Кофе! Так, сейчас для Алексея, звучало - то, чем он хотел максимально утром порадовать Маху. Имея привычку вставать рано, в любом состоянии (как он позже за собой это подметил), Алексей, тихо выбравшись из-под клетчатого одеяла, вышел на площадку перед серым валуном.

Свежесть утреннего тумана, сейчас полностью владела пространством вокруг старого Соснового мыса. Из первых «живых» этим утром, была еще ворона. Она смело расхаживала по камню, поглядывая на какое-то существо, не совсем похожее на ее привычную хозяйку.

Алексей собрал хворост и зажег огонь.

«Так - просто, - высунулась память, - так просто – быть…»

«Думаю – да, - ответил сам себе студент, потирая растущую щетину, - а, бритву таки, я и не взял. Ничего, будет первый опыт пожить небритым».

«О, почти «волосатик», хи-хи-хи », - торжествовала память».

Сухой щелчок переломанной веткой, пару трушек и утренний огонь готов. Яркий хвостик, красно - желтого цвета, красиво заиграл между камнями. Не давая пламени разгуляться, Алексей по мере сгорания тонких веточек, добавлял в огонь округлые дубовые чушки.

«Да, - умничала память. - Утро – это твое время…»

Приятно было - все. От трелей дроздов или как их там местных птиц, до прикосновения голыми ступнями к глиняно-земляной поверхности. Энергия удовольствия, материализовалась в желаниях: ломать сухие ветки, управлять трескучим пламенем, открывать пачку кофе, вдыхать утреннюю свежесть - и создавать настроение для другой, находящейся рядом молодой девушки.
Просто сделать так, что бы - здесь и сейчас, сразу после пробуждения, она себя ощутила – той единственной, для которой все это и задумывалось…

- Доброе Утро, Маха! – сказал Алексей, принеся кофе своей подруге. - Сегодня будет - лучший День!

Импровизированный разнос из плоской древесины, предположительно со старого ствола можжевельника, с двумя коричневыми пиалами на плоскости, опустился рядом с широким ложе.

Длинный черный волос, легко подчинился ее руке, и послушно лег на плечи сзади. Чистое лицо, только что проснувшегося человека, открылось взору Алексея.

И, взгляд … В котором, нет места словам, и никогда не будет. Чистый и открытый, казалось, не дай Бог, сейчас просто замахнись на этого человека, его сразу - и не станет.

Идущий по лесу, никогда не сломает ветку просто так, ступающий на тропу, никогда не раздавит улитку, а смотрящий в небо, никогда не собьет птицу – вот, какой по воздействию на суть человека, был этот взгляд.

Только сейчас, на второй, полный день знакомства, Алексей обратил внимание, что его Маха, совершенно не пользовалась косметикой. Вообще, даже без намека на подвод губ или век. Ни ранний рассвет, ни ночная тень, не могли бы повлиять на ее естественность.

Так, общаясь с женщиной, практически совершенно игнорирующей внешние краски у себя на лице, начинаешь понимать всю глубину и «деланность» понятия красоты в современном мире. Броские фасады и увешанность дорогой атрибутикой, лицемерно-лживые речи красавиц и постоянная гонка к социальным благам – вот, что в урбанизированном обществе есть канонами красоты.

А, зачем все это? Когда задаешься этим вопросом, то ответ приходит не всегда такой же радужный, как расфуфыренная фальшью социальная «сцена».

Получается так, что потребляющий данное зелье индивид, что и есть только – биологически-перерабатывающий скот. Полностью зависимый, от упаковки и ритуалов.
И даже там, где он и почувствует что-то настоящее, в самой глубине души, он под страхом потерять пеструю иллюзию, никогда себе не признается в истинном влечении или чистом порыве к предмету, хоть и стоящему его сути, но не соответствующему фасадному представлению, о надуманной ним реальности.

Маха приподнялась. Чуть быстрее чем обычно, видимо, и огляделась по сторонам. Не формат этого рассвета, застал ее привыкшее к одиночеству тело врасплох. Она прикрылась пледом. Алексей улыбаясь, произнес:

- У этого мира еще есть шанс, пока в нем утро начинается с кофе.

Что-то подобное умное, он как-то вычитал в одной из модных современных книжек.

Маха приняла пиалу из рук Алексея. Несколько секунд она смотрела на сосуд, держа его у своего подбородка только на кончиках пальцев. Потом маленький глоток, второй… и длинный выдох удовольствия.

- Здравствуй Алексей! – тихо поздоровалась она в ответ. – Ты прав. Так действительно начинается - Самый Лучший день…

Парень наклонился к ней, обнял правой ладонью за шею под волосами и нежно поцеловал в покрытые ароматом кофе губы.

Следующая реплика в пещере, раздалась через несколько длинных минут.

- Море в силе? - улыбаясь, переспросила Маха у студента после ответа – «всем телом», на его утреннее кофейное приветствие.

- Да! И будет нам – счастье.

Сборы, для двух людей: одного молодого практиканта, уже и так находящегося на ЮБК (по придуманной позавчера легенде), и второй «амазонки», которой географическое направление будущих перемещений, не имело значения в принципе – прошли очень быстро. Только вместо своей любимой «поберушки» Маха собрала, более объемный светло-зеленый рюкзак.

Пока девушка быстро перемещалась по пространству пещеры и площадки перед ней, Алексей уже на более внимательном уровне рассматривал окружающую его обстановку.

В общем, - жилье пещерного человека. Только умело и с практичной составляющей оборудовано. Внешне, что-то вроде мини дворика. Тень от деревьев, большие камни, прикрывающие территорию перед пещерой от порывов ветра и случайных взглядов снизу, даже через бинокль. Из уличной мебели, пару невысоких удлиненных лавок (микс из пластиковых ящиков и крепких веток), да сбитый из плоских досок столик, похожий на тот который используют для чайных церемоний.

Уличная плита-камин, очень хорошо сложенная из ровных камней, с естественным углублением в грунт на склоне. Даже в дождь, ее внутренняя часть не была подвержена случайному заливу водой.

Чем ее растопить в лесу, соответственно находилось – всегда. А, если быть точнее, то эта «печечка» топливными ресурсами была обеспечена – навсегда.

Несколько пластиковых емкостей, интересно внедренных под склоном, служили для сбора воды. Естественный водопровод, начинался высоко под соснами узким желобом, а заканчивался снизу широким тазом, в котором и собиралась вода. По середине склона, на уровне груди, находилась еще одна чаша, которую можно было использовать для мытья рук и умывания. Из самого нижнего таза (уже технического, так сказать), постоянные излишки уводились в соседние кустики, служа сливом для тех мест – «куда и цари ходили…» Природный конденсат из холодных недр горы, дождевые и талые воды, являлись неиссякаемым источником влаги для живущего здесь человека.

«Да, Ник, - подумал про себя Алексей, - пять баллов. С природой у тебя друг, было на – «Ты». Искренне надеюсь, что и еще будет …»

Здесь он вспомнил, рассказ Махи о заключении ее парня. И, что было более печально, об уже долгом отсутствии вестей от него.

Под нависающей монолитной плитой старого известняка, относительно невысокий вход, заметно подтесанный с целью расширения и выравнивания. Одно квадратное окно далее по стене. Естественный природный козырек, прикрывал «фасад» жилища сверху, не позволяя струям воды во время дождя проникать близко к окну и входу.
Внутри каменного жилища, прежде всего, было чисто и уютно. Грот, сам по себе являлся небольшой карстовой полостью, но хорошо проработанной киркой в сильных руках далеких, и не очень предков. О чем характерно свидетельствовали равномерные продольные рубцы на потолке и на стенах.

В глубине жилища - широкое ложе. Верхний матрац, сотканный из крепкой ткани, плотно лежал на больших листах какого-то материала, похожего на пенопласт.

Ближе к выходу, оборудованная камин-печка, с жестяной вытяжной трубой-дымоходом, проходящей поверх окна через все пространство грота. При зажженном огне в печи, она еще служила видимо и обогревателем.
Так же странная темная пластина, под наклоном, прикрывающая открытое пламя привлекла внимание Алексея. На нее, ничего не поставишь для разогрева, и ничего из пищи, на ней не приготовишь …
На вопрос студента, Маха пояснила, что это часть сопла от реактивного двигателя истребителя. «Так сказал Ник! - добавила она». Не уточняя - юмор это, или - правда. Скорее всего, она и сама не знала, как на самом деле. Но, по ее наблюдениям при нагреве, эта плоскость давала такую теплоотдачу, что при плотно закрытых «дверях и окнах» зимой, в пещере было очень тепло, даже при минимальном расходе дров.

Небольшие полости в камне, служили полочками. Интересную подборку книг пытливый юноша, успел рассмотреть в одной из них. Сборник стихов Максимилиана Волошина, соседствовал здесь с самиздатом Виктора Суворова, а Випассаны Гоенки со «Сном Ведьмы» Флоринды Доннер.

В паре сбитых из лесного материала тумб, хранились посуда и вещи. Шторка в углу пещеры, отделяла еще какое-то пространство. Как потом призналась Маха, это был выход на второй уровень грота и тайный проход, ведущий к замаскированному отверстию с другой стороны склона. Так же, это помещение являлось и складом с продуктами.

У Алексея возникло две мировоззренческих дилеммы по итогу изучения лесного жилища Махи. Первая в виде ответа: «Как же человеку не много нужно, для простого жизненного пространства», и вторая, в виде вопроса: «Что же тебя все-таки здесь держит, - молодую девушку?»

Маха, словно почувствовав посыл от своего друга, ободряюще сказала:

- Идем, через порочный «Вавилон», к резервуару из которого мы все и вышли.

- Точно – все? – переспросил Алексей. - Иногда мне кажется, что кое-кого таки сюда подбросили из других измерений.

- Это ты про меня?

Сейчас на ее лице, происходила так полюбившаяся Алексею перемена. Серьезность и некоторая удаленность, уступала место улыбке.

- Не-ет, как такое можно, даже подумать, ты что – Маха! Я тебя считаю самой, что ни на есть, социально-адаптированной особой из всех кого только встречал…- повел Алексей тоном еврейского эконома, желающего выдать кредит под самые большие проценты жителю одесского пригорода.

Девушка, с деланной серьезностью набросила рюкзак на плечи, подошла к парню и продолжила:

- Здесь нет социально-городской гонки по вертикали. Мы пришли сюда, к – началу, только потому, что природа-мать, в нее и не вступала.

- Аргумент, - качнув головой в сторону, тоном соглашающегося спорщика произнес Гурский.

Перед самым выходом, счастливая ворона на валуне, получила от своей хозяйки еще одну усиленную порцию, состоящую из каши с грибами и ломтиков лепешки.

«Да, ни ключиков от двери, ни коврика для ключиков, - подумал временный лесной житель, оглядываясь на самодельную преграду перед входом в то место, где он провел последние две ночи».

После уточнения Алексея, что он сейчас не в Одессе или там, по крайней мере в Николаевке, и потому - как попасть к ближайшему пляжу он не сильно имеет представление, Маха успокаивающим жестом обозначила, мол, порядок:

- Мы с тобой посетим, еще одно уникальное место. Это не далеко. Мыс Фиолент называется. Я там с Ником еще была… больше двух лет назад.

- Что-то слышал, - вспоминая знакомое название на ходу, ответил Гурский. – За Севастополем?

- Да, в сторону к Южному берегу, - ответила Маха.

Причем интересной была сама форма планирования. Как добраться? На чем? Где остановиться? Эти вопросы автоматически уводились на второй план.

«Да, народец однако, - вставила память, - как тем собачкам бешеным, им и семь верст не крюк …»

Прогнозируемо для Алексея, они, пройдя с Махой заросли и остатки крепостных стен у Соснового мыса, начали постепенный спуск в первый глубокий овраг. Через поросшие густой растительностью склоны, вилась вполне исхоженная тропинка. Парень понял, что они идут к дороге, которая ночью иногда сверкала снизу бликами фар, изредка проезжающих по ней автомобилей.

- Стой! – негромко сказала Маха, одернув Алексея за руку.

Выйдя на относительно плоское место, с редко рассаженными деревьями они - у хорошо просматриваемого родника, увидели силуэт человека. Точнее его спину. Тот умывался одной рукой, разбрасывая брызги. Но звуки, плескающейся воды не были единственными, которые слышались с его стороны.
Человек у родника в военной гимнастерке, всхлипывая и чуть затягивая вслух какие-то отрывки фраз, вытирал лицо холодной водой.

То, что Маху насторожило, Алексей увидел сразу. Рядом с парнем лежал предмет, о котором в этой стране знали все: от того, кто только начал говорить - до того, кто уже не мог сказать и слова. Этим предметом, был – автомат Калашникова. Торец его деревянного приклада, выпирал параллельно пятнистому камню.
Вздрагивающая спина солдата, покрытая зеленоватой формой на выпуск, почему-то не позволяла усомниться в реальности происходящего.

Алексей и Маха уже ступили на пространство у родника. Несколько метров отделяли их от человека в военной форме. И тут, - парень повернулся. После быстрого взгляда в их сторону широко открытых, покрасневших глаз, они увидели как тот, инстинктивно схватился за оружие.
Алексей мягко, только благодаря не заметным движениям стоп ног, оказался перед Махой. Увиденное дальше, его немного успокоило. Оружие в руках у человека в гимнастерке, было без пристегнутого к нему магазина с патронами.

Всхлипнув еще раз, молодой человек в форме солдата-срочника, вытер предплечьем коротко стриженую голову. Потом, что-то невнятное сказал, явно путаясь в словах, и быстро скрылся в листве ближайшего кустарника.

«И,… хрен тут с вами заскучаешь, - через пересохшее горло, отобразила память».

Алексей, отпустил сильную хватку руки Махи. Девушка с облегчением выдохнула.

- Ничего не могу добавить, - сказала она, - Мангуп!

Испугаться толком и не успели. Скорее от того, что на этом месте, часто можно встретить различную публику. Как Маха дальше объяснила, это был очень популярный у всех местных жителей и туристов, круглогодичный, не пересыхающий источник.

Если бы дальше, по пути их следования, показались турецкие янычары или кирасиры царя московского, то Алексей видимо, уже просто бы с ними здоровался…

Спускаясь ниже, Гурский начал замечать странные, напоминающие кладбищенские надгробия, каменные изделия. Те хаотично, словно желая сползти вниз, к человеческому быту, были в изобилии разбросаны вдоль тропинки. Поросшие зеленым мхом и плющом, каменные глыбы, остановленные толстыми стволами деревьев и оврагами, «смотрели» на проходящих рядом людей - фронтальными плоскостями со странными надписями на неизвестном языке.

