Центром притяжения ирландской бедноты и бандитов в XIX веке был район Манхэттена под названием «Пять углов». Он был построен в первой половине столетия как район для зажиточных горожан. Однако для сооружения «Пяти углов» пришлось осушить большой пруд, и эта сложная работа была произведена недостаточно качественно. Вода продолжала скапливаться на улицах и в земле, и жители района лишь в самую сухую погоду не утопали в грязи на немощеных тротуарах. Кроме того, повсеместно образовывались большие затхлые лужи, в которых жили комары. Для среднего класса такая жизнь была невыносима, и зажиточные горожане вскоре сбежали из «Пяти углов». Их место заняли массово, десятками тысяч прибывающие в Америку ирландцы, которые бежали от Великого голода в середине XIX века. Этот голод был отчасти вызван британским гнетом, а отчасти – массовым заболеванием и, соответственно, катастрофическим неурожаем картошки, которая была основной едой ирландцев.

Так квартал, который должен был радовать глаз, быстро превратился в пугающие трущобы. В то время во всем западном мире лишь бедные кварталы Лондона могли соперничать с «Пятью углами» по скученности населения и по концентрации нищеты, преступности и всевозможных пороков.

Помимо прочего, это был первый в истории Америки настоящий расовый «плавильный котел», потому что в «Пяти углах» селились не только ирландцы, но и чернокожие, которые в штате Нью-Йорк получили свободу в 1827 году. Прежде представители разных рас держались в США наособицу, но жители «Пяти углов» были слишком бедны, чтобы жить раздельно. Они могли позволить себе лишь крошечные уголки в переполненных доходных домах, порой переоборудованных из индустриальных зданий, и у них не было никакой возможности диктовать, кто будет жить рядом. Кстати, именно благодаря этому зародилась чечетка, которая соединила ирландские и африканские танцы.

Уровень преступности в «Пяти углах» был таким, что, как считается, ни один день не обходился без убийств, а прочие преступления никто особенно не считал. Еще хуже дело обстояло с медицинским уходом. В «Пяти углах» регулярно свирепствовали эпидемии, которые порой распространялись на весь город и вызывали ненависть к жителям района. Впрочем, их и без того было за что не любить. А многие ньюйоркцы ненавидели ирландцев просто потому, что те были иностранцами и католиками. Кроме того, ирландцы плохо знали или вовсе не знали английский. Основным языком мигрантов был ирландский, непонятный для англичан.

Разумеется, это была идеальная почва для организованной преступности. Ирландцы сбивались в банды, чтобы отбиваться от урожденных американцев, «крышевать» торговлю (прежде всего спиртным), делить сферы влияния… И по возможности грабить зажиточные районы, когда в городе начинались массовые беспорядки и полиция теряла контроль над ситуацией. Также банды в демократической стране, легко дающей иммигрантам право голоса, оказались мощным агентом влияния на выборах. Благодаря ирландским избирателям и ирландским бандитам в 1867 году членом Конгресса от штата Нью-Йорк стал Джон Моррисси, который был долгое время известен как боксер и главарь ирландской криминальной группировки. Он пришел к власти благодаря заработкам в игорном бизнесе. Интересно, что, даже будучи патентованным подонком, Моррисси жаловался на размах коррупции в Нью-Йорке и прилагал усилия, чтобы ее обуздать.

Десятилетия спустя, в первой половине XX века, изучением бандитской истории Нью-Йорка занялся журналист Герберт Эсбери. Он прославился как автор скандальных, зачастую разоблачительных статей об американском обществе. В 1928 году Эсбери опубликовал объемный труд под названием «Банды Нью-Йорка: Неформальная история подполья», который в основном был посвящен противостоянию американских и ирландских бандитов в XIX веке. Эта книга до сих пор считается обязательным чтением для любого, кто интересуется историей Нью-Йорка.

