"Братишка" из 487 - го...
Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
В этот момент на площадке вырос столбик земли - взрыв, за ним последовали другие. Авиаиаводчик, увидев это, прокричал:
- Ну, началось!
- Что началось? - спросил я.
- «Чехи» минометом на звук бросают мины, пристреливаются. Ладно, я побежал, удачи вам, мужики, - ответил пехотинец, исчезая из вертушки.
Пока мы разговаривали, Ростислав успел принять на борт «двухсотых», разложив их на полу грузовой кабины. Мины ложились все ближе к вертолету. Бойцы на земле попрятались в окопы. Ростислав закрыл дверь, сел на место бортового техника и проговорил, отдуваясь:
- Все, командир, дверь закрыта, на борту восемь «двухсотых», уходим.
- Нет, Ростик, все только начинается, - проговорил Чипизубов, отрывая машину на два-три метра над площадкой и подлетом начал проходить к указанной авианаводчиком точке за ранеными. От потока от винтов вертушки в воздух взлетело все, что валялось на земле: куски и щепки от разбитых снарядных ящиков, какая-то ветошь, банки, бумага, ветки, комья грязи. Все эти «отходы войны» плотно накрыли вертолет со всех сторон.
Чипизубов вынужден был рывком поднять вертолет повыше метров на пятнадцать - двадцать, чтобы весь этот хлам не забил двигатели и винты. На этой высоте он стал приближаться к позициям минометчиков, где в пятидесяти метрах нас уже ждала МТЛБ с виднеющимися на ней фигурками.
В этот момент что-то яркое, мощное ухнуло метрах в трехстах левее от борта, и звук взрыва, перебивая гул ревущих двигателей, ворвался в кабину. Андреевич тут же «притер» вертушку к земле. Мы не поняли, что это было. Но тут в эфире раздался голос авианаводчика:
- 120-й, по площадке из Аргуна работает зенитка, будьте внимательнее.
- Отлично, мало того, что нас «щупает» миномет, так еще добавилась и зенитка, - сказали.
- Не волнуйся, что-нибудь придумаем, - ответил командир, вновь поднимая машину. Так мы преодолели метров пятьсот, окруженные облаком мусора и хлама, которое плотно окутывало нас, и приземлили машину около МТЛБ.
Ростислав выскочил наружу встречать раненых. С «брони» потихоньку спустилось пять перебинтованных человек. К борту подбежал боец с медицинской сумкой на боку и что-то начал кричать Ростиславу на ухо, тот отстранился и махнул в сторону вертолета. Он кивнул, побежал в нашу сторону и через мгновение появился в кабине.
- Товарищ командир, я привез первую партию раненых - семь человек, надо подождать, сейчас подвезут еще семерых! - прокричал он.
- Давай, давай, грузи, - поторопил его командир.
Тот кивнул и исчез. Пятеро раненых бойцов уже подошли сами к вертолету и начали подниматься на борт. Ростислав помог им и разместил в салоне на сиденьях. Из «брони» вынесли двух тяжелых «трехсотых» и на носилках занесли на борт. Одного Ростислав положил на бочку, другого - на сидушки рядом с ранеными бойцами, которые со скорбью смотрели на тела погибших. Санитар взобрался на МТЛБ, выпустив клуб бело-серого дыма, резко развернувшись, та рванула с места и, раскидывая грязь в разные стороны, направилась за второй партией раненых.
Вдруг метрах в пятидесяти правее от нас вырос фонтан грязи, что- то рубануло, ударило по борту. Миномет, кажется, нас нащупал. Пришло время отсюда сматываться. Командир опять отрывает машину от земли, и мы перебираемся на старое место. Только сели, как перед нами вырос фонтан взрыва.
- Вот сволочь, пристрелялся, давай-ка переберемся вон туда, в изгиб леса, - сказал Андреевич.
Перелетели. Со стороны, наверно, это напоминало игру в морской бой: миномет, который вычислял нас, был игроком, а мы, находившиеся в вертушке, - корабликом, в который надо было попасть.
Командир вышел в эфир, вызывая авианаводчика:
- Ну что там, когда раненых подвезут?
- Уже выехали, - ответил тот, - там семь тяжелых «трехсотых».
- Куда их грузить? - поинтересовался Ростислав. - Кабина уже полная.
- Сейчас разберемся, - ответил командир.
В этот момент рядом раздался взрыв, одно из деревьев рухнуло как подрубленное.
- Все-таки вычислил, гад! - Андреевич опять оторвал вертолет и начал выводить его, перемещаясь в сторону из лесного укрытия.
