Второй год встречаю 9 Мая без мамы. И уже 20 лет без папы. Папа был фронтовик, мама - участник трудового фронта. Срезала последние красные тюльпаны в палисаднике, добавила веток черёмухи и синего водосбора - получились такие душистые букеты-триколор. Собрала поминальные гостинцы, налила фляжечку коньяка, поехала на кладбище.
В нашем селе два кладбища. Старое прямо в нынешнем центре, а новое - на Кручах, так называют у нас косогоры, изрезанные пологими оврагами. Если верить краеведческой литературе, эти косогоры когда-то были берегом Чёрного моря. С Круч открывается прекрасный вид на нижние долины...
Сначала иду к папе. Там у соседней могилы столик с лавочкой. Пристраиваю под папиным портретиком букет, наливаю рюмку, кладу сигарету, печенье, конфеты. Себе тоже наливаю - с Днём Победы, папа! Твоя дочь который день на слезах... Из-за того, что песни военных лет из телевизора, а мама уже не подпевает. Из-за того, что не смогла поехать на братскую могилу к деду, погибшему в 42-м под Новгородом - планы спутал карантин на передвижения. Из-за того, что посидеть в этот день не с кем...
На кладбище народу почти нет. Все, кто смог, отметились в Родительский день. Говорят, несколько дней казачий пост стоял на дороге к кладбищу, устраивали какую-то очередь. Я даже вникать не стала и не поехала. Наверное, из-за этих мероприятий много неухоженных могил.
Рядом с папой лежит татарин Серван, могилу которого все эти годы я тоже по мере сил убираю от травы, иначе будут джунгли. Он умер вскоре после папы, с которым любил общаться. Все его звали Сервантом, и был он странным мужиком - запойным пьяницей и книгочеем, брал у моих родителей книги и помогал нет-нет по хозяйству за обед и стаканчик винца. Бетонный памятничек все двадцать лет стоит без таблички и смотрит один из всего ряда в другую сторону.
Папе, как фронтовику, памятник устанавливал военкомат, и это отдельная песня. Вот дожившим до светлого нынешнего дня ветеранам государство расщедрилось на денежное вспомоществование - хорошо. Мало их осталось - чай, государев карман не оскудеет сильно. Мой отец, проживший без обеих ног в проклятые 90-е, не дождался от государства даже компенсации за санаторно-курортное лечение. Пенсию с перебоями платили, а эту выплату заморозили и всё. И после его смерти мы её не выходили.
Мама лежит на другом конце кладбища, где ещё не насадили деревьев, и там ветер задувает на приволье. Тучи тёмные и пахнет дождём. Надо торопиться. Вижу двух пожилых женщин, семенящих в ту же сторону. "Здрасьте! С Днём Победы!" По дороге разговариваем. Две сестры, идут на могилу отца-фронтовика. Они позавидовали моему черёмуховому букету - как пахнет-то! На кладбище да и в селе всё больше сирень, а черёмуха в диковинку. Мама очень давно посадила в палисаднике в память о Сибири. Куст огромный, в пять стволов, сейчас весь облитой белым цветом, и уже летят лепестки снегом...
"Здравствуй, мама, вот и я! А вот тебе привет из дома - твои цветы и твоя черёмуха. С Днём Победы!" Сижу, давясь слезами. Со всех сторон с памятников смотрят лица, некоторые знакомы. За мамой вообще сооружён чёрный мемориал с портретом метровой величины и со стихами про вечную любовь и память. Вокруг блестящего камня не кошено и не полото. И столик с лавочкой уже утонули в травище.
Ветер усиливается, как-то совсем уж стало грустно и беспокойно. Прощаюсь со своей любимой труженицей тыла, делавшей коробочки для пороха на заводе, выступавшей с песнями перед ранеными в госпитале. Норму по коробочкам мама всегда перевыполняла, и от клея заработала на всю жизнь аллергию и экзему.
...Иду к кладбищенским воротам. Замечаю мужскую фигуру, неторопливо блуждающую между могил. Сначала подумала, что это наш местный дурачок Витя, который ходит на кладбище, как на работу. Когда-то он учился у моей мамы в вечерней школе, о чём каждый раз мне радостно докладывает, увидев здесь. Витя - дурачок безобидный, любитель поговорить и собирать с могилок конфеты.
Но навстречу мне бредёт не Витя, а мой сосед Серёга, ещё один чудной персонаж. Серёга - сын дяди Димы, папиного приятеля, тоже фронтовика. Он часто приходил к нам с баяном и трёхлитровой банкой домашнего вина. Сначала они говорили "за политику", потом ругали местную бестолковую власть, потом дядя Дима зычно взрёвывал: "Прощайте, скалистые горы! На подвиг Отчизна зовёт! Мы вышли в открытое море, в суровый и дальний поход!".. Папа охотно подпевал. Тогда нам казалось, что пить, конечно, они могли бы и пореже...
Дядя Дима был высокий могутный человек с волевым грубоватым лицом. Папу он пережил лет на пять. А Серёга - бледная ухудшенная копия своего отца. Семьи нет, перебивается мелкими шабашками, и в последнее время толчётся возле наших сельских коммунальщиков. Они же копают могилы. Серёга на подхвате, но потом обязательно уезжает на поминки и сидит там до последнего, неважно - знаком был с усопшим или нет.
Здороваемся. Спрашиваю: "Домой поедешь? я такси вызвала". Нет, говорит, я ещё похожу. Тогда, говорю, иди к моему папе, выпей за него, за дядю Диму и за Победу!..
...Всем прочитавшим - нетускнеющей памяти о наших победителях. Сдаётся мне, что сегодня это единственное, что нас всех связывает по-настоящему.
