Демо-запись последнего альбома группы «КИНО» Цой и Каспарян сделали в Латвии, в Плиеньциемсе, во время летних каникул, после интенсивных гастролей 1990 года.

Юрий Каспарян: К тому времени у Виктора на кассете уже были записаны какие-то наметки под гитару. И в основном мы обсуждали, какая будет ритм-секция, какая фактура. Виктор, естественно, играл и пел. Я программировал, тоже играл что-то: бас-линию прописал, барабаны. Помню, что Виктор очень небрежно сначала спел, и я его попросил перепеть по-настоящему – ну, мне же нужно было сидеть и работать с этим! Спой, говорю, нормально, пожалуйста. Он: «Ой, ну ладно!» Перепел. Все это продолжалось в течение месяца или, может быть, немногим меньше.

Планировалось записывать альбом осенью на профессиональной студии («Мосфильм» или «Ленфильм»), сведение делать в Париже, а черновик должен был помочь музыкантам сэкономить студийное время. В итоге все было сделано так, как и планировалось, но уже без Цоя.

Последний альбом «КИНО» сразу после смерти Цоя оброс слухами и домыслами. Например, что «Черный альбом» записывался с той самой кассеты, которую нашли на месте аварии. Практически сразу из-за неточной интерпретации репортажа все узнали о том, что в разбитой машине нашли демо-запись. Виктор ставил кассету в проигрыватель и поэтому случайно выехал на встречку, не заметив несущегося «Икаруса». По крайней мере, именно это говорилось в интервью одного из участников «КИНО».

Игорь Тихомиров: Самое главное, что на одном из каналов остался Витин голос. Записали его буквально за два дня до смерти. Витя возил эту пленку в машине, и потом она была найдена в обломках. Эту запись мы и взяли, используя голос и, где возможно, звучание Витиной гитары

На самом же деле речь шла о том, что кассета с черновой записью альбома, которую Виктор с Наташей слушали в машине, странным образом уцелела в бардачке, хотя вся передняя часть автомобиля была разбита вдребезги. Это действительно поразительный факт. Однако запись, с которой впоследствии работали музыканты, была у Каспаряна – он увез ее в Питер, когда работа была завершена. Именно с этого оригинала и записывался «Черный альбом».

Работа над записью продвигалась довольно тяжело и нервно. Миллионы поклонников нетерпеливо ждали выхода, так как все отлично знали об уцелевшей записи. Игорь Тихомиров не раз отмечал в интервью, что записывали и сводили все в страшной спешке, чтобы успеть к концу года.

Общее настроение так же было тягостным.

Игорь Тихомиров: Трудно было. У меня эти несколько месяцев слились в какой-то сплошной кошмар. Гибель близкого человека всегда тяжело переживается, а здесь это еще она связана с неизбежным крушением жизненных планов, которые были выстроены уже надолго вперед: запись альбома, поездка в Японию… Истеричные похороны, бесконечные интервью какие-то, жуткие финансовые разборки и изнурительная работа над альбомом

Юрий Каспарян: Конечно, шок был, но как бы в глубине, на уровне подкорки. Я помню, меня так трогало. В песнях «Черного Альбома» тема прощания очень четко звучит. И во время записи все это очень сильно пробивало на эмоции. Я ответственность большую ощущал при сведении, потому что Витя был записан на этой кассете.

Георгий Гурьянов: Не было той радости и веселья, присущих записям всех предыдущих альбомов. Ну, конечно, стоит ли описывать наши чувства в это время?

С другой стороны, были чисто технические проблемы, связанные с необходимостью создания студийной записи на основе домашней. Как отмечал Тихомиров, аранжировки прикидочные, но, к счастью, голос был записан на отдельном канале. Его можно было выделить и доработать все остальное. Хотелось сделать хороший, максимально профессиональный звук.

Записывали почти два месяца – с сентября по ноябрь 1990 года в московской студии «Видеофильм». Музыканты аранжировали песни, наложили партии клавишных, барабанов и гитар и смикшировали запись, стараясь сделать одновременно качественный альбом и в то же время сохранить дух исходной записи.