- Это старое кладбище. Хотя по меркам Мангупа, одно из самых свежих, - просветила Маха. – Одна из последних общин, стационарно проживающих здесь, была иудейской. Караимами их называли. Я запомнила название. Это их некрополь и надписи на их языке.

Алексей рассматривал ритуально-природный ансамбль. «Человек – пожил, придумал, всех убедил, на камне написал, уверовал и закопал, а природа, просто – улыбнулась …»
Примерно такие мысли удерживались в голове молодого студента, по ходу его перемещений между похоронным камнями, давно потерявшими своих подземных хозяев…

Мы приходим в этот мир равными, и уходим из него такими же. Что бы себе там, био-образование увенчанное «пылающим» мозгом, под гордым именем – Человек, не на придумывало. В течение: 40-ка, 50-ти, 70-ти лет, а может даже и по более …

Природа-мать все уровняет, сбалансирует и расставит на свои места. Потом улыбнется нежной женской улыбкой и снова даст новую жизнь: глупцу и гению, воину и апостолу, лекарю и учителю, верной жене и свободной блуднице…

Откроет им все свои обереги, даст все шансы понять свое предназначение, а иных подвидов и за ручку поведет к истинному их счастью. Вот только дети ее со временем – взрослеют. И начинают - «думать», что все уже поняли и познали все смыслы жизни. Тут и начинается самостоятельная жизнь человечества. С войнами и страстями, голодом и обжорством, любовью и похотью, ложью и лицемерием.

Лава этих «ценностей», полностью оправданная и введенная в социальные схемы, под видом надуманных законов, закатывает практически на корню все - то, истинное, что и предоставила нам в изобилии Великая Сила Вселенной.

«Эк-ка тебя торкнуло, на заброшенном кладбище? – тихо произнесла память».

Дальше - шли молча, больше никого не встретив на своем пути.

Уже в долине, палатки татарских поселенцев, остались справа. Маха, следуя своим принципам, не стремилась к контактам с людьми.

Алексею интересно было наблюдать за девушкой, в красивой тунике с рюкзаком за плечами, идущей вдоль дороги с постоянным жестом – голосую!

- Слушай, Маха, - сказал через некоторое время Алексей, - как говорят в Одессе: «их, чуть есть у меня», в смысле денег. Думаю, автобусы тут ходят точно. Рейсовые типа. По любому до Севастополя доедем.

- Да? – чуть вопрошающе отреагировала Маха. - Как скажешь.

У открытого поворота, перед прямой дорогой к Терновке сделали привал.

Так и вышло. Желтый «ПАЗ-ик», с удивленными, как глаза лемура - фарами, подобрал пару между открывшимся полем и величественными отрогами главенствующей горы Баба-даг.

Петляющая дорога, довольно приличного качества постепенно выровнялась.
Светло-зеленые холмы сменяли друг друга, делая пейзаж очень похожим. Утренняя свежесть, равномерным потоком наполняла салон автобуса через открытые окна и люки сверху. Указатели вдоль основной дороги, типа: «Колхоз им. Ленина» или поворот на село Родное, и вовсе, делали данное авто путешествие, прямо таки, каким-то духовно-возвышенным.
А может, тому причиной было присутствие в салоне батюшки, сидящего сразу за водителем. Сей достойный отец, в черном одеянии, и с большим армейским серым мешком у ног, гордо восседал на двух сидениях сразу.

Пара встретившихся по пути ДОТ-ов, времен Великой Отечественной Войны, молчаливой суровостью напомнили об нелегких испытаниях, которые прошли жители Севастополя и всего Крыма в целом, в тот страшный период.

Алексей, перевел взгляд с русого хвостика батюшки, на черную смоль волос Махи. Та, как обычно, перетянула их серой косынкой вокруг головы. Немного забытые картинки мирской жизни вне плато, казалось, отражались легкой мимикой на чертах ее лица. Так обычно смотрит человек, внутренне интерпретирующий внешние факторы или просто ведущий очень тихий, личный диалог.

- Что? – мягко спросила она, повернувшись к Гурскому, от проплывающих рядом пейзажей.

Алексей просто пожал плечами в ответ, мол, да так – ничего.

- Уже скоро, - сказала девушка, приняв его взгляд за вопрос.

Закрытость города-героя Севастополя, утвержденная еще в середине 80-х, к середине 1992 г., носила скорее политически-местечковый характер. Совместные патрули Черноморцев и новой милиции Украины, еще сохранялись на автодорогах за Бахчисараем и со стороны Ялтинского направления. Абсурд их совместного существования, к своему огромному сожалению, прежде всего, ощущали жители всего остального Крыма.

Восставшая на путь «окончательного освобождения» Украина, как только могла, через своих - «громадськых диячив», внушала жителям древнего Херсонеса про их древне-укровские корни.
А Россия-мать, раздираемая бешеными темпами и с особым цинизмом, - химерой капиталистической свободы, выращивала в «своих столицах», огромного социального монстра. Имя которому – «ново-русский», перестроечный мир. Тот, который, благодаря прелестям и достижениями «святых 90-х» - сел на трон, а точнее на голову – всему бывшему населению непобедимой Страны Советов…

А регионы, типа Крыма или той же Одессы, просто жили в ногу с пепси-временем и телевизором, где им и объясняли: почему «совок» это плохо, что отдавать дельцам в личную собственность целые отрасли промышленности – это «рыночно» оправданно, и что цены больше никогда не подымутся на - хлеб, соль и … водку.

Любой из тех, кто прожил те годы, уже конечно сделал свои выводы по результатам того времени, и исходя из опыта и современных реалий, очень хочется верить – построил свою новую, неповторимую жизнь.

А, районную границу, между: Бахчисарайским Мангупом и Севастопольской Терновкой, никто и никогда не проводил (кроме как на карте), и тем более не охранял.

Потому, жительница древнего плато и ее «цивильный» гость, просто проехали ее на ничего не подозревающем желтом «ПАЗ-ике».

На развилке «5- й километр», вышли из транспорта, и направились в сторону мыса Фиолент. Пешим ходом спустились в долину с огромным кладбищем по обе стороны основной дороги.

- А, нам точно в эту сторону? - спросил Алексей у Махи, разводя руками и крутя корпусом. – Что-то «последние приюты» земных странников, стали частить и увеличиваться в размерах.

- Дорога эта, точно, - ответила Маха.- Я помню…

- Ну-ну. Я не сомневаюсь, в общем-то… Все там будем.

Маха со смешком ладонью била своего попутчика по подставленным рукам, пока все-таки не попала ему по затылку.

Алексей, остановившись, еще раз рассмотрел вокруг себя кладбищенские просторы.

«Так, а ну – тихо! – высунулась память. – Я все уже поняла на Мангупском некрополе. Человечество оказалось не право, перед Вселенной».

«Как-то так, наверное, - ответил сам себе, задумавшийся Гурский».

На подъеме из ритуальной долины старый «Москвич 412», притормозил в ответ на взмахи молодых людей. Водителя Алексей увидел только после первичного созерцания объемного батюшки. Тот самый отец из «ПАЗ-ика», занимал все видимое и невидимое пространство на переднем сиденье бывшей гордости советского автопрома.

- К «Маяку» пожалуйста, подбросьте, - уверенно первой начала Маха.

- Садитесь, дети, - ответил вместо водителя батюшка, - нам по пути.

- Спасибо! – сказал Алексей, посмотрев очень уважительно на святого человека.

Потом перевел взгляд на водителя. Мужчина лет 60-ти, улыбнулся из-под летней кепки и жестом указал на задние сиденья. Надежные двери «Москвича», оказались заперты изнутри.

- Порядок! – сказал батюшка, высоко подняв брови над массивным лбом.

При этом, мясистые щеки приправленные жиденькими, но длинными усами, переходящими в такую же бороду, заметно всколыхнулись. Водитель изогнувшись, как заправский гимнаст открыл защелки под ручками задних дверей.

Причину такого отношения к порядку, пара путешественников поняла сразу, как только присела на дерматиновый мини диванчик за водителем и божьим человеком. Тот самый военный рюкзак, не уступая выпуклостями своему хозяину, расположился прямо за водителем.

- К морю, собрались молодежь? – спросил батюшка у молодых людей.

Алексей посмотрел в зеркало заднего вида. Там широкое лицо служителя культа, открыто улыбнулось.

- Да, к нему, - правду сказал Гурский.

- Радуюсь я, - вел дальше человек в рясе, - радуюсь, когда красивую пару вижу. И дивчина в юбке, и хлопец при ней, со станом как тому и положено мужчине …

По ходу Махина туника, не давала покою не только Алексею. А за стан некий, он пока так ничего и не понял. Хотя сама суть момента, не потребовала дальнейших разъяснений.

«… и хлопец при ней, ух-ты, ух-ты, - не упустила момент, съязвить память».

- Сейчас от Владыки Василия возвращаюсь. К большому делу. Обитель вековая в стадию возрождения вошла, - тут отец, широко и откровенно перекрестился.

Да так, что аж нехотя, зацепил маленькое зеркало заднего вида перед собой, перекосив то, до полной перпендикулярности к блестящей «торпеде».

- Святого Георгия чтим, и люду верующему возвращаем. Святая Обитель, волей Христа и трудом нашим, к жизни возвернулась. Слава Христу, - тут батюшка вновь совершил крестное знамение, и продолжил, - Свято-Георгиевская обитель, место божье, вновь открывается миру. Слава тебе Господи!

Водитель, казалось, чем мог, помогал старому автомобилю. Рывки «Москвича» на подъем, сопровождались рывками тела его собственника к рулевому колесу, с последующим сильным сжатием рук его округлой поверхности.

Маха с открытым интересом наблюдала за батюшкой.

Тот продолжил:

- Слушал я все, на нашем Таврийском сходе. Много Владыка говорил о человеке, семье и о Вере. Только здоровая семья, православная, станет - опорой будущему земли нашей многострадальной. Господом обласканной.

Водитель начал поглядывать на батюшку, с готовностью ежели что, придержать зеркальце, от очередного переворота.

- Ворвались бесы к людям из открывшихся ворот «латынянского» запада. Под видом культур и свобод якобы, несут нам «содом и гоморы», с «блудом вавилонским», - продолжал святой Отец. – Грех и стыд кругом… Человека православного в искушение ведут.

Алексей тихонько толкнул Маху в бок, взглядом спросив ту, мол, ты как вообще, жить дальше думаешь с «вавилонским блудом» вокруг?

Уголки рта девушки, только чудом не расширялись до полноценной улыбки.

- Храм на земле – это душа человека! Божьей милостью, воссоздадим и обитель Свято-Георгиевскую и покой смиренный вернем в души смущенных людей наших, - эпично подводил итог своего духовного трактата батюшка.

Воскресная проповедь в «Москвиче», стала ярчайшим подтверждением утверждения, о том, что Господь может проявиться в любое время, в любом месте и виде, перед чистым помыслами - человеком.

Минув после крутого поворота, огромную воинскую часть с бесчисленным количеством грузовиков и другой колесной техники, дитя «АЗЛК» дрожа всем корпусом, устремилось к небольшим дачкам и открывающимся за ними морскими просторами.

У огромного водосборника, машина свернула на каменистую дорожку. Впереди показались разбросанные вдоль склона различные церковные строения. Несколько человек суетились у аккуратно сложенного строительного материала.

- Спасибо тебе, Григорий! – освобождая «Москвич», говорил батюшка. – Дай Бог тебе сил и здоровья.

Мужчина в кепке с неизменной улыбкой, помог своему пассажиру с выемкой рюкзака с заднего сиденья.

Алексей и Маха, так же вышли из автомобиля. Вид красивейшей бухты внизу приковал их взгляды. Всепоглощающий морской простор, ограниченный впереди только бело-голубыми облаками, казалось, излучал сейчас – саму жизнь! Легкая рябь водной поверхности, мягко уходила за остроконечные скалы с правой стороны и так же красиво, растворялась перед крутыми мысами далеко слева. Огромный валун внизу, совсем рядом с береговой линией, практически по середине бухты, сразу привлек их внимание. Гордо стоящий на его вершине крест, своей монументальностью, естественно дополнял общую картину.

- Благодать земная, - сказал батюшка, тем самым заставив пару к нему повернуться.

- До «Маяка» Григорий вас довезет, я его попросил, - продолжил святой отец. – Себя берегите и ближних своих. А у храма окажитесь, так повернитесь лицом к нему, и помысли свои очистите. Просто так, никогда не креститесь, не в жестах ведь дело. Главное, что вы при этом почувствуете. Господь он ведь, всегда рядом.

Молодые люди, сродни отрокам вернувшимся в лоно семьи, после длинного путешествия, просто слушали доброго батюшку.

Тот на голову выше их обеих, с широкой улыбкой откровенно любовался цветастыми попутчиками.

- Спасибо Вам огромное, отец … – искренне поблагодарил Алексей человека в длинной рясе, не договорив его имя.

Как его зовут, по дороге ребята так и не услышали.

- Отец Евстафий мое имя, - поправил тон беседы батюшка.

Маха послушно кивнула головой. Алексей так же выразил признание, добавив со своей стороны:

- Мы, - Алексей и Александра! Очень приятно с Вами познакомится.

- Вот и ладно. Радуйте друг друга, и вокруг тем самым краше станет. С Богом! - философски закончил батюшка, приобняв с боков молодых людей своими огромными руками.

Добрый водитель Григорий, уже через несколько минут, скрипнул тормозами на пыльной обочине за пару сотен метров от реального маяка. Издали правда, напоминающего больше - гигантский гриб-поганку.

Молодые люди медленно подошли к краю каменистого обрыва.

Если вид у старого монастыря, можно было сравнить с дыханием жизни, то здесь видя бирюзовую гамму моря, окаймленную длинной желто-полосатой стеной отвесных скал, на ум приходило сравнение со счастливой, не имеющей границ – эйфорией.

- Это, бухта Александры! – сказала Маха, разводя руки в стороны и вдыхая полной грудью. – Нам - сюда.

Конец 8 главы.

Возможность в полной мере наслаждаться горным климатом и роскошной природой Бахчисарайского района, студентам предоставлялась каждый день. Подъем в 7.00, завтрак, небольшие приготовления и выход на маршрут. Сразу с преподавателями, а через несколько дней, парами или тройками к дальним пикетам, намеченным предварительно на карте.
Весь огромный естественный учебный полигон, предстояло: обойти с пикетажкой (блокнот для полевых записей) и простым карандашом, осмотреть, изучить, описать и сдать в конце практики в виде отчета. Который постепенно и готовился, в отдельных помещениях для камеральных работ.

