Зарождение геолога
Геолог Максим Светличный – Геология, работа геологом, медведи и открытие месторождения золота
Как открываются новые месторождения золота? С какими трудностями сталкиваются полевые геологи в процессе работы? Как не умереть при встрече с медведем? Что страшнее: люди, медведи или комары с гнусом?
О геологической романтике и многом другом рассказывает Максим Светличный, ведущий геолог крупной горнодобывающей компании.
0:00 - Знакомство.
1:13 - Как пришёл в профессию геолога?
5:48 - Какие сложные и нетривиальные задачи приходится решать в полевой геологии? ⚒⛏
7:33 - Об открытии нового месторождения золота.
10:01 - Трудности в работе с коллективом. Драки, алкоголь, топоры и ножи.
12:44 - Как ты, интеллигентный человек, разруливаешь проблемы со сложным коллективом и управляешь людьми?
16:15 - Как вы открыли месторождение золота? ⛏📯
21:44 - Какой знак полагается людям, открывшим месторождение?
25:13 - МЕДВЕДИ.
34:39 - Почему геологам не выдаётся огнестрельное оружие?
38:05 - Поможет ли ружьё против медведя?
40:37 - О геологической романтике!!!
43:05 - Что страшнее: медведи или комары с гнусом?
45:42 - О криминогенности Магадана, Колымы и Дальнего Востока.
54:01 - Как буровик себе ногу отпилил. 🙈
Заметки геолога №37. "Поворачивай к чёрту!"
— Я хочу сходить в верховья Хамны, посмотреть вот эти долериты и, может быть, вот эту мезозойскую пластовку.
— Далековато. – Рома тоже склонился над картой.
— Ну а что поделаешь. Возьму Ваню и пойдём в многодневку на три дня.
— У него, кстати, день рождения завтра.
— О, эту днюху он не забудет никогда!
Ранним утром набили рюкзаки едой, шмотками и спальниками, взяли палатку и по холодку пошли к реке Хамне. Впоследствии я понял, что в названии «Хамна» буква «м» лишняя.
Речушка была мелкой и относительно спокойной, так что шли в болотниках прямо по руслу. Первые семьсот метров показались вообще халявой, обещающей добраться до места постановки временного лагеря к обеду.
А потом мы встретили первый бурелом, перегородивший реку. Окей, обойдём по лесу. Обходить не понравилось категорически: лес был преимущественно еловый, а потому сильно заваленный этими самыми ёлками. Толстые и тонкие, местами подгнившие, чёрные стволы с кучей острых сучков валялись повсюду, приходилось не идти, а постоянно перелезать через них. Вернулись к реке и через сто метров обнаружили следующий завал, а потом ещё один и ещё. В общем, по реке мы потом почти и не шли, а продирались через буреломы в лесу. Исключение составляли завалы в русле, где деревья лежали сплошняком: через них можно было перелезть, ступая по стволам в двух-трёх метрах над водой.
Один раз тайга меня «закружила»: вроде обходили завал по широкой дуге, а вышли у реки в том же самом месте. Тридцать минут были потрачены впустую. Это при том, что у меня и карты, и GPS под рукой. Как так вышло? Где-то в середине пути заметил, что Ваня потерял свою пенку, прикреплённую к рюкзаку. Пришлось возвращаться и искать – минус ещё сорок минут.
Несмотря на то, что у студента всю дорогу играла музыка из колонки, у меня в голове вертелись только одни строчки: «Камней навалено...— ох, не продерись! Ёлок повалено — только держись! Поворачивай к черту!» Но повернуть было нельзя, поэтому мы ползли вперёд, пока не вышли за пределы распространения юрских песчаников и не оказались среди рифейских отложений, на которых еловый лес рос совсем неохотно.
В общем, семь километров пути по карте превратились в пятнадцать в реальности. Палатку ставили уже на закате. Поужинали и решили всё-таки отпраздновать Ванькин день рождения. Я достал из рюкзака фляжку спирта и кусок сала, и студент заметно повеселел. Встретить двадцать второй год жизни под хмурым якутским небом, среди комаров и мошки, под сало со спиртом в обществе одного-единственного геолога – такое действительно запоминается надолго.