Всю работу «киношники» – Гурьянов, Каспарян и Тихомиров – делали от начала до конца втроем и очень переживали за результат. Поэтому доводить запись поехали, как и планировалось, во Францию, поскольку грамотных специалистов по сведению в России тогда еще не было. Сводили альбом в студии «Studio du Val d’Orge», там же, где сводился альбом «Последний герой». Помогали в работе Жоэль Бастенер и Натали Минц.

Относительно конечного результата мнения Каспаряна и Тихомирова также расходятся. Каспарян считает, что будь у них больше времени на работу, можно было бы сделать альбом интереснее. А Тихомирова результат вполне устраивает.

Наконец работа была завершена, и в декабре 1990 года альбом был представлен публике. Первое его прослушивание состоялось в ленинградском рок-клубе. Презентация же альбома, организованная Юрием Айзеншписом, прошла 12 января 1991 года в Московском дворце молодежи и, по некоторым данным, явилась первой профессиональной пресс-конференцией в истории русского рока.

На вопросы журналистов отвечали музыканты группы «Кино» и другие близкие Виктору Цою люди: Юрий Каспарян, Георгий Гурьянов, Игорь Тихомиров, Рашид Нугманов, Марьяна Цой, Артемий Троицкий, Сергей Бугаев и Юрий Айзеншпис.

Там же начались и первые продажи альбома. Винил «Черного альбома» вышел полумиллионным тиражом, который разошелся в течение нескольких месяцев. Его цена вместе с пакетом и плакатом составляла 25 руб. – по тем временам это было очень дорого. Для сравнения, самый дорогой – болгарский – диск в магазине стоил 7,5 руб., а обычные – нашего производства – 2,5–3,5 руб. Все средства, полученные от продажи пластинки, должны были поступить в Фонд им Виктора Цоя.

Плакаты напечатали в двух версиях. На одну из них поместили тексты неопубликованных песен «Вопрос» и «Завтра война». Но вскоре по стране стали продаваться винилы без плакатов и пакетов. Как оказалось, 10 тысяч дисков были украдены с завода еще до презентации и пошли в народ379.

А вот название «Черный альбом» – неофициальное. Виктор назвать альбом не успел, поэтому в соответствии с оформлением его так назвали уже после выхода.

В прессе того времени упоминаются следующие «народные» названия альбома: «Памяти Виктора Цоя», «Солнце мое, взгляни на меня», и «Черный альбом». Последнее за ним и закрепилось и прижилось в конечном итоге в официальной дискографии.

После выхода и презентации в Москве, пластинка с «Черным альбомом» объехала полстраны. Организаторами мероприятия были Юрий Айзеншпис и Олег Толмачев. Проводилось все довольно просто: арендовали зал с кинопроектором, зрителям показывали фильм, специально смонтированный для проката к продаже пластинки, на основе последнего концерта «КИНО» в Лужниках и записей из личных видео-архивов, после чего шла продажа пластинки с «Черным альбомом» и плаката к ней.

Песня «Кончится лето» была написана весной 1990 года, в Беляево, в одном из московских спальных районов, где жил Виктор. Ее акустическая версия сохранилась у Наталии Разлоговой.

Большое количество людей уверено, что эта песня стала последней из всего, что написал Цой. Некоторые считают, что в словах «про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал, оделся и пошел, а точнее побежал, но только я его послал….» речь идет о жадном продюсере группы, выжимавшем все соки из Цоя.

На самом деле это не последняя песня Цоя. Да и интерпретация текста таким образом – дело воображения. Не стоит рассматривать эти слова как ответ на какие-то определенные события. Образ Цоя поклонники складывают, рисуют и домысливают, исходя из собственного восприятия его текстов и манеры исполнения, и, по большей части, этот образ не имеет ничего общего с реальным человеком Виктором Цоем, с тем, каким он был в кругу друзей и близких, с его характером и мировосприятием.

То же самое касается и фантазий на тему, будто группа «КИНО» в 1990 году уже стояла на грани распада, потому что Цой хотел завязать с рок-музыкой.

На самом деле «КИНО» тогда находилось на вершине своей славы, но это было только начало. Намечался гастрольный тур по Японии, велись переговоры с Америкой, готовился новый, тот, который впоследствии стал «Черным», альбом. Да и Виктор находился в расцвете сил и возможностей и не собирался ни с чем «завязывать».

