Вопросы крестьянского землевладения в дореволюционной России⁠⁠

Автор: Александр Викторов.

Вопрос землевладения и землепользования в российской историографии незаслуженно игнорируется большинством исследователей. Их за это винить нельзя. Какая там земля, когда тут такие события? Декабристы, удары табакеркой, бунты, балы, красавицы, лакеи, юнкера. И вальсы Шуберта, кстати, тоже. А между тем именно вышеуказанный аспект в лице земли определял в значительной мере настроения крестьян и, как ни странно, государственную внутреннюю политику. Казалось бы, крепостных крестьян стараниями большевиков уже давно пытаются приравнять к рабам, благо Маркс и Энгельс требуют. И все же регулярно какая-то коса находит на очередной камень преткновения, выбивая искры о новые весьма неожиданные факты.

Продажа крепостных

Увы, большинство сторон данного хрустобулочного спора просто не могут взглянуть на проблему беспристрастно. Для либералов главное — крепкий единоличный фермер, аки на западе. Который весь из себя один, весьма уверенный хозяйственник, сторонник инноваций и новинок. Свой идеал они видят в известном всем «кулаке», социальной группе, окруженной таким количеством мифов, что и страшно подумать. Как эта группа закончила при всеобщем одобрении, надеюсь, напоминать не нужно.

Напротив, консерваторы и коммунисты (вот уж душевное соседство!) единым порывом требуют признать свою лелеемую общину в том или ином колхозном формате единственным способом ведения хозяйственной деятельности. На их стороне нет никаких инноваций, опыта осуществления стратегических экономических планов «РИ-1919» за душой никакого, ну а переход в светлый коммунизм в 2000 году, обещанный когда-то Хрущевым и Брежневым, каждый из нас видел воочию. Что, кто сказал «социальный капитализм»?!

Бумбараш. Обычная крестьянская жертва спора хрустобулочников.

Увы, Российская империя в середине-конце XIX века (во время усердного выкапывания своей собственной могилы) не имела под рукой ни одной идеальной опоры, лишь реальное положение дел. Которое было весьма удручающим. И тому, собственно, было несколько весьма неординарных причин.

Во-первых, особенности географическо-почвенные. Так уж получилось, что большая часть еще Северо-Восточной Руси, из которой затем вырастет Московское государство двух Иванов Великих, находится в полосе редкостного по своей противности рискованного земледелия на суглинках и серых лесных почвах. Конечно, чуть к востоку от Владимира давними оледенениями и блужданиями ледников занесло небольшой клин чернозема, но это не оказало практически никакого влияния на вынужденный тип хозяйствования.

Который, собственно, был абсолютно общинным. В эпоху, когда земли Северо-Восточной Руси только осваивались, назывались Северо-Восточной (или Владимиро-Суздальской) Украиной и плотность населения равнялась примерно две белки на квадратный километр (на самом деле, белок было больше, а вот людей не очень), пахотных земель здесь не было совсем. Местные финно-угорские народности себя земледелием особо не утруждали, полагаясь на охоту, рыболовство и грабеж славян. Поэтому будущие поля приходилось буквально отвоевывать — как у леса, так и у его чухонского населения. А сделать и то, и другое, можно было только группой лиц по предварительному сговору. Одной семье не под силу выжечь кусок бурелома, затем выкорчевать все обугленные пни и засеять относительно устойчивую к подобному насилию рожь. Необходим труд десятков крепких мужиков, а еще не менее крепких женщин. Только все вместе, в едином порыве и могучим ударом они могли выиграть битву за очередной урожай.

Финны жгут лес под поля. До. Сих. Пор.

То есть общинное устройство крестьянской жизни на ранних этапах освоения данной территории (то есть с IX по XIV века уж точно) было просто предопределено.

Второй причиной гнетущего положения дел РИ являлось фактическое отсутствие на Северо-Восточной Руси массового единоличного владельца земли. Понятное дело, что были разнообразные бояре, которые могли, заимев холопов, поселить их на очередном отвоеванном у леса куске земли. Однако фактически большая часть не имела единоличного собственника и… принадлежала общине. Почему? Ну, для начала, все же справедливо, что, раз все viribus unitis вырывали землю из лап природы, то всем она и принадлежит. В конце концов, земли еще каждому достаточно. Перенаселения нет и проблем с дележкой особых тоже. Кроме того, на Руси на тот момент еще не сложилось системы феодального владения землей. Почему? У-у-у-у, все просто. Лествичное право, согласно которому князья начинают в Усть-Ужопске, а должны закончить в Киеве. Ни у кого нет своего строго определенного удела. Ну, разве что, кроме Полоцкого князя. Все остальные сегодня в Муроме, завтра в Переяславле, послезавтра в Пинске и так далее по системе круговорота князей в природе. Так или иначе, а большинство князей уделяют внимание разве что своим временным столицам и их окрестностям, забивая на все остальное. У них есть куда более достойное занятие. КИЕВ. Это как РИМ для викингов. Только буквы немного другие.