На следующий день пошли в маршрут. Уже через километр пути удалось найти метасоматиты, нашпигованные сульфидами! Бинго! Рифейские песчаники и известняки здесь были буквально напичканы силлами долеритов, которые при внедрении, разумеется, хорошенько пропарили вмещающую толщу. В результате мы наблюдали одну за другой в хлам изменённые зоны дробления. А такие зоны зачастую нравятся разным металлам, иногда и золоту. Надежда на оруденение подстёгивала идти ещё и ещё, стучать молотком по каждому камню. Усталости как не бывало, азарт подогревает кровь: точка наблюдения – проба, точка наблюдения – ещё три пробы, и ещё, и ещё!
В конце дня вышли к мезозойскому лакколиту сиенитов. Вернее, к месту, где он был изображён на всех картах. Мы излазили вдоль и поперёк склон, на котором он должен был быть, по пути вспугнули олениху с оленёнком, но кроме пустых кварцевых песчаников ничего не нашли. Ну и ладно, всё равно день плодотворно прошёл.
Утром третьего дня свернули лагерь, напялили тяжеленные и неудобные («спасибо» снабженцам москвичей) рюкзаки и отправились в обратный путь. Буреломы казались уже привычными. Я почти отключил голову и просто шёл (или полз, если точнее). К вечеру вернулись в базовый лагерь, где с удивлением узнали, что Рома с Серёгой сходили в свой второй маршрут и опять его не закончили (ну хотя бы смогли начать в этот раз).
Я был искренне рад возвращению из этой бесовской вылазки в тайгу. Но тогда я ещё не знал, что через два дня придётся всё повторить. Но об этом в следующий раз.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Заметки геолога №36. О трудностях заброски на участок
Привет, дорогие мои подписчики и случайные читатели! Утихли лесные пожары, медведи спят в своих берлогах, якутскую тайгу сковали морозы, а это значит, что настало время для новой серии рассказов.
Январь 2020, Санкт-Петербург.
— Дим, вы с Мишей в этом году поедете с москвичами. У них там полный швах с работой, договорились, что мы поможем им нашими специалистами. – сказал Шеф и внимательно посмотрел на нас в ожидании, когда мы переварим неожиданную информацию.
— Ну и чем именно мы сможем им помочь? – поинтересовался Миша.
— Проконтролируете их, научите правильно работать, найдёте руду. Руда – самое главное на самом деле. По большому счёту, это ваша основная задача там.
Родина сказала: «Надо!», мы ответили: «Есть!»
Июль 2020.
Набивший оскомину коронавирус не обошёл стороной и нас: по прибытию в Якутск пришлось на две недели самоизолироваться вместе с московскими коллегами в гостевом домике. Было очень странно: нас никто не контролировал, мы ничем толковым не занимались, но при этом получали зарплату. Это время пошло нам на пользу, как мне кажется, ведь мы смогли хотя бы немного узнать друг друга.
Спустя две недели мы наконец-то вылетели на участок работ. Хотя нет, не вылетели. То есть вылетели, но не совсем на участок. Ааааай… Обо всём по порядку.
Туда, обратно и снова туда.
Ранним солнечным утром мы загрузились в вертолёт, севший прямо посреди поля под Якутском, и отправились в путь. Студенты фоткали из иллюминаторов всё подряд, начальник партии, закусив губу, следил за курсом вертолёта, а я уснул. Проснулся на дозаправке в посёлке Усть-Мая. Вышел, покурил, вернулся в вертолёт и снова уснул. Когда через два часа я открыл глаза, под вертушкой снова была… [барабанная дробь]… Усть-Мая. КАКОГО ***!?!?
Я же совершенно точно помнил, как мы оттуда улетели, был уверен, что летели мы точно больше двух часов, — и вот мы опять заходим на посадку в этом унылом посёлке на берегу Алдана. Оказалось, что вертолёт сделал кружок над предполагаемым местом высадки, не смог сесть и полетел назад.
