Вечная глупость и вечная тайна. Глава двадцать четвертая⁠⁠

Глава двадцать четвертая. Новые трудности.


В то время я совершенно не сомневался в том, что мышление мое совершенно ясное, и отсутствие подобных сомнений ввергло меня в новые неприятности. Мне не показалось странным мое решение начать посещать платные курсы дикторов на одной рижской радиостанции. Трудоустройство на этих курсах, разумеется, не гарантировали. Впрочем, я и не знал о том, хочу ли я работать диктором на радио, ибо понятия не имел о том, что это такое. Чтобы понять, что такое работа диктора я решил платить тридцать лат в месяц за эти курсы, которые проводились по вечерам три дня в неделю и длились часа по два. Мне казалось, что тридцать лат в месяц – это не так уж и много, за культурный отдых по вечерам. Сначала было довольно-таки интересно, пока лекции читали известные в русскоязычной Латвии дикторы, такие как Юрий Кушпело и Ирина Винник. Они не только красиво и интересно говорили о своей работе, но и устраивали для нас занимательные практические занятия. Я с удивлением обнаружил, что просто говорить что-то в микрофон перед небольшой аудиторией однокурсников для меня очень трудно, при всей моей болтливости. Так же я отметил, что писать тексты для выступлений мне намного приятнее, нежели живое общение с публикой.

Три балбеса, с которыми я решил быть до сдачи объекта прямо забрызгали меня слюной своего сарказма, когда узнали, что я хожу на курсы дикторов. Мне тогда еще было не вполне понятно, зачем они приняли меня в свой маленький коллектив, если я их так сильно раздражал. Их троих бесило во мне все – мой внешний вид, те фильмы, которые я смотрю, тот факт, что я читаю книги, то, что я езжу на велосипеде, хожу на курсы, пытаюсь что-то писать. Теперь, когда мы перестали употреблять алкоголь, выяснилось, что у нас совершенно нет ничего общего. Да, Игорек тоже закодировался после одного весьма смешного инцидента, произошедшего еще ранней весной.

Дело было так – я сидел в баре с Игорьком и Покемоном, пил квас и наблюдал за тем, как они напиваются, и слушал ту ерунду, которую они несут. Мне в то время это казалось чем-то забавным. Я выкинул алкоголь из своей жизни, но привычка часами сидеть и болтать с кем попало у меня осталась. И засиделся я в тот вечер так, что опоздал на последний трамвай, идти домой семь километров пешком я поленился, ждать дежурного трамвая больше часа тоже не хотелось. И я пошел вместе с ними к Игорьку, у которого дома было давно не топлено. Оба они напились основательно и повалились на диван. Я залез между ними, чтобы одеяло было все время на мне, и два тела по бокам меня грели. И только я уже провалился в сон, как Игорек, совершенно ничего не соображая начал называть меня женскими именами, пытался раздеть, лез с поцелуями. Как я ни отбивался, как ни пытался его разбудить, ничего не получалось, он затихал ненадолго, а потом начинал снова. Мне это надоело, и я перелез через Покемона, и подкатил к распаленному толстяку его обмякшее тело. Сначала я лежал на диване с ними, но возня Игорька не давала мне заснуть, тогда я ушел с дивана, разложил кресло, лег на него и благополучно уснул.

Часов в десять утра я проснулся от визга Игорька. Он обвинял меня и Покемона в том, что мы его подвели и подставили. Покемон стоял на диване без штанов и трусов и спрашивал у старшего товарища, куда он дел его трусы и ремень. Игорек стоял на диване на четвереньках, накрыв голову подушками, дико визжал, что бог должен нас наказать за то, что мы над ним надругались. Он переживал, что я еще и напишу книгу о случившемся. Смотреть и слушать все это мне было очень противно. Я сказал, что хочу уйти, попросил Игорька отпереть все хитрые замки, выпустить меня. От этого он завизжал еще жалобнее, и громче, но все же вынул голову из-под подушек, пряча глаза, подошел к входной двери, отпер её. Я поспешно вышел молча, а он упрекал меня вслед в том, что я не подал ему руки на прощание.