Угадайте, кто штурмует Киев? Нет, не монголы. Андрей Боголюбский с войском.

Феодальная раздробленность на Руси не повлекла за собой надежного оседания должностных лиц и военно-административного персонала на подведомственной территории с постепенной приватизацией, как это случилось в Единой Европе после смерти Шарлемана. Наоборот, вместо этого мы получили охуенно запутанную чехарду из разного рода князей, князьков и князюсек, каждый из которых имел гонор на Киев, а яйца — ну максимум на Красные Буйцы. Поляков, которые занялись той же самой хуетой после смерти Болеслава Кривоустого, Третьего его имени, хватило на 160 лет. У нас не было конца и края всей этой херне со времени Владимира Красна Рожица и понадобились аж целые монголо-татары, чтобы, блять, хоть как-то определить порядок престолонаследия без каких-либо проблем и проволочек. Ну и кто теперь мне хочет сказать, что Гумилев был неправ относительно них?

Гумилев смотрит на тебя, как на лествичную систему

В общем-то, результатом всей этой тупой чехарды, начавшейся еще с Самого Вовы Рюриковича, стало автоматическое закрепление права владения землей за самими крестьянами. Да, юридически вся земля считалась княжеской, с нее нужно было платить налоги и так далее. Однако же единой персоны с четкой передачей от папки к сыночку не было, а потому фактически земля принадлежала самим крестьянам. Государство практически никак не вмешивалось в процесс ее разделения между общинниками, оставив это все на саморегулировании и лишь, посредством различных чиновников, вело поборную политику. Если говорить простым языком — Рюриковичи все еще вели себя не как хозяева земли, а как банальная кочевая «дикая» банда, которая крышевала точки, абсолютно не вмешиваясь в процесс их деятельности. Сегодня собрали «дань» с одних ларьков, завтра с других — и довольны.

К XIV-началу XV веков основная масса земли уже обрабатывалась не огнеподсечным, а вполне передовым двух-трехпольным методом. Выжигать лес в огромных масштабах уже не было нужды и карта деревень уже окончательно устаканилась и определилась. Если раньше приходилось раз в 3-4 года все бросать и мигрировать дальше, то сейчас все уже вполне наладилось. Труд стал куда менее каторжным (ну, по сравнению с тем, что было, потому что крестьянский труд был адским всегда), однако система землевладения продолжала оставаться все такой же. Единоличного мелкого собственника нет, князь только налоги побирает, а дружина (которая могла бы стать рыцарской) кормится с княжеского стола, что дает ему автоматическую верность самой боеспособной части войска. Землей же продолжает владеть община. Только она знает, где заканчивается ее земля и начинается земля другой общины. Конфликты, которые происходили за какую-нибудь грушу, ручей или так далее, решались не судом (который, как в «Огнем и мечом» мог длиться лет сто), а между собой. До власти далеко, а то еще и рассудят так, что сам будешь не рад. Собственно, эта черта нежелания выносить сор из избы и стремления все проблемы разрешить между собой возникла еще в далеком огнеподсечном прошлом и то и дело подпитывалась правительственным пофигизмом дальше.

Поместное ополчение. Б***ь...