Мартин Скорсезе этой историей живо интересовался, и в 1970 году 28-летний постановщик впервые прочел «Банды Нью-Йорка». Книга его поразила и захватила. Эсбери описывал столь колоритные типажи, что они так и просились на экран. Но о создании фильма на основе «Банд» Скорсезе тогда мог только мечтать. В начале 1970-х ему было трудно найти деньги даже на скромный малобюджетный проект, а «Банды» требовали воссоздания давнишнего Нью-Йорка, который за сто лет практически исчез. Сохранились лишь отдельные здания того времени, да и те заметно изменились.

Скорсезе не забыл о книге Эсбери, но оставил ее до лучших времен. Лишь в 1979 году, после съемки знаменитых картин «Злые улицы», «Таксист», «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Бешеный бык», режиссер решился купить права на исследование Эсбери. Тогда он надеялся, что главную роль в экранизации сыграет его тогдашний любимый актер Роберт де Ниро – даром что он итальянец, а не ирландец.

Сценарист Джей Кокс увлекся «Бандами», потому что его дед был нью-йоркским полицейским и собирал газеты и книги о давнишней преступной жизни. Когда Кокс превращал документальное исследование в художественное повествование, он вдохновился песней Брюса Спрингстина Thunder Road, где были слова «молись напрасно о спасителе, который восстанет с этих улиц», и решил, что главным героем ленты будет «уличный спаситель» – молодой ирландский бандит, который объединит и возглавит ирландских преступников, чтобы отвоевать свое место под солнцем Нью-Йорка. Соответственно, главным злодеем картины станет влиятельнейший американский гангстер, пытающийся подмять под себя ирландцев из «Пяти углов».

Изначально Скорсезе хотел снять в главной роли Роберта де Ниро. Рассматривались и другие кандидатуры, включая Малкольма МакДауэлла. Однако к концу 1990-х все они отпали по возрасту. Зато появилась новая яркая звезда – герой «Титаника» Леонардо Ди Каприо. Скорсезе с большим интересом следил за карьерой молодого актера, так как видел в нем «звезду поколения» калибра де Ниро. В свою очередь, Ди Каприо тоже стремился поработать со Скорсезе, причем именно над «Бандами Нью-Йорка».

Проект заинтересовал его еще в начале 1990-х. Когда в 1997 году «Банды» с помощью Рота наконец-то сдвинулись с мертвой точки, Ди Каприо немедленно вписался в проект, и Вайнштейн его получил уже со звездой на борту. Поиск актера на роль колоритнейшего Билла Мясника был не менее важной задачей. Если бы лента снималась раньше, то американского гангстера могли бы сыграть Уиллем Дефо или постаревший де Ниро. Но в конце 1990-х у Скорсезе был другой актер на уме – британский ирландец Дэниел Дэй-Льюис, которого он в 1993 году снял в исторической романтической ленте «Эпоха невинности».

Для режиссера было очевидно, что Дэй-Льюис превосходно справится с ролью, но в то время эксцентричный актер взял продолжительный отпуск от работы в кино и театре, чтобы… освоить профессию сапожника! Британец не горел желанием отрываться от своего хобби, но Скорсезе он не мог отказать. Дэй-Льюис очень уважал голливудца до съемок «Эпохи», и он не изменил своего мнения после того, как лента провалилась в прокате. Сейчас Ди Каприо утверждает, что это он убедил Дэй-Льюиса сниматься в «Бандах», но больше похожа на правду традиционная версия, согласно которой актер вернулся в кино после уговоров Скорсезе.

Как обычно в своей карьере, Дэй-Льюис подошел к работе над ролью с одержимостью фанатика. Он даже научился профессионально рубить мясо, причем с помощью нескольких мясников, одного из которых актер выписал из Лондона. В свою очередь, цирковые артисты научили Дэй-Льюиса мастерски метать ножи. Естественно, актер также штудировал все материалы, которые только мог найти, о жизни в Нью-Йорке XIX века и о тогдашних бандитах и трущобах. При этом он постоянно слушал песни Эминема, в которых он чувствовал браваду Билла.

