Все знают, что такое вагенбург. Все знают, что эта тактика сложилась в ходе Гуситских войн. Однако мало кто скажет, какие у этого явления были предпосылки, как развивалась тактика, кто её перенял и как же побеждали противника, засевшего в импровизированной крепости. Об этом мы и расскажем.

Корни тактики

Даже в позднем Средневековье рыцарская конница считалась ультимативным орудием на полях сражений. В то время как пехота, которая зачастую была не обучена и плохо вооружена, мало что могла противопоставить тяжёлой рыцарской коннице. До поры до времени.

Когда в начале XV века в Богемии местные мятежники-гуситы стали активно использовать военное ноу-хау того времени — вагенбург, и при помощи него успешно противостоять католическим рыцарям, все окрестные князья и короли не смогли остаться равнодушными к этой новинке. Но такой ли новой была эта тактика?

Казалось бы, что может быть проще, чем выстроить в круг несколько телег, создать импровизированное укрепление прямо в поле и тем самым лишить конных рыцарей их главного преимущества — мощи таранного удара? Но тогда почему до этого додумались лишь на излёте Средневековья?

На самом деле — нет. Как гласит народная присказка, предки не дурнее нас были, поэтому упоминания аналогичного использования телег на войне можно встретить довольно рано. Римский военный историк и теоретик Вегеций в конце IV века в своём трактате De re militari отмечал, что варвары — враги Рима — нередко окружали возами свои лагеря, чтобы создать для них дополнительную защиту. Византийский император Лев VI в начале X века также упоминал подобный способ применения телег. Во время альбигойских Крестовых походов ополченцы Тулузы и их союзники аналогичным образом укрепляли свои лагеря в битве при Мюре в 1213 году (что, впрочем, не особо им помогло). При Монс-ан-Певеле в 1304 году фламандские ополченцы использовали повозки своего обоза в качестве заслона против французских рыцарей. Но это всё ещё не был вагенбург.

Рождение тактики

Так что же получается? Повозки как пассивную защиту использовали чуть ли не со времён позднего Рима, однако почти тысячелетие эта тактика не была системной? Почему?

А потому, что фактически никому это не было нужно.

На протяжении всех Средних веков основные тактические задачи на поле боя решала конница. Пехота играла в лучшем случае второстепенную роль и выходила на первый план только во время осад. Когда же, уже ближе к концу Средних веков, пехота кое-где начала играть существенную роль, она неплохо справлялась и без телег.

Английские лучники времён Столетней войны не изобрели вагенбург просто потому, что он не был им нужен, — они укрывались за палисадами или кустарником. Швейцарские или шотландские пикинёры, как выяснилось, могли давать прикурить конным рыцарям и без телег.

Так почему именно чехи стали активно применять вагенбург на поле боя?

Дело в том, что опыт первых же военных столкновений с католиками в 1419–1421 годах показал фундаментальную проблему гуситского восстания — их пехота была слишком неорганизованной. Несмотря на то, что в рядах армии повстанцев присутствовало небольшое количестве мелких богемских дворян, их малочисленная конница не могла составить конкуренцию имперским рыцарям. Главной силой повстанцев была пехота, однако это были далеко не английские спешенные рыцари и лучники, не сплочённые швейцарские пикинёры или опытные генуэзские арбалетчики. Это была пёстрая людская масса, вооружённая разнотипным оружием, порой не имевшая практически никаких доспехов, без реального военного опыта и вообще плохо представлявшая, как вести себя на поле боя.

Но при этом у гуситов был как минимум один козырь в рукаве — те самые выходцы из мелкого дворянства, которые зачастую имели боевой опыт и в общих чертах представляли, что делать на поле боя. И главное, знали, как заставить что-то делать других.

Самым ярким примером был, конечно, Ян Жижка, который в своё время умудрился покомандовать шайкой разбойников на юге Богемии, послужить в качестве наёмника и, согласно легенде, поучаствовать в Грюнвальдской битве на стороне польского короля Ягайло и его союзников. Сражался ли Жижка при Грюнвальде, мы доподлинно не знаем, однако он определённо был участником той войны. А значит, имел опыт столкновений с рыцарской конницей. Другой видный хейтман (капитан) гуситов — Ян Чапек из Сан — также успел пожить разбоем.

Чешское слово hejtman (хейтман) произошло от немецкого hauptmann и буквально означает «старший человек», «командир», «капитан».