Следующие два дня провели в гостинице в ожидании свободного борта, усердно обдумывая, как выполнить задачи, если сесть в запланированном месте невозможно, а заодно познакомились с Усть-Маей. Единственное, что мне понравилось в посёлке, – берег реки Алдан и общительные местные жители. Всё остальное – тлен и безысходность. Не то чтобы я не бывал в российской глубинке и не видел забытых богом и государством селений, но тут всё вокруг походило на пир во время чумы. Исключительно грунтовые, пыльные дороги каждый день «мыли» машины коммунальных служб, только разводя грязь. По улицам кроме старых японок-праворулек и «буханок» катались новенькие чистые полицейские УАЗы. На одном из никогда не видавших ремонта зданий гордо красовалась вывеска «Суши-бар». В центре посёлка были памятники воинам, павшим в Великую Отечественную. Старые, ржавые, неухоженные памятники, на фоне которых особо нелепо выглядел новенький красочный плакат на стене обветшалого, с облупившейся краской дома: «Поздравляем с 75-летием победы!» К слову, такие плакаты мне попадались в этом году повсюду, и если в городах они выглядели относительно уместно, то тут так и хотелось спросить: «Кого и с какой победой вы поздравляете?» Вообще Усть-Мая по местным меркам – крупный посёлок со своим аэропортом, к которому не так давно протянули дорогу из Якутска (грунтовую, разумеется). Почему тут всё так гротескно и неуместно?
Свободный борт нашёлся только на третий день. Было решено перенести участок работ на двадцать километров к востоку, где вертушка точно могла бы сесть и где были хотя бы призрачные перспективы найти руду. В итоге я, начальник партии Роман, студенты Иван и Сергей оказались на живописном берегу реки Бас-Дяукат, где нам предстояло прожить следующие четыре недели.
В первый маршрут отправился вместе с Серёгой. Местная тайга не понравилась мне совсем: сплошные буреломы и болота. Гор как таковых не было, зато были мелкие сопки, полностью покрытые шерстью стланика, продираясь через который мы тратили кучу времени и сил. Жара стояла страшная, где-то вдали клубились дымы от пожаров. Единственным плюсом местных лесов было обилие ягод: шикша, жимолость, красная смородина и голубика попадались нам повсюду.
После обеда подошли к крайней точке маршрута, где с удивлением обнаружили потухшее кострище и пачку сигарет, которые курил Рома. Как так? Они с Ваней должны быть совсем на другой сопке. Может я что-то напутал? Сверился с картой – всё верно, я должен быть тут, а Рома совсем в другом месте. Начальник партии говорил мне, что в тайге он работает впервые и вообще опыта маршрутов у него не очень много, но не настолько же, чтобы, имея карты и GPS-навигаторы, промахнуться на несколько километров!
Разгадка оказалась банальной и не очень приятной.
Когда мы, объевшись по пути жимолостью, поздним вечером вернулись в лагерь, Рома и Ваня уже приготовили ужин.
— Я думал, вы ещё в маршруте. Как так получилось, что наши пути пересеклись?
— Мы не смогли дойти до своего маршрута, – признался Роман. – Лес совсем непролазный, решили срезать путь через вашу сопку, но там дальше столько стланика, что кошмар. Вот и вернулись обратно.
Ответ Романа мне очень не понравился. Мы же с Серёгой как-то прошли свой маршрут. Да, было тяжело, но что уж поделать – сами работу такую выбрали. Бывают, конечно, совсем непроходимые места, но их почти всегда можно как-то обойти, сменить маршрут, в конце концов, но не ходить впустую. Иначе это уже не работа, а прогулка по лесу. Ну да ладно, первый блин комом, как говорится. Дальше будет лучше, подумал я. А вот дальше было… по-разному, скажем так. Но об этом в следующих заметках.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Шесть орденов сотника Орешкина
Как всегда, все начинается с малого. Я бы сказал - с малого и скучного.
Эта история началась со скучного наследия бюрократов - протокола заседания Правления Московской горной академии в июне 1924 года:
«Параграф 25. Слушали: Заявление топографов геодезистов С. Лобик, В. Федорова, Румянцева, Орешкина о зачислении их на службу в состав топогр. геодезич. партии Комитета по Грозненским разведкам при М.Г.А. Постановили: Зачислить».
Скучный документ валялся в столь же скучном архивном деле топографа Федорова Василия Андреевича. Мало того, что скучном, так еще и худом как велосипед - всего 18 листочков. Пролистать я его решил исключительно из чувства долга и ничего интересного не ожидал.
Заявление о приеме на работу, уведомление о приеме, дежурные справки о праве работников ВТУЗов на дополнительную жилплощадь в 20 квадратных аршин и запрещении «уплотнения», командировочное в Чечню...
Что это?
25 июня 1924 года начальник административно-хозяйственного управления Мирон Чередниченко отправляет телеграмму Губкину в Грозный: «ФЕДОРОВ БЫВШИЙ ОФИЦЕР БЕЛОЙ АРМИИ НЕОБХОДИМО ПОРУЧИТЕЛЬСТВО Я ЕГО НЕ ЗНАЮ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ».