Женщины играли значимую роль в «Пяти углах», и в сценарии нашлось место для главной героини. Это рыжеволосая красотка Дженни Эвердин, карманница и мошенница, которая входит в банду Билла, но влюбляется в Амстердама. Звезда «Все без ума от Мэри», «Ангелов Чарли» и «Шрэка» Кэмерон Диас в то время была на пике славы, и ей поручили перевоплощение в Дженни.

Британский мэтр Джим Бродбент сыграл Уильяма Твида по прозвищу Босс – одного из влиятельнейших и богатейших закулисных политиков Нью-Йорка XIX века. Твид опирался на голоса ирландцев, чьи представители тесно с ним сотрудничали, и он противостоял попыткам протестантов ущемить права католиков. В конце концов он умер в тюрьме, куда его посадили за колоссальную для того времени коррупцию. Говорят, он в общей сложности украл у налогоплательщиков 200 миллионов долларов – в деньгах середины XIX века! Правда, есть альтернативная точка зрения, согласно которой Твид воровал скромно и пал жертвой своих политических врагов, которые раздули из мухи слона.

Британский ирландец Лиам Нисон из «Списка Шиндлера» и многих других знаменитых лент сыграл в картине небольшую, но значимую роль. Он изобразил отца Амстердама, известного как «Священник» Валлон. Этот персонаж погибает в начале фильма от руки Билла Мясника, и в дальнейшем Амстердам не только отстаивает права ирландских бандитов, но и мстит Биллу за отца.

Джон К. Рейли сыграл полицейского Джека Малрени, который прежде был ирландским бандитом. Также бандитов-мигрантов сыграли Брендан Глисон, Генри Томас (повзрослевший герой «Инопланетянина») и многие другие. Особо отметим не особенно известную английскую актрису Кару Сеймур, потому что она изобразила реальную бандитку по кличке Мэгги Адская Кошка. Кстати, ирландские женщины не только сражались наравне с мужчинами в массовых разборках, но и создавали собственные женские банды, которые были боевым резервом мужских группировок. У некой Энн Уолш по кличке Боевая Энни во второй половине 1800-х было несколько сотен подчиненных, вооруженных дубинками!

Мартин Скорсезе обожает снимать Нью-Йорк в Нью-Йорке, но в случае «Банд» это было невозможно. Трущобы XIX века давно исчезли, и их можно было лишь построить с нуля, как декорации под открытым небом. Для этого грандиозного строительства была выбрана знаменитая итальянская студия Cinecittà, которая располагается в Риме. Cinecittà была построена по приказу Бенито Муссолини, чтобы у великой итальянской нации было столь же великое фашистское кино. Но по иронии судьбы Cinecittà наиболее известна как студия, где после войны снимались многие масштабные голливудские ленты. Ее даже в определенный момент прозвали «Голливуд на Тибре». Впрочем, на ней работали и итальянские мастера – в частности, Федерико Феллини.

Итальянский художник-постановщик Данте Ферретти опирался на фотографии, рисунки, описания старого Нью-Йорка, но многое было попросту придумано – из-за недостатка сведений или по художественным соображениям. Скорсезе хотел, чтобы его Нью-Йорк сам по себе производил сильное впечатление, а не просто был исторической подложкой для персонажей. В итоге удалось почти не использовать компьютерные декорации. Даже гавань Нью-Йорка была построена на берегу водоема на территории студии. Зато слон в фильме был компьютерный – Скорсезе не нашел в Италии дрессировщика с подходящим животным, и Джордж Лукас любезно предоставил своих аниматоров для изображения нужного толстокожего.

В работе над картиной участвовали эксперты по старому Нью-Йорку. Огромным подспорьем стала колоссальная коллекция бытовых артефактов (более 850 тысяч!), найденных археологами во время раскопок в «Пяти углах». К несчастью, эта коллекция хранилась в подвале Всемирного торгового центра, и она была уничтожена во время терактов 11 сентября 2001 года. Ферретти, Скорсезе и их коллеги успели изучить эти залежи исторических ценностей, а вот нынешним исследователям приходится полагаться на фотографии, съемки, описания и в некоторых случаях слепки.

