Иван Царевич и Серый Волк (ч. 1)
Присказка
Стоял в поле терем-теремок. Летела мимо Муха-горюха.
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
Никто не отвечает. Стала Муха в нём жить.
Нескольких дней не прошло, глядь, поселились в тереме Блоха-поскакуха да Комар-пискун. Живут, не тужат. Вдруг, из леса Медведь.
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
— Я, Муха-горюха. Я, Блоха-поскакуха. Я, Комар-пискун.
Только Медведь собрался в терем-теремок влезть, как слышит шум, да грохот. Мчится по чисту полю Иван-Царевич на Сером Волке. В одной руке лук, в другой стрела калёная, на поясе меч-кладенец.
— Эй, косолапый, — кричит, — кто в тереме живёт?
— Всякие, — испугано отвечает Медведь. – Мухи, блохи, комары.
— Свят-свят-свят, — остановил на скаку Царевич Волка. — Зачем же ты туда лезешь?
— Не знаю, — растерялся Медведь.
— Дурачина, — ласково потрепал его по загривку Иван Царевич. — Пойдём-ка лучше Василису Прекрасную из Кощеевых лап выручать.
— Как скажете, — покорно вздохнул Медведь.
Так был спасён Иваном Царевичем терем-теремок. Что ни низок, ни высок.
Сказка
Брели по дороге Иван Царевич, Серый волк и Медведь. Смеркаться стало, дождик накрапывает, а впереди, куда ни глянь, сплошные поля.
— Видимо, — молвит Иван Царевич, — придётся под открытым небом ночевать.
Только сказал, видит, вдалеке огонёк мерцает. Пошли на него. Долго ли, коротко ли, но, добрались до костерка. Спит подле него пастушок, а вокруг овцы траву жуют. Проснулся мальчонка. Вскочил на ноги, да как закричит, — Волки!
— Не бойся, — говорит Иван Царевич. — Волк всего один, да и тот мой верный друг.
— Воля ваша, — грустно отвечает пастушок. — Да только, кричи, не кричи, никто на подмогу не придёт.
И мальчик поведал, как раньше он криком «Волки» созывал жителей деревни. Те же, не находя волков, ныне перестали прибегать на помощь.
— Да, зачем же кричал? — удивился Иван Царевич.
— Страшно одному ночью-то, — грустно ответил мальчик и зарыдал.
— Эх, сердешный, — растрогался Медведь. — А, давай вместе покричим? — вдруг, задорно подмигнул он. — Волк-то у нас есть. Взаправдашний!
Да, как закричат они в два голоса. Мальчик тоненько, а Медведь басом богатырским. Тут и Волк завыл, воем звериным. Только хотели вдругорядь кричать, видят, бегут люди. Факелы горят, косы и вилы сверкают, пятки босые стучат. Подкинул Иван Царевич хвороста в костёр, взметнулось пламя до небес. Смотрят мужики, стоит перед ними витязь. На плечах плащ алый, кольчуга серебром переливается, в руках меч. По праву руку волк зубы скалит, по леву — медведь землю лапой рвёт. Оцепенели крестьяне.
— Что ж вы, люди добрые, ребёнка одного бросили? Где отец с матерью?
— Нету, — мнутся мужики.
— Стыдно, — возвысил голос Иван Царевич. — Идите по домам, а пастушка я собой заберу.
— И пяток овец, — сурово добавил Медведь.
***
Пастушок оказался на удивление смышлёным и полезным в путешествии. Он помнил названия всех трав и цветов, а, главное, их целебные свойства. Некоторые мальчик срывал и прятал в пастушескую сумку, приговаривая, — Скок-трава, чтоб, не болела голова. Розовый цветок, съешь — пройдёт бок. Клевера листок от запаха порток.
— Вот, победим Кощея, вызволим Василису Прекрасную, добудем Молодильные яблоки — мечтал Иван Царевич, — отдам тебя в учение настоящим травникам. Верно, Волчище?
Серый Волк согласно кивал.
На первом же привале Пастушок приготовил мазь и вылечил Медведю натёртую лапу, чем привёл того в прекрасное расположение духа. Затем предложил всем пожевать некий корешок для очистки дыхания и уселся перебирать собранные за день травы.
— Окочур-стебель, — шептал он, раскладывая своё богатство на земле, — Злыдень-корень. Разрыв-трава.
— Как, как? — заинтересовался Иван Царевич. — Разрыв-трава?
— Она, родимая, — заулыбался Пастушок. — Что попросишь, то и разорвёт. Дай-ка свой меч.
И, ловко выхватив меч из ножен, обвил пучком голубоватой травы.
— Разрыв-трава, — зачастил он скороговоркой, — синяя мурава...
Иван Царевич отобрал кладенец, но было поздно. По лезвию побежали трещины, и клинок бесшумно разломился пополам. Засмеялся один Медведь, но, увидев посеревшее от гнева лицо Ивана Царевича, прикрыл пасть лапой.