Губкин молниеносно отправляет из Грозного ответ: ФЕДОРОВУ ПОРУЧИТЕЛЬСТВО ДАНО БЫТЬ НЕ МОЖЕТ ПРИШЛИТЕ НЕМЕДЛЕННО ДРУГОГО ТОПОГРАФА ГУБКИН».
Реакция Губкина неудивительна - 1924 год, Гражданская война только-только закончилась, какие могут быть белые офицеры в первом советском техническом вузе?
Но из оставшихся в деле документов становится понятно, что из МГА «недобитое офицерье» почему-то не выгнали. Он еще несколько лет работал в академии, ежегодно отправляясь в Чечню на топографические съемки, а уволился только в 1928 году «в виду прекращения топографических работ в Комитете». В написанной Губкиным справке значилось: «В.А. Федоров проработал в Комитете МГА в качестве геодезиста и топографа четыре года (1924-28) и высказал себя знающим свое дело и весьма добросовестным работником».
Вечный для историка сюжет - рассыпанная мозаика, из которой кто-то украл половину пазлов, сунул в карман и ушел с концами. Если попавший тебе в руки обломок чьей-то жизни тебя заинтересовал, принцип старый - раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.
Поиск человека с фамилией Федоров и по имени Василий Андреевич редко увенчивается успехом - слишком уж много таких Василиев на Руси. Но мне повезло - на одном из военных форумов кто-то выложил вот эту фотографию и попросил помощи в установлении личности офицера.
На обороте - полустертая надпись карандашом «Надя и B...я». Снимок сделан в Виленской губернии в ателье фотографа Александра Штраусcа. Больше не знают о нем ничего, как писал Маршак.
Но военные историки - народ азартный. Примерно два месяца они просеивали всех Вань, Вась и Валей, которые могли оказаться в нужном месте в нужное время. И методом исключения вычислили все-таки военного топографа Федорова Василия Андреевича, капитана, производителя работ.
Кандидатура подходила идеально, но прямых доказательств не было. И тут кто-то из людей с хорошей зрительной памятью вспомнил, что видел похожее фото на одном из сайтов, где продают старые фотографии.
На обороте была надпись: «Дорогой и милой Надечке от Васи. Рига, 15 февраля 1903 года».
Пасьянс сложился. Имея всю эту информацию, биографию «Васи» вытащить было не трудно.
Кадровый офицер, «военная косточка» - это, впрочем, и по фотографиям видно. Родился в Смоленске в 1866 году, закончил Военно-топографическое училище, много лет работал на съемке Северо-Западного пограничного пространства, в 1906 году был командирован на 3-ю Маньчжурскую съемку. С 1912 года прикомандирован к Военно-топографическому управлению Главного штаба. Дальше так и служил в Генштабе - до 1918 года.
После революции в 1921 году ненадолго обнаруживается в Иркутске, но потом вновь возвращается в Генштаб, но уже РККА. Последняя должность - старший топограф для поручений при главном инспекторе работ Управления картографии и военной топографии.
Полковник русской армии (6.12.1915 г.), кавалер орденов Св. Станислава III степени, Св. Анны III степени, Св. Равноапостольного Князя Владимира IV-й степени.
Справка завершалась фразой «Уволен со службы 1 декабря 1923 года, дальнейшая судьба неизвестна». Теперь уже немного известна.
Именно дата увольнения и позволяет понять - что же произошло и почему в Московской горной академии появились четыре топографа, особо не афиширующих прошлое.
Дело в том, что именно 1923 год считается началом масштабной чистки Рабоче-Крестьянской Красной армии от подозрительных «военспецов-золотопогонников». А началось все именно с Корпуса военных топографов.
Офицеры Корпуса военных топографов.
Еще весной 1923 года были отданы под суд начальник корпуса военных топографов бывший полковник Дитц, его помощник Иванищев, начальник аэрофотографического отряда Животовский и комиссар Цветков. Еще несколько офицеров выгнали из РККА.
Но это была только присказка, сказка пришлась на конец 1923 года, когда по настоянию нового комиссара А.И. Артамонова в Корпусе произошел натуральный погром и в отставку отправили практически все руководство в полном составе. Как жаловались современники, после всех этой чистки в Военно-топографическом корпусе осталось лишь четверо профессионалов, в свое время окончивших геодезическое отделение Академии Генштаба: новый начальник корпуса бывший полковник А.Д. Тарановский, его зам, начальник геодезического отдела подполковник П. П. Аксенов и руководители отдела научных работ генералы Н. О. Щеткин и Я. И. Алексеев.
