя, подшивать тоже. Ах, а с Костриковым что будет? Он совершенно не подумал! Не порядок, ох не порядок." — размышлял оскорбленный Скворцов Т.Р. и пытался составить план, по восстановлению равновесия.

Похороны Кострикова шли спокойно. Гнела тяжелая атмосфера, многие были грустны, задумчивы. Кто вспоминал усопшего как бесценного сотрудника, кто, сдерживая слезы, делился каким замечательным человеком был покойный, кто обрисовывал, на зависть, дивным семьянином. Один Скворцов стоял и не понимал, как рассказать всем, а главное покойному, что его не уволили, все тяготы бренной жизни продолжены, вместе с ними скромные радости жизни в виде предстоящих и действующих разработок.

— Здравствуй Гена. Ты мне так и не успел рассказать, как тебе удается всегда выглядеть жизнерадостным, ничего тебе ни по чем. — Скворцов мялся. Перебираясь с ноги на ногу, он начал — Помнишь, как ты мне помог с новым методом сортировки писем? До сих пор пользуюсь, так рад. А помнишь, да, конечно, помнишь, мы все помним как ты жил работой, пылал ей. Еще смеялся, что помрешь и тот свет переконструируешь, всякое "там" модернизируешь. Хех, Ген отличным мужиком ты был. Сколько всего привнес в предприятие: телескопы, антенны, даже спутники! Охох. Ген, извини, но я частично по делу. Здесь такая ситуация. Не знаю, как рассказать. Скажу, как есть — Скворцов собрался с силами и глубоко вздохнул. — Генеральный не подписал служебную на увольнение, она у меня до сих пор с собой. Ген, я положу ее тебе в карман пиджака, может тебе "там" ее подпишут. Скворцов помолчал минуту, собираясь с мыслями — Шутки, прибаутки, но, получается, мы ждем тебя завтра на работу — не взирая на недоумевающие глаза прощающихся произнес Скворцов, стоя подле гроба — Что же, свидимся. До завтра, так сказать — заключил Скворцов и спешно удалился.

Странный день сменился привычной ночью. Временем, когда мысли уходят прочь, щедро предоставляя место тишине и безмятежности. Легкая прохлада, способствовала приятным сновидениям. Люди мирно спали, укутавшись в свои коконы одеял, в их ряды спешил вступить натерпевшийся Скворцов. Подобно весенней бабочке, так же сонно и неуклюже, порхала без времени на отдых мысль в его голове: "Вот тебе на! Бумагу на увольнение покойника не подписать! Когда я умру, мня тоже не уволят? А если уволят? Что же получается, выходит не ценный сотрудник я? Не порядок. А если сначала подпишут, а потом передумают и вызовут, тогда приходить? Ну нет, зачем, не приду. Моя бумага же подписана. Бумага в нашем деле чуть больше, чем все" — удовлетворительно заключил в конечном счете Скворцов и сладко присоединился к сонному царству.

Наступило утро понедельника. Солнечные лучи, задорно треплющие сотрудников за щеки. Пение птиц, предательски звучные, вгоняющие в сладкую дрему. Прохладный ветер наперекор пению птиц, заставляющий проснуться и поежится не торопливо шагающих направленным строем к храму науки механизмов, составляющих одну гигантскую систему, отлаженную лучше самых точных часов. Самое обыденное утро, коих великое множество. Утро наступившего понедельника было бы именно таким, если бы не один нюанс. Царил сумбур, своей мощью затмивший бы падение лавины с Эльбруса.

На встречу Скворцову из парадных дверей с истошными воплями выбегали испуганные сотрудницы и сотрудники. Зайдя внутрь, он обнаружил причину балагана.

"Гена..." — замерев на месте прошептал Скворцов — "Пришел..." — добавил он, чувствуя на своем лице проявляющуюся торжественную улыбку.

Геннадий Николаевич хриплым голосом недоумевал почему его не хотят впускать на работу и пробовал ругаться.

"Поразительно ответственный человек!"— проглотив ком в горле прошептал Скворцов.