Как обычно при создании костюмного кино, огромное внимание было уделено воссозданию или придумыванию нарядов XIX века. Менее обычным было то, что Скорсезе попытался воссоздать акценты и сленг того времени. Для каждого из ключевых персонажей был придуман уникальный акцент, отражающий его жизнь. Скажем, Билл Мясник говорит как урожденный житель Нью-Йорка, Амстердам – как ирландский мигрант, долгое время проживший среди американцев, а в акценте Дженни чувствуется лишь небольшая толика ирландскости, поскольку она хоть и приплыла с матерью из Ирландии, но рано осиротела и жила почти исключительно с американцами. Все это учтено Тимом Моничем – видным голливудским экспертом и преподавателем всевозможных диалектов английского языка, от американских до африканских.

Пока картина снималась в Италии, Харви Вайнштейн ждал результатов в Америке. Его воодушевление сменилось негодованием, когда съемки затянулись (основная работа шла с конца августа 2000 года до середины апреля 2001 года) и когда бюджет вырос с изначально согласованных 83 миллионов долларов до 100 миллионов. Когда же режиссер представил продюсерам монтажную версию продолжительностью 3 часа 40 минут, у Вайнштейна «выбило пробки». Его прежнюю обходительность со Скорсезе как рукой слизало, и продюсер высказал все, что думает, в самых грубых выражениях. Вайнштейн всегда был сторонником экранной краткости, а постановщик предложил ему тягучее кино, которое лучше бы смотрелось, если бы его нарезали на куски и показывали как мини-сериал, по серии в день.

Тем временем случились теракты 11 сентября 2001 года. После них выпускать в прокат картину, в финале которой Нью-Йорк становится полем боя, было невозможно, и премьеру перенесли с декабря 2001 года на лето 2002 года. Это дало возможность Скорсезе как следует подумать над новым монтажом и сократить ленту почти на час, до 168 минут. Причем режиссер заявил, что не будет делать более полную версию для видео, потому что окончательный киновариант его целиком устраивает, а вырезанные сцены картине не нужны. Что ж, ему виднее. Чтобы продюсер не так сильно переживал из-за перерасхода бюджета, Скорсезе и Ди Каприо вернули по семь миллионов долларов из своих гонораров. Эти средства пошли на перемонтаж и прочую подготовку к прокату.

Доведение монтажа до ума потребовало дополнительных съемок, и небольшие фрагменты снимались вплоть до октября 2002 года. Соответственно, премьера была повторно перенесена на 20 декабря 2002 года. Это увеличивало шансы фильма во время «оскарной» гонки, так как чем ближе ко времени голосования лента выходит, тем она свежее в памяти членов голливудских гильдий. Вайнштейн хотел, чтобы картина вышла еще позже 25 декабря. Но на этот день была назначена премьера «Поймай меня, если сможешь» Стивена Спилберга с Леонардо Ди Каприо, и продюсера убедили, что двум картинам с одной звездой лучше слегка разминуться в прокате. Кроме того, «Банды Нью-Йорка» не очень подходили для рождественского релиза.

В итоге «Поймай меня, если сможешь» стал полноценным прокатным хитом, а «Банды Нью-Йорка» собрали 194 миллиона долларов и при бюджете в 100 миллионов долларов едва окупили затраты. Зато картина была номинирована на 10 «Оскаров». Правда, ни одной статуэтки создателям ленты не досталось. Даже Дэй-Льюис не получил награду, хотя потрясающе сыграл Билла Мясника.

Критики приняли фильм неоднозначно. С одной стороны, у картины было много сильных сторон, включая ту же игру Дэй-Льюиса. С другой стороны, в целом она получилась слабее, чем безупречные шедевры Скорсезе вроде «Таксиста» или «Славных парней». Казалось, что эпоху, которая редко попадает в объектив, можно было отразить мощнее и выразительнее.Возможно, кто-нибудь когда-нибудь снимет лучший фильм о том времени, но пока «Банды» уникальны и более чем достойны внимания. Важно лишь не использовать их как историческое пособие. Это не байопик, и в фильме много отступлений от фактов.