Фамилию Аксенова запомните - пригодится.
Подполковник Порфирий Петрович Аксёнов, 1883-1930.
А выгнанные оказались в отчаянном положении - в стране разруха, голод, у всех семьи, а найти работу бывшему «золотопогоннику», да еще со скандалом уволенному из Красной армии, практически невозможно.
И вот тут-то Губкин, которому всегда было позволено несколько больше других, и воспользовался ситуацией. Как я уже говорил, незадолго до этого МГА совместно с «Грознефтью» запустили большой проект под названием «Комитет по грозненским разведкам МГА», в задачу которого входили широкие поисковые и детальные разведочные работы в Чечне и на Кубани. Масштабные исследования в Чечне и Азербайджане объединенного «Комитета по нефтяным разведкам МГА» продлятся четыре года и закончатся только в 1928-м.
Знающие топографы и геодезисты нужны были позарез, а тут - такая удача. А что военные - так это даже лучше. Чечня - регион неспокойный, в этом «краю абреков» всегда пошаливали, а уж после Гражданской войны - тем более. В общем, ситуация разрешилась ко всеобщей пользе. Офицеры-генштабисты получили работу, а Академия - блестяще образованных специалистов, цвет русской военной геодезической науки. Конечно же, выпускникам Академии Генштаба было уже не по чинам и не по возрасту бегать по горам рядовыми топографами, но выбора им судьба не оставила.
Особенно тяжело, наверное, приходилось полковнику Федорову, который был старшим из этой четверки. Ему в 20-е давно перевалило за пятьдесят, и проводить по полгода в полевых экспедициях в Чечне было, думается, уже тяжеловато.
Впрочем, старшим Федоров был только по возрасту, но не по должности. Самую впечатляющую карьеру в этой четверке сделал Сергей Павлович Лобик, который перед увольнением (9.11.1923 г.) занимал должность начальника Управления Корпуса военных топографов.
Это был человек другого поколения - на 20 лет младше Федорова, 1887 года рождения. Родился в Шлиссельбурге, происхождением «из простых» - сын народного учителя. Блестяще закончил все то же Военно-топографическое - с изучением дополнительного геодезического класса - и после выпуска был занесен на Доску почета училища.
Выпустился за несколько лет до Первой мировой войны, успел поработать на съемках в Санкт-Петербургской губернии и Финляндии. С началом войны прикомандирован к лейб-гвардии Павловскому полку. В полку прикомандированный неожиданно прославился безоглядной даже с точки зрения гвардейцев храбростью, вылившейся в целое созвездие орденов.
С ноября 1914 года по июнь 1916-го Лобик получил шесть орденов - Станислава, Анны и Владимира разных степеней. За бой 12 октября 1914 года представляли к Георгиевскому оружию, но «Георгия» зажали, заменив орденом Св. Равноапостольного Князя Владимира IV-й степени с мечами и бантом. Несмотря на ранение, а, может, и благодаря ему - было время на подготовку - исполнил, наконец, давнюю месту. Поступил в Академию Генштаба, которую закончил ускоренным выпуском в 1917 году.
Заполняя анкету сотрудника МГА, бывший капитан Лобик этот период своей жизни описал предельно лаконично: «Отбывал строевой ценз для Академии в пехотном полку». Дело в том, что Академию нельзя было попасть, не прослужив несколько лет «на земле», с личным составом, ротным или полковым командиром. Но обычно «строевой ценз» будущие генштабисты все-таки выслуживали, скажем так, в менее экстремальных условиях.
В деле Лобика, кстати, нашелся конец истории с белогвардейцем Федоровым. Как выяснилось, была еще и третья телеграмма: ГРОЗНЫЙ, ГРОЗНЕФТЬ, ГУБКИНУ. ТОПОГРАФ ЛОБИК ВЫЕЗЖАЕТ СУББОТУ СКОРЫМ ПОЕЗДОМ ФЕДОРОВ ВЫЕЗЖАЕТ ВТОРНИК ПОРУЧИТЕЛИ ЕСТЬ ЯЗЫКОВ.
Лобик и Федоров ушли из МГА они одновременно, в середине 1928 года. Лобик, как и его старший коллега, также получил справку-рекомендацию от Губкина о том, что «добросовестно исполнял все возлагаемые на него служебные поручения и специальные работы. Выдано на предмет представления к месту новой службы». Что это было за место новой службы и было ли оно - истории пока неведомо.
