История из жизни. Текста много. Доказывать подлинность нечем. Заранее спасибо.
Вместо предисловия сразу раскрою главную интригу: плохой человек в истории – это я. Почему? Ну, вот, что случилось полтора часа назад:
Я вышел на улицу из офиса, чтобы взять из машины пульт от шлагбаума, когда услышал из-за угла дома диалог:
- Грулю знаешь?
- Нет…
- А мне сказали, ты его вчера нах*й послал. Ты знаешь, что это мой брат младший?
- Да я не посылал никого, пацаны… я вообще никого тут не знаю…
Тут надо бы пояснить, что работаю я не в одном из модных, фешенебельных бизнес центров, а снимаю кусок первого этажа в новом девятиэтажном жилом доме, под офис своей мелкой конторки.
Заглянув за угол, мне открылась ничем не примечательная картина – три молодых паренька, лет по шестнадцать-семнадцать, встали полукругом вокруг прижавшегося к стене дома четвертого и что-то выясняли, не повышая голос. Тот из троих, что вел разговор, даже как-то по-дружески подергивал за низ свитера своего оппонента, глядя на него исподлобья. Без криков, угроз и базарной брани о чем-то разговаривали совсем незнакомые мне дети. И тут я поступил как плохой человек: подошел к их компании, и, уронив пенделем самого крупного из троицы, посоветовал всем четверым очень быстро поискать другое место для прогулок, причем, максимально далеко от четвертого участника разговора. Не буду врать, но, если бы начались пререкания, то мне, мужику в 90 кг весом, не западло было бы и в хохотальники деткам насовать по-взрослому. Пацанва понуро удалилась, притом тот, которого прижимали к стене, по моему совету очень быстро зашагал в совершенно противоположную маршруту троицы сторону. В это же время с балкона, расположенного над пятачком дома, где все происходило, в мою сторону донеслось:
- Слыш, ты не ох*ел пацанов молодых ногами п*издить? – мой собеседник, приличного вида мужичок в растянутой футболке с сигаретой в руках угрожающе навис над перилами.
- Ну выйди, заступись, - не столько времени, сколько желания перегавкиваться с ним не было.
Выйти и отстоять право молодости зажимать группкой сверстников по подворотням мужик не захотел, зато в подробностях описал, какой я подлец, негодяй и резко негативный персонаж, раз веду себя нетерпимо по отношению к молодому (молодому? Да я, по прикидкам, лет на восемь-девять этих лосей старше) поколению. К нему подключилось несколько тётенек с детской площадки, которые, сами события не наблюдали, но резко осудили пинок под гузку молодому мальчишке. Чувство обостренной справедливости во мне давно увяло, поэтому, желая провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать окружающего меня кудахтанья, забрал из машины, что хотел и вернулся в офис.
Почему я поступил так, как поступил, вместо того, чтобы словами предотвратить еще не начавшийся конфликт? Потому, что конфликт уже происходил. Он начался именно в тот момент, когда тройке гопников показалось, что выцепить на улице незнакомого паренька и докопаться до него – чертовски хорошая идея. Потому, что в мои шестнадцать лет не нашелся взрослый, способный дать пинка моему собеседнику в самый разгар разговора.
Лет десять назад была у меня компания, с которой я проводил все свое свободное время. Четыре девочки, семь парней – мы крепко дружили и практически все хорошее, что осталось в моей памяти о дворовом Волгоградском юношестве, связано с теми ребятами.
Поздней осенью, после очередного вояжа по району, наша компания начала прощаться и расползаться по домам. Самые стойкие, а это я и один мой приятель, назовем его Жориком (дальше его не будет, но стори совсем без имен - неуважение к читателю, как говорят), взялись проводить троих девушек до их домов, благо, что с одной из них Жорик соседничал. Сейчас уже не вспомню, о чем говорили и как шли, но на всю жизнь запомню, что, проводив предпоследнюю девушку (с третей подругой уже я жил в одном доме), на выходе из двора я почувствовал дружеский оклик. Обернувшись, мне открылась чудесная картина: семеро молодых, улыбчивых ребят догнали нас по дороге и предлагают «отойти, пообщаться». Знаете, это противное чувство, когда хочется вот прям сейчас оказаться где-нибудь в совсем другом месте, как можно дальше от происходящего, но поздно даже драпать? Вот это оно самое. Да и куда я побегу, с девочкой под мышкой?
Сказав подруге, чтобы дальше шла сама, я понуро побрел за угол дома в окружении своих новых друзей. Парнем я был на тот момент, хоть и долговязым, но весьма некрупным – лохматая, грязная голова, вечные мешки под глазами и сипящий голосок начинающего курильщика, у которого «Союз Аполлон» с ватным фильтром во рту побывал раньше, чем девичий язык.
- Че, с какого квартала сам? – спрашивает меня самый разговорчивый, с шапкой, вялым писюном висящей на затылке.
- Бешеный квартал (да, такие названия, по сей день используют), пацаны, вот, через дорогу, - говорю, а самого мелко трясет. В отличие от большинства моих сверстников, как тогда казалось, я был единственным, у которого опыт в драках стремился если не к нулю, то баланс поражений/побед перевешивал далеко не к последнему.
