Спустившись с горы, мы вышли на пологий берег Чивыркуйского перешейка. Это был широкий и длинный пляж, изгибающийся плавной дугой. Вдоль воды — чёрная полоса из вынесенных волнами кусков коры. Ветер был такой сильный, что подхватил палатку и потащил её по пляжу, стоило нам только от неё отвернуться.
Пока было светло, я решил искупаться в Байкале. Глупо, согласитесь, было бы приехать в такую даль и ни разу не окунуться в самое глубокое и чистое в мире озеро. Однако зашёл я только по пояс, а потом понял, что плавать в такой холодной воде — тоже немалая глупость. Итак, постояв в воде и сравнив размеры двух глупостей, я вышел на берег, так и не заработав эту ценную ачивку: «купался в Байкале».
Когда мы развели костёр и сели ужинать, уже стемнело. Откуда-то прибежал бурундук и попытался стащить нашу ковригу. Мы спугнули его, а потом долго пытались выманить обратно, но животное оказалось недрессированным и команд не слушалось.
Ближе к утру я проснулся и понял, что все открытые участки моего тела покрыты мелкой мошкой. Эти козявки были настолько микроскопическими, что легко пролезали сквозь москитную сетку. А ещё они были очень тупыми и целеустремлённым. Они не вились вокруг, подобно комарам, а сразу садились куда придётся и начинали кусаться. И не стремились улетать, чтобы я ни делал. Достаточно было провести ладонью по коже, чтобы собрать их всех.
Я вышел наружу и принялся ходить по берегу. Стоило ненадолго остановиться, как мошки налетали снова. Так я и гулял, пока небо не посветлело. Рассвет занимался где-то с противоположной стороны перешейка, а здесь на небе была только сплошная равномерно светлеющая облачность. Слишком уж суровая романтика.
Вскоре Сашка тоже проснулась и хмурая стала гулять вместе со мной. Эти мошки были чем-то новым. Мы уже успели повидать и голодных сибирских комаров, которые умели, подобно опытным диверсантам, протискиваться сквозь ячейки москитной сетки, и относительно мирных мохнатых бурятских комаров, и всяких прочих мошек, но с такими гадами столкнулись впервые. К счастью с наступлением дня они все куда-то разлетелись.
Утром мы отправились в направлении деревни Монахово (на тот год её население было согласно переписи 7 человек). Мы пересекли перешеек и дальше шли вдоль берега Чивыркуйского залива по вполне очевидной лесной грунтовке. Это был наш единственный большой пеший переход за всё путешествие. И тогда мы в полной мере почувствовали, насколько у нас тяжёлые и неудобные рюкзаки, и как непривычны к такой нагрузке ноги.
Берег возле Монахово оказался популярной туристической стоянкой. Тут был причал для катеров, множество костровищ и некоторая компания туристов, с которыми мы познакомимся позже, а сначала мы сбросили рюкзаки и ломанулись к скальной стенке, расположенной на самом берегу залива.
Это была самая настоящая приличных размеров скала, именно такой тёмно-серый и мрачный утёс, о который обычно с шумом разбиваются морские волны (между прочим, местные люди в обиходе называли Байкал морем). Я интереса ради слегка на него вскарабкался. Я не собирался заниматься скалолазаньем, но это оказалось легко, и я забрался выше, чем предполагал. Потом внезапно оказалось, что спускаться оттуда как-то страшновато и совсем не так удобно, как лезть наверх. Что ж, — решил я, — тогда полезу вверх, вылезу на самую верхушку и там найду какой-нибудь более удобный пологий спуск. Исходя из такого плана я и начал действовать. В общем, это было действительно не трудно, только в процессе я переполз с той стороны скалы, которая была обращена к лагерю, на ту, которая была повёрнута к воде. Теперь подо мной были те самые бурные волны, с грохотом бьющие о камни, о которых очень хорошо читать в стихах, но в которые довольно страшно падать. Дальше я всё-таки вылез на вершину и спустился обратно по тропочке через лес, попутно собирая сыроежки.
Внизу, само собой, получил нагоняй от Сашки, потому что я внезапно куда-то полез и пропал, и она меня звала, но волны шумели слишком сильно, и поэтому ничего не было слышно, и ей, в общем-то, жутковато было остаться тут одной. А вот не надо быть таким дураком.
Потом мы начали варить макароны с сыроежками и немного знакомиться с местным народом. Первым делом в глаза бросалась вереница здоровенных джипов. Это были такие мощные дома на колёсах с блестящими лесенками, ведущими на крышу. Среди них был даже один специальный медицинский джип, не удивлюсь, если в тот момент, это была лучшая больница Бурятии. Таким вот образом на джипах путешествовала по России группа туристов из Германии. Это мы узнали от других туристов, потому что самих немцев не видели. Они все сидели в джипах и, наверное, смотрели телевизоры.
Ещё мы познакомились с компанией молодых чешских туристов. Один их паренёк вполне сносно разговаривал по-русски. Но даже родной их чешский язык был нам более-менее понятен. Сашка очень похвалила их смелость, способности к языкам, и рассказала чехам всё, что успела узнать о бурханах.
А потом пошёл дождь. Мы быстро раскинули палатку, сели внутрь и приготовились ничего не делать до конца дня, потому что вылезать наружу и мокнуть нам не хотелось.
А потом выяснилось, что чешские туристы нашли себе грузовик с рыбой, на котором собирались вернуться в Усть-Баргузин. Мы тут же сказали, что мы, друзья, с вами, в мгновение ока собрали палатку (реально очень быстро собрали, секунд за тридцать, так нам хотелось на грузовике поехать) и забрались к ним в кузов. По дороге обратно наш чешский друг решил применить на практике свои недавно приобретённые знания о бурханах и стал раскидывать вдоль дороги монетки, прося у бурятских духов хорошей погоды. Видимо, он сделал всё правильно, потому что дождь в конце концов прекратился.
А ещё он объяснил нам, за какую именно сумму договорился с водителем грузовика о поездке, наверное намекая, что и нам неплохо бы скинуться. Мы были согласны скинуться. Но, как только грузовик съехал с парома на берег, и водитель принялся угощать чехов свежепойманным омулем, мы свалили. Поверите ли, даже спустя столько лет я думаю, что поступил тогда не очень хорошо и вообще уронил престиж страны.