Название «Кончится лето» придумали уже при оформлении пластинки. Но в одном из сохранившихся блокнотов есть список песен готовящегося альбома. Там эта песня обозначена как «Жду ответа».

Песня «Нам с тобой» написана весной 1990 года, хотя отдельные наброски текста существовали еще в конце 1989 года. На кассете, сохранившейся у Наталии Разлоговой, уцелела акустическая версия этой песни, записанная Виктором в Москве. Есть мнения, что, она посвящена самой Наталии.

Песня имеет второе название – «Вера-надежда-любовь». В черновике же подписана как «Волчий вой».

Каспарян с Гурьяновым как-то на вопрос о песнях Цоя отвечали, смеясь, что все эти «некому кроме нее нам помочь в темную ночь», «заедает меня тоска, верная подруга моя» и прочее – просто черный юмор Цоя. Что, конечно, может не устроить его фанатов, пытающихся в каждой подобной строчке найти скрытый смысл и сакральное значение.

Небольшой набросок текста «Кукушки» с одним четверостишием был написан приблизительно одновременно с текстом песни «Красно-желтые дни», то есть в конце 1989 – начале 1990 года.

Известно, что «Кукушку» Цой довольно долго шлифовал, словно никак не мог точно расслышать слова. По словам Юрия Каспаряна, они с Наташей были слегка удивлены содержанием того, что получилось в итоге.

Кстати, многие поклонники принципиально называли песню «Солнце мое, взгляни на меня», а не «Кукушка».

Большинству текстов Цоя и вообще свойственна некоторая ироничность, а в песне «Когда твоя девушка больна» это очень хорошо заметно. Как говорил сам Викторна одном из концертов, у него есть набор простых в исполнении песен, шлягеров. И один из них – «Когда твоя девушка больна».

Песня входит в последний, «Черный», альбом. Никто не знает, почему Виктор решил включить в состав нового альбома эту далеко не новую песню, столь концептуально выбивающуюся из альбома, но музыканты «КИНО» решили не идти в разрез с мнением Цоя и оставили все как есть. Черновая версия песни, записанная в Латвии в августе 90 года, вышла в 2002 году в составе диска «Последние записи» «КИНО»

.

Песня «Муравейник» была написана весной 1990 года. Виктор записал ее дома на бытовой магнитофон и затем решил включить в новый альбом.

Название «Муравейник» придумали в 1990 году при оформлении пластинки. В сохранившемся черновике Цоя называется «Я не люблю, когда мне врут».

Песня «Следи за собой» была написана в 1986 году, в ходе работы над фильмом «Асса». Одна из известных хитов группы «КИНО». Исполнялась на акустических и электрических концертах разных лет.

По рассказу Евгения Титова, песню «Следи за собой» Виктор Цой написал после поездки в Москву совместно с Олегом Котельниковым, с которым они скоротали ночь в купе поезда, рассуждая о разных видах трагической смерти.

В начале 1988 года Цой, находящийся в Алма-Ате на съемках фильма Рашида Нугманова «Игла», дал концерт в Политехническом институте. Одной из песен, исполненных на этом концерте, стала «Следи за собой», которую Виктор представил как «Новогоднее предупреждение». Песня была незнакома публике. Все внимательно слушали ее, потом, примерно на втором куплете, начали посмеиваться и в конце разразились аплодисментами и одобрительным свистом.

Немногим позже, в ходе работы над альбомом «Звезда по имени Солнце» песня «Следи за собой» была записана на студии в Москве, но по каким-то непонятным причинам в альбом не вошла.

На черновой демо-кассете «Черного альбома» оказалось всего семь песен и одна короткая песня-зарисовка «Завтра война». Но для альбома этого крайне мало. Поэтому зарисовку решили убрать, но на ее место поставить «Следи за собой», которая уже была готова во время работы над альбомом «Звезда по имени Солнце». Осенью 1990 года на студии ВПТО «Видеофильм» музыкантами группы «КИНО» была записана новая аранжировка песни, в едином музыкальном стиле «Черного альбома», которая была наложена на запись вокала Цоя. Таким образом, в «Черном альбоме» стало восемь песен.

По словам Юрия Каспаряна, песню «Сосны на морском берегу» группа «КИНО» готовила для альбома «Звезда по имени Солнце», но не довела запись до конца. Новый демо-черновик был записан на кассету, которую впоследствии обнаружили в машине Цоя. Правда, так получилось, что песню снова не доделали, поэтому и в «Черный альбом» она тоже не вошла.

