Питерские Каникулы Вари ("Звериный Карнавал") (Часть 2/2 - ФИНАЛ)⁠⁠

Часть 1.

Продрогший насквозь, выбрался из прохладной воды на низкий берег. Либо его преследователи не умели плавать, либо задумали что-то ещё, потому что прямо сейчас за ним никто не поплыл. Сильнее расстроило другое – Макс не проснулся, как надеялся. Не оказался в аэропорту, сомлевшим в зале ожидания, на сиденье, перед высоким прямоугольным табло, высвечивающим номера прибывающих рейсов. А, значит, Варю он потерял на самом деле. И не понятно, где – как и то, куда угодил сам. Последним достоверным воспоминанием, смел он надеяться, было лицо куратора, окликнувшего его на территории аэропорта.

Да как же его звали, чёрт побери?!.. Вылетели из головы теперь и имя, и фамилия. Будто всё настоящее осталось где-то там, за пределами этой карикатуры на Санкт-Петербург и его окрестности…

Отгадка на вопрос в голове, почему преследователи так просто отказались от намеченной цели, ждать себя не заставила.

Сначала на поверхности воды, в нескольких метрах от берега, показалась голова. Следом – ещё две. Все три бобриные. Может и выдры – Макс в них не сильно разбирался, хотя биологию знал на «отлично».

А после того, как эти головы, удивительно крупные, двинулись к суше, появились их плечи и руки в мокрой одежде. Никто от преследования не отказывался. Просто оно продолжилось под водой.

Первый из бобролюдей, попытавшийся выбраться на берег, получил в голову. Поставленный удар отбросил его обратно в реку. Двое других, переглянувшись, замедлились. А Макс не растерялся – что было сил дёрнул по осоке вверх вдоль реки и ветер снова засвистел в ушах. Смешался с бобриным свистом – преследователи что-то верещали вдогонку.

В лес, раскинувшийся на этом берегу, он влетел метров через триста. Увидел небольшой ручей. И, вспомнив, что след в нём теряется, каким бы ни был острым нюх у преследовавших гончих, припустил по воде.

Выскочил шагов через двести. Остановился. Снова вошёл и зашагал по дну медленно, чтобы не слышали всплесков и топота бегущих ног. Метров через сто опять оказался на мягкой траве. А, убедившись, что оторвался, побрёл, озираясь, куда глаза глядят. Держал в голове примерную карту местности – помнил, что от въезда в псевдогород находился теперь километрах в пяти-шести. Намеревался сделать круг и вернуться до рассвета в пригород. А там – попытать счастья на улицах. Возможно, с восходом солнца появятся мирные жители. Например, как тот одинокий «осёл» под мостом, или женщина, вскрикнувшая в переулке и выронившая из окна второго этажа свою лампу. Не все же здесь были подонками и ночными грабителями?..

Узкая звериная тропка вывела на поляну. Да, собственно, все они тут были звериными – даже проспекты в городе. По мостовой стучали копыта, царапали лапы и пробегали маленькие коготки. Странно, но лошади в двух-трёх повозках, попавшихся раньше, были вроде настоящими. Не с человеческими головами, как принято здесь было выворачивать всё наизнанку. Неужели нормальным оказался только он один?

Глухой стук раздался впереди. Что-то тяжёлое плюхнулось на землю. Где-то там, за деревьями, при свете луны просматривались лопасти высокой мельницы. В воздухе снова стал явственным запах влаги – не иначе, как другая река. Может, и не другая, а та, которую переплыл, петляла, как змея, и извивалась гибкими кольцами. Макс решил попытать счастья в той стороне. Какие бы головы ни сидели на плечах у людей, что могли в этот час оставаться на мельнице, а всё же все они занимались помолом зерна. Возможность того, что окажутся мирными, была велика.

Стук повторился по мере его продвижения. Словно огромный мешок с мукой упал с большой высоты. Стало в какой-то момент любопытно. То, как обустроена работа на мельницах, он знал, внимательно изучал когда-то историю. Не представлял потому, чтобы так грохотали жернова или что-то ещё. Двигался осторожно и держал взглядом нараставшую махину. Замедлил шаг, когда оказался метрах в пятидесяти, остановился. Снова пошёл. Не видел никаких проявлений движения и только сейчас вдруг понял, что ожидаемая впереди река была немного дальше. Лопасти мельницы не крутились – она была ветряной, стояла на возвышенности. Откуда же доносился тот звук? Признаков чьего-то присутствия не наблюдалось.