Обязательный инструктаж, по безопасности походов и противодействию клещам, проходили на следующий день, после прибытия на базу. Корней Ленурович, в деловом тоне, с присущими только ему терминологическими вставками, поведал об общих правилах и положениях принятых в обязательном порядке для проживающих на базе студентов.

- Здесь, самое важное, никогда не спешить в горах, и всегда при встрече с другой группой или даже одиноким туристом, говорить - кто вы и куда идете. То же уточнять и у тех, кого вы встретили на пути. Так принято. Это многое определяет, многое… - вел Ленурович.

Студенты, наперебой, спрашивали о разных мелочах, как по базе, так и по предстоящим выходам в горы.

- Не спешите, не спешите с вопросами, друзья, – останавливал молодых людей опытный преподаватель. – Может у кого-то из вас сейчас гениальная мысль рождается…

После основных установок от базового «гуру», своими мыслями и опытом делились уже одесские преподаватели. Потом, медицинские основы.

- И, кстати об энцефалите, - вступила в разговор врач Наталья Валентиновна.

- А, кто – это? – переспросил ее сразу, чуть «отдаленный» от общего разговора Михайлок.

- Это, молодой человек, - ответила ему загорелая женщина-врач, - наш с вами не всегда видимый «сосед» в лесу.

Михайлок повернулся в сторону сосняка на склоне.

- Скорее там, - указав на заросли лещины и густых кустов фундука, поправила его Наталья Валентиновна.

- Потому, будьте добры, по возвращению с маршрута соблюдать очень важное условие, которое даже написано на втором (учебном), выходе из базы. «Пришел с маршрута – осмотри себя и товарища!» - важно закончила она.

- Я с тобой не пойду, - сказал «Хром» глядя с саркастическим прищуром на Михайлока, - я на тебя и одетого еле смотрю …

Потом, чуть ропща и со смешками, взгляды многих из группы парней остановились на Яночке и Люде «Маниловой». «Мадонна Ту», демонстративно показала всем красивый розовый язычок. Спокойная Люда, на это действо просто не обратила внимание. Преподаватель Николай Иванович, чуть прокашлявшись, заерзал на своем стуле.
Дальше: бытовое, смешное и историческое обозрение от бывалых завсегдатаев базы. Инфо-образование от старшего состава, завершилось полным взаимопониманием.

- Ну и «компартейненько», «компартейненько», - говорил, довольный исходом собрания, исполняющий обязанности коменданта университетской базы.

Позже студенты узнали, что Корней Ленурович, как бывший лидер комсомольской ячейки в одном из симферопольских районов, всегда мечтал одним из первых в его «околотке» стать коммунистом. И потому, все свои недюжинные ораторские и организаторские способности направлял в это русло. Слово-код – «компартейненько», обозначало, ни что иное как - полное удовлетворение от происходящих вокруг него процессов.

Инструктаж – инструктажем, а практика – это наше все! Выходы в «поле», как выражались преподаватели - начались.

Сразу было интересно. Хотя, к слову - интересно, здесь можно добавить наречие – завораживающе интересно. Зелень леса на холмах, чередующаяся с белым обнажениями крымского мергеля, сменялась скальными выступами старого известняка. Темные высоты: Чатыр-дага и Бабуган-яйлы, покрытые синеватой дымкой, своими монументальными очертаниями придавали всему ландшафту вид гармоничной законченности.
И, воздух. Крымский воздух. Его, ни сравнить, ни с чем не возможно, ни спутать, ни с каким другим.
Конечно, такая формулировка - немного преувеличение, но именно так, тогда и казалось молодым практикантам. Алексей, позже, когда вспоминал ту практику, всегда говорил о крымском воздухе одной фразой: «Его есть охота, когда им дышишь…»

Дневная усталость, смытая в прохладном душе, походила очень быстро. Суровый общий душ, только с разделением на: девочки-мальчики, занимал отдельное место в нише испытаний для брата студента. Ледяная родниковая вода, даже без намека какой либо прогрев, (в мужском отделении точно), хоть от солнца, не говоря уже о других источниках тепла, закаляла прежде всего - ладони студента.

И, пошло думать, здесь никак не приходится. Температура крымских недр, сжимала все в теле учащегося, до уровня – вовнутрь …

Поочередно меняющиеся над головой: правая и левая, внешние части ладоней, спасали голову будущего геолога, от раскола холодной струей. Женя «Лис», после очередной попытки - смыть дорогой шампунь со своих кудрей ледяной водой, забросил это занятие до конца смены.

С такой регенерацией, организм студента способен на большее, чем просто отлеживаться в фанерном домике.

Кулан понимая, что перед ним, как он выражался: «целое поле – еще не взъерошенных», пару раз с гитарой садился перед воронежскими домиками и запевал веселые песенки из репертуара «Сектора Газа». Как известно эта группа была создана Юрием Клинских (Хоем), именно в Воронеже. Но, на его напевы типа: «свидание, назначила ты мне…» или: «мы воронежские песни по-воронежски поем…» никакой реакции не следовало. Ответ, пришел со стороны, а не от самих источников его желаний.

Весь ярус, расположенный над рядом домиков Одессы, занимали учащиеся Гомельского и Воронежского вузов. Группы были заселены неделей раньше. Подозрительная тишина из их мест проживания, как по вечерам, так и по ночам, очень контрастировала с бытовым после учебным шумом в одесско-днепропетровском ряду. Самыми громкими и постоянными были звуки тренировочных ударов рук и ног о пару боксерских мешков, расположенных на территории гомельского поселения. Причина стала ясна через несколько дней. Изложение будет кратким, емким и понятным. Факт имел место быть. Как говорят в таких случаях: «Основано на реальных событиях…»

Гомельские парни, молодцы-спортсмены (большая часть их курса, серьезно занималась боксом), решили навестить своих соседок по террасе. Воронежские дамы были приветливы и рады новым знакомствам. Несколько дней уплотненных знакомств, закончились полной аскезой в общественной жизни, как у одних, так и у других…

Какая из сторон, стала посланником недоброй воли от вечно где-то берущегося – «французского насморка», так и осталось тайной за семью печатями. Информация, конечно же, получила распространение по базе. Но, своевременная реакция уважаемой Натальи Валентиновны и по-отечески разумного Корнея Ленуровича, позволила, и так морально опустошенным студентам из двух регионов, продолжить практические занятия.
Остальные жители базы, что-то там предполагая и догадываясь, тем не менее, удерживались, по крайней мере - внешне, от лишних разговорчиков на эту тему. Высоты морали, возможно крылись в приобретенной интеллигентности, по ходу обучения в высшем учебном заведении или может просто звуки сильных ударов гомельцев, о тренировочную «грушу», не вызывали большого желания судачить на эту тему.

Время для студентов из Белоруссии и студенток из России, поделилось на: до того, как Гомель сходил в гости к Воронежу, и после …

Говорят, фраза: «Не стучите так громко пожалуйста в дверь, может там кто-то сейчас сексом занимается», в лексиконе Корнея Ленуровича появилась именно после этой истории.

К чести Юрия, того который – «а, хули отчество Альбертович», он не прекратил свои знаки внимания к героине первой эротической сцены у одесского домика – Юлии из Воронежа. Второй участник того ночного действа словно растворился. Да он, никому интересен и не был. «Альбертовичу» дорога была открыта. Забегая наперед - скажем, там все стало хорошо и близко. Без сложенных ручек перед лицом, «насморков» и потерянного нижнего белья …

Единственный на той практике, кого действительно берег создатель, во всех сложных ситуациях, это - был «Хром». Как-то в очередной раз, потеряв своего «текстовичка», подгулявшая одесская компания выдвинулась на его поиски. Того не было, ни в одном из прогнозируемых мест. Нашли поющего Юрия у домиков гомельской группы. Там, готовый «Хром», колотя ногами в танце тренировочный инструмент, пел песню: «Про зайцев».

- А дубы-колдуны

Что-то шепчут в тумане,

У поганых болот

Чьи-то тени встают.

И, дальше по тексту, с прыжками в стиле Юрия Никулина, припев:

- А нам все равно

А нам все равно,

Пусть боимся мы волка и сову.

Забрали певуна быстро и сразу, от греха подальше, на что, он успел во весь голос проорать:

- Та нах..уй им это надо. Весь Гомель под «грушей»…

Еще одной загадкой осталось: почему Гомель так и не вышел? Может, поверили парни, что могут все оказаться «под грушей», стараниями тщедушного «Хрома» или просто крепко спали …

Двойки-тройки, состоящие из учащихся одесского геофака, для выходов на маршруты, формировались заранее. Кулан с Гурским объединились с Владиком Важбитским.
Сам Владик, прилежный ученик и воспитанный сын достойных одесских родителей. Это его папа на перроне в Одессе, желал убывающим студентам : «щоб йих диткы за трамвайи нэ чиплялыся».
Он хоть и проживал на этой практике, в домике с «легендами жанра» (около учебной жизни), но, тем не менее, не терял своих учебных навыков и норм морали в повседневной жизни. Не курил, практически не употреблял спиртного и с женским полом, был корректен и без излишеств. В фанерный домик с росписями «бывалых», Владик был заманен практически открытыми уговорами и гарантиями полной его морально-физической безопасности… Должен же был хоть кто-то, хорошо разбираться в геологии, да и просто не терять учебное здравомыслие. На все хохмы соседей домику, да и по курсу невысокий Владик реагировал со спокойной улыбкой и тихим восторгом.
Очки, как обязательный атрибут отличника, Важбитский одевал только при сосредоточении на учебном процессе. «Владя-друг» - так все сокурсники звали парня, за его безотказность в просьбах помочь по учебе.

То, что в горах человек хочет кричать и петь – это совершенно нормальное явление. Избегать обязательности проявления такового феномена, у спокойного Гурского и сосредоточенного Важбитского, как-то получалось. Что нельзя было сказать о всегда озабоченном Кулане. Тот пел и орал постоянно. Будь-то эйфория от утреннего вида на крымские просторы, будь-то степень крайней усталости при возвращении на базу. И репертуар, конечно же был, в его фирменном стиле, точнее обработке…

- Ах, эта-а чувиха 120-ти лет,

Гурскому Лехе запа-а-лила – минет,

Ах, куда же смотрит бурса, а-а-а,

Чувиху не узнать,

Все фанаты с ипподрома,

Мечтали ей напхать.

А-а-а…

Так, в его исполнении на данный момент, звучала песня группы «Браво», про девчонку 16-ти лет. Где-то в районе припева всеми любимого хита, в авторской обработке Сергея, парни, спустившись со склона главенствующей высотки, по сухому обнажению «мел-палеогеновой» толщи увидели интересную картину.

С каменного берега, небольшого природного озерца уходило несколько девушек. Судя по их виду, они так же были студентками-практикантками.

- От бля, опоздали, - остановив свои песни, сказал Кулан.

- Шары, - проговорил Владик.

- Где? – одновременно переспросили Алексей и Сергей, оторвав свои взгляды от фигурок, уходящих девушек.

- Озеро Шары, - поправился «Владя-друг».

Потом указал на карте их местонахождение.

- Рядом Трудолюбовка, до базы еще пара километров.

Кулан и Гурский снова посмотрели в сторону удаляющихся незнакомок. Те направлялись в противоположную сторону, от их постоянного места обитания.

Коллеги-геологини, следуя по желтой тропинке, скрылись в тени персикового сада.

- Здесь, чуть ниже львовские стоят. В палаточном лагере, - окончательно разъяснил ситуацию Важбитский.

- Владя, рисуй что хочешь, а завтра-послезавтра мы сюда идем, - раздеваясь утвердительным тоном, говорил Кулан.

Гурский, снял мокрую футболку, замотанную в виде тюрбана на голове. И, направляясь к воде, только жестом показал Владику, мол: «А, как же по-другому, подумай сам?»

Владик, особо не возражая, с улыбкой последовал в прохладную купель кристально чистого озерца.

Весь остаток пути к базе, с набитыми под завязку персиками рюкзаками, парни шли, в сопровождении терминологических названий транслируемых Владей Важбитским. Гурский с Куланом, для себя в тот день поняли, что: «окружающая их куэстовая моноклиналь, с юга ограничена пологим кайнозойским надвигом, а поднадвигом здесь является Симферопольская антиклиналь».

- Короче, где есть - надвиг, всегда найдется место - подвигу, - включил поручика Ржевского Кулан, когда дослушал этот геологический обзор.

В один из вечеров, направляясь к бытовым помещениям, которые располагались у центральной проходной на территорию базы, одесские геофаковцы, наконец-то увидели непосредственного исполнителя странных песен, которые периодически звучали из темноты хозяйственных построек. Им оказался водитель служебного бортового грузовика ЗИЛ – 130. Вован Рубенович (так звали поющего водителя), и сейчас, обходя шатающейся походкой свой транспорт, он пел любимую песню:

- От Москвы до Бреста,

Нет такого места,

Где бы не скитались мы в пыли.

А мне до сраки, а мне до сраки …

Красивая песня военных лет, периодически пополнялась авторскими вставками Рубеновича, видимо личного мировоззренческого характера.

- Без ста грамм, товарищ,

Песню не заваришь,

А мне до сраки, а мне до сраки…

Так, прыгая с куплета на куплет, поющий водитель обходил территорию своего автохозяйства. Судя по его походке и плывущей песенной речи, плотный дядька в рабочем комбинезоне, уже видимо принял вечерние «100 грамм».

- Добрый вечер, - сказал Гурский, - не отвлекаем?

- Добрый, - ответил из-за деревянного борта грубый голос, совсем не похожий на поющего. – Чего вам?

- Корнея Ленуровича ищем, говорят здесь где-то, случаем не видели?

- Видят – днем, а ночью ощущают… - философски ответил водитель. И продолжил. – Там он с Валентиной, фельдшером, «на больничке» по-моему…

- Уже ощущает? - не сдержался при постановке вопроса Кулан.

Вован Рубенович, чуть больше проявился из темноты.

- От бля..дь, студенты пошли – «перестроечные», умные как пылесосы с автобазы.

Потом, он более внимательно рассмотрев подошедших, добавил:

- Не знаю. Может он уже и проехался по медицине, как я по татарам в прошлом году.