Через несколько лет Игорь Тихомиров, сохранивший демо-версию песни, передал ее Марьяне Цой, которая, в свою очередь, передала запись компании «Moroz Records», на тот момент как раз готовившей выпуск переиздания всех альбомов «КИНО».

В 1996 году «Moroz Records» выпустила ремастерированное переиздание «Черного альбома» с двумя бонус-треками – не вошедшими в альбом песнями, одной из которых как раз и была «Сосны на морском берегу» с той же демо-записи. Вот тогда публика услышала эту песню впервые.

"Виктор Цой и его КИНО" Калгин Виталий

Некоторые граждане и сегодня считают Стингрей засланцем ЦРУ. Приехала, значит, к советским неформалам, чтобы развалить страну. А то бы без неё ничего не получилось. Недавно Джоанна представила книгу о своих поездках в СССР, - написано интересно, многие факты и истории озвучены впервые, и как оказалось, в книгу всё не влезло - должно быть продолжение.
Рассказ-интервью ниже - не из книги.

Что меня больше всего удивило, когда я попала в Ленинградский рок-клуб в СССР, так это чувство какой-то нереальности происходящего. О таком я слышала только в США, - от тех, кто жил в 60-ые в Нью-Йорке. Когда они говорили о 60-ых и о том, что тогда происходило, у них были эти горящие глаза, это было особенное время, которое уже никогда не повторится. Вот то же самое я почувствовала в Ленинграде с музыкантами, которые были и художниками, и поэтами, - они работали во всех творческих направлениях. Это была какая-то невероятная энергетика. Как только попадаешь туда, ты уже не хочешь уходить. Все, кто попадал, хотели остаться.

И для меня это стало просто невероятным местом. Сначала я совсем не говорила по-русски, - и получалось, что я не понимаю ни текстов, ни слов. Но потому, как они это исполняли, я чувствовала, что каким-то образом понимаю смысл каждого слова. Это было нечто особенное. Я с первой секунды была очарована и Борисом Гребенщиковым, и Виктором Цоем, и всеми остальными. Мне просто хотелось стать частью этого. И я провела там три или четыре года... В первый раз я была там в 84-ом, и после я старалась вернуться как можно быстрее в СССР. А тогда это было очень сложно сделать, но как только появлялись деньги, я тут же тратила их на то, чтобы вернуться. Я проводила в СССР хотя бы неделю каждые три месяца. Но оно того стоило, чтобы стать частью этого волшебства. И ничего подобного больше в России не было, - это было особенное время.

Я не думаю, что была большая разница между ленинградским роком и роком в какой-нибудь другой части света. Именно эта одинаковость, схожесть меня и удивляла больше всего. Пусть они пели на русском, но главное, что я поняла рокеры – есть рокеры в любом месте: всегда классный образ, - и не важно, где они брали эту одежду. Сильная энергетика, и музыка, которая пробирает, даже если ты не понимаешь ни слова.

Для меня есть четыре группы, которые всегда на первом месте: «Кино» - самая мелодичная, так, что даже если ты не знаешь русского, то это та группа, которая тебя захватит… То есть ты как бы поешь, даже если не понимаешь что именно. Потому что тебя захватывает.

Я думаю, что ленинградские рокеры были ровно такими же, как и везде. В любой части мира, где есть рок- и поп-музыка, всегда есть рокеры, которых люди воспринимают, как истинных художников. Они какие-то настоящие, - не стремятся к славе, а просто выражают себя. И всегда есть другой вид музыкантов, - те, кто стремится стать популярным и работает на то, чтобы просто прославится. Такое есть в любой стране, в которой есть поп-музыка - и так же было в СССР. Но те люди, с которыми повезло познакомиться мне, были именно настоящими творцами. И это чувствовалось, - я хотела быть частью этого.

Виктор Цой - он был настоящим, - он писал не для славы, это просто выливалось из него. О нем никто не знал много лет, он не зарабатывал своей музыкой никаких денег в те дни, но он все равно писал и играл. Он просто не мог не делать этого.