Через две недели я случайно встретил Игорька и Покемона идущих по улице Марияс. Игорек широко шагал впереди, а Покемон шаркал вслед за ним. Со мной Игорек поздоровался как-то сухо и ушел вперед, а его умственно отсталый товарищ, идя за ним на расстоянии, поведал мне о том, что случилось. После того, как я ушел, Игорек сначала ругал, а потом начал шпынять бедного Покемона, а потом и вовсе грубо выгнал его. На следующий день Игорек не явился на работу и телефон его был выключен. Они ходили к нему домой, искали в барах, но его нигде не было. На третий день он объявился сам, и агрессивно начал требовать у Шурика зарплату. Тот не выдержал и дал ему какие-то деньги. А потом жена Игорька нашла своего нелюбимого супруга сильно избитого, лежащего во дворе без штанов и без сознания. И она звонила Шурику и Покемону, чтобы они приехали и помогли поднять жирное тело на пятый этаж. И после этого Игорек решил закодироваться от алкоголя на год. Непьющий Игорек, судя по отзывам его жены, стал совсем невыносимым – постоянно брюзжал, обвинял всех во всем, устраивал истерики.

Работа с тремя непьющими балбесами привела меня к убеждению в том, что общение с ними мне совершенно без надобности, что мне надо искать для общения других людей. В принципе поиск новых знакомых был одной из причин, по которым я пошел на курсы дикторов. Не забыл я и про предстоящий развод с Верой. Как-то вечером я зашел в юридическую контору, и за десять лат получил консультацию. Молодая женщина адвокат сказала, что в моем положении мне следует подать заявление первым, чтобы суд происходил в Риге, а не в Прейли, где текучка народа и потому судьи заинтересованы в том, чтобы оставить ребенка у себя. Относительно стоимости услуг адвоката она заявила, что на руках нужно иметь не меньше тысячи лат. И главное – нужно до суда собрать как можно больше материалов с доказательствами неправильного образа жизни моей жены.

- Откуда же я их могу взять? – спросил я.

- Наймите частного детектива, если не можете ничего добыть сами. Я понимаю, что это не дешево, но вам идти в суд без компромата, значит не получить ребенка. Если у неё есть психические отклонения, то нужно где-то достать справку от психиатра о том, что она нездорова или из наркологического диспансера, если она, как вы говорите, сильно пьет. Ваши слова без доказательств в суде ничего значить не будут.

- Но психиатр не может дать мне справку о том, что она больна, как и нарколог. Такие справки могут дать только ей…

- Обращайтесь к частным детективам, собирайте компромат, собирайте деньги и тогда обращайтесь ко мне. На данный момент я могу вам помочь, но вероятность того, что ребенка отдадут вам очень маленькая.

Я вышел от адвоката очень разочарованный и обозленный на все общество. Восемьсот лат! Это же надо год копить при приличной зарплате, а потом еще и неизвестно сколько нужно денег, чтобы нанять частного детектива и неизвестно, соберет ли он нужные для суда материалы. А если Вера просто не пьет по причине того, что ей просто не на что? И где же взять столько денег?

На то, что Шурик мне что-то заплатит, надежд у меня с каждым днем было все меньше. Шел уже третий месяц, а объект был еще далек от сдачи. Хозяйка квартиры была ужасно недовольна, а если бы она что-то понимала в ремонтах, то вообще могла ничего не заплатить. Судя по их рассказам, с ними пару раз случалось такое, что заказчики им ничего не платили. Надо было искать другую работу еще до сдачи объекта.

В то время было много контор, которые отправляли людей работать в Западную Европу. Конечно, это был риск, и для этого надо было иметь гражданство Латвии, но я ведь в любой момент мог пойти, сдать экзамен, и получить это гражданство, но в первую очередь я боялся, что меня загребут в армию, как обещали в училище. Хотя я и знал о том, что за призывниками в Латвии особенно никто не бегает. Была еще одна проблема – я, не смотря, на то, что учил латышский двенадцать лет в школе и училище и получал средние оценки, а иногда и хорошие, владел им достаточно плохо, ибо у меня практически не было практики. В то же время мне никто не мешал пойти на курсы латышского языка вместо курсов дикторов.