Покачиваясь с ноги на ногу, в слегка подранном костюме от чрезвычайно необычайной работы, покрытый рыхлой, мокрой землей и лепестками цветов, Костриков размахивал кулаками, в одном из которых виднелся скомканный лист бумаги, и утробным голосом требовал пропустить его на рабочее место. Сипел про вклад в науку, припоминал о должности, между прочим, главного научного сотрудника. Молодой охранник, храбро взявший ситуацию в свои руки, был неприступен. Ему было невдомек, что пропуск Кострикова еще в пятницу отнесли в отдел кадров, за отсутствием надобности. Если у Геннадия Николаевича оставались чувства, то сий инцидент сильно его обидел. Подобно двум гладиаторам они боролись каждый за свое. Все замерло в напряженной схватке, невозмутимого охранника да сотрудника, пропуск которого успел уйти в личное дело и не стоял на месте. Правда сказать, стали возвращаться самые отважные, самые любопытные из сбежавших. Публика так увлеклась действием, что кой, где стали слышаться интересные разговоры:

«Как думаешь пропустит?»

«Да нет, давно бы прошел. Пропуска то нет. Охранник новенький. Ставлю на отказ.»

«Сейчас начальство придет и все организует. Кострикова пропустить можно и даже нужно, нам испытания антенны через неделю проводить, раз уж пришел, пускай делом займется.»

То тут то там появлялось все больше любопытных глаз. Никто и не заметил, как зашел генеральный директор. Когда Костриков брызгая слюной сокрушался на упрямого юнца, обещая познакомится кузькиной матерью, с этой самой матерью познакомился Монументов С.И.

Невзначай обернувшийся главный научный сотрудник увидел генерального директора. Пара стеклянных глаз столкнулись между собой. Костриков засветился от нахлынувшей радости. Обрадовавшись, с кривым подобием улыбки, продолжая свои неловкие махания руками Костриков обрел голос и закричал:

— Я пришёл! Сергей Иванович, я здесь! Где мой пропуск? У меня с собой служебная! Вот, вы не подписали, я не уволен! Антенна, помните? 3ДТ-64МГО — три года работал над ней, через неделю испытания. А телескоп "Созвездие 5БК-1-10-10"— скоро проверка показателей. А спутник "Мидград 403" — там еще только сборочный этап! Сергей Иванович, работы на годы вперед, ох поработаем! Меня не пускают! Сергей Иванович мои детища выходят на свет Божий, а мне на это не дают посмотреть! Сергей Иванович!"

Впрочем, Монументов не слышал ни единого его слова.

Увидеть толпу грудящихся сотрудников у центрального входа не составляло труда, куда важнее было понять почему в рабочее время толпа окружала проходную, но не проходила.

"Не дело, что за комедия тут происходит?" — Подумал Монументов. Ему стоило усилий прорубить себе путь к посту пропуска. Наконец пробравшись ему предстало любопытное зрелище. Увидев Кострикова, размахивающего листом скомканной бумаги, приказывающим пропустить его к своему рабочему столу, он обомлел. Вместе с застывшими от заинтригованности зрителями, наблюдающими столкновение двух миров, замер и Монументов. Встретившись с мутными глазами Кострикова, его посетила мысль — пора рубить путь обратно. Услышав могильный голос Кострикова, он не слышал его слова, но почувствовал их сильным уколом в груди. Схватился за сердце и упал навзничь.

Открыв глаза, генеральный директор увидел себя в светлой парадной перед основательными, красивыми дверьми. В руках держал бумагу, содержание которой было страшно произнести вслух и не решался зайти сам. Двери отворились. Монументов услышал свое имя, ждать было нечего.

Сидя напротив Всевышнего Монументов, нервно перекладывал из рук в руку документ, подписать который было нынче важнее всего. Отважившись, он протянул на рассмотрение свою служебную записку № N+1 от даты текущего месяца действующего года.

Создатель, не вникая в смысл написанного, бегло окинул взглядом полученный лист, раскинулся в кресле, оценивающе посмотрел на генерального директора и заключил:

— Значит на покой собрались Сергей Иванович, покой — это хорошо. Только есть загвоздка, как бы вам сказать. Скажу понятно — не могу я ее подписать. Поймите меня правильно, незаменимый вы руководитель. Антенны! Спутники! Даже телескопы! Нет. Нет, нет, не подпишу. Угаснет оно без вас. Что же вы, нет необходимости настолько глубоко вздыхать, соберитесь, вам еще предстоит колоссальная работа по проходу на рабочее место. Возможно позже поднимем этот вопрос. Есть еще что обсудить? Нет? В таком случае дела вас уже заждались — молвил Творец и положил служебную записку №N+1 от даты текущего месяца действующего года от в нижний ящик своего письменного стола.