Краш Владимир Маяковский
«Лучших сосок не было и нет», или Рекламный гений Маяковского
«Лучших сосок не было и нет, готов сосать до старых лет!» Разве можно такое забыть, особенно в 1923 году? Такая реклама и сегодня вызвала бы не просто споры, а настоящую бурю негодования многих людей. Что уж говорить о той, куда более чувствительной публике. Но Маяковский знал, что делал. Сам поэт вспоминал: «Против этого были возражения, но я говорю, что если до сих пор в деревнях кормят грязной тряпкой ребятишек, то агитация за соски есть агитация за здоровую смену, за культуру». И оказался прав. Продажи сосок «Резинотреста» выросли вдвое.
Но тогда Маяковский — уже опытный «рекламист». А начиналось всё в годы Гражданской войны с политической и околополитической агитации.
ОКНА РОСТА — красная сатира и агитаци
я
«Моя работа в РОСТА [Российское телеграфное агенство — прим. авт.] началась так: я увидел на углу Кузнецкого и Петровки (…) первый вывешенный двухметровый плакат. Немедленно обратился к заву РОСТОЙ, тов. Керженцеву, который свёл меня с М. М. Черемных — одним из лучших работников этого дела. Второе [совместное с Черемных] окно мы делали вместе. Дальше пришёл И. Малютин, а потом художники: Лавинский, Левин, Брик, Моор, Нюренберг и другие…». Так Маяковский устроился работать в плакатный отдел РОСТА — сочинял доступные широкой публике сатирические стихи и рисовал плакаты о последних сводках с фронта.
В 1919—1921 гг. москвичи могли увидеть творчество РОСТА на витринах бывших магазинов, только теперь вместо рекламы папирос и печенья там висело: «Герой труда — для буржуев удар!», или (во время советско-польской войны): «Украинцев и русских клич один — не будет пан над рабочими господин!». А вот ещё, на излёте борьбы с белыми: «Что делать, чтоб сытому быть? Врангеля бить!»
Дело шло хорошо. Художники работали от зари до зари, рисовали вручную, и уже в 1920 году выпускали по несколько плакатов в день. А затем Гражданская война закончилась, и ОКНА РОСТА остались в прошлом — на своё законное место на витринах вернулась торговая реклама.
Маяковский и Родченко — «реклам-конструкторы»
И пускай писатели считали рекламу делом чуть ли не недостойным, и пускай Борис Пастернак называл такие стихи «бессодержательностью», Маяковского это не смущало. Он относился к рекламе как к искусству, которое оказывает действенную помощь людям. «Ни одно, даже самое верное дело не двигается без рекламы», — говорил он. И первым из больших поэтов ворвался в рекламу.
В 1923 году Маяковский познакомился с Александром Родченко — талантливым художником-плакатистом. Они основали неофициальный дуэт «реклам-конструкторов» и начали творить для Моссельпрома, Резинотреста, Чаеуправления, Госиздата, Ленгиза, ГУМа и прочих предприятий. Поэт писал веселые, хлёсткие и императивные слоганы, а художник оформлял их в оригинальном и незабываемом конструктивистском стиле. Советский плакат тех лет с «лесенкой» Маяковского ни с чем не перепутать.
Особенно удачным получился слоган для разных товаров треста «Моссельпром» — «Нигде, кроме как в Моссельпроме» — папиросы, хлеб, масло, пиво, квас и лимонад, макароны и колбасы, кофе и какао, конфеты и шоколад… Всё, что производил трест.
За несколько лет работы «реклам-конструкторы» создали около полусотни плакатов, сотню вывесок, фантиков и упаковок. Брали при этом немало по советским меркам (до 200 рублей за плакат), но слишком мало, если бы речь шла о рекламе в капиталистическом обществе. Маяковский признавался: «За «Нигде, кроме» я получил три рубля. Это в Америке за такие строчки платят сотни и тысячи долларов. У нас все должны честно получать за свой труд».
Не забывал поэт и о Гражданской войне. На фантиках карамели «Красноармейская звезда» красовались строки: «Вздумалось лезть генералу Деникину — красноармеец Деникина выкинул», или: «Врангеля шлют помещики вскоре — скинули Врангеля в Чёрное море».
