Утопленница. Часть 1/3⁠⁠

Всю жизнь Ярослава Мельникова придерживалась правила: любые, даже самые сложные проблемы решаемы, нужно только приложить усилие. Так её научила бабушка, воспитывавшая маленькую внучку после несчастного случая, унёсшего жизнь обоих родителей. И правило всегда срабатывало, не давая упасть духом и подталкивая Ярославу вперёд, даже когда было совсем тяжело.

Так и в город из деревни выбралась, затем выучилась на медсестру и вышла замуж, поселившись с любящим, хоть и небогатым мужем Данилой в комнате общежития, экономно откладывая деньги на свою мечту – курсы косметолога.

Задуманное у Ярославы получалось, как она сама считала. Ведь всё делала по твёрдо усвоенным бабушкиным принципам, да и просто никогда не отлынивая от дела. И оттого в жизни Ярославы всё со временем сложилось к лучшему. Словно сверху, наконец-то, заметили её старание и усердие и отозвались. Так и появилась широкая светлая полоса.

Внезапно единственная, очень дальняя родственница Данилы, чудаковатая от слова «совсем» старушка Аграфена умерла и завещала свою квартиру мужу Ярославы. Стоит отметить, что родственница до помешательства любила маленьких детей и часто приезжала в гости к Мельниковым в общежитие, едва узнав, что родилась Женя – её внучка. Задаривала малышку самодельными конфетами и жутковатыми куклами из запеченного солёного теста, которые Ярослава потом выбросила, кроме одной симпатичной куклы-бабушки, и то – по настоянию мужа.

А Аграфена, к слову, сюсюкалась с Женей до одурения, тискала её костлявыми, тонкими пальчиками и пела пронзительным, писклявым голосом странноватые колыбельные песенки до возмущённого дочкиного ора. И всё бы ничего, но несколько раз она пыталась похитить ребёнка. Лишь чудом эти попытки успевали предотвратить: всегда ловили с поличным на остановке и однажды на железнодорожном вокзале, когда похитительница билеты обратные домой в кассе покупала.

Как же Ярослава потом на Аграфену ругалась, кричала до одурения, грозила полицией и дуркой. Не помогало. Та глазами хлопала, словно ни в чём и не виновата, и, глупо улыбаясь, вздыхала и пожимала плечами. С того Ярослава лишь нервы порвала, а муж, добряк, её уговорил родственнице впредь отказывать в визитах и в дом не пускать, а звонки – игнорировать.

Аграфена пусть и старушка, но оказалась действительно навязчивой, даже одержимой: внаглую приезжала и у двери мыкалась, стучала, пела, что-то кричала бессвязное, а после ухода названивала по телефону без конца.

Всё это безобразие Ярослава с мужем стойко игнорировали. Ведь Аграфена совсем старенькая, оттого жалко меры принимать. Ещё помрёт в дурке, а потом окажутся Мельниковы в том виноваты.

Вскоре Аграфена выдохлась и уехала к себе, а в обыденной бытовухе была Мельниковыми на долгое время забыта.

А тут такое дело. Мало того что умерла внезапно и жутко от несчастного случая, утопившись в ванне, так завещала Даниле свою новую однушку, которой сильно дорожила, частенько хвастаясь во время навязчивых визитов своим приобретением после продажи деревенского дома. Но, увлёкшись описанием своего богатства, Аграфена, бывало, сердито бурчала, что в квартире частые и досадные перебои со светом. На что ЖЭУ отвечало: мол, причина в ремонтных работах, проводимых жильцами в плане обустройства своих новых квартир. И в том, что подъезд, не считая Аграфены Ильиничны, ещё не заселён, поэтому и напряжение в сети распределяется неравномерно.

Но своя квартира, как считала Ярослава, пусть и где-то в часе езды (это без учёта пробок в дороге от работы), всё равно был настоящим подарком судьбы. И оттого она сделала всё возможное, чтобы переехать туда быстро.
Район действительно оказался не ахти: рядом лес и овраг, вокруг затухший от нехватки финансирования унылый недострой. И ближайший детский сад отсюда далеко, как и теперь работа.

Из-за этих мелочей Ярослава не унывала. К тому же появился ещё один повод для радости: мужа, водителя городского автобуса, наконец-то взял к себе в штат междугородних рейсовых перевозок на фурах друг детства, раскрутившийся в собственном бизнесе.

Поэтому и самую необходимую мебель, на радостях, в кредит оформили сразу. От большей частью старой рухляди покойной, кроме сантехники и кухни, избавились без сожалений, частично выбросив, а что и просто подарив, выставив фото на «авито».

К слову, в хламе Аграфены оказалось много самодельных и чем-то неуловимо жутковатых кукол из солёного теста. У Ярославы, как только их выбросила, сразу на душе стало легче. Словно с этими куклами и остальными вещами из квартиры наконец-то ушла сама покойная хозяйка.