Что значит – «проехался по татарам в прошлом году», ребята узнали чуть позже. На прошлогодней смене, не рассчитавший скоростной режим водитель «ЗИЛ-а», снес ограждение одного из дворов, в котором только начали проживать татарские переселенцы. Находящийся рядом с ним в кабине помощник повара, слышал в этот момент от возбужденного Рубеновича монументальную тираду, практически - «оду неизбежности» о происходящем:

- Эх, бля..дь! Хоть по татарам проедусь!

Слава Богу, тогда все обошлось. Пострадало только на скорую руку сделанное ограждение из деревянных палок. Вован Рубенович, в целях компенсации за свой проступок, даже завез тем людям позже кучу строительного материала. Конфликт был улажен.

С засунутыми в широкие карманы комбинезона руками, и походкой бывалого матроса, здоровый водитель «ЗИЛ-а» вплотную подошел к студентам.

- Чьих будете, гардемарины? – тоном вельможи с царского двора спросил он.

Объятые невидимым облаком перегара практиканты чинно вытянулись.

- Мы с Одессы, - сказал гордо Гурский.

И потом с улыбкой добавил:

- Нам все можно!

- Держите краба – медузы! - протягивая огромную руку вперед, произнес громовым голосом водитель. – Я Владимир Рубенович - начальник транспортного цеха. Для своих просто – Вован.

Начало, взаимовыгодной практикантской дружбы, между жителями «кама-сутровского» фанерного домика и поющим водителем Вованом, было положено в этот вечер.

К небольшому озерцу Шары, троица, состоящая из - «одного умного и двух тупо красивых», как выразился Кулан, подошла к середине жаркого июльского дня. Незнакомок встреченных здесь, двумя днями раньше, еще не было. Тропинка, выглядывающая из персикового сада, стала самым частым местом, куда посматривали Алексей и Сергей. Владя, что-то там писал в пикитажке, подгоняя маршрутный день в рамки необходимой отработки.

Алексей лег на мягкую, глинистую часть природного пляжа. Закрыл глаза и отстранился от напевов Кулана, и тихого шепота Влади, что-то проговаривающего про себя по ходу записей. Шум ветра со склона холма, перекатываясь с негустого хвойника, врывался прямо в сад с красивыми плодами. Особенную живость звуковому фону по всей долине, придавало пение птиц и множество всяческих писков и тресков от различных летающих, ползающих и прыгающих насекомых. Свежесть прохладного водоема, щедро переносилась на тела распаренных походом студентов, при более сильных порывах ветра. Красно-белые протуберанцы под закрытыми веками Гурского, начали сменяться несвязанными расплывчатыми картинками, сопровождающими наступление легкой дремоты…
Земной рай, вызванный состоянием погружения в сферы - между сном и бодрствованием, под уже удаляющиеся отголоски с истинно природных источников, для студента одесского геофака, наступил именно здесь.

Женские голоса, смех и характерный речевой акцент для западных районов Украины, вернул Алексея в жаркую крымскую реальность.

- «Рыба» вставай, - толкнул его в бок Кулан, - по ходу львовские «бабуины» идут.

Три девушки, показавшиеся в тенистом проеме персиковой аллеи, ничуть не смутились присутствием на их пляже новых парней. Они и дальше продолжали «досмеивать» какую-то веселую историю.

- Ото була ржака, - говорила высокая светловолосая студентка своим подружкам. – Колы воны пишлы прямо зи столом до дырэктора. А той йим сказав, шо трэба було тилькы клеенку з його зняты… ото була ржака.

Бодрая тройка смеющихся девчат, уверенно расположилась рядом с, - «одним умным и двумя тупо красивыми».

- Як ся маетэ? Молодэкы, - быстро бросила в сторону смотрящих на нее парней, самая фигуристая из пришедших.

Ее формат выгодно отличался, в чисто визуально-женскую сторону, от двух остальных подружек. Карие глазки, под белой челкой и полная грудь, под бюстгальтером телесного цвета – это было все, что сейчас видели трое из домика на МГУ-шной базе.

- И вам не хворать… - едва не облизнувшись, ответил той Кулан.

И потом, ничуть не смутившись, он сразу принялся за «козыря». Медленно и точно в такт своей новой знакомой, снимая футболку, Сергей, играя мокрыми от пота крымских троп - бицепцами, проследовал к водоему… Девушка, с не менее выразительными телодвижениями, оставшись в купальнике (если таковым можно назвать прозрачное нижнее белье), двинулась в сторону зарождающейся пучины. С первой парой стало все понятно…
Пловец разрядник Сергей Кулан, перед тем как уверенно нырнуть в чистую воду озерца, по-свойски сказал:

- Идите со мной, а дорогу я покажу…

Всплеск и «охи-ахи», то ли от свежести воды, то ли от желания следовать за приглашением, были ему ответом со стороны купальщицы.

Владя и Гурский, так же как и их новые соседки по маленькому пляжу, просто смотрели на зарождающиеся отношения в чистом крымском водоеме.

Алексей встал, и взяв с собой несколько персиков плюс флягу с питьевой водой, подошел к двум оставшимся подружкам.

- Алексей, - представился он девушкам, и потом, указав на Владю, добавил, - Влад. Будем знакомы.

Девчонки с интересом оглядели нового друга и его протеже.

- Нина, Тэтяна, - ответила приятная круглолицая львовянка, с коротким хвостиком на затылке, указывая на себя и подружку, которая уже для Алексея стала, по студенческой идентификации – Тэтяной «Ото була ржака».

- Мы с базы под Прохладным. Одессой будем … - с чувством полного доминирования проговорил Алексей своим новым знакомым.

Владя, наблюдая со стороны за действиями товарища, кивнул высоким лбом в знак приветствия.

- Львив, та файнэ мисто Тернопиль! – быстро проговорила вытянувшись Таня. – Тут по нызу, мы в намэтах стойимо.

- Всьо чотко?! – поддержал западно-украинский тон беседы Гурский, вспомнив название музыкального альбома львовской группы «Братья Гадюкины».

- Йо! Точно! – последовал игривый ответ девушки, одновременно с поднятием указательного пальца вверх.

Потом, в ответ на жест Алексея, - мол, угощайтесь, она широко улыбнулась и ответила:

- Дякуемо! А ось наши - кныши и завиванцы, пэрты будэтэ?

Стараниями Тэтяны, из походной сумки девушек на свет появились, различной формы изделия из выпечки.

Украинский язык прекрасен. Во всех проявлениях, конечно же. Но бывают случаи, когда владеющие им индивиды думают, что их собеседники тоже выросли, как минимум в Прикарпатье. Закончивший украинскую школу Гурский, в принципе понимал, что говорят его новые подружки, чего нельзя было сказать о русско-еврейском мальчике с фамилией Важбитский. Владя просто, молча переводил взгляд в сторону Гурского, после Таниных фраз. Видимо, знания украинского языка его папой – «про диток, та йих чипляння …», на этом и заканчивались.

Импровизированная полянка с персиками и выпечкой, естественным образом сама собой образовалась перед водоемом.

- А-а-а-х! А-а-а-х! – почти конем орал Кулан, выныривая из озера, и, с последующим взмахом рук погружался обратно в воду.

Его напарница по прохладной воде, забросив мокрые волосы назад, быстро выходила на берег, приговаривая:

- Такэ добро, такэ добро. Майже як - кохання! Пирнайтэ, авжеж дивчата! - закончила она свою тираду, обращением к подругам.

Алексей, в отличие от скромного Влади, почти не прикрываясь знаками этикета, прямо рассматривал мокрую львовянку. «А что, - подставила плечо поддержки память, - не хотела бы, чтобы ее такой видели, не раздевалась бы…»

Кулан так же вышел из воды, и компания перезнакомилась окончательно. Мокрая красавица оказалась обладательницей не менее прекрасного имени, чем ее внешность – Мариной.

Непринужденный разговор, максимально возможный и понятный для новых коллег по учебным крымским тропам, прервали появившиеся фигуры двоих практикантов со стороны МГУ- шной базы.

Плотный Женя «Лис» и чуть более округлый Леша «Пахан» спокойно спускались к озеру.

- Хэлоу камрады! – поприветствовал компанию первым «Лис».

Кулан махнул им рукой, и наклонившись к Тэтяне тихо ее попросил:

- Танюха, а ну заряди ему чего ни будь, по-вашему, по-местному…

«Ото була ржака» посмотрела на подошедших парней, и непринужденно поздоровалась:

- Йо! Мэн.

Потом продолжила вопросом, показывая на холмик за спинами одесситов:

- Як ту крывулю подолалы? Лабы нидэ нэ забылы?

- Это она тебе, - утвердительно сказал Женя, при этом глядя прямо в выпученные глаза Яловенко.

Леша «Пахан», судя по его выражению лица, пытался максимально быстро и точно обработать информацию. Но, мысль видимо не шла … Спас Алексей, уже начавший приспосабливаться к терминологии новых подруг.

- «Ци вуйкы» с нами, мы один курс, - сказал он компании девушек, жестом предлагая присесть подошедшим.

Что значил приветственный посыл Тэтяны, в русской транскрипции, парни узнали чуть позже. В вольной трактовке, это звучало как: «Привет парни! Как ту тропинку прошли? Ноги нигде не повредили?»

Еще трое приближающихся людей, окончательно убедили Кулана, Гурского и Важбитского, что слава их озерца, с полураздетыми львовянками на берегу, прошла по базе быстрее чем они того хотели.
«Хром», Леха «Затылок» и Михайлок легким шагом, как бы невзначай прогуливаясь рядом, материализовались перед пляжным людом.

- А ци, вуйки – хто? – спросила Марина у своего нового друга Сергея.

Кулан, страдая всем лицом, повернулся к идущим:

- А ты, что тут делаешь? – в сердцах спросил он у «Хрома».

- Потею, - проскрипел ему в ответ Юрий и добавил. – Не переживай «Альбертович» в трусах нырнет, хвоста с «барабухами» видно не будет.

- Еще одно слово, и ты сейчас станешь удаленной «крайней плотью» университета, - притянув к себе «Хрома», прошипел на него Михайлок.

- Ша! Ша! – отстранился Юрий, который поменьше от нападавшего на него «Альбертовича», - не при дамах, не при дамах …

Потом, он хоть и получил от своего однокурсника по затылку за такие рекомендации, но сильно не расстроился. «Хром» знал, что к его юмору, в любом случае требуется временная адаптация.

С красивым озерцом, так и пошло дальше. Больше оно в погожие дни не пустовало. Со временем, обозначая место для встречи у водоема, между персиковыми садами, студенты говорили просто: «До встречи на Шаре».

В один из следующих темных вечеров, находящихся на поляне за корпусом и домиками студентов - два хлопка - похожих на выстрелы с охотничьего ружья, отвлекли от обычного трепа и выпивки. Из-за небольшого строения хозяйственного назначения, которое уже видимо давно не использовалось, появились две шатающиеся фигуры. Одна очень высокая с шевелюрой и вторая маленькая с красивыми бедрами.
То, что этот каменный домик пуст и содержимое его помещений не представляет собой никакой ценности, предупреждала кем-то старательно выведенная белой краской надпись: «Здесь нех..уй брать!»

Приближаясь ускоренным шагом, эти двое, завидев компанию перед собой, резко свернули в ближайший кустарник. Долго гадать не пришлось. Скрывающейся парой были: неугомонный «Коля-Ваня» и его фаворитка «Мадонна Ту». Авторами криков и матов, следовавшим им вдогонку были сторожа-белорусы (почему-то нанятые местными садовладельцами). Не все фруктовые сады в то время в Крыму уже были общедоступны. Особенно во время плодоношения.
В один из таких вот, охраняемых участков и забрели в поисках «лично-учебного» счастья – серьезный преподаватель и его не менее несерьезная подружка-студентка…

Молодой дурачок-сторож, видимо, желая выделится или просто с перепугу, таки пальнул из дробовика по теням у своего сада.

Слава Богу - все обошлось. А вообще, «любовному» фарту этой пары, по ходу их связи, могли позавидовать видимо только самцы богомола, коим после соития, их самки – отгрызают головы…

По истечении второй недели, ближе к выходным, Вован Рубенович подошел к одесским студентам, только что вернувшимся с маршрута.

- Пацаны, на субботу дело есть, – прямо сказал он.

- Ты же знаешь – Рубанович, мы за любой «кипиш», кроме голодовки, - по-свойски ответил ему Кулан.

Вован расплылся в довольной улыбке. Ему очень нравилось общение с молодыми одесситами.

- Ко мне на малую родину нужно съездить, одной хорошей тетечке помочь.

Парни в свою очередь обступили водителя и приготовились с него чуть по стебаться.

- Рубанович! – специально меняя фамилию Вована, говорил Кулан. – Ты шо, сам все уже? Только с линейкой.

- Что с линейкой? – не понял его Вован.

- Владимир Рубенович… - разводя руки в стороны говорил с улыбкой Женя «Лис», - век тут уже со студентами, а классики не знаешь…

В свою очередь, Кулан так красноречиво показал, что это значит, что водитель «ЗИЛ-а», аж закашлялся от смеха.

- Не пацаны, там бабулька очень хорошая. Много людям добра сделала и делает… Таких «плохих» на ноги ставит, что к ней со всего Крыма едут. Помочь подвал вычистить надо. А, я - рублем отблагодарю, не «заржавеет» за Вованом, как говорится.

- Нима проблем, все сделаем, - был совместный ответ молодых людей.

- Это не далеко, здесь в Терновке. В субботу на моем «Лихаче» поедем.

«Лихачем», Вован Рубенович называл свой ЗИЛ – 130, видимо по ассоциации с названием завода; производителем грузовых автомобилей в городе Москве.

(ЗИЛ – Завод имени Лихачева).

Конец 5 главы.

До автостанции «Западная», вся группа добралась на рейсовом транспорте. Там, во время ожидания прибытия специального автобуса, Алексей вспомнил свой первый осознанный визит в Крым.

Тогда, еще в бытность учебы в Строительном техникуме, они вдвоем с Костей Локану ("Котом"), посетили пансионат в Николаевке. Путь от ЖД-вокзала в курортный поселок, тоже проходил через автостанцию «Западная».
В принципе, за несколько лет, мало что изменилось. Так же с утра, чуть болела голова, начинало припекать утреннее солнце и станционный женщина-диспетчер, что непонятное быстро говорила из громкоговорителя.

Что порадовало особенно, так - это обновленная местная «Пельменная». Тогда утром с Костей они съели в ней, аж - по две порции свеженьких, только что приготовленных пельмешек. С диким количеством уксуса и перца, как это обычно бывает, когда твой нарушенный спиртным, кислотно-щелочной баланс в желудке, к утру требует категорического восстановления. Но, к сожалению, в этот раз такое повторить не получилось. Заведение, по каким-то причинам открывалось с задержкой.