Автор рецензии Борис Иванов

https://www.фильм.ru/articles/kak-zakalyalis-irlandcy

Организованная преступность самого густонаселенного города США зародилась в отвратных ирландских районах, где смерть бывала лишь трех видов: от холеры, ножа и голода. Вскоре нарыв лопнул, и банды головорезов распространились на другие округи, в каждом из которых царили свои правила и свои князья преступного мира. Бандитский мир Нью-Йорка XIX века эволюционировал из клановых дикарских банд людей с раскрашенными лицами до феодальных корпораций, озабоченных своим преступным бизнесом. Группировки каждого округа и района были уникальны и претендовали на власть над городом.

Шестой округ: жизнь на осушенном озере

Озеро Коллект до осушения. Будущий шестой округ.

Начать рассказ о бандах Нью-Йорка лучше с истории Шестого округа — именно он на 150 лет стал колыбелью преступности для всего города и его округи. Этот район был построен на месте осушенного озера Коллект. Предполагалось, что он станет чем-то вроде спального района для работяг из пригорода.

Однако история места нисколько этому не способствовала: до осушения посреди водоема располагался остров, который использовался для казней. В 1741-м во время подавления восстания рабов, которые пытались захватить и сжечь Нью-Йорк, на этом острове после истязаний были жестоко казнены сотни чернокожих бунтовщиков. В дальнейшем Шестой округ лишь подтверждал статус гиблого и паршивого места. Его основными районами были Пять Точек и Бауэри — во всем Нью-Йорке не было более непримиримых и озлобленных врагов, чем парни оттуда.

Пять Точек — нищеброды, бузотеры и хулиганье

Самое сердце Пяти точек — площадь Парадиз-сквер

Исторически район Пять Точек — одно из самых важных мест для преступного мира Америки. Хулиганье и дебоширы из этого района были изображены в «Бандах Нью-Йорка» Скорсезе. В целом, режиссеру удалось передать антураж места и группировок тех лет, хотя ради зрелищности он несколько упростил и исказил некоторые факты.

Озеро Коллект оказалось недостаточно осушено, когда началось строительство района: дома оседали, крыши проваливались, а от влажной земли исходили миазмы, что делало всю территорию непригодной для нормальных людей. В конце концов, в это смрадное и дрянное место начали стекаться самые нищие и опустившиеся бродяги со всего города и остальных штатов. Выжить в «Точках» сумели лишь бывшие рабы-негры и самые неубиваемые из ирландцев.

Чарльз Диккенс в свое время побывал в этом районе и описал его как самое мерзкое место во Вселенной.

«Ну и местечко! …везде запах грязи и отбросов… Грубые, обрюзгшие лица, которые мы видим в этих домах, таковы же, каковы и по всему миру. Сами дома преждевременно постарели от дебоширства. Посмотрите, как обрушиваются прогнившие балки, и как разбитые и запачканные окна хмуро смотрят тусклыми глазами, словно подбитыми в пьяной драке…. Из каждого угла, в который вы заглянете на этих темных улицах, ползет в полусне какая-то фигура, и кажется, что наступает время страшного суда, и темные могилы исторгают своих мертвецов… огромные многоквартирные дома, которые названы по именам грабителей и убийц; все это отвратительно, уныло, и везде разруха».

Сердцем «точек» было здание старой пивоварни (оно показано в первых минутах фильма Скорсезе), которое было оборудовано под жилье. Здесь в невероятной тесноте жили около тысячи человек, как правило, без мебели и удобств. Ни одного честного гражданина, только бродяги, воры, убийцы и опустившиеся пьяницы. В среднем в этом здании совершалось около 30 убийств в месяц и большую часть жертв закапывали прямо в подвале или у стен здания. Жители пивоварни не питали никаких иллюзий ни по поводу своего будущего, ни по поводу своего образа жизни: самое крупное жилое помещение называлось «Пещера воров», а улица, огибающая это гиблое место — «Аллея убийц». Именно эта клоака и породила первые настоящие и рвущиеся к власти банды Нью-Йорка.