Поэтому  очередные проблемы свалились внезапно, как снег на голову Мельниковых, едва сорок дней от силы после новоселья прошло.

Сначала закапала вода из крана в ванной, потом загудели, зашумели трубы – и всё среди ночи. Но больше напугала Ярославу с мужем четырёхлетняя Женя, которая стала говорить с кем-то во сне и тихонько напевать. И как-то Ярослава в корявеньком лепете дочки и шуме воды в трубах расслышала слова:

- Нынче в небе не видно луны.

Бродят в тёмном лесу колдуны.

Говорят, что у озера тут

Даже черти в корягах живут.

Услышала и обомлела, потому что эту колыбельную Жене часто пела Аграфена.

А вот муж спал так крепко, что ничего не слышал и, мало того, жене не поверил. Сказал: вероятно, Ярославе почудилось всё от стресса. Но таки посоветовал поставить свечи за упокой, сетуя, что на похоронах Аграфены они по незнанию не были и, возможно, покойница тем и недовольна. Вот теперь Ярославе всякое и мерещится.

На сказанное мужем она вздохнула и переставила кровать дочки от стены, поближе к дивану, и свечи в церкви поставила. Кажется, помогло, потому что вода больше по ночам не шумела, и малышка успокоилась. Как оказалось, до того времени, как Данила уехал в длительную командировку.

А тут ещё, словно назло, начались частые перебои со светом. Вечером, возвращаясь с работы вместе с забранной из дежурной группы в саду Женей, Ярослава не раз заставала дверь подъезда открытой. Лифт не работал. Так мало того! Под лестницей прятался мужчина – с виду бомж, в неряшливой одежде, бородатый, с шапочкой, закрывающей лоб. Но такой рослый, широкоплечий, что навевало нехорошие мысли, и подозрения, и, что сказать, тревогу.

С малышкой, крепко вцепившейся в её ладонь, Ярослава не находила в себе сил и смелости при дочери спросить, что бомж делает в их подъезде. Просто проскакивала мимо и потом винила себя, позднее названивая в полицейский участок, сама понимая, что от звонка никакого толку не будет, хоть ей и отвечали: «Проверим».

В квартире снова по ночам стала капать вода, а малышка просилась на диван к Ярославе, жалуясь на стоящую рядом с её кроваткой тётю, которая страшно поёт. Ярослава включала свет и, конечно, никакой тёти не замечала. Женя продолжала жаловаться и уже отказывалась ложиться спать, поэтому приходилось ещё после садика долго гулять, чтобы Женя устала.

Бомж, что скверно, появлялся в подъезде как минимум раз в неделю и нехорошо так посматривал, теперь совсем не прячась под лестницей, а свободно гуляя по этажам. Нервничавшей Ярославе казалось, что вот-вот он начнёт приставать, бросится – и немало чего нехорошего сделает, вон как оценивающе смотрит.

Она приходила в квартиру, закрывала дверь и прислушивалась, опасаясь, что бомж последует за ней и вломится в её дом. Дверь-то хлипкая, дешёвая, обитая коричневым дерматином, пусть и с виду новая. Бомж нервировал хуже, чем вода по ночам, чем стоны малышки во сне, отбивая аппетит и в придачу сон. Маясь нехорошими мыслями, Ярослава решила сама сходить в полицию и поговорить с участковым. Но, когда позвонила, тот как раз дежурил, и она рассказала ему всё, надеясь, что своими доводами убедит его помочь. Участковый (его звали Леонид Андреевич) слушал внимательно и спокойно и сказал, что сам на днях к ней придёт, попросил номер телефона. Договорились, и у Ярославы от сердца сразу отлегло.

Высокую тень на пороге ванной она увидела, проснувшись среди ночи, по пути на кухню за водой – в свете ночника из гостиной. Моргнула – и нет ничего. Сердце кольнуло. Потом-то отпустило, но некоторое время она стояла, как столб, в коридоре, не решаясь ни пойти на кухню, ни проверить ванную. Только жадно дышала в неком оцепенении. «Дура», - сказала себе позднее, включив свет и убедившись, что в ванной нет никого. А потом пила воду и думала, опираясь на острое внутреннее чутьё: нет, не привиделось – было. От тех размышлений практически до самого утра не спала, потому что, стоило закрыть глаза, перед глазами вставала высокая чёрная тень, обретающая черты лица Аграфены, и жутенько усмехалась.

На следующий день, хоть Ярослава и не сильно в Бога верила, а всё же после сада с дочкой съездила в храм: снова поставила свечку за упокой Агафрены и купила икону архангела Михаила.

Подходя к подъезду, ответила на звонок участкового, который сказал, что скоро зайдёт, если она не против.

Ярослава успела поставить икону на журнальный столик, затем сварить магазинные пельмени и только разложила их по тарелкам, как позвонили в домофон.