Алексей присел на пустую скамейку, чуть вдали от курящих товарищей, и на некоторое время погрузился в воспоминания о той поездке. Получив от мамы в подарок, к своему Дню Рождения - пару путевок, он предложил «Коту» совместную поездку в Крым. Хоть уже и шатающийся, но еще не упавший в бездну истории - Новомосковский Шпалзавод, чем мог, оказывал подшефную помощь пансионату «Скала».

Расположенный на краю поселка Николаевка, прямо у морского берега, тот оказался, очень даже симпатичным местом. Алексея и Костю поселили на не большой террасе, состоящей из четырех двухместных номеров. Общее огороженное пространство у выходов, с топчанами и зонтиками, выводило на каменную лестницу прямо к песчаному пляжу.

Интересная взрослая соседка - Ира с дочкой, кавказец - Ваха с сыном и молодой парень из Луганска Коля, были в ту смену соседями Алексея и Кости по террасе.

Ира и Ваха, уже через пару дней были готовы к совместному выходу за фруктами, на местный рынок. Ваха, подошел к парням и так, чисто «по-братски», попросил присмотреть за их с Ирой детками на террасе. Мальчик и девочка лет пяти, донимали дядю Лешу и дядю Костю вопросами, иногда и по пару раз на день, часика так - по два минимум.

Ира и Ваха, так бывало, спешили - «за фруктами», что аж забывали сумки, и о том, откуда они должны вернуться вообще…

Вместо крымских персиков и вишен, щедрый кавказец благодарил парней обычно местным портвейном и вкуснейшим шашлыком к выходным. Ирина обходилась очаровательной улыбкой и постоянными предложением выпивать с ней кофе, под «вкусные сигаретки», как она сама любила выражаться.

Немного из террасной идиллии выпадал Коля из Луганска, прозванный Костей – «Амэрыканцэм». Николай (кстати, чем-то отдаленно напомнивший Алексею Кулана), статный с чубом и высоким затылком, не совсем походил на традиционного отдыхающего.
Весь выбритый - со лба до ног, в тонких плавках, сзади втянутых меж ягодиц, по хлеще чем бикини у Саманты Фокс с плаката в местном клубе, он – и вправду, больше напоминал пляжную «нежность», среди среднестатистических отдыхающих. В номере «Амэрыканэц», был один. Позже он обмолвился, что друг его не смог приехать …

Даже когда Алексей и Костя познакомились с девчонками из Симферополя, Николай стойко их игнорировал. Хоть и был интересен одной из них.

«Люда с улицы Киевской ... - тут Алексей, искренне и с удовольствием вздохнул, вспоминая эту девушку». Какие душевные вечера с ней, они проводили на берегу моря под песни групп «Фристайл» и «Анонс». В угоду своей новой подруге, Алексей даже игнорировал привычные звуки: «ДДТ», «AC/DC» и Элиса Купера.

Костя с девушкой по имени Наташа (подругой Люды), то же не скучал, проводя подобные вечерние процедуры в некотором отдалении от них, по лини пляжа.

В общем, в отличии от привычных курортных страстей, поглотивших всех жителей уютной террасы, Николай из Луганска был верен своему индивидуальному графику. Так и не дождавшись своего: старого или нового друга, он покинул пансионат на неделю раньше положенного, в глубоком расстройстве…

Запомнились так же и местные культурные традиции. В кинематографе они были выражены рукотворными афишами в изобилии расположенными на заборах и специальных деревянных стойках.
Так, Алексей узнал, что фильм - «Танцор Диско», про коренных жителей: то ли Северной, то ли Южной Америки… Афиша на воротах их пансионата, прямо таки и заявляла: «Легендарный Митхун Чакроборти в драме «Танцор Диско», с припиской ниже, на полном серьезе – «фильм про индейцев» .

Или, в фильме «Удар Дракона», главную роль сыграл некто Брюс Лай… Почему, не – Брюс Ли? Это уже чуть позже, выяснили наблюдательные студенты из Днепропетровска, что есть все-таки, и некий Лай, на самом деле. Просто парень взял имидж того самого - Ли, и в открытую, ему подражал.

Отдельной темой, шли афиши с переводом на украинский язык.

Дословно, кино-хиты тех времен: «Кинг Конг жив» и «Игла», в украинском переводе выглядели, как: «Кинг Конг жывый» и «Голка Цоя». Интересно, знал ли Виктор, что у новых украинских киноведов, он ассоциируется с «голкой».

Местный же клуб с танцами, по вечерам, мог дать фору любой выставке под названием: «Катастрофы человеческого тела - вторая жизнь …»

Потом были совместные с Вахой и Ириной застолья, выезд с Людой в Симферополь, (Алексей, тогда в первый раз рассмотрел этот город), «кипиш» в местном клубе, и много других мелких радостей, от трех недель отдыха на море.

То, что Крым разный (как щедро ему это объяснила самбистка Аня, около года назад в поезде Одесса - Днепропетровск), Алексей тогда еще не смог понять полностью. Степные виды из вагона, такие же панорамы по дороге в приморскую Николаевку и степенно-советский город Симферополь – это все, что он ощутил в ту поездку.

И все же, сама летняя столица Крыма, с жутким транспортным трафиком, пылью и изобилием зелени, все-таки, в большей степени понравилась Алексею. От первого контакта остались в памяти: красивые скалы вдоль улицы Воровского (как просветила Людмила, там, на верху были развалины древней столицы скифов), парк имени Гагарина с уютным прудом и рынок «Куйбышатник», возле которого они ели с чебуреки с тархуном. И, конечно же - квартира на улице Киевской, напротив большого парка, при посещении которой, в ней не оказалось родителей, радушной хозяйки …

Даже море, такое приветливое и чистое, в тогдашнем его восприятии вполне походило на Азовскую стихию в пригороде Бердянска. Ни горного разнообразия, ни таинственной истории, ни чувства мистической атмосферы старой Таврики, тогда, в его мировоззрении не возникло. А, может просто, приоритеты другие были …

Вернул Алексея в нынешнюю крымскую реальность, скрипучий голос «Хрома»:

- По ваго-о-о-нам! - заорал он, всем присутствующим на станции студентам, когда подъехал пыльный «ЛАЗ».

«По вагонам, так по вагонам, - вздохнула память Гурского, с сожалением отвернувшись от тех приятных воспоминаний».

Полосатый «ЛАЗ», приняв багаж и студентов, кряхтя при каждом переключении коробки передач, лениво пополз из Симферополя в сторону поселка Научный.

Уже после поворота с основной трассы, в Почтовом, Алексей начал замечать, явные изменения в окружающем ландшафте.

Дорога виляла вверх, через небольшие быстрые речки и пологие холмы. Массивный автобус, аккуратно проходил возле скальных выступов, нависших над поворотами. Бело-зеленые склоны гор, сменялись светло-желтыми обнажениями - куэстами, (как называли их преподаватели), похожими на гребни длинных стен. Бескрайние фруктовые сады с обеих сторон дороги, приютившие приземистые домики с верандами на склонах, переходили в широкие долины, покрытые голубой дымкой.

Возникающие периодически на горизонте вершины, хоть и отличались причудливостью форм, но в общем, составляли очень гармоничную картину. Пологие склоны венчали плоские плато, словно у хаотично разбросанных пирамидок, кто-то намеренно срезал острые конусы.

Преодолевая последний подъем перед входом на базу МГУ, полосатый «ЛАЗ», выдал клубок черного дыма из выхлопной трубы и мягко подкатил к широко отрытым воротам.

Выгрузились, стали ожидать. Часть студентов, посетила закрома автобусной остановки, справив маленькую нужду с прекрасным видом на уютное селение Прохладное, в окружении живописных горок.

Николай Иванович и другие преподаватели ушли на территорию базы, решать дальнейшую участь практикантов. К оставшимся у ворот студентам, приблизилась пара: взрослые мужчина и женщина. Явно работники данного предприятия.

- Это многое объясняет, конечно же, - говорил высокий в очках человек своей спутнице, - только прошу Вас, Наталья, учтите это на будущее. Пусть все прибывшие пройдут курс полного противоклещевого обучения.

Загоревшая женщина в белом халате, махая головой своему высокому визави, отвечала:

- Да, Корней Ленурович обязательно. А, за тот случай с укусом студентки из Воронежа, не переживайте. Там все обошлось, без осложнений.

- Это – «компартейненько», «компартейненько», - закивал головой Ленурович, довольно соглашаясь с собеседницей.

Когда пара поравнялась с группой одесских геофаковцев, высокий мужчина спросил:

- Вы кто будете ребята? – и, потом словно поправившись, поздоровался. – Здравствуйте!

- Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, - в разнобой загудели студенты.

- Не шумите ребята, не шумите. Может кто-то сейчас после – «ночи шальной», еще отдыхает …

Вид и манера общения данного персонажа, запоминались сразу. Высокий, но не худой. В очках. С довольно широкой грудью, которая сужалась к верху, к тонкой шее и удлиненной голове. Выражение лица мужчины, чем-то напоминало образ виннипуховского друга - кролика, только повзрослевшего и чуть подуставшего …

Говорил Корней Ленурович смысловыми блоками, иногда понятными только ему одному. Многозначительные приговорки и прибаутки-предположения, были основными формами его словесного изложения текущей реальности. Таким увидели студенты одесского геофака - исполняющего обязанности коменданта учебной базы Московского Государственного Университета им. Ломоносова. Сопровождала Корнея Ленуровича, очень загоревшая и обаятельная врач-терапевт- Наталья.

Остановив свой высокий взгляд на прибывших, комендант замер, ожидая ответа.

- Сами мы не местные … - начал «Хром», показывая пустую кружку паре незнакомых людей, - не поскупитесь на глоток…

- Где ваши руководители? Кто ваш старший? – смело вступила в диалог врач Наталья.

- Ушли за «языком» - ответил ей грустно Михайлок, - с ним решать будем, как жить дальше…

- Куда, куда ушли? – недоуменно переспросила Наталья.

- Это многое – поясняет, - вступил в разговор Ленурович, - вы одесская группа, мы именно вас сегодня и ожидаем. Меня зовут Корней Ленурович, я временно исполняющий обязанности коменданта этой базы. Наталья Валентиновна – врач, - закончил он, указывая на свою спутницу.

Потом он, сделав важный вид, заглянул в бумаги и добавил:

- Расселением вашим сейчас займутся. Осваивайтесь. Для многих из вас, это станет опытом, который очень, очень многое обличает.

Кулан с перемотанной головой мокрым полотенцем, лениво сказал коллективу:

- Б..ля, таки нагрузил.

«Хром» наклонился к Гурскому:

- Леха, как его зовут, напомни еще раз.

- Корней, типа Чуковский, это я запомнил, а отчество … как там - Леонович или Ле…а хрен его знает, не расслышал.

- Будет – «Ларисович», - резюмировал «Хром».

Вернулись преподаватели, и начался процесс поселения. Небольшие фанерные домики на 6-8 человек, расположенные тремя террасами на некотором возвышении друг над другом, стали пристанищем одесских практикантов на ближайшие четыре недели.

Сама база МГУ, была задумана учеными как уникальный полигон, незаменимый в подготовке будущих геологов. И место выбрали не случайно. Похожего по особенностям залегания пород, геологических объектов и обнажений в пределах одного массива, говорят не найти во всем мире. Аналогичных баз, с такими возможностями проведения учебных гео-практик, не создавалось в СССР с 1924 г.

Но, перемены, нагрянувшие в 90-х, сказались и на инфраструктуре уникального места. Развал Страны Советов, влек за собой такие же процессы и во всем, что казалось, должно было бы удерживаться на плаву в любой ситуации. Ведь из чего состоит будущее любой новой республики, если это попытаться выразить двумя словами? Правильно: из основ здравоохранения и образования …
Но, в результате, что имеем - то и имеем.

По ходу продвижения по второму террасному ярусу с домиками, к своим местам поселения, одесскую группу пару раз оббегала странная парочка. Два очень заросших и чуть одичавших за месяц парня, быстро проходя рядом, как бы невзначай говорили вновь прибывшим:

- Меняем плантарь – на литруху, меняем плантарь – на литруху…

На третьем кругу их остановили заинтересованные, и обмен чуть позже состоялся.

Одна из покидающих территорию базы московских групп, максимально себе обеспечивала «комфортную» обратную дорогу. А, симпатичная полянка с ухоженными кустиками крымской «травки», перешла в надежные руки следующей смены.

Местами зеленый домик, благодаря оставшейся прошлогодней краске, сбитый из листов ДСП и покрытый пробитым шифером, достался Алексею и еще шестерым его сокурсникам.
На облезлой фанерной двери, красовалось рукотворное изображение сложенных в комбинацию – «fuck», пальцев. Два замызганных окна на фасаде сооружения, встречали всяк входящего. Комбинация из окон и входной двери, чем-то напоминала два заплаканных глаза, с подранным носом посередине.

Такие же два «глаза» смотрели в лагерную даль, из параллельной стены домика. Разбросанные кровати и тумбочки составляли гармоничное убранство изнутри. Отдельной, исторической строкой из всего насыщенного прошлого домика, проходили надписи и картинки, по его потолку и стенам. Входная дверь, держала первенство. С обратной стороны, всех поселенцев в любое светлое время суток, стойко приветствовала, глубочайшая по смыслу и актуальности фраза: «Не бейте мух, они как птицы!»

На стенах больше преобладали автобиографические произведения. Кто кого и куда любил, в разные годы и время суток, одесские геофаковцы, изучали несколько последующих дней. Потолок – это был отдельный шедевр … Рисунки на желтой фанере, выполненные «письменным оружием» будущего геолога – простым карандашом, не уступали по осмысленности и образности росписям прославленных мастеров эпохи возрождения.

Панно, над спящими или просто лежащими студентами, представляло собой великие страсти по «кама сутре» вперемешку с философией геологических полетов…

- Хочу к «Русалкам» … - это все, что смог вымолвить даже Кулан, когда лег на койку и направил к верху свой взор.

И было с чего, так пожелать. Прямо над кроватями Гурского и Кулана, красовалось изображение женского начала, в обрамлении пышных бедер (предположительно «рубенсовской» дамы), выполненное в очень «живом» и реалистическом стиле.

Видимо, так же образно, представлял свои тексты Илья Кормильцев, когда писал песню: «Я пришел целовать те ворота, откуда я вышел».