В довершение к этим ошибкам, я совершил еще одну – решил пойти работать велокурьером. Началось с того, что я по каналу «Дискавери» посмотрел передачу о курьерах Нью-Йорка. Потом пошел в интернет-кафе и собрал информацию о курьерских фирмах в Риге. Позвонил в одну из них, и мне сказали, что курьер со своим велосипедом им не помешает, правда, мне следовало получить в государственной инспекции дорожного движения права на вождение велосипеда. С этим я быстро справился за день, их выдавали бесплатно, и на экзамене было всего десять вопросов.

Объект был наконец сдан, Игорек и Покемон не работали уже за неделю до его сдачи. Шурик занимался подкрашиванием и подмазыванием многочисленных огрехов, и зачем-то велел приходить мне до последнего дня, чтобы я просто стоял рядом с ним и исполнял его неразумные поручения. Я уже отъездил курьером пару дней, когда он наконец позвонил мне и пригласил к себе домой за зарплатой. За три месяца он выдал мне авансами около ста восьмидесяти лат. И в день окончательного расчета, он преподнес мне всего двадцать лат и принялся рассказывать мне о том, как я плохо работал, что если бы не я, то они справились бы за месяц и получили бы больше денег. Я оборвал его на полуслове, взял деньги и ушел, не сказав больше ему ни слова, не намереваясь больше никогда с ним встречаться. Двести лат за три месяца! Так мало я не зарабатывал никогда! В случившемся я винил в основном самого себя. Ведь я знал, что никаких гарантий выплаты денег мне никто не дает, знал, что этот Шурик плохо ко мне относится, видел, что дело идет очень плохо и не ушел после месяца работы. Я оказался дураком, и три балбеса этим воспользовались.

Работа курьера на велосипеде, казавшаяся мне сначала очень простой, оказалась весьма трудной. Первой трудностью было то, что я плохо знал латышский язык. Со времен окончания училища, я практически не слышал латышскую речь и очень многое забыл из того, что знал. В этой фирме работали одни латыши, они, конечно, говорили со мной на русском, но клиентами этой фирмы тоже были только латыши, и они совсем не хотели говорить со мной на русском. И приходилось мне таскать с собой записную книжку с готовыми фразами и словарик. У меня было такое ощущение, что я оказался в чужой стране, где мне предстоит очень долго обживаться. Другие трудности были вполне решаемы – пришлось купить для своего велосипеда щитки для грязи на колеса, непромокаемые гетры, которые одевались поверх брюк и обуви, чтобы ноги не мокли в дождь, плащ особого покроя, специально для велосипедистов. Во время езды по городу, нужно было часто менять тормозные колодки, и для того, чтобы проезжать больше ста километров в день надо было съедать в два раза больше, чем я съедал обычно.

Вскоре сильно похолодало, повалил снег. Дороги начали посыпать солью и тормозные колодки начали изнашиваться вообще за день до металлического основания. Начала растягиваться ходовая цепь, а если её вовремя не заменить, то начинали изнашиваться шестерни, как спереди, так и сзади, а их менять было совсем дорого. Директриса, когда я устраивался, обещала компенсировать ремонт велосипеда, однако, отложила это дело на неопределенный срок, когда я принес ей пару чеков из сервиса. Оплата труда была сугубо сдельной, официально я вообще не был устроен на работе. За стандартную доставку клиент платил два лата, курьеру с этих двух лат полагалось только двадцать пять процентов, разумеется, что не сразу, а в конце следующего месяца. Еще я не сразу понял, что для того, чтобы хорошо заработать курьером, нужно не быстро ездить или знать город, а быть в хороших отношениях с диспетчером. Кому-то доставалось много коротких рейсов, а кому-то мало длинных. Конечно, если ехать надо было больше двенадцати километров, то платили вдвойне, но куда выгоднее было сделать пять рейсов по центру, нежели один за двойную оплату куда-то на окраину.