Я думаю, что я провела так много времени в СССР в тот период, потому что это были американские 60-ые. Очень похожая атмосфера. Я не жила в тех 60-ых. Но все вокруг меня рассказывали об этом времени, так, как о чем-то прекрасном и неповторимом. Волшебном. Я почувствовала такое волшебство в Ленинграде. Это было лучшее время для творчества, я так считаю. И если тебе раз посчастливилось попасть в сказку, то ты захочешь остаться в ней навсегда. Просто потрясающее чувство находиться рядом с такими людьми.

«Тусовка» - означает большую часть времени - безделье. А именно этим мы и занимались. Ты просыпаешься с утра без какого-либо плана. Спрашиваешь остальных: Чем займемся? Ни у кого нет никаких телефонов. Хорошо. Ой, пойдемте к Алексу. Мы все идем к нему, стучимся в двери, а он еще спит. Мы все вваливаемся к нему в дом и будим его. Кто-то находит на кухне какую-то еду и делает завтрак буквально из ничего. Кто-то достает инструменты, снимает акустические гитары, которые висят на стене. Кто-то поет и играет, кто-то идет за выпивкой. И уже через пару часов это настоящая толпа из 15-20 человек, которые сидят вокруг – и это уже такой квартирник. Концерт для своих. Особая атмосфера.

Это был такой образ жизни, который захватывает. И мне действительно повезло, что я была там. И еще я думаю, что мне очень повезло, потому что тогда все девушки хотели быть с ними, а я была такая веселая, общительная, зажигалка. И каждый вечер, когда их куда-то зазывали, они брали меня с собой. И это было все равно, что пойти на тусовку с Бобом Диланом или Миком Джаггером. Восемь самых крутых рокеров берут тебя с собой за свой столик. Я думаю, для меня это был джекпот.

Если сравнивать русский рок того периода, который я застала, а это с 1984 по 1996 годы, если сравнивать его с западным роком, то основная разница - это уровень обработки. Те рокеры, с которыми я была в Ленинграде, их тогда можно было назвать условно «официальными» музыкантами. У них не было доступа ни к хорошим студиям, ни к хорошей аппаратуре. Поэтому качество записей и звучание, конечно, сильно уступало тому, к которому мы привыкли в Штатах. То есть у них не было даже базовых условий для создания хорошего качества звука. У них был такой минимум, что даже странно, как они вообще могли записывать музыку. Но если отбросить качество записей, и смысл текстов, тот что связан именно с этой страной, то сама музыка для меня она была ровно такой же. Русский рок – он невероятный.

В первый раз я встретила Цоя на большом рок-концерте в Ленинграде. Я сидела в зрительном зале, и Борис (Гребенщиков) мне сказал: только молчи и не говори на английском, иностранцам сюда нельзя. Просто сиди и слушай музыку. И я жутко нервничала, прослушала несколько групп, а потом вышла эта группа: высокий темноволосый парень и с ним еще трое, в таких классных куртках, - это было «Кино». Первое, что бросилось в глаза, - они были такие необычные, и он стоял в самом центре, такой темный, высокий. Он начал петь, и опять же тогда я русского не знала, но я вдруг начала пританцовывать и даже подпевать, так цепляли его песни.

Было видно, насколько его ждали зрители, множество фанатов, они были действительно одной из главных групп. Они были потрясающими. А позже, на вечеринке, на которую меня привел Борис, я увидела его (Цоя) и попыталась заговорить с ним и Юрой Каспаряном, его гитаристом, который потом стал моим мужем. Они не говорили по-английски, - Виктор немного говорил. Но они были такими приятными и простыми, без звездных заморочек, а мне было сложно осознать, что этот парень просто сидит сейчас рядом и пытается пообщаться со мной. Он был таким простым, забавным, легким. Было сложно поверить, что это парень и тот вокалист, которого я видела только что на сцене – это один и тот же человек. Поэтому для меня Виктор на сцене и Виктор в жизни – это были два совершенно разных человека.

Я думаю, став знаменитым, Виктор, кстати, в нем это выражалось гораздо меньше, чем в ком-либо другом, я думаю, он сам не до конца верил, что стал так популярен. Я думаю, Виктор сам никогда не считал себя ни гением, ни звездой. Это люди его таким видели, они буквально жили его песнями. Но не он сам. Он сам видел себя простым парнем, который просто живет своей жизнью, смеется и беспрестанно шутит. Он был жутким шутником. И в этом его популярность его ничуть не изменила. Для меня он всегда был тем Виктором, с которым я познакомилась, до того, как он стал по-настоящему звездой. Играл он в рок клубе или собирал стадионы, он оставался собой.