Ну, или просто, если оставить в покое достойных классиков, то каждый первый гинеколог, счастливый обладатель такого вида благодаря прямой профессиональной обязанности…

Далее, по фанерному простору неслись друг за другом, красивейшие изображения метафорического мужского члена совмещенного с геологическим кайлом, желающего забить очередной колышек в сетевое пространство, полонившее полную женскую грудь, с надписью: «Привет из меотиса…»

(Меотис – геологический ярус в районе Северного Причерноморья, образовавшийся, несколько миллионов лет назад).

А, голая женская ножка, толкающая огромную каменную глыбу прямо в разорванное сердце геолога (как следовало из надписи на косматом лбу поверженного), и вовсе делала из смотрящего на сие творение – минимум ценителя…

Так своеобразно, а если быть откровенными, то – даже круто, встретил жилой сектор уставших с дороги одесских практикантов.

Проблемы развалившейся державы, студенты начали ощущать уже первым вечером. Электричество так и не подали, с наступлением темноты. Где-то чуть выше по территории слышались споры и отдельные возгласы высокого «Ларисовича».

- Не спешите с выводами, - кого-то переубеждал он, - это еще ничего не проясняет…

Гул, не утихал.

- Не - шумите, дорогие, не – шумите, - говорил дальше Корней Ленурович собеседникам, - возможно уже кто-то, свидание кому-то назначает…

Но, быт такая штука. Если в нем зависнуть, то – это прямой путь к великой скуке. «На базе мы не одни, а значит нужно узнать, кто все эти люди вокруг нас? – примерно таков был посыл, из недр одесского геофака, в первый вечер по прибытию на практические занятия».

Электропитание все-таки по базе где-то проскакивало, но в очень усеченном виде. Каменный корпус с верандой, являлся большой столовой, складом и кухней. Там свет был. Но наблюдать его можно было, только в виде маленькой красной лампочки, на панели магнитофона. Местная дискотека под звездами, благодаря союзу кухонного холодильника и двух-кассетного маяка имела место быть. Ограничения в подаче электричества на технику, связанную с хранением продуктов питания, не распространялись. С позволения Корнея Ленуровича, удлинитель с маленькой розеткой на конце, соединял морозильную камеру и старый «Маяк».

К приходу одесской делегации на широкую веранду, Таня Буланова допевала свою грустную песню - «Не плачь». Тени по веранде, перемещались в основном парами. Танец это был и просто взаимное чувство страховки друг друга в темноте, сразу определить было сложно. Точечки от зажженных сигарет, давали представление о количестве собравшихся людей, в каком-либо из углов широкой веранды.

«Хром» прекрасно понимая, что видеть его сейчас никак не возможно, решил брать новую «не фестивальную кампанию», текстами.

- Вам нужно песен, их есть у меня, - произнес он, по окончании Таниных просьб «не плакать». – Здесь кассета из самой Одессы. Играет так, что танцоры седеют…

Трое у маленькой лампочки, видимо назначенные на роль сегодняшних ди-джеев, что-то между собой начали обсуждать. «Хром» и Михайлок уже были возле них.

- Запускай аппарат Паганини, - протягивая кассету парню у магнитофона, продолжил «Хром», - спать и плакать будете дома…

Так и вышло, Кулановская подборка состоящая из хитов: Богдана Титомира, Vanila Ice, Haddaway и старых добрых Бони М, сделала этот вечер. Знакомились со всеми, в танце и наугад. Коллеги из Москвы, Воронежа, Гомеля, Ленинграда и Днепропетровска, оказались соседями по фанерным домикам на этой смене. Интересна была и межвидовая, если можно было так выразиться, подборка собравшихся сейчас вместе студентов из всей европейской части бывшего СССР.

Воронеж и Днепропетровск - порадовали полным количественным (а, при дневном рассмотрении и качественным), превосходством женского пола. Москва и Гомель, полный патриархат. Одесса стала в один ряд со столицей. Ленинград, самый серьезный и замкнутый, ровно поделился на парней и девушек. Более старшие студенты и слушатели аспирантуры, держались особняком, не сильно участвуя в около научной «общественной» жизни своих коллег по цеху.

Чуть позже выяснилось еще одно интересное место. Ниже по склону, у села Трудолюбовка, палаточным лагерем стояли учащиеся Львовского университета. Где девушек было хоть и немного, но по степени взаимопонимания, для одесситов, они стали самыми близкими «боевыми подругами».

Первый вечер, как и первый день, проходит - быстро, сумбурно и не всегда все запоминается. В этом убедились одесские практиканты, когда утром рассматривали своих новых подруг, гадая где чья… Без углубленных знакомств, только на уровне слов - это было сложно. Но, была еще и ночь. Новая крымская ночь.

В домике света не было. Последний электростолб, простился с жителями второго яруса, в районе каменной лестницы ведущей от корпуса столовой до студенческого района. Зажгли свечи, еще работающие фонарики и готовились ко сну. Даже традиционная выпивка, здесь на свежем воздухе, смешалась с усталостью и просто никак не хотела выполнять свои прямые «глубоко-интеллектуальные» обязанности.

Домику, в котором поселились: Гурский, Кулан и Женя «Лис» и еще четверо их сокурсников, можно считать повезло. Два Юры: «Хром» и тот, который, - «а хули, отчество Альбертович» со своей беспокойной компанией, определились через одно фанерное строение от них.

Одно из окон с тыльной стороны домика, получалось чуть в удалении от Алексея кровати, которая стояла прямо у стены. Посередине оно приходилось головам Сергея Кулана и Жени Лисниченко. Их лежбища, торцами былец находились прямо под ним.

Гурский, перебрасываясь фразами с товарищами, умащивался на новом месте. Какое ни какое, но после поездного «треша», от его чуть скрипучей пружины и мягкого матраца, покрытого чистым бельем, веяло почти что – счастьем.

Звук трения чьих-то тел о стенку снаружи, заставил привстать Алексея на локти. Создавалось ощущение, что там в темноте междомикового пространства, кто-то отчаянно пытается найти нишу, для того что бы, вкатиться к нему в кровать.

- Бл..я, «Рыба», что у тебя там за мыши с мичуринского сада бродят? – перепугано спросил Кулан.

- А, я знаю? – тихо ответил Гурский.

Странный шум сопровождался сопением и чмоканьем. Что-то, невнятное слышалось, при приближении к углу домика. Потом, звук падения в траву, прямо под окно. Смешок и первые членораздельные слова: «Юлечка…уф, уф… мы…мы, наконец-то » Потом, судя по всему женский голос Юлечки, периодически освобождая свой ротик от лобзаний ухажера, отвечал: «Я сама, не …не рви, я сама…» Состояние обеих можно было характеризовать как: «Мир с тобой – веселье птичье…»

К тому моменту, когда поселенцы выглянули в окно, все чего хотел – он, ему видимо начала давать – она… Под с ярким светом луны: Кулан, Гурский, «Лис» и остальные жители облезлого домика увидели, как две белесые мужские ягодицы, подпоясанные снизу спущенными штанами двигались в верх- низ, между округлых женских коленок. Остальное убранство, включая лица, не отражалось так явно в свете крымского «ночного солнца».

Сила инстинкта – страшная штука. Разогнанный алко-расширителями, он – инстинкт, всегда берет свое. С парой в низу на траве, было все ясно. Они послушно исполняли вечернюю волю своих тел, не отвлекаясь на формальности. А, вот у такого типажа как Сергей Кулан, когда он попадает в подобные ситуации, выскакивают из недр подсознания, масса мини подвидов «основного инстинкта».

- Давай я его за ремень, под жопой придержу, - с улыбкой инквизитора, предложил он.

- Та, ну нах..уй у него сейчас сердце станет, - ответил ему серьезно Женя «Лис».

- Все там уже встало… - дальше ржал в кулак Кулан.

Его наклон, через открытое окно с вытянутой рукой к паре, все-таки успели остановить рядом находящиеся наблюдатели. К тому же, видимо Юлия, вошла во вкус и начала прямо таки напевать, очень эротические мелодии.

Да, незыблемая истина: «Кайфоломство – это грех!», сейчас взяла верх над низменными порывами просто поржать на ночь. Все-таки образование в Высшем учебном заведении имеет свои мировоззренческие приоритеты, делая инстинкты молодых людей, - правильными, в самых непростых ситуациях…

Когда наблюдатели в окне начали закуривать, «труженики» из травы с низу, что-то заподозрили. Бормоча пьяные речи, и на ходу поправляя вещи, они - спотыкаясь и перекатываясь по склону, исчезли в темноте.

Первый день на Крымской земле, проведенный: от касания подошвой кроссовка перрона Симферопольского вокзала, до созерцания спаривающихся тел под домиком на базе МГУ, был завершен.

Проснулся Гурский, от какой-то возни Кулана у окна их домика. Тот все-таки дотянулся до того места, где ночью «горные амуры», соединили пару молодых людей. Следующим, что увидел Алексей, были черные женские трусики в импровизированных клешнях из двух палочек в руках у Сергея.

Кулан с аккуратностью военного фельдшера, вынимающего опасный осколок, положил чуть порванную Юлину личную вещь, на газету «Спид-Инфо». Надо сказать, что изобилию этого издания по тумбочкам и просто на полу, могла позавидовать тогда любая периодика. Смотрящий со сна, на это дело «Лис» коротко сказал:

- Надо отдать, а то не по-людски получается…

Ржали так, что привлеченный звуками хохота «Хром», стал в двери и когда на него обратили внимание, удивленно спросил:

- Так, «кампания», чего я не знаю?

Поведали во всех красках. Юра подошел к окну – посмотрел в низ, присел на кровать Кулана, и выдохнув сигаретный дым, сказал:

- Я сегодня приду к вам эротику смотреть.

На завтраке, робко начали узнавать своих вчерашних подруг. Получилось не сразу. Первым «провалился» Кулан, когда подошел к сестре, той девушки, с которой вчера протанцевал все медляки. Тем самым сильно удивив, днепропетровкое женское сообщество… Но, худо бедно, через юмор и одесское обаяние, смогли позже разобраться, кто с кем и что уже наметил.

Сейчас светлая веранда перед столовой очень отличалась от вечерних видов, с блуждающими по ней тенями. На одном из вспомогательных столов, который видимо уже давно не передвигали с места на место, красовалась очень нужная на кухне, и глубокая по смыслу надпись: «Самогон – враг, гоните его …»

Завтрак так себе. Каша, политая соком томатной консервы, хлеб и типа компот, о котором говорят: «…ну тот, в котором яблоки помыли».

Тайна ночного свидания, для жителей фанерного домика, так и оставалась не раскрытой. По логике, хозяйкой оставленного трофея, заботливо спрятанного в газету «Спид-Инфо», могла быть или студентка из женских «батальонов» Днепропетровска или из Воронежа. На предстоящей линейке, по случаю прибытия новых учебных групп, твердо было решено узнать, кто это…

Кулан с «Хромом» прошли несколько раз возле нескольких группок девчонок перед общим сбором. Причем подходя незаметно, они как бы невзначай звали свою знакомую:

- Юля?! – совершенно по-свойски забрасывал вопрошающий возглас Кулан, в женскую компанию.

Из «днепро-батов», повернулись две особы: одна очень плотная с широким и добрым лицом, скорее похожая на Варвару-красу из мультфильма, а вторая строгая дама, в очках и шортах, как у юного скаута. Стало как-то сразу понятно, что не первая «пышка», не вторая женщина преподаватель не являлись участницами вчерашнего действа. Хотя как предположил Кулан, для любой дамы, главное создать не стандартную обстановку, и кто знает как бы эти две - «не сопротивлялись», вчера там, под окном домика, попадись они ему в такой ситуации.…
Ну - «санитар», есть – «санитар», что с него взять.

А, вот с Воронежем, что-то стало проясняться. На втором оклике, к «Хрому» и зовущему по утрам некую Юлю – Кулану, повернулась невысокая с короткой стрижкой девушка. Смуглое лицо под темной челкой определенно носило признаки, так знакомой студентам одесского геофака хмельной усталости…
Юля, словно что-то почувствовав, виновато отвернулась от зовущих ее парней. Вытянутые вдоль бедер полоски свежих царапин, сзади под короткими шортиками, только укрепили ищущих в правильности их находки. План созрел быстро.

- Слышь, «Альбертович», - начал по свойски «Хром», обращаясь к Михайлоку. – Я сейчас у наших коллег был из Воронежа, да так «Коля-Ваня» попросил. Узнать за их маршрутные листы… Ерунда всякая.

Потом совершенно, в непохожей для себя серьезной манере, подкурив сигарету, продолжил:

- Хочешь, с одной приятной особью познакомлю? Из их хутора. Она вчера, когда вы уже по уходили, еще с нашими задержалась. Спрашивала, а что это за парень, такой интеллигентный из Одессы?

Потом посмотрел на чуть подвисшего товарища, и искренне добавил:

- Ты что забыл? Как извинялся, именно перед девушками всей базы, когда на медляке колонку чуть не уронил на пол. Э-э -х ты, алкаш блин.

Михайлок замялся. Явно, что-то пытаясь припомнить.

- Вот, передать им «Коля-Ваня» попросил.

«Хром» протянул товарищу аккуратно сложенный пакет из газеты «Спид-инфо», но потом одернул назад:

- Я могу сам. Там такая Юлечка симпатичная, старшая их группы.

- Давай, какой из них? – уверенно заявил Михайлок.

- А, вон та. В шортиках с короткой стрижкой. Ничего так – да? – указывая в сторону группы из Воронежа, «Хром» другой рукой толкнул в бок «Альбертовича».

И, продолжил:

- Скажешь материалы по «нижним входам», она поймет.

- Каким входам?

- Оно тебе надо? – ответил удивленному Юрию «Хром». – Думаешь, я знаю. Так сказали мне, я и тебе так говорю.

Со стороны немое кино показало: когда грузный Михайлок подошел к девушке, та от него сразу отстранилась, а потом нехотя приняла пакет. Неуверенно улыбнулась и пропала на некоторое время в темноте своего домика, что-то явно заподозрив неладное. То ли пакет из газеты, то ли глупая улыбка непонятно откуда взявшегося курьера с утра пораньше, то ли вчерашние приключения стали тому причиной доподлинно неизвестно. Обратно появилась Юля быстро, небрежно бросила смятую газету в сторону Михайлока, и, закрыв лицо руками, удалилась за домик …

- Теперь он, точно должен на ней жениться… - резюмировал «Хром», по исходу драмы у воронежской обители.