Я не знаю, на что бы я жил, если бы не постоянные выплаты от фирмы, занимавшейся жалюзи. А ведь надо было еще и платить Вере пятьдесят лат каждый месяц, давать деньги маме за проживание и питание. И каково же было мое разочарование, когда небольшую зарплату в этой недавно появившейся на свет курьерской фирме мне начали задерживать на неопределенный срок! Другие курьеры были детьми состоятельных родителей, учились в университетах и занимались велоспортом, потому эта работа для них была возможностью потренироваться и получить за это какую-то мелочь на карманные расходы. Работало там и несколько бывших профессиональных спортсменов на пенсии, которым было скучно кататься просто так. В офисе сидело очень много лишних работниц, все они были подругами директрисы. В снежное время сначала обещали платить не четверть от стоимости доставки, а половину, но и это обещание молодая предпринимательница не сдержала.

Первое время я ценил эту работу за то, что никто на меня не орал, не придирался, работалось достаточно спокойно. Однако, когда начались зимние праздники, и многие коллеги устроили себе каникулы, а заказов появилось очень много, так как все друг другу начали посылать подарки, диспетчеры начали на меня часто покрикивать и требовать невозможного. Пару раз случилось так, что ошиблась диспетчер, а вину свалила на меня, и мне пришлось заплатить штраф, причем сразу, а не с зарплаты. Один раз все сидели в офисе допоздна в ожидании обещанной зарплаты, но она выдана так и не была. Потом я случайно узнал о том, что некоторым тайно платят зарплату вовремя. В одно солнечное февральское утро, в офисе бесплатно раздавали тормозные колодки. Когда курьеры поняли, что на всех их не хватит, за них чуть ли не драка началась. Мне это показалось слишком противным, и тут меня еще диспетчер несправедливо обругала. И я просто поехал домой, заявив, что не буду работать, пока мне не выплатят всю зарплату.

На следующий день я уже снова собирал жалюзи, однако, на этот раз меня взяли неофициально и дела у фирмы пошли совсем не в гору. Дело было в том, что директор уволил менеджера, который очень хорошо искал заказы. Директор и владелец фирмы просто зарезал курицу, несущую ему золотые яйца, уволил он его из зависти. Менеджер стал зарабатывать слишком много, и он ему так снизил процент от выручки, что ему стало совсем невыгодно работать в этой фирме. Вместе с менеджером ушли в другую фирму и его постоянные клиенты. Вместо меня взяли на работу какого-то алкоголика, который часто приходил на работу пьяный, работал медленно, часто ошибался. По этой причине ушло к конкурентам несколько строительных фирм, которые очень любили заказывать вертикальные жалюзи. Наконец, и сами матерчатые вертикальные жалюзи, стали выходить из моды. В общем заказов было в среднем втрое меньше, чем раньше. Я справлялся со своими заказами, как правило за пару часов, и, если не было никаких общественно-полезных работ, шел домой. Получал я при этом всего каких-то сто пятьдесят лат в месяц, а иногда и того меньше.

Курсы дикторов закончились экзаменами, в процессе которых я и мои однокурсники по очереди вышли в прямой эфир, поболтали каждый о своем по пять минут. Потом владелец радио, которое устроило эти курсы, Юрий Журавлев, председатель политической партии «Родина», пригласил нас всех в русский ресторан, чтобы выдать там дипломы дикторов. В ресторане мы пили, ели с осознанием того, что нас надули, что эти дипломы годятся только для того, чтобы повесить их в рамочку и на стенку. Лишь пара человек из двадцати учившихся получили непостоянную работу на радио за смешную оплату. Мне особенно горько по этому поводу не было, ибо я довольно быстро понял, что быть диктором на радио – это не мое. Дело было в моей неприязни к большинству радиослушателей, а точнее к их вкусам в музыке, к тому, что они хотели бы слышать от диктора. Наконец на одних лекциях очень умный человек объяснил нам, что дикторы на зарплате много не получают, что в этой сфере можно хорошо заработать, если создаешь авторскую передачу, сам находишь рекламодателя, и просто покупаешь на его деньги эфирное время для своей передачи. Такая схема работы мне совсем не понравилась.