Это было очень давно. Это существенная правда (Ивана Купала)
Мне было... Лет четырнадцать, наверное, может меньше, и я собиралась в чешско-русский языковой лагерь. В те далёкие времена консульства Чехии в моем городе не было, не уверена, что и сейчас оно есть, и всей группой желающих, с сопровождающим в лице уже не помню кого, мы полетели в Москву. План был таков: быстро прилетаем, быстро делаем все дела, быстро улетаем. Поэтому был выбран именно самолёт, этакая, знаете, маршрутка с крыльями типа нашего Сухого. Ноги класть некуда, руки класть некуда, ну, хоть жопа на сиденье помещается, на том спасибо. Мама с бабушкой, как типичная мама с типичной бабушкой надавали мне в ручную кладь столько всяких вкусностей, будто я лететь была должна не сорок минут, а сорок часов. Там были и сыр на бутерброды, и колбаска, и шоколад, и пряники печатныя. Ещё бы: в Москве у нас предполагалось посещение консульства, а не общепита, так что собирали меня с расчетом, чтобы дитятко не оголодало. Однако...
Досмотр перед самолётом. Куратор группы проходит первым и уходит решать какие-то свои дела. А тем временем тетка за лентой начинает выгребать из моего маленького рюкзака весь заботливо уложенный родителями скарб.
-Больше двухста граммов, конфискат! - мне казалось, что она визжит как поросенок, тряся передо мной сто граммовой вакуумной упаковкой сыра, но сейчас я осознаю что просто была напугана до усрачки этой ситуацией.
В общем, преспокойно отжав у меня эту несчастную пачку сыра, и сорвав на мне свой гнев, тетка за лентой села обедать... Моим же сыром.
Я обычно не плачу на людях. В тот раз плакала, от обиды и жутчайшей несправедливости. Мама с такой любовью собирала мне рюкзак, так бережно укладывала этот несчастный сыр, с такой осторожностью, чтобы не помялся и не растаял клала шоколад, а теперь все это было безжалостно вытряхнуто и раскидано абсолютно незнакомым мне человеком. Мне было противно, мерзко и стыдно перед мамой за поруганное достоинство и ее растоптанный труд. Мне было настолько хреново, что вместо того, чтобы рассказать все куратору, я кое как собрала сопли в кулак и весь остаток ожидания до посадки сидела в полнейшей прострации, дергаясь от любого резкого звука.
Видимо, я в том возрасте была очень тупой, или очень доверчивой, но осознание того, что произошло вызывало чувство омерзения и когнитивный диссонанс ещё очень долго.
Прошло почти десять лет, а может и уже десять лет, хрен его знает. Я давно живу в мире взрослых людей, их "патамушта могу" наталкивается на мое знание их прав и обязанностей, и мою блистающую улыбкой агрессию, с которой я отстаиваю свои собственные права, опираясь на законы страны, в которой я нахожусь. Спустя столько времени, я понимаю, почему могла отойти куратор. Но что творилось в голове у той тетки, когда она орала на ребенка за пачку сыра, не превышающую граммажа, я до сих пор не могу понять. Хотя бы потому, что если бы она попросила - я бы поделилась. Я никогда не была жадиной.