Получив военную команду от главнокомандующего, вице-адмирал, под звуки сменяющих друг друга в бесконечном цикле «Highway to Hell» и «Thunderstruck» от AC/DC, притабанил бдеть на новое место, в родное южно-федеральное море. Который год в море бушевал шторм. Очень плохая видимость, воздух наполнен брызгами. Всё море покрыто полосами пены. Хотя в радиограммах, получаемых на флагмане Великой эскадры, читалось, что дела обстоят иначе. Все капитаны как один утверждали, что движение ветра ощущается лицом, шелестят листья, да слегка покачивается флюгер.
«Ну ладно, флюгер у вас не смазан, высоко на мачте, вы попросту не долезете туда, но как же шкала Бофорта! Что у вас всех с лицами?», - но в очередной раз осознав, что весь командующий состав флотилии плавает, а не ходит, старый морской волк выдержал длительную паузу, сквернословя про себя, так как смысл витиеватых ругательств флибустьеров недоступен пехоте.
В кают-компанию набился комсостав, командиры бригад, начальники штабов, флагманские специалисты, и прочие штабные офицеры. Все как один вглядывались в нового командующего флотилией, пытаясь по мимике и жестам определить, что ждет каждого из них: доска или рея. Свиты у вице-адмирала пока не было, так что приходилось рассчитывать исключительно на себя.
«Надо заточить кортик» - подумал он, - «и перекинуть с парадного пояса в рукав пиджака, только шкентрос раздобыть-бы».
Все происходящее в кают-компании семафорной и флажковой азбукой, за неимением других средств связи, немедленно передавались шепотом на другие корабли в части касающиеся. Со стороны это напоминало какой-то фееричный карнавал, а так как разобрать вводные было невозможно, по разным на то причинам, с кораблей флотилии вплавь стали прибывать гонцы, для уточнения вводных.
«Странные у них флажки какие-то, старые, истрёпанные, выцветшие», - подумал вице-адмирал и записал в блокнот: туманный гонг. В сознании замелькали картинки буддийских монахов в традиционных бордовый кашаях. Окинув взглядом комсостав, он решительно вычеркнул этот пункт.
Перелистывая шканечные журналы, предоставленные капитанами кораблей, он недоумевал, кто предложил главнокомандующему, поставить во главе флотилии галерного мастера. Понемногу приходило понимание, что флотилия держалась на воде благодаря исключительному патриотизму пассажиров. А патриотизм, судя по непрекращающимся стукам морзянкой, исходящим из трюма, заканчивался. И с этим надо было что-то делать, так как бунта на кораблях решительно не хотелось.
«Мятеж», - записал в блокноте вице-адмирал, и про себя подумал – «Надо привыкать к сухопутному языку».
Было очень грустно. Знак за ДП еще предстояло заслужить. Погоны, форму и звание на сухопутные менять не хотелось, да и кортик без шкентроса постоянно норовил выскользнуть из рукава. Через полтора часа вице-адмирал приказал комсоставу построиться на верхней палубе, где выдал им специальные бушлаты военнопленных с нашивкой «ВрИО». Погоны и знаки отличия срывать не стал. Желающих покинуть флагман не отговаривал. Ситуация складывалась непростая, очень непростая…
”ДЫМ В ТРУБУ, ДРОВА В ИСХОДНОЕ! ВКЛЮЧИТЬ “ЕЛКУ”! ЕДИНИЦЫ ИСПОЛНИТЬ!”, - По резко наступившей тишине вице-адмирал понял – вводная не принята. Оглядев присутствующих поверх очков, тяжело вздохнув, и выдержав ставшую уже привычной для врио комсостава паузу, он устало сказал: «Если вопросов нет, все за работу.»
…
«Вводная - шкентрос»,- подумал вице-адмирал, - «В блокнот записывать не стану. Запомню. Я все запомню.»