Дальше в истории происходит третья причина —то, что было названо военной реформой Ивана III. В общем-то, причины известны: это позволяло серьезно расширить мобилизационный потенциал, а также переложить тяготы на содержание войска все основное время его жизни на плечи самого войска. Если до этого у Москвы были не такие уж многочисленные полки тяжелой кавалерии (удар которой, в принципе, по тяжести от рыцарского не сильно-то и отличался — даром, что доспехи не миланские), содержимые на налоговые поступления, то теперь все было куда проще. Государь от своих щедрот выдавал на кормление деревеньку, а с каждой сотни гектар (примерно, там чуть больше) пахотной земли дворянин должен был выйти на войну сам-двое. Он один плюс еще один боец. Меньше — выходит вообще один. Больше — с каждой полсотни гектар еще один боец, причем округляется, разумеется, в большую сторону. Правда, качество войска серьезно упало. На смену тяжелой отборной дружине пришли поместне легкие ополчения, где сабельки, луки да плохонькие кольчуги с бумажными кафтанами (стеганками) норма жизни и типичное вооружение для 80% личного состава. С другой стороны, профессиональных воинов стало больше, ничего не скажешь. Еще одной причиной такого шага стала необходимость срочного насаждения влияния. Территория Московского княжества за время правления Ивана Великого увеличилась в РАЗЫ. И ее надежность и покорность требовалось обеспечить на всем протяжении от Новгорода и Вятки до Новгород-Северского и Смоленска. А сделать это было можно, только посадив повсюду своих «агентов влияния». А заодно еще и вооруженную силу, способную достаточно быстро настучать по головам всем местным непонимающим. Словом, реформа Ивана III была вполне нужной для государства прямо сейчас и относительно отвечала его интересам в будущем.

Вот только с землей все было весьма непонятно. Дворянам на прокорм выдавались не четко огороженные межами территории с ясным перечислением ориентиров и границ, а деревни. Например, служилому дворянину Иванову — деревня Ивановка, двонянину Петрову — деревня Петровка, а служилому дворянину Пахомову — деревня Пахомовка. А границы этих владений знают только кто? Собственно, проживающие в ней крестьяне. А дворянин этими землями владеет? Да нет, нихуя. Его с них спокойно можно согнать и выдать ему другой кусок в другой жопе страны (еще небольшой, на его счастье). На крестьян у него, собственно, прав тоже никаких нет. Они вольны от него уйти (предварительно рассчитавшись за хуй пойми что, но назовем это государственным налогом на прокорм дармоедов, установленный самим же дармоедом по его прихоти) на другие земли в официально разрешенном порядке и никто не вправе их удерживать. Хоть в другую деревню, хоть вообще на государевы земли, где четкий налог, понятно кому и никто не дерет лишку. Земля — государственная. Крестьяне — государственные. И то, и другое выдано дворянину во временное пользование этим зеленым фургоном, чтобы он в потребный час конно, людно и оружно примчался куда велено и сдохнет во славу Имп… Московского князя. Короче говоря, никаких единоличных собственников, сплошные арендаторы. Да, дворяне активно принимали участие в жизни деревни, поскольку от ее процветания зависело их собственное благополучие. Но практически тут же со всех концов Московского княжества стали доноситься стоны и крики (особенно — после пары показательных примеров, что так делать НЕЛЬЗЯ), мол, как же хорошо в Литве и Польше, где крестьяне — собственность и движимое имущество. И земля тоже имущество.

Снова она же. Снова мат.

Увы и слава Богу, но, к вящему социальному счастью, московские князья на такой шаг не пошли. Почему? Это позволяло держать основную массу дворян в узде. Сегодня вы тут, на сытном севере будущей Тульской области, а вот завтра можете оказаться в районе Вятки и хуй знает, кто кем там пообедает, вы или медведь. Благо пример, где собственное служилое сословие клало на своего правителя хер с прибором, был буквально по другую сторону границы, в Литве. Такого развития событий Иван Великий явно не хотел вот вообще. У противника да, пожалуйста. А вот нам не надо.

Однако этим самым шагом был дан старт дихотомии государственных и дворянских крестьян. Пока что их разделяет очень зыбкая граница чуть больших налогов. Но это лишь пока.

Как мог заметить пытливый читатель, в ходе текста я ни разу не затронул вопрос о церковном землевладении. Церковь, как известно, и в Западной, и в Восточной Европе владело огромными землями. И там, и там эти земли давались не пустыми, а с населением. И там, и там работа на них представляла собой сущий ад. Ибо надо трудиться, ведь вы трудитесь ради Славы Божией. И прочая религиозная пурга в том же духе, позволявшая обирать их до последней нитки исподнего. Но это, увы, совершенно лежит за пределами нашего повествования и рассказ об этой херне я лучше оставлю нашему любимому Заикину. Скажу лишь одно — в фильме «Россия молодая» был момент, когда соловецкие монахи кинули рыбаков в темницу за то, что они утопили в шторм карбас. Так вот, этот момент — вполне себе историческая реальность, встречавшаяся хоть и не постоянно, но с регулярной частотой. Ибо Бог — Он и у монахов где-то там. А денежки счет любят. Маммона и игольное ушко не дремлют.