Прозорливый читатель уже наверняка заметил схожесть этого слова с польским hetman, и, соответственно, украинским «гетьман» (вероятнее всего, к полякам, а затем и к запорожцам слово попало как раз от чехов). Так что традиционный титул запорожских лидеров, включая «гауптмана» Богдана Хмельницкого, имеет старогерманское происхождение.

Итак, все эти командиры понимали одну простую вещь: в открытом бою рыцари раскатают необученную пехоту мятежников в тонкий блин. А значит, что надо делать? Правильно — использовать оборонительные сооружения.

Идею применили в ходе самого первого столкновения Гуситских войн — четвёртого ноября 1419 года, в сражении при Живогошти к югу от Праги. Гуситы пытались укрыться от вражеской конницы за небольшой каменной оградой, однако всё равно понесли существенные потери. Уже в декабре того же 1419 года при Некмире близ Пльзеня повстанцы использовали повозки. Которых, правда, оказалось всего семь, так что Ян Жижка расположил их полукругом.

Непосредственным днём рождения тактики вагенбурга в том виде, в каком мы её знаем, можно считать 25 марта 1420 года, когда состоялось сражение при Судомерже в Южной Чехии. Жижка использовал обозные повозки, которых на этот раз у него нашлось двенадцать штук, чтобы с двух сторон заблокировать дамбу между двумя прудами. Таким образом, позиции гуситов были прикрыты с четырёх сторон. Рыцарская конница, ведомая не абы кем, а командиром местного отделения ордена госпитальеров Анри де Градецем, ничего не смогла сделать. Сражение при Судомерже было небольшим по своему масштабу, однако оно оказало ключевое влияние на последующие события. Именно по его итогам у гуситов окончательно сложилось понимание, как наиболее эффективно использовать телеги на поле боя. Таким образом, идея возникла не из глубин военной теории и не в результате долгих размышлений, а родилась по итогу одной конкретной ситуации.

Последующее развитие тактики шло эмпирическим путём — всё то, что приносило результаты, оставляли и развивали, и постепенно повозки из вспомогательного средства превратились в ключевой элемент тактики.

Усложнялась и комплектация «экипажей» этих полевых крепостей. В сражении за каждой повозкой закреплялись примерно 20 человек, где шестеро обычно были арбалетчиками, двое управлялись с лёгкой пушкой, размещённой на телеге, ещё двое прикрывали их всех большими щитами-павезами, четверо имели при себе боевые цепы, ещё четверо — древковое оружие (гизармы, алебарды или косы) и двое выполняли функции вооружённых возниц. В каждой повозке присутствовал младший офицер, командовавший «экипажем», а над десятью повозками стоял десятник. Десятники подчинялись капитану повозок. В равном положении с ним находились капитан конницы, командовавший всеми всадниками вагенбурга, капитан пехоты и капитан артиллерии. Все они подчинялись верховному капитану.

Вокруг импровизированных крепостей формировалась вся полевая тактика гуситов, которая с самого начала носила оборонительный характер. Когда приближался враг, пехота и конница мятежников укрывались внутри круга из повозок, которые, в свою очередь, играли роль полевого укрепления.

Лучшей позицией была та, которая располагала естественной защитой — берег реки, холмистая гряда и тому подобное.

Как только атака неприятеля на вагенбург начинала ослабевать, повозки раздвигались и в прорехи между ними выходили гуситская конница и пехота, которые наносили врагу удары с флангов. Измотанный боем, «посечённый» огнём арбалетов и пушек с повозок неприятель зачастую не выдерживал этого контрудара и обращался в бегство, преследуемый немногочисленной гуситской конницей. Но подобное развитие событий представляло собой некий идеальный сценарий боя, в то время как реальная жизнь вносила свои коррективы.

Клин клином

Едва тактика вагенбурга, применяемая гуситами, стала приносить ощутимые успехи, как ею тут же заинтересовались как их непосредственные противники, так и просто соседи, с любопытством следившие за развитием событий. А когда знаешь, с чем имеешь дело, можешь придумать способ одолеть это.

Так, например, в сентябре 1438 года при Зеленице в Северной Чехии на поле боя сошлись войска саксонского курфюрста и объединённое ополчение чешских городов Лоуни и Жатец. Чехи, помня опыт гуситских войн, развернули вагенбург, отбили навал саксонцев и по привычке раздвинули возы, пропуская свою конницу. Однако они не учли, что неприятельским отрядом тоже командовал чех — наёмный капитан по имени Яков из Вржесовицы, который прекрасно понимал, что задумали ополченцы.