Михайлок, конечно же, все узнал чуть позже. «Хрома» от жестокого наказания спасло только участие всех свидетелей страстей Юлиных и обещание того, все уладить так, что она следующий раз сама «Альбертовича» за домик сводит.

Дальше - реальные маршруты. Привалы в уютных гротах и долинках, бесчисленные персиковые сады по дороге, освежающие реки, озерца и новые знакомства на просторах вечно-молодого студенческого Крыма!

Конец 4 главы.

Спуск через ущелье «Мышеловка», конечно же знали местные обитатели. Но, не всегда использовали, как проход к ближайшей Терновке. Крутые складки камней, сломанная деревянная лестница и реальная опасность оступится в темное время суток, не влекли пока сюда ни путешественников и археологов. Маха спокойно, используя приобретенные уже здесь - на Мангупе навыки, спустилась в долину, под южными стенами неприступной горы. Далее - поле, змеевидная тропинка к трассе и «вавилонское» поселение, под названием - Терновка.

Духота и спертость воздуха - это первое ощущение, которое испытывает каждый житель горного плато, спускаясь на уровень земных селений. Хотя, обычный представитель любого мегаполиса, готов был бы многое отдать, просто за саму возможность дышать воздухом Крымских предгорий.

У дома бабы Тони, ожидаемо стояли несколько автомобилей. Пара легковушек и один грузовик. «Сейчас у бабки, видно приемные дни…- подумала девушка, подходя к плетеному забору». В старый «Жигуленок», мужчина и женщина (явно азиатской внешности), аккуратно усаживали пожилую женщину на заднее сиденье. Та, в полностью черной одежде и с замотанной головой, послушно отдав костыли мужчине, с трудом втискивалась в небольшую машину.

Маха зашла со стороны бескрайнего огорода, уходящего прямо в дикое поле долины. У заброшенного погреба, на заднем дворе, возилось три полураздетых молодых человека, что-то вынося из него и складывая рядом. Здоровый мужик, держа руки в карманах штанов, выкрикивал в их сторону различные ругательства вперемешку с шутками и взрывами смеха.

Пристроенная со стороны сада летняя кухня, имела отдельный вход. Обычно через него Маха и попадала в дом, нанося свои нечастые визиты к бабе Тоне.

Голоса работающих людей во дворе, хорошо прослушивались через открытые окна пристройки.

- Серый, ты бля..дь, как на дармовом субботнике ходишь, - говорил мужик в широких штанах. – По одной хреновине выносишь, он смотри как Леха с Жекой, бодренько шуршат. Знают, что и борща дадут и по сто пятьдесят, потом нальют…

- И все? – выровнявшись во весь рост, удивленно переспросил, один из молодых парней с кукурузными кудрями на голове. - Что? По сто пятьдесят – и все!?

- Вован Рубанович, не зайо..буйтэ авторытэтом, - ответил с интонацией, намеренно коверкая слова тот, который видимо был Серый.

Мужик громко за гы-гыкал, прокашливаясь на ходу:

- Трудитесь хлопцы, трудитесь, Вован - сказал, Вован - сделал. И благодарочка хорошая будет. И борщом, и литрушкой - не поскупятся. А, я рублем выдам, как и обещал.

Потом глянул на массивные ручные часы, и, сменив тон, практически на отеческий сказал:

- Та ладно, перекурите уже, и то – молодцы, за полдня управились.

Парни присели на перекур. Вован Рубенович достал сигареты и подал им большую кружку с питьевой водой. Один из молодых работников отказался от предложения закурить. Двое остальных с удовольствием задымили:

- Как говорит наш комендант - Корней Ленурович, - продолжал Вован свои речи, - или как вы его там прозвали – «Ларисович»: «делайте хорошо, где работаете, может вам там потом - придется сексом заниматься…» Ха-га-га…

Тот, который Серый, отреагировал сразу:

- А, нам татарам поеба..ть, что потасканных еба..ть, что поеба..нных оттаскивать.

Следующий взрыв смеха был уже общим на всех.

Мокрые от пота и грязные от пыли молодые люди, собрали у входа в старый погреб, огромную кучу всякого хлама. Один из них (более худощавый, чем двое остальных), словно почувствовав на себе чужой взгляд, повернулся в сторону клетчатых окон пристройки. Маха рефлекторно сделала шаг назад. Благодаря тени в глубине комнаты, он смог увидеть только расплывчатый силуэт. Парень забросил назад русые волосы и скрылся в дверном проеме, под земляным бугром погреба.

Маха беззвучно прошла в основной дом. В импровизированной приемной, перед бабкиным «кабинетом», сидели мужчина и женщина, средних лет. «Семейная пара, - подумала Маха и сама себе задала внутренний вопрос, - и почему, мужа и жену, когда они рядом, всегда определяешь безошибочно?»
Они ее не могли видеть. Девушка остановилась в г-образном проеме, между внутренней частью дома и той, что предназначалась для гостей. Средних лет мужчина и женщина, держали друг друга за руки, напряженно слушая ровный голос бабы Тони, за неплотно прикрытой дверью. Прислушалась и Маха. До нее долетали, волнообразные обрывки фраз, то затихая, то звуча резче и понятней.

«… и всякое нездравство на липов мост, тфу-тфу-тфу…,

на калинов мост, на …пошлю в оленью кость, тфу-тфу-тфу,

в медвежью голову, тут ей место, тфу…,

пошлю грыжу и всякое нездравство…»

Периодическое поплевывание и чихание бабки, иногда прерывало читаемое ею заклинание. Так, еще несколько минут Маха и невидящие ее соседи в другом помещении, молча провели время, ожидая окончания процедуры.

Из комнаты - «кабинета» первым показался мальчик, лет 9-10, за ним вышла баба Тоня. Седые волосы, чуть непослушно выглядывали из-под бордовой косынки. Широкое гладкое лицо, с глубокими выразительными глазами, казалось сейчас физически трансформировалось обратно - в свое, обычное состояние, как это бывает с человеком, после долгого внимательного прослушивания чего либо. Когда цель стоит - все запомнить сразу, после только одного сеанса.
Кто видел впервые бабу Тоню, то сразу и не мог бы поверить, что ей более 70-ти лет. Чистая смуглая кожа, ровные зубы и крепкий остов деревенской женщины, делали ее на добрый десяток - полтора лет моложе. Передавая родителям, что-то замотанное в платок и бутылку с какой-то жидкостью, она повернулась в сторону проема.

- Будь там Сашка, скоро приду! – властно прозвучал ее голос.

Увидеть гостью, она не могла ни как. Но, Маха, даже не удивилась услышанному, зная способности своей дальней родственницы.

В этом, «вавилонском» мире, для всех она так и осталась – Александрой, из Подмосковного Жуковского.

Уже Сашка, спокойно проследовала к центру уютной гостиной для своих, опустилась на табурет и расстегнула широкий ремень с бурдюками. Черная, как ночная тень кошка, медленно спустилась с подоконника на цветочную подставку, потом важно прошлась по длинному комоду и мягко спрыгнула на пол.

- Привет Ласка, привет, - сказала Маха, проведя одной рукой, по мягкой спинке животного.

Звук заведенного двигателя и поскрипывание тормозов, дали понять девушке, что вторая легковушка, так же покинула двор бабы Тони.

- Тебе ничего нет, - входя в помещение летней кухни, проговорила Антонина Владимировна. – Те, в марте, которые я тебе отдала, последние были. Больше почтальонша, ничего не приносила.

Маха пожала плечами и повернулась к рюкзаку.

- Я собрала, баб Тонь, то что ты просила и под камнями подержала.

Женщина перебрала пакеты на столе. Она практически не рассматривала Маху по приходу, хоть и не видела ту несколько месяцев.

- Здесь много душицы, сейчас ее время. Железница и чабрец в прессованных пакетах. И еще листья земляники, нашла вот хорошую полянку. Буду теперь постоянно там собирать. А мяты - нет наверху, ты же знаешь, - спокойно говорила Маха.

- Спасибо, хорошее дело, жаль сама уже не могу там бывать. А, что на горе, много вашего «племени» еще осталось? – заканчивая тираду, спросила Антонина Владимировна.
И потом, пристально посмотрев на Сашку, добавила, – Сама-то как?

Девушка отвела взгляд в сторону и тихо ответила:

- Нормально…

Баба Тоня прекрасно понимала всю тщетность попыток поговорить с Сашкой, о внесении каких либо перемен в ее жизнь. Древний Мангуп и огромное плато вокруг, с неприступными обрывами по периметру, казалось, полностью заточил ее в своих объятиях.

После смерти отца Александры, (ее племянника по дальнему родству), они с матерью еще несколько раз приезжали к ней из Подмосковья. Потом и вовсе перестали. Сашка, позже появилась в Терновке, уже будучи студенткой Московского Государственного Университета. Чуть дальше в горах, под Научным, они проходили какую-то летнюю практику. Но, на четвертый курс она так и не перешла. Вновь была у бабы Тони, к зиме - и не одна. С другом, местным из Сирени - Николаем. Поведала, что мать ее вышла замуж, и что избранник той новый, полный – социальный дегенерат.

На вопрос: «Чего она здесь сейчас, а не в Москве?» - ответила просто: «Я больше там не живу».

Вздохнула тяжело тогда баба Тоня, когда поняла, что теперь ее Сашка, здесь и на долго… Но не с ней, а с этой тайной горой и с ее, не менее странными обитателями.

На эту главенствующую высоту, она сама могла смотреть часами, проводя через себя, идущие оттуда - мощные, неведомые обычному человеку энергетические потоки. Подыматься на Отец-гору, Антонина Владимировна перестала лет уже как с десять. Возраст. Но мистическую силу и притяжение древнего места, она чувствовала до сих пор, даже здесь на окраине Терновки.

Друг московской родственницы - Николай, долговязый парень с длинными волосами и весь в цветастых «фенечках», был уже тогда местным «индейцем – Ником», как привыкли называть таких экземпляров, живущие здесь селяне.

Потом, через год – неудачная беременность Сашки (выкидыш), страшный пожар и еле спасенная ее стараниями – остальная часть лица девушки. Дальше - арест Ника, так и не состоявшегося спутника студентки из Жуковского…
Последние письма от которого, (из мест заключения), Маха читала, аж в далеком прошлом марте.

- Сбор хороший, редкий, еще раз – спасибо! - монотонно говорила баба Тоня. – Где, что, сама знаешь, бери что хочешь. Я сейчас сильно занята. Вот люди только разъехались, дай Бог им здоровья, а еще со студентами закончить надо.

Маха рассматривала в окне, периодически возникающих из темного зева погреба, молодых парней. Те, бодро таскали всякую всячину наружу, с улыбками переговариваясь со своим наставником в широких штанах.

- Это Вова Рубенович, пацанов мне привез в помощь. Он, уже как третий год, на МГУ-шной базе в Прохладном, водителем на своем грузовике трудится.

Антонина Владимировна посмотрела после этих слов на Маху и добавила:

- Помнишь еще свои студенческие дни?

- Уже – нет… - тихо, ответила Сашка.

Баба Тоня переместилась к плите. Насыпала полную тарелку горячего борща, наломала домашнего хлеба, и все это, поставила перед девушкой на стол.

- Что бы съела все! – властно сказала она. - И давай, - опосля приходи, я пока со студентами закончу.

При этом, уже очень пристально посмотрела на родственницу, как бы давая понять той, что не нужно чтобы ее сейчас кто-то здесь видел.

Сашка, молча махнула черными волосами в знак согласия.

- Хватит мне тебя одной, с того Мангупа - «родственницы»… - сказала баба Тоня, покидая пределы кухни.

Маха, даже на внутреннем уровне, не позволила себе почувствовать какого либо упрека со стороны бабки. То, что говорила баба Тоня, по своему смыслу и направленности, носило почти всегда пророческий характер.

«Ты не в него влюбишься, - говорила она три года назад, увлеченной Ником Сашке, - ты его суть, здесь открывшуюся, почувствуешь. Почувствуешь то - что в тебе самой, за семью замками спрятано. Он тебя - откроет. Это сильнее чем любая внешняя любовь будет. От себя больше не сможешь отвернуться… В отличии от всех остальных, - вспомнила Маха, не совсем тогда ей понятные, речи бабки».

Вернувшийся в материальный мир (из воспоминаний), взгляд ее сейчас был направлен в сторону одного из полураздетых студентов, который жестом показал остальным, что курить не будет.

Убрав одной рукой волос назад, и сложив для удобства на коленях длинную тунику, она остановила взор на открывшихся смуглых бедрах.

Сейчас Маха почувствовала - настоящий голод, голод к вкусной пище и голод своего женского тела …

Труженики «двора и подвала», приняв по очереди летний душ, ухая от удовольствия после смытой усталости и от вкуснейших запахов с летней кухни, расположились вокруг добротного стола. Вован Рубенович важно достал из нижней тумбочки литровую бутыль. В прозрачной емкости колыхнулась зеленоватая жидкость. То, что это не компот, студенты поняли сразу, но было очень интересно, с чего же сработано это зелье. «Точно, именно там он и живет – «Зеленый змий», - хихикнула память Гурского».

- У бабы Тони, все чистейшее качество! - сказал Вован. – Лично проверял. Жаль, что сейчас за рулем.

Молодые парни синхронно закивали головами, мол - верим, верим! «Лис» сделал свой излюбленный жест рукой вдоль лба, якобы вытирая пот после трудной работы. Кулан махнул рукой в сторону трех граненых рюмок, возникших на красивой скатерти чуть раньше:

- Давай Рубанович, наливай. Местной «гамулы» попробуем.

- Вова, ты чего это мне тут молодежь спаиваешь! – типа ругаясь, говорила баба Тоня. – Все что без закуски, то - пьянка, а с закуской, то – праздник!

Потом, ее стараниями на столе начали появляться - одна за другой - полные тарелки, с еще красно-парящим, густым борщом. Домашний хлеб в корзинке, пучки лука и другой зелени, расположились в центре между четырьмя тарелками.

Отдельно ставя, возле солонки, пиалку с почищенными дольками чеснока, женщина сказала:

- Три яблочка, три орешка и три чесночка, вот где и есть – дневной запас, для здоровья человека.

И, широко улыбнувшись, добавила:

- Яблок с орехами, я вам с собой дам, а чесночок давайте уж тут, с борщиком.