И вдруг Макс зацепился ногой за корень. Засмотрелся вперёд и просто его не увидел. Споткнулся, упал. А звук, которого ждал, повторился внезапно, и прямо у самого левого уха. Грохнуло рядом так, что подпрыгнуло тело и вздохнула земля.

Он откатился. Фигура, которая до этого была неподвижной и смахивала на толстое корявое дерево, ожила. Огромный конь, без задних ног, на какой-то платформе, взбрыкнул передними копытами и ударил в траву рядом с ним. Одновременно звякнули цепи. Этот четырёхметровый исполин был скован, платформа не позволяла ему передвинуться. Как инвалид, потерявший ноги. Большущий, мускулистый, он снова встал на дыбы. И Макс отпрыгнул вовремя, чтобы второй удар не смял его в лепёшку.

Зверь громко всхрапнул ноздрями, дёрнулся половиной корпуса. И вновь ударил копытами в землю. Чудовище… Этот враждебный мир начинал надоедать. Хорошо, что главное его исчадие кем-то было пленено и не сумело за ним погнаться на имевшихся только передних ногах. Конь с силой рванулся за ним, однако цепи его далеко не пустили. Так и остался сидеть на своей платформе. Провожал разгневанным взглядом, пока потревоживший его одиночество человек удалялся к мельнице. Что здесь делало это создание и почему его приковали, желания задумываться не возникло. Похоже, что логики в этом чужом пространстве не было.

Мельница оказалась пустой. Ни людей, ни похожих на них существ с привычными уже головами животных, ни даже ползающих ящерок с птичьими клювами.

И дальше Макс двинулся к реке. Нашёл на берегу у причала лодку и быстро переплыл поток в четыре сильных гребка. Ткнул чёлн носом в песок, оставил вёсла, после чего повернул обратно, в сторону города. До рассвета оставалось пару часов. Хотелось встретить его на улицах Санкт-Петербурга. Пусть ненастоящего и мало пока понятного, но всё же со скоплением разумных существ. Уповая лишь на собственный рассудок, твёрдо уверился он, отсюда было не выбраться. А также – никогда не узнать, что стало с Варей, за неё переживал много больше, чем за себя. Влип, как говориться, по самые болотные сапоги, что б не сказать грубее.

***

– До города! – созывал он всех.

Кучер зычно кричал со своего места. Люди со звериными головами подходили к нему, спрашивали цену. Кто-то разворачивался, чтобы ждать другого, а кто-то садился. Прямо настоящий микроавтобус-маршрутка! Дилижанс был запряжён четвёркой лошадей, и кабина могла вместить человек двенадцать-пятнадцать. Люди в это место стекались с двух просёлочных дорог. Над кабиной горели подвешенные масляные лампы. Видимо те, кто хотели попасть пораньше в город, пользовались ночным видом доступного транспорта. Привлекательным оказался задок кабины – на нём можно было обустроиться незамеченным и доехать, не оставляя в пыли следов. Макс случайно выбрел к этому месту, собирался уже идти до города пешком, когда лес перед ним расступился, и тут, на перекрёстке двух дорог, подвернулось такое вот…

Когда дилижанс отъехал, он пробежал стороной метров двести-триста, и только потом догнал его, запрыгнул осторожно сзади и сел, свесив ноги. Выдохнул. Позади уже другая «маршрутка» созывала желавших добраться к рассвету до Питера. Ну, точно копия их реальности, пусть и с перевёрнутым замыслом. Ве́ка, эдак, начала 20-го-конца 19-го.

Где-то через пару километров дороги – Макс не заметил, как – слева от него вдруг появился мальчик. Перебрался по нижнему бортику, идущему по уровню пола кабины – вылез из неё, видимо, через окно. Родители не уследили, все ехали сонные. Протянул сначала свою лапку-копытце, держась обычной ручкой, потом показался весь. С короткими ослиными ушками, в фетровой кепочке. Как раз взгляд упал в эту сторону, пока малыш медленно появлялся из-за угла. Присел осторожно рядом. Сопел какое-то время молча. Макс наблюдал с любопытством, смотрел боковым зрением, стараясь не напугать. Потом мальчонка залез в свой карман и вынул вещицу. Доверчиво протянул её ему.

