Чеченские записки вертолетчика.
На пределе возможностей работали не только люди, но и авиационная техника.
В этот же день, уже после взлёта из Моздока, на нашем вертолёте отказал один из двух генераторов, вырабатывающий ток на нужды бортовой сети. В этом случае инструкция, предписывает экипажу оценить обстановку и принять решение на продолжение полёта или возврат на аэродром вылета.
Но тогда мы выполняли боевые задачи и, конечно же, приняли решение на продолжение выполнения задания, и вернули вертолёт в Ханкалу.
На следующий день, при эвакуации раненых на ту же площадку под Владикавказом, в момент посадки подломилась основная стойка шасси на Ми-8 Сергея Жеребцова, моего однополчанина, командира вертолётного звена.
Вертолёт плавно осел в сторону оторвавшейся главной опоры, мягко оперевшись на подвесной топливный бак. Борттехник среагировал мгновенно и выключил двигатели. Не выдержал металл крепления стойки к фюзеляжу. Всё обошлось.
В этот же день наши умницы-техники и инженера ввели машину в строй.
Ещё через несколько дней вернулся на одном двигателе экипаж «двадцатьчетвёрочки» «среднебельской» эскадрильи, дотянув на нём из Веденского ущелья!
В такой ситуации, конечно же, садиться на «вынужденную» нельзя было категорически! Можно было сказать, что мы летали над территорией, полностью занятой противником. И любая аварийная посадка, без прикрытия,могла закончиться гибелью экипажа. Чеченцы тогда лётчиков в плен не брали, а уничтожали на месте, причём самыми зверскими способами!
Ещё через несколько дней, как в песне – «на честном слове и на одном крыле», дотянул из Шатойского района экипаж Ми-8-го подполковника Вячеслава Хомутова, получивший серьезнейшие повреждения при обстреле с «Чёрной горы», под Шатоем.
Вертолёт был буквально изрешечен пулями, а в отсеках лопастей несущего винта зияли такие дыры, что мы вообще не понимали, как они смогли прилететь на таком винте! На борту находилась группа спецназа, и один из её бойцов получил серьёзное ранение.
Повезло в этот раз и правому лётчику Толе Иванову! Одна из пуль попала в переднее стекло кабины экипажа, со стороны «правака», аккурат на уровне его груди, но, срикошетив о металлическую щётку дворника, прошла в нескольких сантиметрах от него.
Через пару дней машина летала!
Вообще, наша «кафедра железа», как и в годы Великой отечественной войны, творила чудеса! (Мосеев Вячеслав Петрович, Орозалин Идрес Данибекович).
Неисправные или повреждённые вертолёты вводились в строй в минимальные сроки. Бедные технари, они не знали отдыха, в любую погоду, днём и ночью готовя нам технику! И поверьте! Мы в ней были уверены на все 100 процентов!
Но и мы, как могли, старались облегчить им их тяжкий труд.
После одного из вылетов, я подошел, чтобы помочь, к нашему гаровскому «вооруженцу», Валерию Ивановичу Филоненко, умнице-мужику с золотыми руками, которого мы, «за глаза», называли Батяней. Днём и ночью лазившему по вертолётам, заряжая в кассеты системы АСО-2В (постановки активных помех против ПЗРК) патроны тепловых ловушек, или как мы их ещё называли, «асошки».
Подтащив к нему ящик с патронами, я чуть не отшатнулся, видя, как он смотрит на меня изумлёнными, красными, от недосыпа, глазами.
- Я не понял? А почему патроны отстреляны только на половину? - надвинулся он на меня.
Я, замешкавшись, попытался объяснить ему, что старался сегодня сэкономить «асошки», чтобы ему было меньше работы.
Батяня ещё больше надвинулся на меня, открыв рот, чтобы, как я думал, излить ведро ненормативной лексики в отношении меня и моего экипажа. Но глаза его налились слезами, он тяжело опустил плечи, подошёл и обнял меня!
- Дурачьё! Что же вы делаете? Да мы будем ползать без сна и отдыха, готовя вам машины, лишь бы вы их использовали полностью и возвращались живыми! Держа меня за плечи, он отодвинул меня и продолжил, почти шепотом – Ты знаешь, каково нам стоять здесь и, всматриваясь в небо, ждать вас? – но тут же замолчал, видя, как по моим щекам тоже катятся слёзы!
Тягучую паузу разрядил подошедший начальник ТЭЧ звена Миша Жирохов.
- Эй! Хорош рассыпаться в благодарностях и нежностях! Иди, отдыхай! Через двадцать минут машина будет готова к вылету.
Я молча развернулся и на ватных ногах, вытирая рукавом предательские капли, поплёлся в сторону командного пункта, получать очередную задачу.
И судя по большому скоплению пехоты, заполнявшей с каждой минутой всё большее и большее пространство вокруг КП и нашего аэродромного лагеря, с кучами баулов, разномастным вооружением, ящиками с боеприпасами, денёк предстоял жаркий!
Несколько вертолётов уже были под завязку забиты этим людом, и готовились к вылету.
К нашему борту, тоже навьюченная до предела, подходила группа из человек пятнадцати, с любопытством и, с некоторым беспокойством, осматривая обшарпанный, закопчённый вертолёт, на котором им сейчас предстояло лететь на войну.
Я махнул Андрею Васьковскому, чтобы он занялся загрузкой вертолёта, а сам, ускорив шаг, помчался на КП. Андрюха, в деле погрузки и выгрузки, был мастер!
Что на земле, у борта вертолета, что в воздухе, в грузовой кабине, у него авторитетов не было! За неправильную погрузку, размещение, поведение во время полёта, выгрузку, огребали от него все одинаково! Как рядовые, так и старший офицерский состав!
Один раз, он даже поставил на место одного зарвавшегося генерала, который попытался качать права при размещении в грузовой кабине, важно надув губы и строго сведя брови. Но Андрюха попросил его выйти вместе с ним из вертолёта и закрыл входную дверь.
Генерал, раздувшись как воздушный шарик и, покраснев, как рак, начал распекать Андрюху «на чем свет стоит», но тот спокойно, с чувством собственного достоинства развернулся и произнёс:
-За «колючкой» аэродрома будете командовать, а здесь у нас свои, беспрекословные авиационные законы, и не вы, никто другой их не нарушит! Можете разъезжать по Чечне на своем УАЗике, командуя водителем, а здесь, извините, командую я, лётчик-штурман старший лейтенант Васьковский! – и, развернувшись, пошёл к вертолёту.
В это время, мы, с борттехником запускали двигатели и, с улыбкой наблюдали за развитием ситуации!
Генерал тогда так и остался на площадке.После этого я, в действия Андрюхи не вмешивался, полностью ему доверяя!
Денёк и вправду выдался тяжёлым! Мы, как воздушные извозчики на небесном трамвае, целый день курсировали между Моздоком, аэропортом Грозный-Северный и Старыми Атагами, забрасывая туда пехоту и вооружение.
В конце дня мы, вконец обессиленные, сидя под брюхом нашей «ласточки», подвели итог напряженного дня – выполнено десять боевых вылетов, перевезено 105 десантников с грузом и один «трёхсотый»!
Автор : ветеран двух войн, Афганской и Чеченской, полковник авиации, кавалер ордена Мужества Штинов Станислав Борисович.