А мы тем временем возвращаемся к крестьянам нашим поместным. Которых уже при Борисе нашем Годунове постепенно начинают прикреплять к земле. Сначала в качестве временной меры. А с 1649 года — абсолютно бессрочно, как так и надо. Из когда-то арендаторов земли за военную службу дворяне превращаются в собственников. Но не земли — душ. Собственно, тут мы и подходим к одному знаменательнейшему парадоксу. Дворяне получили право распоряжения своими крестьянами. Их статус окончательно стал приравнен к холопьему. Однако земля здесь снова НЕ ФИГУРИРУЕТ. Землей все еще владеют те, кто ее обрабатывает — община. Даже когда с целью уточнения системы налогобложения вводятся знаменитые ревизии, плодами длительного междувременья перед которыми эффективно пользовался некий Чичиков, то все равно у помещиков проводится выяснение лишь того, каким количеством душ они владеют. Земля как таковая государство не интересует — она остается за крестьянами. Ситуация, на самом деле, сложилась весьма неосознанно и какое-то время на нее просто никто не будет обращать внимания. В самом деле — кому нахер нужна пустая земля без тех, кто на ней будет работать? В этом плане все еще очень логично. Центральная Россия на тот момент еще не испытывала критического недостатка земли. Ее еще хватало. Пустошные земли же особо никого не интересовали. Нафиг они нужны, если их некому обрабатывать?

Но со времени Петра проходит некоторое время. Дворяне постепенно европеизируются все больше и больше не только внешне, но и в образе мыслей. И вот тут-то начинается самое интересное. Внезапно выясняется, что не только в Польше (которую даже Москва считала тем еще дремучим углом без намека на хоть что-то человеческое), но и в остальном цивилизованном мире дворянам принадлежат права не только на крестьян (а крепостное право там только-только начало отступать), но и на землю. Причем если первых освобождают, то второе оставляют себе. И вот тут-то появилась забавная проблема. Документов-то на землю у дворян нет. В ПРИНЦИПЕ нет. Все их землевладение строится на птичьих правах, что либо когда-то они были служилыми и им вручили деревеньку в прокорм, или просто пожаловали сколько-то душ. Вот только земля, ее объем и протяженность нигде, никак и никогда не обозначалась. Внезапно стало ясно, что все права на землю вот уже восемь с хвостиком сотен лет находятся у крестьян. А именно у общины. Которая продолжала нести важную функцию управления деревней — потому что чужих и даже барина лучше в свои проблемы никак не включать. И только община знает, что ее, где ее, как ее и почему ее. А дворянин если и знает, то ничего, собственно, о своем знании предъявить НЕ МОЖЕТ. И все восемь сотен лет крестьяне жили с твердым осознанием, что пертурбация может быть любая, сегодня один князь, завтра другой царь, послезавтра третье какое-то хуйло на горизонте нарисовалось, но вот конкретно это поле от сих и до сих — ИХ СОБСТВЕННОСТЬ. Которую НИКТО не имеет права отобрать.

Переселение бунтовщиков. Конвоируют солдаты и казаки

Окончательно этот запрос на землевладение был сформулирован при Екатерине II. Которая, разумеется, такой важный запрос со стороны дворян игнорировать не могла, потому что хоть время табакерки еще не наступило, а вот узники в Шлиссельбурге уже появлялись разные. А потому была создана так называемая Межевая комиссия, в обязанности коей, собственно, и входило межевание земли. А потом еще и закрепление соответствующими документами, которые были итогом их работы. К концу правления Екатерины были описаны все центральные губернии. К середине правления Николая Павловича — почти вся Россия, за исключением всего, что находилось за Уральским камнем да рекой Яик. И, разумеется, Кавказа. Дураков ехать туда особо не было. Все остальное было описано, расчерчено подробно в масштабах в нескольких экземплярах и занесено в соответствующие документы, которые были вручены… кому? Дворянам.