Шайка «40 воров» формально считается самой первой организованной бандой Нью-Йорка с известным руководством, своей клановой территорией и кодексом. Именно по их образу и подобию создавались остальные группировки. «40 воров» в свое время придумали не просто набирать в банду достойных кандидатов, но воспитывать тех с самого детства: была организована младшая лига с говорящим названием «40 воришек», в которой дети под патронажем старших учились драться, воровать и подносить боеприпасы во время битв. Любопытно, что главами этой детской банды становились даже девочки, если они доказывали, что дерутся и воруют лучше пацанов.

«Дохлые кролики» во время бунта.

Молодые и жаждущие драк ирландцы (именно из них состояли банды) обожали вычурные и крутые названия: «дохлые кролики», «уродские цилиндры», «рубахи навыпуск», «гвардия Роача». Это место, еще недавно принадлежавшее индейцам, породило новую дикарскую культуру с клановыми войнами, своими табу и татуировками, кодексами воинской чести и клятвами верности вождям. «Уродские цилиндры» назывались так потому, что использовали шляпы в качестве шлемов: набивая в них ткань и куски кожи, бойцы надевали свои цилиндры едва ли не ниже своих злобных глаз. «Дохлые кролики» носили с собой на битву тотемы в виде палок с прибитыми к ним кроликами, а название «рубах навыпуск» говорит само за себя.

Бауэри — работяги, крутые бойцы и банды пожарных

Район Бауэри находился рядом с Пятью Точками и изначально тоже был вполне благопристоен: в нем жили небогатые, но вполне трудолюбивые пролетарии. Однако близость с бандитскому рассаднику сделала свое дело: простые трудяги, вынужденные давать отпор наглому хулиганью, сами быстро маргинализировались и начали сколачивать банды. Сначала они делали это для самозащиты, затем для крышевания местных лавочников, а затем и вовсе для открытых грабежей и убийств.

Преимущество «Парней Бауэри» было в том, что они изначально выросли не в столь дурных условиях: они в среднем были крепче и выше беспризорников из «точек», могли позволить себе пистолет и, самое главное, они все повально были пожарными. Дело в том, что местные довольно быстро смекнули, что быть членом пожарной дружины очень выгодно: при тушении можно унести из горящего дома что-то ценное, пожарному полагается прочная медная каска, и полиция относится к ним лояльнее.

Типичный бауэри-бой.

В драке парня Бауэри с отребьем из других районов, как правило, отличала каска и пожарный топор в руках, а то и пистолет за пазухой. Сражаться с таким детиной один на один гопники из «точек» не рисковали. Кроме того, по какой-то неведомой причине выходцы из Бауэри испытывали тягу к медвежьему жиру: они обильно смазывали им прически, бакенбарды и даже ворс на шляпах, так что бандита из этого района можно было узнать издали даже по запаху.

Одной из любимых спортивных игр банды «парни Бауэри» был очень своеобразный способ напиться задешево. В те времена и в тех районах воровали буквально все; оборудовать бар стаканами было попросту глупо, поэтому пиво и самогон в питейных заведениях подавали из резиновых шлангов: клиент платил медяк и имел право выпить столько алкоголя, сколько сможет за один глоток. Уметь проглотить за раз столько, чтобы хватило не только себе, но и друзьям (все сплевывалось в общую бутылку) считалось признаком лихости и спортивного духа.