А все, что осталось от их четырехлетней работы на износ, ночевок в горах, триангуляций, пьянящего воздуха на перевале, баек у вечернего костра, цокота подков по камням, маревного летнего зноя, жужжания надоедливого овода и карабина, перекинутого через седло - это одна строчка в книге. В мало кем читаном сборнике трудов Московского нефтяного института им. Губкина издания 1969 года.
Одним из тех студентов, которых они водили по Чечне, был Михаил Чарыгин.
Студент МГА Михаил Чарыгин. 1923 г.
Крестьянский сын, недоучившийся студент Питерского горного, после революции он то боролся с холерой в Петрограде, то учительствовал в Саратовской губернии, пока не осел на геологическом факультете Московской горной академии. Там-то он и стал одним из любимых учеников Губкина.
Так вот, этот самый Миша Чарыгин, давно уже ставший профессором Михаилом Михайловичем, ректором Московского нефтяного института имени Учителя и основателем кафедры геологии этого института, уже на излете жизни напишет статью о нефтяных разведках МГА, которую его ученики, «внуки» Губкина, опубликуют после его смерти, в 1969 году.
В той самой статье будет одна строчка, звучащая памятью о тревожной молодости двадцатых: «К работе Комитета были привлечены бывшие военные топографы В.П. Румянцев, В.А. Федоров, Г.П. Орешкин, С.П. Лобик»...
Михаил Михайлович Чарыгин, выпускник Московской горной академии, профессор, ректор Московского нефтяного института им. И. М. Губкина в 1939-42 гг.
Уволившись из Московской горной академии, Федоров и Лобик исчезают в темноте. Я не знаю их дальнейшей судьбы и, отвоевав у безвестности четыре года, вынужден повторить за военными коллегами бессильное: «дальнейшая судьба неизвестна». Возможно, кто-нибудь из других исследователей однажды вытащит их из безвестности, я же могу только надеяться, что полковнику и капитану пригодились рекомендации академика.
Впрочем, уволились тогда не все. Владимир Петрович Румянцев остался.
Опять кадровый офицер, опять топограф, опять работник Генштаба. Как и Федоров - из «довоенного» поколения. Уроженец села Большие Березняки Симбирской губернии, 1879 года рождения. Помладше Федорова, но много старше Лобика, поэтому на фронт не попал - знающих топографов с хорошим опытом берегли, и в мясорубку без нужды старались не отправлять.
Вместе с Федоровым работал на съемке Северо-Западной границы, потом вместе в Маньчжурии, затем Киевская съемка - судя по всему, они дружили много лет. С 1914 года и вплоть до революции - преподаватель в alma mater, Военно-топографическом училище.
В.П. Румянцев с братьями и сестрой
После революции работал начальником теодолитного отделения астрономо-геодезического отряда Корпуса топографов, по итогам чистки уволен в октябре 1923-го, принят Губкиным в Горную академию, вместе с сослуживцами несколько лет мотался по Чечне, Кубани и Азербайджану.
Не знаю, в чем было дело, возможно многолетний педагогический опыт Владимира Петровича повлиял на решение ректора Губкина, но Румянцева единственного после прекращения деятельности Комитета не сократили, а перевели на должность штатного топографа Московской горной академии.
Как выяснилось - на беду.
Потому что чистки Красной армии в целом и бывшего Корпуса военных топографов в частности отнюдь не закончились. В октябре 1929 г. в конфликтную комиссию Политического управления РККА поступила жалоба от бывшего военного комиссара Военно-аэротопографического отдела Л. Ф. Гайдукевича на начальника военно-топографического отдела ГУ РККА А. И. Артанова. По результатам проверки в военно-топографическом управлении Генштаба чекистами был раскрыт заговор, возглавляемый бывшим подполковником Порфирием Петровичем Асеновым - одним из четырех оставшихся после предыдущего погрома специалистов.
По «делу военных топографов» пошли несколько десятков человек, десять человек было расстреляно, остальные получили различные сроки лагерей. Среди приговоренных к «высшей мере социальной защиты»:
Аксенов Порфирий Петрович, русский, б/п, обр. высшее, пом.нач. Военно-топографического управления Красной Армии.
Мельников Георгий Петрович, русский, б/п, обр. среднее, нач.архива Военно-топографического управления Красной Армии.
