или о чём не напишут в учебниках по истории.
Было это о ту пору, когда мышки кошек ели. Варшавский договор завалился, как раненый олень, и пришлось нашим войскам бесславно драпать взад "нах остен" на родную Родину, в чём мы и оказывали Отчизне своё военно-транспортное содействие.
Lärz, Deutschland
Лебедь, вероятно тот самый
В один прекрасный, и, возможно даже солнечный день, прибыли мы на военный аэродром Лерц в ГДР (который фактически являлся советской авиабазой, с размещёнными на ней ядерными боеголовками). Цель – уносить ноги, ну и боеголовки заодно.
Загрузились строго ночью – эти ребята свои бонбы вообще никогда на свет Б-жий не вытаскивают. Кстати говоря, немцы якобы до самого вывода не знали, какие головёшки у них под боком тлеют. Войска эти дразнили "молчи-молчи" – даже жёны с детьми не знали, чем их папки по ночам на работе занимаются.
На этой почве суперсекретности я даже с капитаном ихним, что отгружал нам ядерную угрозу в бочках, поругался, ибо тот хотел, чтобы экипаж вообще не присутствовал на погрузке, раз дóпуска к изделию нет. Но поняв, что на этот раз родимую под крыло не подвесишь и изнутри не прикрутишь, смирился. Суть, однако, не в этом.
Случилось так, что правак наш (Олег З-новьев) нашёл в гарнизоне своего однокашника по лётному училищу. На радостях и от широты душевной, весь экипаж был приглашён в гости. А вылетать-то завтра! И совпало же так, что и капитану глухонемых войск (старшему по отступлению) завтра улетать тоже никак нельзя – какие-то незавершённые дела в Щецине – а это Польша.
Командир Лёха (К-ндратьев) принимает мудрое решение тормознуться на пару дней, докладывая в верховную ставку авиакомандующего на Чкаловский о серьёзных военно-политических проблемах на Западном фронте. В итоге мы имеем два дня отпуска за границей!
Назавтра с утречка загружаемся в микроавтобус и отправляемся путешествовать с капитаном по европам, в качестве его благодарности.
В пути произвели впечатление две вещи: пограничный пункт Колбасково – своим названием (наши ребята!) и резкая смена немецких пейзажей на типично украинский ландшафт и бездорожье (узнаю́ братьев-славян!) на въезде в мать-Полонию.
Щецинский рынок удивил своей русскоязычностью: от матрёшек до электроприборов и явно ворованных с заводов инструмента и запчастей. Нержавейка от вилок до лопат (!) – на развес мешками. И как это всё протаскивалось через границу?
Но заканчиваю свой экскурс по всяким ленинским местам, иначе вся композиция рухнет.
И вот вечером, при полном параде – аэрофлотовская форма поверх гимнастёрки и портянок – мы чинно расселись за столом у Друга, для того, чтобы в очередной раз достойно уронить офицерскую честь. К слову сказать, так уж повелось на Руси, что вся жизнь военного состоит из мужества и пьянства, что проявляется, например, в умении выпить стакан чистого спирта не закусывая. Так вот, всё было предсказуемо – от торжественного тоста, до первой морды в салате.
В начале застолья я, как истинный знаток и ценитель даров природы, накалывая упругий маслёнок на вилку, воскликнул:
– О! Грибочки. Свои?
Хозяйка вдруг оживилась:
– Свои конечно. Сама мариновала. А! Слушайте, та-аакая история у нас тут с этими грибами приключилась!
– Никто не умер? – раздался чей-то возглас.
– Нет-нет, мы уже ели, не беспокойтесь.
А пошли мы в тутошний лес за грибами, как обычно. Мы каждый год ходим, мы ж рязанские (ну иль ещё каковские, главный смысл, что профессиональные грибники).
Возвращаемся уже обратно домой. Вдруг из чащи на тропу немцы выходят. [ Хенде хох! Руссиш капут! ] Спрашивают:
– Вас ист дас у вас, ребята, в рюкзаках?
– Грибы. Пильцен то есть.
– Ви ето ессен?
– Ну да. Чего ж ещё?
– Нихт, нихт ессен! Ну вроде как это несъедобно. С намёком – вам бы лучше в супермаркете отовариваться. А это птичкам и белочкам оставьте. Йа-йа, вот тут под деревом и оставляйте.
Пришлось вывалить всю добычу на землю и шагать домой налегке.
– У нас и мысли такие были, что мы сейчас уйдём, а они всё подберут. Вернулись к тому месту вечером. Нет, всё лежит в целости и сохранности. Вот их вы сейчас и едите. Правда вкусные маслята?