Поэтому, едва повозки разъехались, образовав проходы, отступавшая саксонская конница резко развернулась и сама бросилась в контратаку. Рыцари смяли так и не успевших толком ничего понять чешских конников, ворвались в проходы между возами и устроили бойню, что и решило исход сражения.

Иногда, впрочем, подобные столкновения могли приобретать довольно комичный вид. В первой половине августа 1438 года у чешского города Табор встретились войска сторонников Казимира IV Ягайло и Альбрехта II Габсбурга. Обе армии заперлись каждая в своём вагенбурге и не предпринимали никаких попыток атаковать противника, ограничившись вялыми пострелушками из пушек, — на этом сражение и закончилось.

Подобная ситуация повторилась в начале 1450 года в сражении под Рокицанами к западу от Праги. Армия Страконицкой лиги, ведомая Генрихом из Рожмберка, ожидала подхода неприятеля, укрывшись в вагенбурге. Однако вражеский командующий, регент Йиржи из Подебрад, оценив обстановку, приказал также выстроить укрепление из телег и засел в нём, не предпринимая никаких попыток атаковать врага. Несколько дней стороны вели перестрелку, так и не выступив в поле, после чего у лигистов закончились боеприпасы и Рожмберк убрался в сторону Пльзени. Йиржи, в свою очередь, объявил себя победителем на том основании, что поле боя осталось за ним.

У соседей

Князья Священной Римской империи и географические соседи чехов активно перенимали тактику вагенбурга, однако западнее она не прижилась и широко не применялась.

Существенным исключением из этого правила стала битва при Руврэ, также известная как Селёдочная битва, состоявшаяся 12 февраля 1429 года. Это было столкновение в рамках Столетней войны и — более локально — осады Орлеана. Французы попытались захватить английский конвой с припасами, включавший триста повозок с военной амуницией и запасами сельди. Командовал обозом не кто иной, как сэр Джон Фастольф, впоследствии ставший прототипом для шекспировского Фальстафа.

Недолго думая, англичане построили вагенбург, и командующему французской конницей Карлу де Бурбону пришлось угощаться не селёдкой, а стрелами и арбалетными болтами. В итоге Фастольф отбился, а Карл Бурбон бежал. Моральный дух защитников Орлеана упал настолько, что они чуть было не сдали город англичанам. Однако в итоге решили держаться, а затем и Дева Жанна подоспела. Итог вы знаете.

Куда лучше тактика вагенбурга прижилась в Восточной Европе. Например, в Венгрию её принесли сами чехи. После окончания Гуситских войн многие гуситские капитаны вместе со своими отрядами отправились за лучшей долей в северные области Венгрии (современная Словакия). Там они принялись захватывать замки и самым натуральным образом грабить местное население. Венгерские власти не смогли своевременно отреагировать на эту новую угрозу, из-за чего северные области страны оказались буквально оккупированы чешскими бандитами (сами они себя таковыми, понятное дело, не считали), ставшими известными как «братья» (bratrici).

«Братья» воевали буквально против всех, были совершенно неуправляемы и стали настоящей головной болью для венгров. Ставший в 1446 году регентом Венгерского королевства трансильванский воевода Янош Хуньяди прекрасно понимал, что в условиях постоянной турецкой угрозы иметь в собственном тылу банды разбойников — непозволительная роскошь, поэтому начал активно бороться с «братьями». Эту линию продолжил и его сын Матьяш Корвин, и в 1467 году последний крупный лагерь «братьев» был разгромлен.

И вот тут Корвин поступил так, как подобает мудрому правителю, — казнив нескольких наиболее одиозных чешских капитанов, он предложил остальным… службу в его армии. Потому что, как уже было сказано, вёл войну с турками и остро нуждался в опытных вояках. «Братья» справедливо рассудили, что жалованье лучше виселицы — и приняли предложение. Как показало время, некоторые их идеи очень пригодились королю.

От венгров тактику вагенбурга позаимствовали поляки и турки, причём последние очень любили скреплять возы цепями — чтобы наверняка. Турецкий вагенбург получил название tabur çengi —

«боевой лагерь».

Угасание тактики

Несмотря на успех тактики и её распространение по Восточной Европе, панацею нашли довольно быстро, ещё в ходе Гуситских войн.