Карпекин Николай Алексеевич, русский, б/п, обр. высшее, нач. Военно-топографического отдела Красной Армии в г. Ташкенте.
Ершов Дмитрий Сергеевич, русский, б/п, обр. высшее, профессор, зам. зав. фотогеодезич. отд. Московского геодезического ин-та, нач. Военно-аэрофототопографического отдела Военно-топографич. управления Красной Армии.
Румянцев Владимир Петрович, русский, б/п, обр. высшее, топограф Моск. горной академии и нач. топографических работ «Грознефти» Сулакского р-на...
Бывший подполковник был признан виновным во вредительстве, подготовке вооруженного восстания и участии в контрреволюционной организации. Вот его последняя фотография, сделанная для следственного дела, незадолго до расстрела.
Приговор приведен в исполнение 30 сентября 1930 года, место захоронения - Москва, Ваганьковское кладбище. Реабилитирован 16 января 1989 года.
Остался последний - Орешкин Григорий Петрович, самый младший в этой четверке, 1889 года рождения, на момент поступления в МГА ему было 35 лет.
Орешкин несколько выпадал из этой компании. В отличие от своих сотоварищей он не заканчивал Военно-топографическое училище, и вообще к топографии обратился довольно поздно.
Григорий Петрович был потомственный казак, родившийся в станице Урюпинской Хоперского округа области Войска Донского. Поэтому стезя казачьего офицера была написана ему на роду.
Он закончил Военно-училищные курсы Новочеркасского казачьего юнкерского училища, и 6 августа 1910 года был выпущен «из портупей-юнкеров» в хорунжие в Первый Донской казачий полк.
Казармы 1-го Донского казачьего полка
Уже на службе в полку заинтересовался топографией и с 1912 по 1914 год обучался в геодезическом отделении Николаевской военной академии. Но тут начинается война и сразу же после выпуска сотник Орешкин уходит на фронт, в «родной» 18-й Донской казачий полк, формировавшийся из казаков станицы Урюпинской и соседних поселений .
Как и Лобик, всю войну прошел на переднем крае. Воевал не менее геройски, и по количеству орденов Орешкин если и уступал товарищу, то незначительно: Станислав III и II степени, Анна IV (Аннинское оружие «за храбрость») и III степени, орден Святого Равноапостольного Князя Владимира IV-й степени с мечами и бантом. В 1915 году был ранен, лечился в Киеве и в Москве, газеты зафиксировали: «Больные и раненые офицеры, прибывшие в Москву: сотник Орешкин Григорий Петрович в 12-й эвакуационный госпиталь...» (Газета «Русское слово» Пятница, 17-го апреля 1915 г. N 87.)
Списки награжденных.
С 1916 года подъесаул Орешкин служит в Генеральном штабе, в 1917 году накануне революции - старший адъютант по службе Генерального штаба 47-го армейского корпуса 6-й армии Румынского фронта.
После революции принял сторону красных, в 1921 году - слушатель геодезического отделения Академии ГШ РККА и в Пулковской обсерватории. Последняя должность перед увольнением - начальник 1-го отделения знаменитого астрономо-радиотелеграфного отряда. Уволен со службы 5 декабря 1923 г. согласно постановления все той же «особой комиссии по пересмотру личного состава военных топографов».
Дальше - как у всех: предложение Губкина, МГА, экспедиции, студенты, сокращение в 1928 году.
Но в отличие от друзей Орешкин не исчезает бесследно.
Его фамилия вновь появляется в документах времен Великой Отечественной войны. Причем в личном деле фигурирует примечательная фраза: «1889 года рождения. В РККА с 1941 года. Место призыва: Бауманский райвоенкомат, Московская обл., г. Москва, Бауманский р-н».
Проблема в том, что 1889 год рождения в Великую Отечественную войну не призывался. Никогда.
С началом войны, 23 июня 1941 года была объявлена мобилизация военнообязанных 14 возрастов, с 1905 по 1918 года рождения. После страшных поражений первых дней войны 10 августа Государственный комитет обороны издал постановление о мобилизации военнообязанных 1904—1890 годов рождения и призывников 1922—1923 годов рождения на территории Кировоградской, Николаевской, Днепропетровской областей и районов западнее Людиново — Брянск — Севск Орловской области. Позже это положение было распространено и на другие территории, в том числе 16 октября — на Москву и Московскую область.