От торговой рекламы середины 1920-х Маяковский перешёл к социальной. Писал «санитарные стихи» — «Мой руки», «Сор — в ящик», «Товарищи люди, будьте культурны, на пол не плюйте, плюйте в урны»; «То, что брали чужие рты, в свой рот не бери ты»… Поэт призывал не опаздывать на работу, проветривать комнату перед сном, мыть руки, бросить курить, пить. Участвовал в кампании за трезвость:
Алкоголики, —
воспряньте!
Неуместна
ваша паника!
Гляньте —
пиво хлещет
анти-
алкогольная компанийка.
В 1930 году Маяковский представил на выставке «20 лет работы» своё наследие, в том числе афиши и плакаты. Словно предчувствовал, что настало время подводить итоги. Из трёх залов один был полностью занят рекламой.
Воспоминания В.В. Маяковского о Велимире Хлебникове
Данная статья относится к Категории: Значимые литературные произведения
«Умер Виктор Владимирович Хлебников.
Поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения.
Всего из сотни читавших - пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи «ОПОЯЗа») знали и любили этого Колумба новых поэтических материков, ныне заселенных и возделываемых нами.
Хлебников - не поэт для потребителей. Его нельзя читать. Хлебников - поэт для производителя.
У Хлебникова нет поэм. Законченность его напечатанных вещей - фикция. Видимость законченности чаще всего дело рук его друзей. Мы выбирали из вороха бросаемых им черновиков кажущиеся нам наиболее ценными и сдавали в печать. Нередко хвост одного наброска приклеивался к посторонней голове, вызывая весёлое недоумение Хлебникова. К корректуре его нельзя было подпускать, - он перечёркивал всё, целиком, давая совершенно новый текст.
Принося вещь для печати, Хлебников обыкновенно прибавлял: «Если что не так - переделайте».
Читая, он обрывал иногда на полуслове и просто указывал: «Ну и так далее».
В этом «и т. д.» весь Хлебников: он ставил поэтическую задачу, давал способ её разрешения, а пользование решением для практических целей - это он предоставлял другим.
Биография Хлебникова равна его блестящим словесным построениям. Его биография - пример поэтам и укор поэтическим дельцам. […]
Хлебников создал целую «периодическую систему слова».
Беря слово с неразвитыми, неведомыми формами, сопоставляя его со словом развитым, он доказывал необходимость и неизбежность появления новых слов.
Если развитый «пляс» имеет производное слово «плясунья» - то развитие авиации, «лёта», должно дать «летунья». Если день крестин-«крестины»,- то день лета-«летины». Разумеется, здесь нет и следа дешевого славянофильства с «мокроступами»; не важно, если слово «летунья» сейчас не нужно, сейчас не привьется - Хлебников даёт только метод правильного словотворчества.
Я уже говорил, что у Хлебникова нет законченных произведений. В его, напр., последней вещи «Зангези» ясно чувствуется два напечатанные вместе различные варианта. Хлебникова надо брать в отрывках, наиболее разрешающих поэтическую задачу.
Во всех вещах Хлебникова бросается в глаза его небывалое мастерство. Хлебников мог не только при просьбе немедленно написать стихотворение (его голова работала круглые сутки только над поэзией), но мог дать вещи самую необычайную форму. Например, у него есть длиннейшая поэма, читаемая одинаково с двух сторон:
Кони. Топот. Инок. Но не речь, а черен он и т. д.
Но это, конечно, только сознательное штукарство - от избытка. Штукарство мало интересовало Хлебникова, никогда не делавшего вещей ни для хвастовства, ни для сбыта. […]
Меня поражала работа Хлебникова. Его пустая комната всегда была завалена тетрадями, листами и клочками, исписанными его мельчайшим почерком. Если случайность не подворачивала к этому времени издание какого-нибудь сборника и если кто-нибудь не вытягивал из вороха печатаемый листок - при поездках, рукописями набивалась наволочка, на подушке спал путешествующий Хлебников, а потом терял подушку.
Ездил Хлебников очень часто. Ни причин, ни сроков его поездок нельзя было понять. […]
Практически Хлебников - неорганизованнейший человек. Сам за всю свою жизнь он не напечатал ни строчки. Посмертное восхваление Хлебникова Городецким приписало поэту чуть не организаторский талант: создание футуризма, печатание «Пощёчины общественному вкусу» и т. д. Это совершенно неверно. И «Садок судей» (1908 г.) с первыми стихами Хлебникова, и «Пощёчина» организованы Давидом Бурлюком.
