Я не ханжа, не вождь и не оратор,

Я просто потихонечку живу.

Но пятый месяц крутит перфоратор

Безжалостное жало наяву!

Затеяли ремонт соседи слева -

Они не могут жить без красоты.

Работники их сверлят яро, слепо

Все стены по периметру мечты.

О, перфоратор, без тебя не мыслят

Теперь ремонт ни в Томске, ни в Москве!

Король отверстий, истребитель мыслей,

В моей больной звенящей голове.

Кто изобрел сей инструмент полезный?

Кого мне должно возблагодарить? -

Мы через день на стену уже лезли,

Теперь по ней мы учимся ходить.

Почти как фильм «Жилец». Полански Рома.

С ума нас также думают свести,

Мы редко заикаемся, мы дома,

Но мы, похоже, вышли…  и в пути.

Нам говорят – они в законном праве,

Сверлить мозги нам можно по часам.

Ужасны звуки в адской их октаве,

Да тот, кто сверлит, конченный и сам.

И с улицы в окно все те же звуки,

Ни лай щенка, ни детский звонкий смех,

До нас не долетят. Влажнеют руки,

В измученном мозгу маячит грех.

Я раньше был покладист, тих и скромен,

Не лез в чужой бардак и хриплый спор.

Но когда слышу, что соседи в доме,

Посматриваю часто на топор…

Года, сквозь частокол тревог,

Летят, как провиант из трюма -

Я ведь недавно что-то мог,

ПризнАюсь честно, я так думал.

И я любовь найти хотел,

У камня повернув направо.

То очищал, как чистотел,

То становился переправой.

Да, я не смог всего, что мог

Отдать из потайного люка.

Я даже люк тот не сберег,

Беречь себя – такая скука.

И, дробь поймав над камышом,

Как юный селезень на взлете,

Я в свой прекрасный капюшон

Налил любимый ваш крюшон -

Стреляли? Что ж теперь не пьете!

Я сел на мель. Под килем – грунт,

Куда бежать, кому молиться?

Пуд соли? Ладно! Лиха фунт?

Чем встретит резвая столица?

Найду ль себя? Пойму ль других?

Не засбою, не позабуду?

Как жизнь сложу в единый стих,

И не предам ли вестовых,

Что мчат ко мне сказать про чудо.

Вот под рыжеющей тугой

Луной, что выглядит нелепо,

Я сам не тот уже – другой -

Того меня некрепкий слепок.

Полузастывший алебастр!

Лепить с него – пустое дело.

Но обнажи глубинный пласт,

Он горсть тепла еще отдаст -

Два поцелуя неумелых…

(Мои авторские стихи)

Я ладонью воды касаюсь,

Чтобы холод вокруг ощутить.

То грешу, то все время каюсь,

Я пытаюсь, стараюсь жить.

Мне не страшно порой, не больно,

Не пытаюсь "багаж" забыть.

Не стараюсь опять невольно,

По-другому, иначе жить.

Но зачем-то опять притворяюсь,

Будто страшно другим сказать,

Что грешу иногда, и каюсь,

Чтобы заново жизнь начать.

С головой в океан ныряя,

Серди боли ищу себя.

Находя и опять теряя,

Проклиная и снова любя.

Слушайте, люди! Не в первый раз

В наших селеньях мы тянем газ.

Вышла старушка в рваном халате -

Нет денег, бабуля? – Дети заплатят!

Мы магистраль по улице тянем.

Врезка, сварка - к тебе достанем.

Тысяч двести давай нам сразу -

Два часа работы и быть газу!

Да что ж ты вздрагиваешь и вздыхаешь

Переспроси, коль не понимаешь.

Не такая уж это сумма, кстати,

Нет денег, бабуля? – Дети заплатят!

Да что ты плачешь, милая бабушка?

Мы, если что, в конце улицы, рядышком.

Надумаешь, плати и пиши заявление,

А мы тебе – голубого огня явление!

Что ты говоришь, я не слышу… ветер,

Говоришь, ты не знаешь, где твои дети.

Говоришь, ты одна и помочь некому

Ну, тогда извиняй, бабуля, нам некогда.

Работы ведь валом – полно заказов

А ты привычная – поживи без газа.

Заготовь дров, кубов пять где-то,

До весны дотянешь, а там – лето!

Мы сами не можем, нет приказа

Вот так легко расставаться с газом.

И хоть ты старая, а мы молоды

Неохота лечь меж наковальней и молотом.

Мы ушли, а бабушка как застыла

Ведь она окопы под Смоленском рыла,

С «передка» спасала юных поколение,

В чернозем упершись рваными коленями.

Тяжелы носилки, веса в них излишек.

Вот и не пришлось ей нянчить ребятишек.

Нет стиха острее и грустнее повести.

Вытравлены газом в нас остатки совести!