Мясник Билл и Монах Истмен

Самыми известными лидерами банд Шестого округа и его окрестностей были Монах Истмен и Мясник Билл. Оба в том или ином виде вошли в фильм «Банды Нью-Йорка»: Мясник как непосредственный персонаж, Монах как основа для собирательного образа священника Валона. Билл, вышедший из «парней Бауэри», действительно начинал как мясник, но к концу своей жизни был известен уже как князь преступного мира и видный политик партии «Коренные американцы».

В какой-то момент Билл настолько поверил в свое всемогущество, что начал нарываться на крупные неприятности: плевал в лица крупным криминальным воротилам, угрожал расправой чуть ли не каждому на своем пути и нахально лез во все сферы преступного бизнеса. В результате Мясник Билл был подло и грязно убит — в баре его ждала засада.

После смерти этот мерзкий и злобный головорез стал символом мученичества ради страны, и о его жизни была поставлена ура-патриотическая пьеса, где Билл трагически погибает, завернувшись во флаг США.

Монах Истмен.

Монах Истмен, напротив, поддерживал «Таманни-Холл», то есть местное отделение демократов и также стал видным политиком. Этот босс прожил удивительную жизнь: будучи евреем, он встал во главе ирландских банд, отсидел срок за грабеж и, лишившись своего княжества, пошел на войну. Во время Первой мировой он показал себя как прекрасный солдат и спас множество жизней однополчан. Вернувшись с фронта, он подоспел как раз к принятию Сухого закона, но так и не успел развернуться: некий наемный убийца разрядил в Монаха Истмена полный барабан револьвера.

Пятый округ: Готэм и гибель моряка
Криминальные районы Бауэри и Пять Точек стали источником заразы, которая отравляла весь город. Находившийся неподалеку престижный район Пятого округа, в котором в свое время жил сам Вашингтон, пал под ордами гангстеров и бандитов. Старые хозяева в спешке сбежали, а новыми стали все те же ирландские и итальянские бедняки, воры, проститутки и мошенники.

Так выглядели переулки Готэма.

В Пятом округе располагался знаменитый «Готэм», который, как и Старая пивоварня был сердцем преступного района. В этом плотно заселенном дворе проживали около тысячи человек, а под его тротуарами располагался коллектор канализации. Местные прорубили себе ходы под землю и использовали их для того, чтобы перемещаться по городу, а также прятать там добычу и трупы. Банды «подземных крыс», бесследно исчезающие прохожие и эпидемии холеры стали фирменной чертой этого безнадежного места.

Больше всего Пятый округ прославился одновременно как самое злачное и самое опасное место для моряков, жаждущих развлечений на берегу. Весь район от мала до велика жил лишь за счет матросов: кто-то обеспечивал необходимые им услуги, а кто-то обворовывал их. Подсчитано, что в среднем в одном только этом районе местные грабили в среднем по 15 тысяч матросов в год. Кроме того, процветал и иной способ нечестного заработка: вербовщики из местных опаивали постояльцев и продавали на корабли в качестве «матросов». На деле — рабов без документов и прав.

Четвертый округ: головорезы, психопаты и пираты

При всех своих криминальных замашках, шайки из «точек» и Бауэри были скорее бузотерами, горлопанами и хулиганьем, они варились в своем собственном котле и не очень поднаторели в преступном бизнесе. Зато головорезы из Четвертого округа стали их противоположностью в мире банд. Эти ублюдки были настоящими профессионалами, редко создавали крупные группировки и были озабочены не драками и бандитской честью, но делами разбоя и ухода от полиции. Хулиганье из «точек» дралось и бесконечно выпендривалось, уроды и психопаты из Четвертого округа убивали, грабили и работали втихую. Здесь оседала самая опасная и скрытная гниль всего города. Достаточно сказать, что первый маньяк-убийца Нью-Йорка появился именно на этих улицах.

Четвертый район также зарабатывал на моряках, но со своей спецификой: здесь их просто нещадно резали и скидывали в коллекторы.