Только передвинулись за край леса, как порыв встречного ветра так тряхнул вертолет, что Чипизубов еле удержал машину. Чтобы не попасть в неуправляемое вращение, он сбросил шаг и «прижал» нагруженную вертушку к земле. В этот момент справа раздалась дробь разрывов зенитной установки. Авианаводчик вновь вышел в эфир:
- 120-й, осторожней, работает зенитка, раненых уже почти подвезли, вернитесь к месту эвакуации.
- Командир, вы заметили, что зенитка бьет почти по одному месту? Значит, или стоит стационарно, или достает только на пределе дальности, - предположил я.
- Вероятно, у нее с той стороны по сектору обстрела много помех, а вот на взлете она может нас запросто «снять». Мы тяжелые от загрузки, сейчас еще «потяжелеем», а взлетать нам как раз в направлении зенитки. И тут на низкой высоте не уйдешь, на сорок - пятьдесят метров все равно подниматься надо, чтобы лесок перескочить, вот там нас и поймают на мушку.
Мы уже подлетали к позициям минометчиков, когда увидели, как впереди в том месте, куда предполагали сесть, земля вздыбилась от двух взрывов.
- Вот тебе, мама, и Новый год, будь мы сейчас там, и в наших домах было бы много людей с грустными лицами, - попытался пошутить командир. - Они нас вычислили. Где теперь раненых забирать будем?
Я при прошлом заборе раненых рядом с проселочной дорогой заметил небольшой пятачок, на который можно было «присесть», но в опасной близости проходила высоковольтная линия.
Доложил об этом командиру и предложил:
- Может быть, туда «присядем», там почти нетронутая земля, пашня просматривается, только придется задом заезжать, а МТЛБеха пусть туда подъедет.
- Хорошо. Когда я приземлюсь, ты, Ростислав, выпрыгнешь из вертолета и знаками заведешь нас на посадку.
- Есть, командир! - ответил бортовой техник.
Мы направились к выбранному месту. Водитель МТЛБ с ранеными, увидев взрывы на месте бывшей загрузки, остановился и следил за нами.
Командир опустил машину до метра. Ростислав выпрыгнул из вертолета и начал указывать нам руками, куда двигаться. Со стороны это выглядело довольно забавно: человек, стоявший на земле, подает команды, словно для заезда автомобиля в гараж, только перед ним винтокрылая машина, зависшая в нескольких метрах от земли.
Наконец Ростислав махнул руками вниз, давая разрешение на приземление. Чипизубов, опустив «шаг-газ», плавно приземлил наш Ми-8.
МТЛБ уже потихоньку «плыла» через грязь и колдобины к вертушке. Подъехала ближе, с ее брони соскочил санитар, и к нам понесли «трехсотых». Начали заносить первого бойца с перебитыми ногами. Остальные стояли возле вертушки, ожидая своей очереди для погрузки. Огонь минометов прицельно работал по тому месту, где сейчас должен был быть вертолет. И тут бортовой техник, просунув голову в кабину, сообщил:
- Там раненые бунтуют, я не знаю, как их всех разместить...
- Серега, иди разберись, - сказал мне командир.
Вылез из «чашки» сидения правого летчика и протиснулся в грузовую кабину. Зрелище было не из легких: на полу вплотную друг к другу лежало восемь изломанных, изувеченных тел погибших, на бочке - раненый на носилках, на скамейке ближе к нему - еще один, рядом - пятеро прижатых друг к другу раненых пацанов, последние двадцать минут вместе с нами игравшие в «пятнашки» со смертью.
Я обратился к Ростиславу:
- В чем дело?
- Я хотел некоторых раненых положить на мертвых, всем места не хватает. Другого выхода нет. А вот тот боец с ногами бунтует.
Я подошел к раненому и прокричал ему на ухо:
- В чем дело, браток?
Он посмотрел с мольбой в глазах:
- Не надо на мертвых, не по-человечески это. ... Страшно, не могу!
И столько боли было в его словах, что у меня у самого, еще не очерствевшего на этой войне, дрогнуло сердце, и к горлу подкатил ком...
Но я взял себя в руки.
- Так надо, дорогой. Мы сейчас находимся под обстрелом. А посмотри, сколько еще ребят необходимо погрузить. Каждая минута на счету, в любой миг нас могут накрыть. А у мертвых мы попросим прощения ... потом, у каждого. А сейчас пусть они сослужат нам последнюю службу - на своих телах вынесут вас из-под огня. А мертвых бояться не надо...