Но и здесь, как мы видим, верхняя граница - 1890 год. Как же Орешкин оказался в армии?
Единственный возможный вариант - московское ополчение. Туда в те отчаянные дни, когда немцы бронированным катком катились к столице, разрешили набирать добровольцев в возрасте до 55 лет.
Туда и ушел в тот страшный июль 1941 года 52-летний Григорий Орешкин.
Ушел делать свою работу — защищать Родину.
Ополченцы Москвы. 1941 г.
Позднее предположение об ополчении подтвердилось. Когда я раскопал список советских наград Орешкина, среди прочих там значилась и медаль «За оборону Москвы».
И еще стало понятно, что бывший сотник Орешкин был очень везучим человеком. От 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района под Вязьмой уцелело менее 10% личного состава – почти все легли в землю, защищая столицу.
Не надо фраз про доблесть и отвагу.
Слова — всего лишь навсего слова.
Мы здесь стояли. И назад — ни шагу.
Мы здесь лежим. Зато стоит Москва.
По окончании битвы под Москвой, конечно, пожилых людей (а по меркам того времени 52-летний — это практически старик) демобилизовали из армии по расформированию ополчений. Из Московского ополчения в действующую армию перевели только ополченцев не старше 1902 года рождения.
Но, как мы видим, были и исключения. У Григория Орешкина оказалась слишком дефицитная военная специальность — хорошие топографы были в войну на вес золота. А он был очень хорошим топографом.
И попал наш Григорий Орешкин из огня — да в полымя. Из-под Москвы — в Сталинград.
Наверное, мы уже никогда не узнаем, во что ему обошлась та война – его вторая мировая война - и что ему выпало в этой самой страшной бойне в истории человеческой цивилизации.
Но, как или иначе, а первый документ, который я раскопал - это представление к медали «За оборону Сталинграда».
Как он выжил в том волжском аду - не могу даже предположить. Но факт остается фактом - вот его фамилия среди других бойцов, находившихся на службе в управлении и частях 156 укрепрайона МЗО. Воинское звание – инженер-капитан. Должность - начальник топогруппы.
Дорога, начавшаяся в Бауманском военкомате, оказалась долгой. Бывший казачий сотник, ставший геодезистом и астрономом, прошел всю войну. От начала и до конца, с 1941-го по 1945-й.
Приказом командующего артиллерией Центральной группы войск от 6 сентября 1945 года «за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество» преподаватель топографии курсов младших лейтенантов артиллерии Центральной группы войск, инженер-капитан Орешкин Григорий Петрович награжден орденом Красной Звезды.
В представлении отмечалось: «Работая преподавателем топографии на протяжении двух выпусков с обязанностями справлялся хорошо, курсанты его взводов по топографии подготовлены хорошо. Сам исполнителен и трудолюбив. Имеет большой практический опыт, в результате чего курсанты легко и доступно воспринимали материал на его уроках. Лично дисциплинирован, заслуженно пользуется авторитетом среди курсантов».
И курсантов, знаете ли, можно понять. Получившего свой шестой орден бывшего подъесаула, а ныне инженер-капитана Григория Петровича Орешкина действительно было за что уважать.
Сильный был человек и офицер настоящий.
Вот он. Фотография из личного дела военных лет.
(в очерке использованы стихи Владимира Карпенко)
___________
Это глава из моей книги "Люди со старой фотографии". Книга, кстати, бесплатная, поскольку пишу я ее в первую очередь для себя. Но если есть желание - можете полюбопытствовать - https://author.today/work/99947
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
Моя группа в Фейсбук - https://www.facebook.com/BolsaaIgra/
Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Душевненько получилось!
Не обошлось без двухчасовых приключений с криками, скандалами и интригами в отделении почты, тем не менее получил подарочек от @Kantaa по мотивам поста Осторожно, геолог!
Огромное спасибо, дружище! Бирдекель отлично смотрится с минеральной коллекцией!
ПЫСЫ:
"Каменюки" сзади - штуфные образцы золото-сурьмяных руд Удерейского месторождения, пишу кандидатскую на эту тему. Задавайте вопросы, да посложнее, всё равно потом на защите будут насиловать. "Пинайте, надсмехайтесь над мной" ;) Отвечу на почти любой вопрос по минералогии этого объекта!
Молитва на каждый день: Дай мне сил и мужества пройти все эти муки еще немного и помоги написать 2 статьи в скопус дабы не слыть олуханом в научных кругах.