Тем самым, впервые за всю историю России как государства в принципе, у нее появился массовый мелкий землевладелец. Почему мелкий? Потому что в результате пертурбаций и плодовитости дворянских фамилий большинство их представителей владели десятком-двумя-тремя душ. Часто получалось, что в одной деревне жили крестьяне нескольких помещиков и эту деревню межевали сразу целой общиной, не собираясь и не имея желания пытаться ее поделить по кусочкам в интересах отдельных помещиков. А то так и до волнения на совершенно пустом месте недалеко. И, тем не менее, земля оказалась закреплена в столь массовом порядке юридически впервые в истории России. До этого ведь как? Земля государственная, никто и не думал это оспаривать. Пользуется ей община — никто и не думал оспаривать этот естественно устоявшийся порядок. Крестьян закрепостили — ну и ладно. Земля-то все равно без них НИЧЕГО НЕ СТОИТ. Соответственно, земля — общинная. Именно это и стоит понимать, когда идет речь о допетровской Руси. До того, как Московия стремительно стала Российской Империей и единым рывком вырвалась в сверхдержавы той эпохи (оооо, это стоило любых жертв, ведь эти жертвы позволили нам бить других, а не стать объектом для битья хуже Польши или Румской империи — которую по ошибке иногда называют Оттоманской портой), заодно получив и европеизацию мышления… а заодно и до перенаселения центра… в обществе господствовало вполне здравое потребительское понимание, что земля без рук, которые ее обрабатывают, не стоит ничего. Ни копейки. Ни шкурки. Да даже кисточки с ушей белочки.

Екатерина II. Автор самого крупного отъема земли в истории

Затем, с постепенной европеизацией и взглядом на запад, приходит понимание, что и пустую землю можно сделать товаром. Ту самую, которую крестьяне обрабатывают и испокон веков считают своей собственной. Да-да. Именно ее. Фактически, совершить акт одобренного государством хищения. Нет, в рамках единой крепостной системы само межевание почти ничего не значило. Ну, кроме, разве что, снабдило Генштаб первой картой для ведения боевых действий на собственной территории. Но вот только «секретные» комиссии Екатерины и Александра по решению крепостного вопроса были такими же секретными, как хомяк в бульбуляторе. Знали не только те, кому положено. Знали все. А кто и не знал, но имел мозг в голове или хотя бы желание разобраться с долгами (к началу Крымской войны из 10 с лишком миллионов крестьян миллион вместе с землей были заложены, а то и перезаложены, да не по одному разу, в долг) — сами пытались как-то с прибытком выйти из достаточно тупиковой ситуации.

Следует понимать одну вещь. Весьма забавную для людей, выросших по советским учебникам, однако весьма реальную. На самом деле крепостничество ни коим образом не тормозило технологическое развитие России. Ну и что, что у англичан штуцеры 10 на роту? У них в армии сколько солдат? Ответ простой — с русскую дивизию полного штата. Все остальные войска являлись армией Ост-Индийской компании, вооруженной дульнозарядно. Ибо денег много. А денежки счет любят. А у французов много штуцеров было? Да как и у русских, ими вооружались егерские части. Пехота же воевала с модернизированной лично Наполеоном Первым пехотным ружьем образца 1777 ЕМНИП года. Точно еще королевской Франции. Ну и где тут технологическое отставание? В условиях свободного рынка труда и активного государственного привлечения щедро оплачиваемых иностранных ученых и изобретателей, равно как и своих наличных, Россия ни коим образом не отставала технически ни от кого. Кроме, разве что, Пруссии с ее игольчатой винтовкой. Сверхсекретной до 1861 года. В гражданских областях же — никакого отставания. Да, производство собственное было не такое многочисленное, как в Великобритании. Так и не зря же ее называли «Фабрикой мира». А Российская Империя, увы и ах, на нее не тянула. Возможно даже к счастью.

Британские солдаты. Угадайте, сколько из них переживут первую зиму?

Так что крепостничество никак не влияло на производство. А вот на общественное положение дел — очень даже. Это США, милипиздрическое государство с охуенным самомнением, могло себе позволить в середине XIX века иметь рабов. На тот момент общественный вес Америки в мире не значил ничего и ее пустили в клуб благородных господ просто потому, что больше было пускать некого — в остальных америках царил такой тихий ужас после Симона Боливара, что кровь, текшая по континенту, могла бы наполнить новую Амазонку. Нужен был хоть кто-то с достаточным здравомыслием. И доктрина Монро состоялась не потому, что Америка смогла что-то доказать, нет. Просто кто-то должен был держать под присмотром весь тот гадюшник, который получился после ухода испанцев. И в этом свете доктрина Монро выглядит скорее как извечное русское «Да на те, Боже, что нам негоже». Раз взялся, ну вот сам и мучайся. Нам же проще.