Огромная черная кошка, заняла видимо свое любимое место, на массивном старинном комоде недалеко от входа в другое помещение дома. Алексей, время от времени, словно чувствуя на себе чей-то взгляд, посматривал на черный пушистый комочек с двумя немигающими зелеными глазами. «Да, так как умеют замирать коты, так даже «Фил» не сможет… - почему-то подумалось ему». Видно память не нашла более подходящей ассоциации.

Крепкая настойка на травах, под борщ с хлебом и зеленью, заходила троим парням, если использовать терминологию студентов: «как в сухую землю». Вторым блюдом, были диковинные для не местного жителя, оригинально скрученные большие пельмени под названием – манты. Заправленные индюшиным фаршем и политые домашней сметаной с аджикой, они сейчас стали верхом вкусовой пирамиды, в восприятии студентов. Каждое поданное блюдо, сопровождалось обязательными хвалебными комментариями от хозяйки дома, делающими их еще желанней. Парни со своей стороны, только вздыхали, печалясь по тому поводу, что их так не кормят каждый день на университетской базе в Прохладном. За такой обед молодые учащиеся люди, готовы были бы вычистить все погреба в округе.

Но, у бабы Тони, больше для них заданий не было. Да и Вован Рубенович, начинал нервничать приговаривая:

- Пора хлопцы, пора. Я с Ленуровичем договорился, что в Бахчисарае еще продукты для кухни, на базе заберу. Собирайтесь.

Не смотря на все протесты хозяйки, ребята сами убрали за собой грязную посуду.

Ставя аккуратно пустую тарелку в раковину умывальника, Алексей снова на уровне инстинкта посмотрел в сторону лежащей кошки. Животное лежало там же, и так же смотрело на него. Но дальше, за ней, в тени прохода кто-то стоял и, как он понял секундой позже, так же целенаправленно его рассматривал. Ком неожиданности материализовался в виде слюны во рту. Парень так сглотнул, что со стороны могло показаться, будто он проглотил целый персик сразу.

Светлые белки глаз, с яркими карими точками зрачков между длинными черными волосами, казалось, расположились на двух разных лицах. Один глаз, смотрел на Алексея - с молодого женского, а второй с бледного, измученного жизнью - стариковского. Ниже виднелось, разноцветное удлиненное платье или накидка, очень похожая на то, что носят жители латиноамериканских гор. «Пончо называется, - важно подстраховала память, не менее напряженная чем ее носитель».

Парень выпрямился и повернулся в сторону незнакомого человека. «Это женщина, - понял он сразу, когда всмотрелся в пространство проема». Та, в свою очередь, так же сделала под шаг, в направлении более освещенной кухонной комнаты. Сейчас Алексей уже видел высокую девушку, в цветастой тунике подпоясанной красивым поясом, со странными висящими на нем удлиненными кожаными емкостями. Они ему напомнили две кобуры для грозного пистолета «Маузер», только явно увеличенного размера.

Пестрый рисунок орнамента на емкостях, вперемешку с железными клепками, придавал им очень высокую степень оригинальности. Позже Алексей имел возможность поближе рассмотреть эти изделия. На них были изображены символы древней крепости Мангуп- Кале: главная арка цитадели и двуглавый орел в удлиненном овале.

Черные ровные волосы, прикрывая практически все пространство лица, кроме глаз, носа и рта, свободно доставали до пояса девушке. Их отблеск, на месте изгиба в районе груди, очень хорошо гармонировал с блеском выразительных глаз.

Она приподняла подборок вверх, и с легким поворотом, чуть наклонила голову к правому плечу. Потом, убрав назад, левой рукой упавший ко рту волос не громко произнесла:

- Маха. Меня зовут – Маха.

Гурский, сделав шаг навстречу новой знакомой, так же тихо ей ответил:

- Алексей. Рад знакомству.

Чистая смуглая кожа половины лица Махи, получала очень чувственное продолжение на пространстве точеной шеи, ключицы и уходила вглубь красивой туники. Алексей, остановил свой идущий вниз взгляд, в районе одного из освободившихся от плена длинной пряди - «холмов грез». Судя по красиво выделяющейся бусинке посередине груди, женское нижнее белье, для «второго этажа», девушка летом не носила точно. Маха с еле заметной улыбкой, проследила за взглядом парня. Следующим жестом, стал медленный спуск указательного пальца, свободной правой руки в сторону «бусинки»... и, дальше - к выставленному колену под длинной туникой.

- Нравится? – ровно спросила девушка.

- Да, - ответил парень, - ты очень, очень - настоящая …

Приятный смешок Махи, связал их взгляды. Они хоть и смотрели с разных сторон, друг на друга, но видели одно и то же.

- Ты не из Москвы? Я слышу.

- Да, так. Одесса. Город-герой, - ответил, с нотками декларирования Гурский.

- Клево. Никогда не была.

- А, ты - местная?

- Мой дом там, где гармония, - нежно, почти шепотом продолжила Маха.

- А! Соседи значит, в смысле планеты Земля… - включил свои, «связные штучки» для девушек, осмелевший Гурский.

Маха играла открытой половиной лица, красиво сбрасывая небольшие порции волос на говорящий уголок рта, и после глубоко выдыхая, приподымала их обратно.

Алексей уже откровенно любовался, такой «диковинкой», попавшейся ему здесь, в глухом крымском селе.

- Сашка! Ты еще здесь? – громко произнесла баба Тоня, проходя вдоль Алексея к проходу, с находящейся в нем Махой. – Чего еще тебе?

Девушка отбросила руку, которой удерживала волос и чуть резче, чем видимо того хотела, повернулась в сторону идущей к ней Антонины Владимировны.

Сейчас Гурскому, на короткое мгновение, открылась вторая часть ее лица. Увидев полностью физическое увечье Махи, Алексей, почему-то сразу вспомнил сцену из фильма «Господин Оформитель». Там, герой актера Виктора Авилова, головешкой из камина обжог лицо, созданной им самим же – кукле. Сильный момент из фильма, ассоциативно лег слайдом на восприятия молодого человека.

Сашка - Маха, полностью развернувшись в обратную сторону, только бросила в ответ короткую фразу:

- Увидимся, я здесь - на Мангупе живу.

Парень словно очнувшись от легкого транса, быстро поворачивая головой из стороны в сторону, смотрел: то на удаляющуюся тунику, то на Антонину Владимировну.

- Понравился … - понижая голос, сказала баба Тоня, пристально посмотрев на Алексея.

Потом, махнув рукой, добавила протяжное:

- Э-э-эх!

От ее проникновенного взгляда, Гурский на некоторое время, аж - протрезвел. Что-то иное, совсем не «домохозяйское» сейчас он почувствовал в этой женщине…

К вечеру, с несколькими привалами на крутом подъеме, Маха добралась к своему «Сосновому мысу». Привычными движениями разложила все по местам. Летние сумерки, уже вступали в свои права. Солнце практически полностью спряталось за массивными отрогами напротив ее пещеры. Те, симметрично расположились вдали, словно кем-то правильно вытесанные гигантские щиты, выставленные для защиты. За визуальное сходство скал, с боевым строем исполинских воинов, местные жители прозвали их – «Стражами Мангупа».

Перекинув через плечо хипповскую мешковидную сумку, называемую еще не скучающими здесь «детьми цветов», как – «поберушка», она отправилась на общую тусу - к «Дырявому мысу». На высоком плато, в ясную ночь даже не знающему тропинок человеку, не нужен был фонарик или какой либо другой осветительный прибор. Так ярко небесные тела, в изобилии рассыпавшись по ночному небу, освещали все пространство. Маха, шагая под темными кронами сосен, чередующихся с просветами открытых полянок, покрытым красивым синим цветом ночной мглы, вспоминала прошедший день. Воспоминания о Нике, чередовались с речами бабы Тони, почти забытый вкус домашней пищи, сменялся мысле-картинками о новом знакомом – студенте Алексее.

Впервые за долгое время, искорки ностальгии по прошлому, сейчас зажглись в ней. Вновь, показало свои неровные очертания, бесполезное по сути своей чувство - оценки и сравнения себя с другими людьми и жизненными ситуациями. А может, причиной тому, стало - упоминание бабой Тоней, о базе МГУ в Прохладном, или предостережение - о ненужности ей, еще одного «мангупского родственника»…

Видимо здесь (на старом плато), если намеренно, не покрывать свое восприятие беспросветными слоями «дури», то и в правду, не сможешь больше отворачиваться от себя истинного, от того чувства, которое открывается в тебе сейчас - ярче всего…

Уже на подходе к «Дырявому», Маха встретила компанию весело болтающих хиппи. Они, сегодня: от каких-то там «урелов» - отбились, с кем-то там - «батлонулись», и вполне себя сегодня хорошо чувствовали на «аске».

Освещенные звездным светом камни мыса Тешкли-бурун, еще отдавали дневным теплом.

Сужение скалы к основному гроту, через который вела крутая лестница в «Акустическую» пещеру, не подразумевало других дорог к месту, назначенному для сегодняшней встречи.

Маха увидела Ганджу. Тот, радостно поприветствовал ее взмахами рук. По узкой лестнице, через Барабан-кобу, к залу Аккустической пещеры, спускались вместе, держась за руки. Там, ниже, уже расположились десятка полтора молодых людей. Длинные волосы которых, и широкие рубахи с такими же вырезами в них, будь-то парень или девушка, делали собравшихся здесь, очень похожими и очень едиными. Едкий дымок от косячков и гуляющая по кругу бутыль с «молочком» в виде бело-серой жидкости внутри, говорили о полной серьезности собравшихся здесь индивидов.

«Олдовый нагваль» - Дада, как привыкли его называть жители плато, со всеми здоровался через легкие объятия. Значительно взрослее, чем окружающие его парни и девушки, он излучал практически оберегающий их свет и создавал тем самым, отличное настроение. Длинные белые волосы, сложенные сзади и уже порядком вытянувшаяся к груди бородка, делали его похожим на доброго сибирско-азиатского затворника. Такими, художники обычно изображают пилигримов в пути или волхвов на встрече с вещим Олегом. Проведя немало времени в профессиональных этно-походах и международных экспедициях, этот уже не молодой человек, принял осознанное решение жить здесь - на Мангупе. Один, и под простым духовным именем – Дада. Сколько он уже здесь был, и как его звали на самом деле, наверное, никто уже толком и не помнил. Просто знали его и любили слушать произносимые время от времени тем мировоззренческие проповеди. Иногда, по его просьбе вниз на почту, относили целые пачки исписанных текстов. Говорят где-то в Омске, Дадины творения даже печатали в новомодных эзотерических журналах.

У всех присутствующих здесь, конечно же были и имена, и отчества … Но, Ирины и Александры, Гены и Андреи, Кости и Наташи, - сделали выбор, от сложного - к простому, по крайней мере в этом вопросе точно. Социально-обязательные паспортные данные, в виде: имени, фамилии и отчества, в мире - «рожденных быть собой», сменились на простые и короткие прозвища.

Маха устало расположившись у края желтой стены, открыла свою «поберушку». Одобрительный гул «соплеменников», после уведенного содержимого, придал ей сил на улыбку. Спиртовая настойка, хлеб, тушенка и пачка сигарет «Ватра», сейчас пришлись по душе всему сообществу. Ганджа, будучи рядом предложил ей опереться на свое плечо. Что Маха с удовольствием и сделала.

Ребята из «Акустики», заиграли свои композиции. Тонкий голос поющей девушки, самым чудесным образом дополнялся мужским вокалом. Звук свирели, вступающий после припева, гармонично добавлял постоянный ритм гитары, на общем фоне не замолкающего тамбурина. Привычные хиты Боба Марли и «Гребня», сейчас звучали по иному, как и любой звук, родившийся в этом месте.

«Мама Анархия» Цоя или «Шар цвета Хаки» Нау, исполни их в каком-то подземном переходе, в таком фолк-стиле, только бы растеряли свою красоту и значимость. Но не здесь, где каждое слово песни, под живой звук акустического инструмента, только становилось краше и четче, сродни тому, как идеальную форму камня, украшает орнамент из золота. Маха, положив уставшую голову на грудь полулежащего Ганджи, полностью расслабилась, изредка потягивая приходящий к ней косячок…

Потом, ровным голосом и спокойным тоном – Дада, говорил много о сознании, о невежестве и грубом ментальном потоке. О Тантре, как о «своде правил и действий», помогающих удерживать тонкую линию сущего. О познании своего истинного – Я, и умении быть в состоянии присутствия, при выполнении текущих, бытовых задач.

Плавно перешли к диалогу, и часа полтора, просто вели неспешные речи в конопляно - сигаретном дыму, под простые наигрыши музыкантов из «Акустики». Маха тихо увлеклась. Было интересно… Остальные, видимо испытывали те же чувства.

До «Соснового», Маха и Ганджа шли вместе. Где потом, еще раз перекусив щедротами от бабы Тони, так же вместе - и уснули…

Уставший Амет, закончив укладывать детей и разобрав с женой все дневные дела, сел на травяной холмик, у только что залитого фундамента своего будущего дома. Дымя простой самокруткой, он смотрел на темные выступы, возвышающиеся над его селением. Шум гуляющего ветра в сосновом бору, напоминал гул падающей воды. «Там родник, - вспомнил практичный поселенец, - нужно будет со своим старшим – Рустиком, и соседями провести оттуда русло к жилой зоне». И, про себя улыбнувшись, немного наклонился в сторону ночных скал: «Спасибо Вам «индейцы», за воду - спасибо. Нам делить здесь нечего …»

Редкие крики ночных птиц и писк летающих мышей, сейчас были основными звуками, окружившими старое место возле величественного массива Баба-даг. Но, поднимая взгляд к единственному светящемуся месту, между теменью гор и россыпью звезд, он слышал еще и отдельные звуки от исполняемых там песен.

Там высоко, в опасном пространстве «Дырявого мыса», между грешной землей и чистым небом, находились люди, сменившие обычный быт и страсти, на (как им казалось), возможность свободно жить и умереть - под солнцем или, в крайнем случае, под ясной луной, с обязательным пониманием тщетности всего, вокруг происходящего…

В тот же вечер, бортовой ЗИЛ -130 с брезентовым каркасом, под песню: «От Москвы до Бреста, нет такого места», въехал в ворота учебной базы Московского Государственного Университета, которая расположилась в небольшом крымском селе - Прохладное.

Громко поющего водителя, из кузова заваленного персиками и пакетами с чистым постельным бельем, с удовольствием поддерживали трое молодых парней-студентов, из учащихся одесского геофака.

А вокруг: долины, куэсты, главенствующие высоты, журчащие ручьи и просто люди, укрывались непередаваемыми ароматами крымской ночи …

Конец 2 главы.