— Ништо, — подмигнул Медведю Пастушок. — Есть у меня Скрепень-трава.
Скрепень-травы оказалось маловато, и починенный клинок вышел несколько скособоченным, но место, где лезвие было сломано, затянулось и выглядело надёжным.
— Не балуй больше, — погрозил Иван Царевич. — А, Медведю корень какой дай пожевать, не то весел больно.
***
— Это что ж за наваждение! — бушевал Иван Царевич. — Где глаза мои были?
Пастушок, оказавшийся девчонкой, размазывал слёзы на чумазом лице и всхлипывал.
— Что люди подумают? — сокрушался богатырь. — Пошёл Кощея воевать, а с собой в сотоварищи девчонку титешную взял.
Медведь, умирая от беззвучного смеха, осел на землю.
— Да, Медведя юродивого, — вконец рассердился Иван Царевич.
— Слово смешное. «Титешная», — давясь смехом, просипел Медведь.
Волк, укоризненно качал головой.
— И как тебя зовут, чадо? — Иван Царевич чуть смягчился.
— Марья, — всхлипывая, ответила та. — Вы же сами не спрашивали. Всё «пастушок», да «пастушок».
— Титешный! — в восторге взрыднул Медведь и, хохоча, повалился на спину.
— Надо её вместе с Медведем домой вертать, — ледяным тоном произнёс Волк. — Намаемся с ними.
Медведь хотел было возразить, но смех так душил его, что на ответ не было сил.
— Я пригожусь, — сделав круглые глаза, быстро заговорила Марья, — я все травы знаю, недуги лечу, порчу снимаю. Мы с Мишей можем следом за вами идти. Как будто не вместе, а порознь. Правда, Миша?
Медведь, попытавшись изо всех сил сделать серьёзную морду, покивал.
***
У самой кромки воды горел костёр, а подле него, сидели на коряге трое рыбаков.
— Что-то здесь не так, — Волк сосредоточено вглядывался в неподвижные фигуры из зарослей ивняка. — День на дворе, а они сидят, как неживые, не шелохнутся. Может, обойдём стороной?
— Рыбаки себе и рыбаки, — решил Иван Царевич. — Давай, подойдём. Там видно будет.
— Я гляжу, — встрял Медведь, — котелок у них на огне. Добрый такой котелок. Большой.
— Ты с Марьей позади держись. Не лезь, — осадил Иван Царевич. — Сначала я поговорю.
Забросив лук за спину, он первым шагнул на речной песок. Волк, мягко переставляя лапы, пошёл рядом, не сводя глаз с неподвижных рыбаков. Те, заметив приближающихся гостей, быстро перекинулись несколькими фразами.
— Хлеб, да соль, — с нарочитой беспечностью поприветствовал их Иван Царевич. — Как живёте-можете? Богат ли улов, холодна ли вода, далеко ли до дна?
Сидящий в середине, заросший чёрной бородой, молча покивал и криво улыбнулся. Двое других, такие же обросшие и угрюмые, промолчали. Иван Царевич склонился у костра, грея ладони.
— Что, рыбачки, в округе слышно? Не балует ли кто, часом? Не слыхать ли о Кощее?
Чернобородый, продолжая ухмыляться, пожал плечами. Волк же тем временем, зашёл сбоку и замер, принюхиваясь.
— Ох, а какую я ушицу однажды едал! — Медведь не усидел в кустах и уже подходил к костру. — Из налимьих голов, да с ершами. Здорово, мужики! — заорал он. — А у вас уха, часом, не с ершами будет?
Приплясывая от нетерпения, он бесцеремонно снял крышку с котелка и заглянул внутрь.
— Где же ушица? — разочаровано, протянул он.
— Это не рыбаки, — рявкнул Волк и подался назад, изготавливаясь к прыжку.
Иван Царевич выпрямился и выхватил меч. Одновременно с ним на ногах оказались и трое рыбаков. Чуть пригнувшись и выставив впереди себя ножи, они отступали к воде. Медведь, обжегшись о раскаленную крышку, заревел и дал котелку пинка. Тот, расплёскивая кипяток, покатился по песку. Это словно послужило сигналом и вся троица, одновременно развернувшись, бросилась в реку и поплыла. Иван Царевич не спеша снял со спины лук, вложил стрелу.
— Стреляй, — застонал Волк. — Уйдут!
— Пусть себе, — Иван Царевич опустил лук.
— Зря, — Волк мрачно рассматривал мелькающие в волнах головы. — Это слуги кощеевы. Теперь он о нас знает.
— А чего бояться? — Медведь подобрал остывший котелок, и, надев его на голову на манер шлема, прошёлся перед товарищами.
Все озабоченно молчали.
(продолжение следует)))