Когда мы собирались вместе нашей компанией, мы смеялись и шутили. Они никогда не воспринимали жизнь слишком серьезно. Что было интересно в моих отношениях с Виктором, а он стал одним из моих ближайших друзей, мы любили вместе помечтать о том, что хотим сделать в этой жизни. И я очень редко встречала русских, которые бы строили планы, большинство живет одним днем. Если им дать пять тысяч долларов, они их не сохранят, а потратят в тот же день, дашь два миллиона долларов – спустят два за день. Они все не были людьми, задумывающимися о будущем. В отличие от американцев, которые все время строят планы.

А Виктор был единственным, кто так же как и я, любил строить планы: может однажды мы поедем в Диснейлэнд, а может в Японию. И мы так часто садились и мечтали о том, что бы нам хотелось сделать в этой жизни. И это было по-настоящему классно, и, кстати, многое из этого действительно произошло: он был в Токио и в Лос–Анджелесе, и мы сходили в Диснейлэнд, - в общем, многие вещи из нашего с ним списка мы сделали.

Сергей Соловьев - кинорежиссер. Соловьев был весьма успешен и до постановки культовой картины "Асса". А после выхода фильма на экраны, Соловьева несколько лет считали лучшим другом русского рока.

- как Соловьев познакомился с группой "Кино"?

- почему Соловьев не хотел снимать Цоя?

- хорошим ли актером был Цой?

- что почувствовал Соловьев, когда Цой погиб?

ВОПРОС: Как началась Ваша совместная работа с Виктором Цоем?

ОТВЕТ: Да она не началась и не заканчивалась. Это такой образ, понимаете, даже легенда такая, что как бы мы там чего-то работали на фильмом «Асса» ... что я там хорошо знаю Цоя. Нет, я его знаю очень мало, и плохо знаю. И вообще, Виктор был человеком очень закрытым. И в общем, это была, как ни странно, его сила. Потому что было очень ограниченное количество людей, которые могли бы называться его друзьями, - с ними он общался, с ними он говорил, с ними он проводил свободные воскресенья, понимаете, которые у него тоже были. А со всеми остальными он очень мало говорил и очень мало обращал внимания на то, что они ему говорят. Поэтому Виктор ... поэтому настолько важны песни Виктора, понимаете. Потому что самое главное, что он хотел сказать всем остальным, в том числе и мне, - он сказал в песнях. А так – нет.

ВОПРОС: Как он все-таки пришел на съемки?

ОТВЕТ: Да никак он не пришел. У вас такой образ - куда-то там он пришел. Какой кастинг?! С ума Вы сошли! Какой кастинг?! Если бы ему сказали: «Витя, нужно пройти кастинг» - он бы удушил и того, кто сказал, и у которого какой-то кастинг. Витя был человек гордый, никаких кастингов он не проходил, - он плевал на все кастинги и правильно делал. Он никуда не приходил. Я сказал Африке (Сергею Бугаеву - исполнителю главной роли в х/ф "Асса"): «Африка, мне нужно вот собрать хорошую такую группу, которая играла бы в картине - рок-группу». Он говорит: «Ну, я такого приведу – самую крутую, которая есть. Группа эта - «Кино». Это на меня это не произвело никакого впечатления, потому что я не знал, что такое «Кино» и кто такой Цой. Ну, пришли люди какие-то в черном пальто, сели у меня в кабинете. Я говорю: «Вот они, да?». Африка говорит: «Да-да. Это они». Я говорю: «Ребят, вы не обижайтесь, потому что я не артистов беру, - мне нужно ощущение просто рок-группы. И первое, что я сделал – я сказал: «Вот, извините, пожалуйста, вот Вы, молодой человек». А молодой человек был как раз Цой. Я говорю: «Вы как-то очень сильно отличаетесь обликом от всех. Можно вот я попробую?» Он говорит: «Да делайте, что хотите».

Короче говоря, я просто, если говорить грубо, я просто выгнал Витю из этого самого.