Леонид Андреевич был полным, невысоким и уставшим мужчиной средних лет, с довольно непримечательным лицом, на котором разве что волевой подбородок с ямочками говорил о силе характера, а голубые глаза смотрели цепко, но лучились душевным теплом, что среди полицейских, как нашёптывала интуиция Ярославе, случалось редко.

А ещё он был вежливый и в целом производил приятное впечатление хорошего человека – это тоже подсказала интуиция. Поэтому Ярослава предложила участковому поужинать с ними пельменями или просто попить чаю. На что Леонид Андреевич согласился сразу, уточнив со смущённой улыбкой, явно ошарашенный подобным предложением, ведь пришёл-то по делу, но что пельмени любит и что голоден, как зверь.

Женя ела вяло, всего пару пельменей, запив их чаем с сухариком, затем раззевалась и сказала, что пойдёт спать, но только к маме на диван, и попросила, чтобы та её уложила. Пришлось Ярославе взять дочку на руки, участковому сказать кушать, сколько тот хочет, и не стесняться, а самой уйти в гостиную укладывать ребёнка.

В гостиной было холодно – и свет не хотел включаться. Ярослава щёлкала выключателем несколько раз, пока свет сам внезапно не вспыхнул ярко-ярко, со злостным жужжанием, словно лампочка собиралась взорваться.

Ярослава завесила шторы, поёживаясь от холода, и, действительно обнаружив балконную дверь слегка приоткрытой, сразу её закрыла. Уложив Женю, поцеловала и сказала, чтобы спала сладко-сладко! А когда вернулась на кухню, участковый уже доедал пельмени.

Она включила остывший чайник, вытащив из недр кухонного шкафчика лежалое печенье с орехами и изюмом и коробку конфет, а также бутылочку с коньяком, к нему ещё лимон порезала. Леонид Андреевич от её щедрости даже округлил глаза и разрумянился от смущения. И сразу с оживлением стал говорить, что пришёл по делу, потому что неожиданно приметы бомжа совпали с приметами подозреваемого домушника, грабящего как раз большей частью незаселённые квартиры, где ведётся ремонт под ключ, там хозяева оставляют для  нанятых подрядчиков стройматериалы. Их и выносят, как и мелкую технику при наличии оной.  Оттого здесь, у дома, на днях будут патрулировать в гражданском назначенные сотрудники. Сказал всё это, считай, что протараторил, выдохнул и начал чай пить с печеньем, а Ярослава налила ему в рюмку коньяка и себе тоже, и не сдерживаясь, выпила первой, зажевала лимоном. А Леонид  Андреевич, наевшись печенья и приступив к коньяку, вдруг начал рассказывать о себе и попросил называть его на «ты», а лучше просто Лёней.

Он, оказалось, жил один, здесь недалеко, в двух остановках, возле гипермаркета, а раньше жили с женой в районном центре, пока та не умерла – онкология. И участковый со вздохом, медленно смакуя коньяк, пояснил, что однолюб и что пил – едва работы из-за этого не лишился, а потом с выпивкой завязал, но на сладкое подсел и оттого растолстел. И снова вздохнул, посматривая на Мельникову, словно вопрошая, не слишком ли он разоткровенничался вот так сразу?

Ярослава же выпила ещё одну рюмку коньяка, налила участковому и, перейдя, как тот просил, на «ты», немного рассказала о себе и сразу предложила тост за дружбу.

Он выпил, поблагодарил за гостеприимство и выдал свою личную визитку с номерами рабочих телефонов. Посмотрев на часы – половина двенадцатого! – уже собирался уходить.

Трубы в ванной комнате со свистом загудели, и сразу с громким плеском включилась вода. Леонид Андреевич встал, изменившись лицом, удивлённо приподняв брови, вероятно собираясь спросить: что происходит? Ярослава его опередила, задав встречный вопрос, верит ли он в чертовщину, и сразу пояснила, что квартиру получил муж совсем недавно и внезапно от дальней родственницы, нынче покойной. А ещё добавила, что в квартире вот уже какую неделю неспокойно.

- Ох, - вздохнул Лёня. - Ну и дела. Сам-то я никогда с мистикой не сталкивался, хотя другие на работе не раз рассказывали всякое. Хотя нет, что я это, вру ведь. Жена моя, Алла, иногда бывает – снится, предупреждает. И то потом сбывается, поэтому к снам прислушиваюсь. Она ещё при жизни в деревне была сильно суеверной, защищала дом от нечистой силы как солью, травами, заговорами, так и железом, гвоздями в косяках дверей, подковой на удачу – и ритуалы проводила всегда в начале мая. А я не спорил, зачем ссориться, ведь что делала – в принципе безобидно. К слову, там, в деревне, где мы жили, все такие, как жена, – суеверные, осторожные. Опасались как ведьм, так и недобрых людей с тяжёлым взглядом.