Тридцатого мая 1434 года при Липанах, к востоку от Праги, объединённые силы католиков и умеренных гуситов (с которыми удалось договориться) симулировали отступление, выманивая таборитов и «сирот» (радикальные гуситы) из-под защиты вагенбурга. Задумка удалась: они развернулись и разгромили неприятельскую пехоту, оказавшуюся совершенно без защиты в открытом поле.

Подобный приём использовался и раньше — например, в 1427 году похожим образом силезцы разбили отряд «сирот» под началом уже упомянутого бывшего разбойника Яна Чапека из Сан.

Другим приёмом, успешно работавшим против армий, опиравшихся на тактику вагенбурга, была атака на упреждение, когда удавалось застать неприятеля врасплох во время марша, чтобы у него не было времени выстроить повозки в круг. Также католики активно выманивали и громили отдельные отряды гуситов, отправлявшихся за провизией и фуражом.

Постепенно к этим проблемам добавилась ещё одна — именно она, в сущности, и предрешила угасание тактики. Роль пехоты на полях сражений постепенно росла, она более не представляла собой разномастное, собранное наспех ополчение. После Бургундских войн по всей Европе гремела слава швейцарских пикинёров, а вскоре заявили о себе и немецкие ландскнехты. Хорошо вооружённая, а главное — обученная и организованная пехота стала серьёзной угрозой для вагенбурга. Постепенно вся Европа адаптировалась к новым реалиям войны, в то время как тактику, изобретённую гуситами, в течение некоторого времени ещё продолжали применять на востоке, где сохранялась доминирующая роль конницы. Так, например, вагенбург, или гуляй-город, сыграл решающую роль в победе русских войск над армией крымского хана при Молодях в 1572 году.

Автор: Александр Свистунов

Оригинальная публикация

Еще больше интересного - в telegram-канале автора! Подпишись!

Паблик в ВК

Всем привет. Недавно вышла Kingdom Come: Deliverance, и если кому-то она понравилась и хочется еще, то рекомендую почитать цикл книг (3шт) от А. Сапковского "Божьи воины".
Книга повествует о приключениях молодого шляхтича Рейнмара фон Беляу, чаще именуемого Рейневан, который волей судьбы оказывается на пути колесницы истории и череды событий, которые останутся в истории под названием Гуситские войны.

Несмотря на то, что книга весьма точно описывает исторические события того времени в ней есть место магии и чудесам, которые весьма органично вписываются в мир.

Шестьсот лет назад, в XV веке, Европу сотрясали войны, которые историки назвали гуситскими. В этом году исполнилось 580 лет трагическому событию – битве при Липанах, поставившему точку в этих первых европейских войнах, где широко использовалось ручное огнестрельное оружие.

Хорошо организованная пехота чехов-гуситов, ставшая прообразом современных регулярных армий нанесла множество поражений более крупным войскам тяжело вооружённых рыцарей-крестоносцев. Опыт западных славян по созданию дисциплинированной, управляемой, боеспособной пехоты оказал огромное влияние на эволюцию военного искусства в Европе. А между тем весомый вклад в него внесли и славяне восточные.

Гуситские войны были не только религиозными. По сути, они позволили чехам и полякам остановить онемечивание своих стран и обеспечить самостоятельное развитие национальности, языка и культуры, а нашим предкам играть заметную роль в делах тогдашней Европы.

Походы и военные победы «божьих воинов», как называли себя гуситы и их союзники из Руси, рассматривавшие боевое содружество как помощь единокровным и (что самое интересное) единоверным (!) братьям[1], над неорганизованными феодальными толпами следовали почти непрерывно и наводили мистический ужас на рыцарей-крестоносцев.

Паника доходила до такой степени, что, например, в 1427 году армия крестоносцев, вторгшаяся в Богемию под командой Бранденбургского курфюрста Фридриха I, просто разбежалась без боя при одном виде гуситов. В 1431 году то же случилось при Таусе с большим ополчением, выставленным всей Германией — все разбежались, не посмев даже обнажить оружия…

Это было начало тектонических сдвигов, территориального раздела, результатом которого стала Европа современная. И русские витязи играли в этом процессе далеко не последнюю роль.

У современных историков есть все основания считать, что гуситские войны продолжались так долго из-за внешнего влияния и участия. Тем не менее, о том, что многие сотни предков современных белорусов и россиян под командованием князей Федора Острожского и Жигимонта Дмитриевича (Корибутовича) принимали в них активнейшее участие, сегодня, к сожалению, почти не помнят.