– Да, пища богов и авиаторов!
Тут пошли рассказы Друга об особенностях национальной охоты в здешних местах, показ медвежьих шкур и кабаньих голов. У немцев это многовековая традиция, облечённая в ритуал культурного распития пива. К этому обычаю они пытались приобщить и русских. Для наших же самый кайф заключался в том, что после раздачи наград и вручения призов, немцы всю добычу отдавали. Даром! Даже шнапсом могли подкрепить.
Да, вот какой момент ещё упустил: Кто-то (уж не помню кто), провёл нас по городку и окрестностям. А самолёт наш стоял почти на берегу канала (вот тут у мостика, что на фотографии). На этом берегу – аэродром и военный городок, влево за мостиком – немцы. Так вот и запомнилось – с удочками стоят с одной стороны наши, напротив – фрицы. Дружба – Фройндшафт, по полной программе! Ни заборов, ни колючей проволоки. Где только ядрёны бомбы прятались – до сих пор для меня загадка.
Но главное – лебеди! Красавцы белые. Плавают тут у мостика как гуси. Подходишь к берегу – бегут из воды и клювами прям в ладошку заглядывают.
В гостях хорошо, а всё же с дембельской неизбежностью наступило время вынимать морду из салата и маршировать в койку. Вдруг Олег оттаскивает меня в сторонку и шепчет:
– Слушай, дай ключи от самолёта.
– Ты чё, говорю, там же эти, головки...
– Да хер ли мне головки, мне гуся надо поймать.
– Какого гуся, спрашиваю (а сам думаю, может уже того... белочку?)
– Пошли, говорю, вместе.
– Ну пошли.
Идём, почти крадёмся. Сейчас удивительно, что шарахаясь по аэродрому не нарвались на часового. Пьяным всегда везёт – четвёртый закон Ньютона.
Достигаем цели. Оказалось, что пришли с визитом к лебедям. Они не спят. Грациозно кружат по лунной дорожке.
А вы любовались лебедями при луне? Завораживающее зрелище!
– Ну и где твои гуси?
– Так это они!
– Это лебеди.
– Какая разница!
Скорее всего в гостях Олег возбудился на мех и в нём проснулся охотничий инстинкт.
Он подошёл к воде. Вожак потянулся клювом к его ладони. Готов! Олег приготовился скрутить ему голову.
– Стой!!!
– Чего?
– Живьём надо брать!
Заходим в самолёт, пакуем добычу в парашютную сумку, торчит лишь одна голова. На автопилоте добираемся до койки.
Наутро, ни свет ни заря, меня будит Олег, на удивление трезвый. На лице прописано, до какой степени зря была эта ночная охота.
– Пошли!
– Куда?
– Лебедя освобождать!
Пару минут, и мы у самолёта, благо всё рядом. Даже через обшивку фюзеляжа слышен трубный рёв. Олег выносит на воздух и выпускает успокоившуюся птицу под крыло самолёта на травку. "Гусь" не хочет уходить. На полусогнутых мы возвращаемся в "тёплую светлую казарму" – так ласково мы обзываем военные ножлежки типа "дурка". Я рассказываю про наши похождения борттехнику-инструктору Сергеичу.
Сергеич – наш человек, прикроет, если чо. В экипаже не должно быть секретов.
Остаток дня проводим в делах и заботах, в основном – гоняя храповицкого. Правда штурман работает – как-то хитро прокладывает маршрут – зигзагом по Европе (через Польские и Чехословацкие огороды), чтоб, если приспичит рухнуть с неба, то хоть на аэродром к своим.
Знали б тогда эти предавшие идеалы коммунизма "друзья", что над их головами проплывают шесть Хиросимов и Нагасакий, каждая в отдельном контейнере, перевязанная ленточкой (швартовочными ремнями), пали б ниц и пели песню безумству храбрых.
К вечеру – на вылет. Друг с женой и дочкой пришли нас провожать.
Дочка (лет 8) уже успела подружиться со всем экипажем и счастливо щебетала о том, как у них тут всё прекрасно. И лес, и грибочки, и лебеди у моста.
– Дядя Олег, а вы видели наших лебедей?
– Конечно, задорно ответил дядя Олег. Один даже сегодня утром приходил к нам в гости. Вот же, видишь, сказал он, указывая на зелёные, ещё не высохшие патроны, обильно разбросанные вокруг самолёта нашим другом и товарищем Лебедем.