Четвертый округ стал прибежищем настоящих орд пиратов. Банды речных грабителей, которых в общей сложности было около полутысячи, плавали вдоль рек Гудзон и Ист-ривер с «Веселым Роджером» на мачтах и нападали на доки, корабли и даже грабили и жгли поселения. Самой известной и жестокой из таких шаек были «рассветные» под предводительством некой полумифической Козы Сэд. Считалось, что эти пираты были такими безбашенными, что умудрялись грабить целые деревни, полицейские катера и даже других пиратов.

Альфред Хикс.

О том, каковы были пираты Четвертого округа, можно понять из истории об Альфреде Хиксе, бывалом речном грабителе, который влип в неприятную историю. Хикс был известным в своем районе пиратом, однако даже он попался в лапы вербовщиков: опоенный и раздетый, он оказался на борту шлюпа «Е.А. Джонсон». Обнаружив себя бесправным матросом, известный головорез не стал трусливо убегать с судна, но попросту перебил всех до единого на посудине пожарным топором, забрал ценности и отчалил на лодке в сторону берега. Позже Альфред Хикс был найден, казнен, а в его честь была открыта экспозиция в музее Барнума.

Адская кухня: «гоферы», «гудзонские чистильщики» и драки под кокаином

Адская кухня — действительно адское место.

Ближе к концу XIX века еще один район Нью-Йорка деградировал до уровня сплошного бандитского притона. И этим районом была Адская кухня, что в Истсайде. Новый центр бандитизма и разбоя превратился в убежище для самобытных и очень своеобразных шаек. Главной силой района после многих лет стычек и борьбы за территорию стали «гоферы», названные так в честь североамериканских ночных грызунов.

Гоферы.

Банды «кухни» стали настоящими любимцами прессы благодаря тому, насколько они отличались от своих собратьев. Лидерами гоферов были такие боссы как Курран Без Легкого (он был туберкулезником, который все никак не мог подохнуть) и Счастливчик Джек, который страдал из-за тика лицевых мышц и потому постоянно непроизвольно улыбался. Помимо лидерских функций, Курран исполнял роль барда, прославляя бесчисленные подвиги банды в балладах и даже отсылая эти вирши в газеты. Кроме того, у «гоферов» была своя уникальная женская банда «Атлетик клуб» (больше известная как «гоферши»). Эти амазонки выступали одновременно как отряды поддержки и наемники. «Атлетическим» их клуб назывался не просто так: эти воительницы действительно тренировались боксировать и драться оружием.

«Гудзонские чистильщики» — еще одна группировка, которая начала свою жизнь в Адской кухне. Однако в какой-то момент эта банда, которой стало тесно на родине, пустилась в кочевье по районам Нью-Йорка, до тех пор пока не закрепилась юго-восточнее «кухни». Они стали особенно известны тем, что предпочитали вести битвы под воздействием кокаина (который в те времена был чертовски дешев и любим скорее нищими). «Чистильщики» вполне справедливо заявили о себе как о непредсказуемых ублюдках, страдающих от паранойи и вспышек ярости.

Неудивительно, что даже в криминальной среде тех лет банды Адской кухни считались хаотичной силой, с которой тяжело вести бизнес. «Гоферы» свергали, а потом снова возвращали своих вождей едва ли не каждый месяц, «чистильщики» были невменяемыми торчками, а малые банды района (например «гориллы» и «маргиналы») вообще не умели договариваться и просто валили всех направо и налево.

Ирландские банды, начиная от «40 воров» и заканчивая княжеством Монаха Истмена, правили городом на протяжении большей части XIX века, им не было серьезных альтернатив, никто не мог тягаться с ними и они правили темной стороной Нью-Йорка почти безраздельно. Однако XX век поменял все коренным образом: новые волны иммигрантов-итальянцев пришли на смену кельтам, почти полностью вытеснив их из криминального бизнеса; пришло время Аль-Капоне, «Черной руки» и бутлегерства. Осколки ирландских преступных княжеств существуют до сих пор (к примеру, в той же Адской кухне), но это уже далеко не те шайки, которые сумели захватить Нью-Йорк и чуть не переломили ход Гражданской войны.

Оригинальная статья