А между тем, с 1422 по 1431 гг. именно они, вместе с чехами, поляками и потомками нынешних украинцев не только в пух и прах разгромили 5 (пять) крестовых походов и столько же огромных армий Священной Римской империи, но и повергали в ужас и панику всю Европу. С ними не мог справиться весь католический мир. Лучшие немецкие, австрийские, венгерские, итальянские и прочие европейские рыцари бежали с поля боя, лишь заслышав об их приближении.

Как и почему наши предки сыграли столь значительную роль в событиях того времени?

Боевое братство и тесные контакты между чехами и уроженцами Литовской Руси зародились во время войн с крестоносцами.

В 1410 году чешские хоругви под командованием легендарного гетмана Яна Жижки плечом к плечу с предками нынешних белорусов, украинцев, россиян, поляков, сербов и татар сражались против тевтонов на поле между Грюнвальдом и Танненбергом.

Спустя девять лет после этого, искавшие союзников в борьбе против папства, земляки Жижки предложили чешскую корону внуку великого князя литовского Гедемина польскому королю Ягайло. Тот, боясь навлечь на Польшу крестовый поход, отказался.

Тогда чехи предложили в 1421 году корону другому внуку Гедемина и двоюродному брату Ягайло, великому князю литовскому и русскому Витовту. Витовт уже много лет симпатизировал чешским реформаторам и сподвижникам Яна Гуса, вроде Иеронима Пражского, посещавшего Русско-Литовское государство по личному приглашению монарха и убеждавшему великого князя принять Православие.

Тем не менее, Витовт, как и Ягайло, не хотел навлекать на свои земли гнев папской курии. Поэтому он решил отправить вместо себя в Чехию своего наместника, сына двоюродного брата Дмитрия (Корибута) – героя сражений с татарами, участника Куликовской битвы.

Родной племянник Ягайло и двоюродный племянник Витовта Жигимонт (Сигизмунд) Дмитриевич (Корибутович) был оптимальной кандидатурой. История бурной жизни этого человека больше похожа на остросюжетный рыцарский роман.

Воспитанный после гибели отца (погибшего в сражении против татар на Ворскле в 1399 году) при дворе своего дяди – польского короля Ягайло, юный Корибутович там же познакомился с чехами и идеями их реформаторов. Вскоре под Грюнвальдом, где его хоругвь, набранная из уроженцев земель нынешних Белой Руси и Прибалтики, сражалась рядом с воинами Жижки, он завоевал авторитет у чехов.

В 1422 году Жигимонт Корибутович был принят на сейме в чешском городе Чеславе при большом скоплении народа и в присутствии представителей столичной Праги как наместник «желанного короля» Витовта. 17 мая он торжественно въехал в чешскую столицу, где ему присягнула Рада.

Вместе с правнуком Гедемина на помощь чехам из белорусских и украинских земель Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского прибыл, говоря современным языком, 5-тысячный «миротворческий контингент» витязей под командованием потомка Рюрика – легендарного воина и полководца, участника Грюнвальдской битвы и боевого соратника Яна Жижки, позже канонизированного православной церковью – князя Федора Даниловича Острожского.

Наши предки быстро успокоили чешских радикалов, которым не очень понравилась кандидатура «литовского русина» Корибутовича. Русские воины осадили их в замке Карлштейн и «замбомбардировали» из катапульт сосудами с экскрементами. Когда все «боеприпасы» из дерьма в округе закончились, осаждавшие наладили их доставку из Праги. Вскоре после такой артподготовки, погрузившиеся по уши в размышления недовольные передумали, и сдались сами и сдали замок.

Однако эти события вызвали недовольство Витовта. В марте 1423 года по его требованию Жигимонт Корибутович был вынужден вернуться назад, на родину. Но уже летом следующего, 1424 года, после тайных переговоров с пражанами, он вместе с витязями-«миротворцами» Острожского, вновь вернулся в Чехию, где стал именоваться «желанным и избранным королем».

Именно он, после смерти своего боевого товарища, гуситского гетмана и непобедимого полководца Яна Жижки сумел консолидировать чешскую нацию, примирив радикалов и умеренных. Благодаря этому, а также клинкам воинов Федора Острожского, ставшего гуситским гетманом, у Усти был разгромлен мощнейший крестовый поход против Чехии. Масштабы катастрофы уверенных в победе крестоносцев потрясли даже папу римского.