- Да? А Кыргыза п*здюка знаешь? – естественно, никаких Кыргызов в моем квартале отродясь не было, ну дак и вопрос был задан не для того, чтобы я на него положительно ответил.
- Нет, пацаны, не знаю…
- А мне сказали, что ты его отп*здил вчера. Ты знаешь, что это косяк реальный?
- Пацаны, бл* буду, я никого не трогал, я вообще не дерусь ни с кем, дайте я пойду! – ответом дружное ржание. Правильно, голубчик, ты уже никуда не пойдешь, пока толпе отморозков не надоест развлекаться. И, естественно, я совершенно точно знал, что меня будут лупцевать. Знать-то знал, но особенно не верил, поэтому и трясся, пытался заговорить зубы, задабривал, усиленно жестикулировал и тряс башкой. Как дебил. Ну, это я сейчас понимаю, что как дебил, а тогда казалось, что еще немного и сработает.
В прочем, последней фразой в разговоре стало задумчивое: «и шапки у тебя нет, взять нечего…», после чего откуда-то сзади я получаю кроссовком прямо в челюсть. Очень хорошо помню то чувство – после первых десяти ударов уходит весь страх, а адреналин, который до того только сковывал тебя, заставляя цепенеть от страха, спокойным теплом растекается по телу, притупляя болевые ощущения и даже давая возможность вполне сносно мыслить. Не знаю, может, прошло две минуты, может, десять, но свалить меня эти парни не могли даже всемером. Я упрямо держался на ногах и мотался из стороны в сторону, пока двое, схватив мои руки, тянули каждый в свою сторону, и по нескольку человек спереди и сзади лупили меня ногами и тянули за волосы к земле. Когда в очередной раз наклонился вперед под тяжестью чьего-то тела на моей голове, очень отчетливо увидел, что с меня, как со свиньи, плотным потоком льется кровь. Быстро и самым настоящим водопадом. С лица. В этот момент пришла не столько ярость, сколько понимание, что, если не изменить ситуацию, будет совсем хреново. Первое решение принял адреналин – я кое как освободил одну руку и наотмашь засадил ладонью по уху гопнику, который держал меня за вторую. Секундное замешательство стаи быстро сменилось еще большей агрессией, после чего сразу из нескольких глоток вырвалось: «п*зда тебе, г*ндон» и на меня посыпался новый град ударов. Еще сильнее, еще жестче.
Второе решение уже принял мозг. Помню, что боли толком не было, но было четкое осознание, что уже трудно дышать и что лупят меня, дурака упрямого, так долго только потому, что я до сих пор на ногах. Сам, максимально аккуратно, насколько это было возможно в тех условиях, я рухнул на землю и свернулся в максимально тесный клубок, защищая зубы и грудь. Мне почему-то казалось, что если меня продолжат пинать в грудь и по солнечному сплетению, сердце просто остановится. Прыгали на голове, пинали по ребрам, с разбегу всаживали носки ботинок в бок. Долго я так лежал. Потом мозг подсказал, что можно смягчить свои страдания, издав хоть какой-нибудь звук. Может, даже остановить избиение.
- Да ай, ай, пацаны, хватит, – сухо, без эмоционально, сквозь прижатые к лицу ладони. Просто, чтобы хоть что-то сказать. Забавно, но эта фраза сработала, как заклинание. Стая озлобленных, малолетних животных будто переключилась и в одну секунду, перестав забивать меня ногами, пошли куда-то вглубь палисадника за домом, на углу которого меня делали возможным калекой.
Последней моей ошибкой было то, что, по прежнему находясь в сознании, я зачем-то тут же поднялся на одно колено и, с трудом оторвав руки от лица, начал изучать запачканные кровью и грязью ладони. В прочем, то, что толпа гопников остановилось и оттуда кто-то крикнул «Иди сюда!», послужило мощным толчком к завершению приключения – остатки адреналина отправились в ноги и я, хрипя и шатаясь, побежал домой. Не знаю, пытались ли они догнать, но уверен, что хрен бы у них что вышло. Я летел, как чертов истребитель. Ну, или, по крайней мере, хотел в это верить. Не глядя по сторонам, выбежал на дорогу, после неё ввалился через зеленую арку в свой двор и уже там перешел на шаг. На подходе к своему подъезду обильно сблевал желчью, открыл сперва дверь подъезда, а затем и квартиры ключом, дошел до кровати и уже там адреналин окончательно закончился и я отключился.
Дальше был почти месяц дома, сотрясение, обширные гематомы, трещины в нескольких ребрах и множественные ушибы по всему телу. Легко отделался, если вдуматься – в какой-то момент я был уверен, что пару органов внутри меня эти мрази таки порвали. Нет, я не стал носить нож в кармане или искать тех гопников. Вообще больше всего хотелось, чтобы все поскорее зажило и забыть произошедшее, будто не было. Это же позор – быть побитым, думал я тогда.
И вот, почти десяток лет спустя, я твердо знаю – если ты молод, энергичен и не очень умен, единственное, что может тебя остановить от прессования ногами того, кто слабее или трусливее – это четкое понимание простой истины, вбиванием которой в твою голову и задницу занимаются ребята, вроде меня:
Ты не бык. И друзья твои не быки. А вон тот дядька с добрым взглядом –