Да и во всё дальнейшее приходилось чуть не силком вовлекать Хлебникова. Конечно, отвратительна непрактичность, если это прихоть богача, но у Хлебникова, редко имевшего даже собственные штаны (не говорю уже об акпайках), бессеребренничество принимало характер настоящего подвижничества, мученичества за поэтическую идею.
Хлебникова любили все знающие его. Но это была любовь здоровых к здоровому, образованнейшему, остроумнейшему поэту. Родных, способных самоотверженно ухаживать за ним, у него не было. Болезнь сделала Хлебникова требовательным. Видя людей, не уделявших ему все своё внимание, Хлебников стал подозрителен. Случайно брошенная даже без отношения к нему резкая фраза раздувалась в непризнание его поэзии, в поэтическое к нему пренебрежение.
Во имя сохранения правильной литературной перспективы считаю долгом чёрным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь, от имени моих друзей, поэтов Асеева, Бурлюка, Кручёных, Каменского, Пастернака, что считали его и считаем одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе.
После смерти Хлебникова появились в разных журналах и газетах статьи о Хлебникове, полные сочувствия. С отвращением прочитал. Когда, наконец, кончится комедия посмертных лечений?!
Где были пишущие, когда живой Хлебников, оплеванный критикой, живым ходил по России? Я знаю живых, может быть, не равных Хлебникову, но ждущих равный конец.
Бросьте, наконец, благоговение столетних юбилеев, почитания посмертными изданиями! Живым статьи! Хлеб живым! Бумагу живым!».
Маяковский В.В., В.В. Хлебников / Собрание сочинений в 12-ти томах, Том 11, Статьи, заметки, выступления 1913-1928, М., «Правда», 1978 г., с. 151-152 и 155-156.
Изображения в статье
Велимир Хлебников — русский поэт и прозаик, один из крупнейших деятелей русского авангарда, 1916 год / Public Domain
Image by Free-Photos from Pixabay
Image by Peter Hüller from Pixabay
Image by Todd MacDonald from Pixabay
С днём рождения, товарищ Маяковский!
Сегодня, 19 июля день рождения легендарного поэта, Владимира Маяковского. Глашатай революции, который бил своим стихом не в бровь, а в глаз. Собственно, он всегда говорит своим стихом, что «профессор может снять очки велосипед, он сам всегда расскажет о времени и о себе», «революцией мобилизованный и призванный».
Кроме того, некоторые его стихи направлены и на самокритику. Стих «Прозаседавшиеся», напрямую намекает о том, что бюрократия, которая только имитирует построение социализма, давно не понимает, чем она должна заниматься. О проблеме бюрократии в данном стихе написано более чем подробно и точно.
Если совсем коротко, то именно комсомол, а если конкретно, его бюрократический аппарат, собственно и стал этим рассадником тупорылой антисоветчины. Так как в основном сусловщина в комсомоле занималась только «идеологической работой», как они это называли, и никогда не соприкасалась с практикой, а марксизм, философия практики, как вы понимаете, такого не терпит. Впрочем — это уже совсем другая тема, для совсем другого поста.
Единственное на что хотелось обратить внимание, так это на то, как же похожи эти прозаседавшиеся на обычных современных клерков в офисе какого-нибудь рекламного агентства, которые по поводу и без повода всегда собирают какие-то собрания и фокус группы в Вайберах, Вотсапах и Телеграмах. Просто теперь эти прозаседавшиеся, теперь ещё учат нас жить. Капитализм сделал это возможным. Просто оцените сходство, вот текст из прозаседавшихся:
«Через час:
ни секретаря,
ни секретарши нет —
го́ло!
Все до 22-х лет
на заседании комсомола.
Снова взбираюсь, глядя на́ ночь,
на верхний этаж семиэтажного дома.
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» —
«На заседании
А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».
Или вот ещё:
«С волнения не уснешь.
Утро раннее.
Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!»
Организация Трудящихся Казахстана
В.В.Маяковский.Фотографии
Семья Маяковских.
Маяковский.
"Мы всех заставим рассыпать порох.
Мы детям раздарим мячи гранат.
Не трусость вопит под шинелью серою,
не крики тех, кому есть нечего.
Это народа огромное громовое:
- Верую
Величию сердца человечьего! –"
©"Революция". В. Маяковский.