Говорю: «Без тебя как-то». Потом мы как-то наладили взаимоотношения, можно даже сказать, подружились. Но мы не дружили, мы были просто людьми, которые хорошо относятся друг к другу. Но никуда никто не приходил, никто ни над чем не работал. У него было, по-моему, три или четыре съемочных дня.

ВОПРОС: Как он критику воспринимал?

ОТВЕТ: Да он никогда, что ж я сумасшедший что ль, говорить ему: «Немножко так и немножко сяк»? Я же понимаю, с чем я имею дело. Что я ему скажу: «Немножко сяк» - он просто повернется, уйдет и никогда не придет. Ну, он никакой не киноартист у меня... Он, кстати, у Рашида Нугманова потрясающе снялся в «Игле», потрясающе, - серьезно. А я ему ничего и не говорил.

ВОПРОС: То есть, Вы не знали группу «Кино», когда начинали работу?

ОТВЕТ: Ну, конечно, я не знал. Ну, конечно, я никого не знал. И я Гребенщикова не знал, - я был, мне было 42 года, по-моему, я был абсолютно самодостаточный такой, нагловатый успешный кинорежиссер. Зачем они мне все нужны были? Из каких-то темных подвалов странные люди.

ВОПРОС: Цой создавал образ звезды?

ОТВЕТ: Да ничего он не создавал. Витя был совершенно закрытый человек. Вот Вы сейчас пытаетесь вот тут вот в кустах за две минуты открыть Витю. Нет, не откроете, не откроете. Никакой он звездой не был, - он просто ухитрялся во всех ситуациях, в которые его ставила жизнь, поступать так, как он считает нужным.

ВОПРОС: Как Вы считаете, в дальнейшем фанаты ходили на «Ассу», чтобы посмотреть на Цоя?

ОТВЕТ: Нет, ну почему ж на Цоя, - там столько было кроме Цоя народу. Ну, в том числе, конечно, почитатели Цоя ходили смотреть на Цоя. Цой обладал колоссальнейшей магической силой. Это никакого отношения к звездам не имеет. Он чего-то знал про белый свет такое, чего остальные не знают. И поэтому многих его товарищей, многих его таких подельников по тем временам уже и забыли, как звали. А Цой еще только набирает силу за счёт чего – за счет того, что он знал что-то такое, чего никто не знает. Ни Вы, ни я, ни подельники.

Я делал картину «Одноклассники» и случайно совершенно открыл «Черный альбом», - стал слушать Виктора. Думаю: я даже не слышал, - я, то есть, я знаю эту песню, но я не понимаю ее, не понимал ее. То есть, еще только-только еще начинают Витю понимать за счет того, что он знал что-то такое, чего мы не знаем.

Потом я Вам могу сказать: в моей жизни так все вроде как весело шло: перестройка, застройка, надстройка, подстройка – все вроде ура-ура. И мы снимали такую картину «Дом под звездным небом», - и все вокруг было так тухловато. И мы сидели обедали в автобусе на Николиной горе и работал у водителя приемник, - и вдруг я что-то такое услышал, говорю: «Сделай громче!» И там говорят: «Вот на повороте не вписался в поворот, врезался в это самое». И у меня это… Не от того, что я … звезда, которую я знал перевернулась.

У меня вдруг было чувство, что произошло что-то такое, после чего жизнь переменится. Почему? Все мы живем в крайне ненадежном мире, - каждый человек может вот так не вписаться куда-то. И чего страшного? А вот когда это произошло с Витей, у меня вдруг получилось такое странное чувство, что чего-то с нами со всеми произойдет. И произошло. То есть все вот с этого момента, с момента Витиной гибели, все, в общем, пошло прахом, на глазах. И идет до сих пор.

ВОПРОС: Вы не считаете, что Виктор Цой объединяет поколения?

ОТВЕТ: Ничего не объединяет. Я Вас прошу: по отношению к Виктору нельзя пользоваться такими стертыми выражениями. Объединяет поколения! Какие поколения? Я какое-то вообще поколение, Бог знает откуда, понимаете. Чего нас объединяет? Нас объединяет нормальная жизнь, понимаете, которой мы все живем. А он… Ведь это комсомольские деятели объединяли поколения, ему не нужно все это. Ни слава этого объединителя поколений ему не нужна, ему не нужны никакие наши пошлости.