За этим сражением последовали новые. Неизменно оканчивавшиеся победами гуситов и соратников из Белой Руси и Украйны. Затем они сами стали совершать «прекрасные походы» против крестоносцев по центральной Европе. Повергая в трепет и ужас даже далекую Францию, где знаменитая Жанна Д’Арк требовала у своих земляков организовать очередной крестовый поход против славянских «еретиков».

Вчерашний язычник и великий князь литовский из рода Гедемина, сын тверской княжны и принявшего православие литовского князя (также сына русской княжны), ставший «благочестивейшим» польским королем-католиком Владислав II Ягайло заключил с многократно проклятыми римскими папами еретиками-гуситами союз и пропустил их отряды через свои земли.

В июле 1430 года они, при поддержке русских и польских воинов, огнем и мечом опустошили орденские владения Неймарк и Померанию, взяли штурмом города Фридеберг, Вольденберг, Ландсберг, Сольдин, Кониц, Тухель, Диршау, осадил Данциг и, пройдя орденские владения до самого устья Вислы, как лом сквозь снег, вышли на берег Балтийского моря.

Там глава гуситов Чапко поздравил своих соратников с тем, что они пришли «на край земли». В память об этом знаменательном событии более двухсот знатных поляков, русинов и чехов прямо под открытым небом на Балтийском побережье были посвящены в рыцари. В рыцари был посвящен и предводитель чешских «еретиков», отлученный папой римским от Церкви гусит Чапко!

Затем гуситы и их соратники, испустив победный клич, наполнили свои походные фляжки водой из Балтийского моря. В знак победоносного завершения «Прекрасного похода» — доходили, мол, до моря, дошли бы и дальше, да некуда. Вся Европа под ногами…

Вскоре после этого, в начале 1430-х гг. предки белорусов и украинцев были вынуждены оставить своих чешских братьев по оружию и вернуться на родину, где после смерти великого князя Витовта (1430) началось мрачное десятилетие гражданских войн и межусобиц. Вчерашние соратники, плечом к плечу сражавшиеся на Грюнвальдском поле с тевтонами теперь сошлись в смертельной схватке – т.н. «войне руси с литвой» – с одной стороны польско-литовское католическое войско, с другой – отряды русских князей, представлявших Киев, Тверь, княжества Белой, северо-западной и Малой Руси.

«Чешские отряды» Жигимонта Корибутовича и Федора Острожского сражались в них на стороне преемника Витовта нового великого князя Свидригайло. Они же способствовали провозглашению в 1432 году Великого княжества Русского. Государства со столицей в Полоцке, объединившего, хотя и не на долгое время, вокруг этого древнего белорусского города почти все земли Белой Руси, Украины и большую часть княжеств и республик Восточной Руси.

Рассчитывавший присоединить к нему прибалтийские, польские и чешские земли и даже бывшее в те годы данником Орды Московское княжество Жигимонт Корибутович будет подло, как «еретик», убит в плену, после неудачной, ставшей решающей битвы под Вилькомиром, состоявшейся в 1435 году.

Князь-рыцарь Федор Острожский, преданный и отстраненный от командования Свидригайлой (это стало одной из причин поражения русских дружин в битве под Вилькомиром, в которой князь не участвовал) и, тем не менее, оставшийся никем не побежденным на поле брани воином и полководцем, уйдет в монастырь, где, как и на поле боя прославит себя новыми подвигами, но на этот раз на духовном поприще. За это, под именем Феодосия Печерского, он будет канонизирован и провозглашен Православной церковью святым.

Незадолго до трагедии под Вилькомиром, в битве у Липан, погибнут почти все боевые соратники-чехи Корибутовича и Острожского. Практически в то же время придет конец и польскому гуситскому движению — сын Ягайло, новый польский король Владислав III Варенчик, разгромит его под Гротниками. Так была поставлена трагичная точка, ознаменовавшая собой окончание гуситских войн.

[1] Интереснейший факт: учение Яна Гуса воспринималось многими современниками как возможность вернуться к изначальному Православию, которое чешский народ принял еще в конце 1-го тысячелетия – задолго до того, как онемечивавшаяся верхушка начала насаждать на этих землях католичество. К сожалению, последние монографии, посвященные этому примечательнейшему аспекту, были изданы на русском языке более ста лет назад и с тех пор не переиздавались. Подробнее об этом будет сказано в следующем материале…

http://webkamerton.ru/2014/12/russkie-v-gusitskix-vojnax/