От этих слов раненый солдат как-то обмяк и молча кивнул в знак согласия. Мы с Ростиславом осторожно подняли его с носилок, стараясь не потревожить израненные ноги, и бережно положили его, бледного, закусившего от боли до крови губу, на такого же молодого, только погибшего в бою парня. Затем, принимая очередного раненого, укладывали его на следующего погибшего: живого на мертвого, живого на мертвого... И каждый раз при этом я про себя произносил, как молитву: «Прости, браток, потерпи и извини, что нарушаем твой покой, но это нужно твоим живым братишкам...»
Окончив погрузку, санитары собрали носилки и прыгнули на МТЛБ, та развернулась и погребла по раскисшему грунту, наверное, за очередной партией груза «триста» или «двести».
Нам же предстояло взлетать, но как? Андреевич задумался, смотря на карту, просчитывал варианты: на борту четырнадцать «трехсотых» и восемь «двухсотых» - загружены под завязку, тяжелые. Да еще ветер сильный и встречный, со всех сторон деревья, сзади ЛЭП, а по курсу взлета работает зенитка.
Авианаводчик вышел на связь:
- 120-й, что у вас? Вы загрузились? Почему не взлетаете?
- Загрузился, а вот куда взлетать не знаю, впереди зенитка.
Авианаводчик, помолчав, произнес:
- 120-й, удачи вам, мужики!
И вдруг чисто, мощно, без треска в эфир ворвалась фраза с характерным акцентом:
- Эй, 120-й, взлэтай, сбыват не будэм, раненых уважаэм. Взлэтай, нэ бойся.
От этого голоса мурашки побежали по коже, получается, что «духи» слушали весь наш радиообмен, сканировали рабочую частоту и все это время вычисляли, вели вертолет, ориентируясь по радиообмену.
Но делать нечего, надо взлетать. И мы решились, понадеявшись на удачу. Командир оторвал загруженную машину и перевел в разгон скорости. Вертушка неслась на высоте трех метров, ускоряя и ускоряя ход: скорость сто, сто десять, сто двадцать. Вот достигли той точки, куда уже дважды «отработала» зенитка, и шли ей навстречу, ежесекундно ожидая губительных трасс. Скорость уже сто пятьдесят, высота пять.
Андреевич шел на лес, казалось, еще мгновение и врежемся в него, но в последний момент он рванул машину вверх, вот она, река Аргун, а за ней позиции противника. Вертушка словно зависла в левом развороте, подставляя свое белесое брюхо со звездой под огонь, но нам и правда повезло. Чеченец не нажал на педаль гашетки и не разнес «лакомую цель на взлете, сдержав свое слово, лишь бросив вдогонку им:
- 120-й, больше нэкогда нэ прилэтай сюда, слэдующий раз тэбя сожгу.
Мы ничего не ответили, увеличивая скорость, уходили из района, вывозя из этого адского места два груза: бесценный - пусть раненых, но живых ребят, и скорбный - тела молодых мальчишек, не успевших пожить.
Командир потянул ручку на себя, и вертолет скрылся в пушистых облаках. На девятистах метрах выскочили за облака, солнце, спускавшееся к горизонту, ласково встретило нас желтыми лучами. Поймал себя на мысли: какой контраст - здесь было так хорошо, умиротворенно и спокойно, а там внизу темнели облака, шла война. Над нами синева и редкие барашки облаков - просто идиллия, ощущение мирного полета! Как вдруг по курсу вертолета прямо перед нами, как бы напоминая, что идет война и нельзя ни на секунду расслабляться, разрывая ярким светом облака, пронеслись хвостатые ракеты нашей
российской реактивной артиллерии «Ураган», несущие смерть всему живому на их пути.
Чипизубов смачно матюгнулся, пройдясь по наболевшей теме - слабого в то время взаимодействия между различными боевыми частями в Чечне: только что чуть свои же не сбили. Действительно, тогда наши командиры «играли каждый в своей песочнице»,
и это была проблема управления и взаимодействия между всеми ведомствами, участвовавшими в этой войне. А их было немало. Это и МВД, и ВВ, и МО, и еще множество специальных самостоятельных структур, руководители которых зачастую
действовали самостоятельно, пренебрегая интересами других контор, возможно, не по своей вине - так в то время работала СИСТЕМА.
Дальше все прошло спокойно. Без особых проблем добрались до Моздока. В обычном порядке зашли на посадку, разгрузили раненых и «двухсотых», где каждому был уготован свой путь: кому в госпиталь на лечение, а кому в последний путь к родным матерям.
Сами же, подготовив вертушку к следующему дню, всем экипажем отправились в казарму отмечать незатейливым ужином не- состоявшийся орден Мужества своего командира и летчика-инструктора полковника Владимира Андреевича Чипизубова.