Но то америки. А Россия все же была и остается европейским государством. И тут уже рабство, пусть даже и в крепостной его форме, облико морале отнюдь не соответствовало. Это раз. Кроме того, в обществе то и дело росла социальная напряженность. Десять с лишним миллионов человек хотели свободы. Они могли бы стать рабочими, музыкантами, художниками… да хоть извозчиками, в конце концов. Бывшие крепостные могли стать новым толчком для экономики во всех сферах, потому что потребление рождает спрос. А за ним где-то идет и предложение. Вместо этого небольшая группа лиц по предварительному сговору их всячески ограничивала, а государство вынуждено было вертеться ужом на сковородке, оказавшись банально в заложниках ситуации. Какая-то сознательная часть граждан пыталась оказать помощь государству. Ответом на их помощь стала фраза, которую декабрист Якушкин (хоть кто-то из них честный нашелся, в отличие от верхушки) услышал от собственных же крестьян: «Нет, барин, пусть лучше мы будем ваши, а земля наша». Такое вот положение дел.

Якушин Иван Дмитриевич. Самый честный декабрист. Зарисовка из ссылки.

Так или иначе, проблему должно было решать государство. Надежды на дворян не было никакой. В лучшем случае они блюли строго свой интерес. В худшем — они были тупее пробки для шампанского. И в итоге родился манифест об отмене крепостного права. Россия за один свой годовой бюджет выкупала крестьян с землей у дворян. Чтобы вы понимали суть дела — земля в нечерноземных губерниях стоила в 2-6 раз меньше, чем ее выкупало государство. Фактически, государство выкупало и землю, и крестьян у своих дворян. За это крестьяне должны были за 49 лет выплатить свою выкупную сумму. Под 6% годовых. Сумму превышения подсчитайте сами.

Крестьяне слушают о том, как они взяли у государства кредит. Хотя и не просили

Из сложившейся ситуации есть два вывода.

1. Государству эта операция ничего не дала. Технически операция была прибыльной. Вот только из-за этих самых выкупных платежей крестьяне регулярно голодали. Потому что должны были государству отдать огромные деньги, которых у них не было физически. Собственно, поэтому Николаю II пришлось сначала все выкупные платежи сократить, а потом и вовсе отменить. После чего почему-то голод прекратился. Как по мановению волшебной палочкой. Стимуляции же никакой не произошло. Все свои деньги дворяне промотали в Ницце и Бадене, тем самым вложившись в экономику других стран. А бывшие крепостные были вынуждены оставаться в деревнях, поскольку их не отпускала община, ведь только рабочие руки могут помочь собрать этот самый большой в мире выкуп. Иными словами — свободного рынка рабочих рук, благодаря которому можно демпинговать зарплату, нанимать штрейкбрехеров и заниматься всем тем, что Великобритания переживала еще лет 30 назад (ну да, луддиты, и?), не получалось абсолютно. А если рабочая сила дорогая, то и с производством подумают. Не зря его раньше в Китай, а сейчас в Индию и Африку переносят.

2. Крестьяне решили, что их откровенно наебали. Не зря после оглашения манифеста в отдельных районах начались бунты под соусом, что манифест не настоящий, а склепали дворяне. Подобные настроения возникли не на пустом месте. Даже после межевания крестьяне считали, что земля их и ничья больше. Сейчас же выяснялось, что земля барская, а за нее еще потребно платить, причем лет 50. В воздухе запахло великим российским наебаловом. Примерно как колхозы. В общем-то, большевики не изобрели ничего нового, они поступили ровно как имперское правительство. Сначала отобрали у крестьян землю, а потом милостиво позволили ее обрабатывать. Только если в РИ крестьяне ее хоть под конец получили, то в колхозе люди получали свои палочки, пока председатель выполнял пятилетку в четыре года за троих в две смены и за одну палочку. У крестьян рухнул весь их мир. Тысячи лет владения рухнули вникуда, канули в небытие одним росчерком пера Александра II Идиота. Ну вот почему, блядь, человек, который пытался спасти Империю, у вас Палкин, а величайший ее могильщик, по сравнению с которым Влад Цепеш воплощенный агнец Господень, — Освободитель? Paradox Entertainment…

Конец простой. Пришел тягач. Ну, точнее Ильич. Российская империя закончилась. Равно как и история ее землевладения. Скучная история наебалова.

Конец простой — пришел Ильич…

Источник: https://vk.com/wall-162479647_127193

Автор: Александр Викторов. Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_259085253

Личный хештег автора в ВК - #Викторов@catx2, а это наш Архив публикаций за февраль 2020