– Смотри, что папа мне сделал, – сказал он высоким детским голосом. – Железная птица. Из сказки. Таких тут у нас не бывает…

На открытую ладонь упала фигурка самолёта.

– Кукурузник, – произнёс маленький ослик. – Эта птица клюёт кукурузу в Волшебной Стране. Потому её так назвали…

Улыбка на лице появилась неожиданно – почувствовал, как против воли дрогнули губы. Надо же – волшебная страна. А он-то куда попал?..

– Красивая, – похвалил игрушку Макс. И, повертев в руке умелую поделку, вернул ребёнку с ослиной головой это сокровище.

– Ты… из Волшебной Страны? – заглядывая ему в глаза и запряв мятыми ушками, спросил ребёнок.

Даже смутил вопросом.

– Наверное, да…

Они просидели вместе ещё пару километров пути. А после, желая хоть что-то оставить на память, Максим порылся в своих карманах. Ничего не нашёл. Кажется, потерял даже мобильник. Впрочем, рука его зацепила карточку. Для проезда в метро. Купит себе другую, если вернётся. Увидел светящийся взгляд, когда протягивал скромный простой подарок.

И спрыгнул. Помахал мальчишке рукой…

До города он добежал. Минуя въездную дорогу, пробрался в жилые дворы на окраинах. Стал продвигаться в сторону центра. Были же нормальные люди среди обитателей этого места, надеялся повстречать кого-то из них.

Его поймали на первой же площади. Только начинало светать. Появились из ниоткуда, обступили с четырёх сторон и медленно, но верно сжимали круг. Сразу как-то взяли в кольцо – словно ждали и приготовили для него ловушку. Четверо с бобровыми мордами, двое с собачьими, а остальные с головами быков и оленей. Макс шарил глазами, искал место, где удобней прижаться спиной, что б отбиваться, однако возможности такой не предоставилось.

Не вступая в разговоры, он первым начал драку. И сначала довольно успешно – опрокинул двоих оленей, а человека мордой, похожей на соседского алабая в его многоэтажке, в настоящем Санкт-Петербурге, вырубил прямым ударом наглухо.

А дальше свалили его. Набросили какую-то сетку и чуть-чуть наваляли. Сильно его не били – немного охладили пыл, после чего надели на запястья подобие наручников.

– Ну, что? Отбегался, попрыгунчик? – спросил кто-то из них сверху. – Теперь отвезём тебя к инспектору…

Накинули на голову мешок, подняли и понесли.

По ощущениям бросили в какую-то повозку. Потом она долго катила по мостовым, и голова чувствовала каждый камень. Чему-то в академии успел уже научиться – отсчитывал секунды, запоминал повороты и мысленно рисовался их путь. А где-то через четверть часа движение прекратилось. Достали. Поставили сначала на землю и, подталкивая руками и лапами в спину, куда-то повели.

Через три скрипнувшие двери велели остановиться. Ключ смачно щёлкнул в железе за спиной и руки освободили от оков. Резко стянули с головы мешок и свет нескольких ламп ударил в глаза.

Он очутился в каком-то кабинете – довольно просторной комнате со столами, заваленными бумагой, и деревянными стульями. Два шкафа, сейф, длинная, как в общественных гардеробах, вешалка для одежды. И за одним из бюро сидел человек с головой бульдога. Смотрел на него.

– Это твой инспектор – Евграфьев Епифан Харитонович… – сообщили Максу из-за спины.

Затем этот же голос обратился к сидящему с бульдожьей мордой.

– Мы малость… его помяли, в общем… Больно уж прыткий. Крепко дерётся. Три раза теряли за ночь. Потом обманул нас с дилижансом. Думали, что упустим…

Инспектор с бульдожьим лицом, откашлявшись, хмыкнул. А Макс, достигнув апогея во всём этом сумасшествии, готовился потерять сознание. Так бы, наверное, оно и случилось, если б не новое внезапно возникшее обстоятельство.

Он только повернул голову вправо. В стенке между двумя кабинетами было стекло. Не сразу понял, что стекло необычное – скорее одностороннее зеркало. Отсюда, то второе помещение, можно было видеть изнутри, а вот оттуда обратно – нет.

Но не подобная технология, имевшаяся у этих звероголовых существ, заставила его глубоко вздохнуть и вытаращить глаза от изумления. Там, за стеклом, за одним из столов сидела Варя. Она улыбалась. А рядом с ней, на соседнем стуле – тот самый тип с лисьей башкой, в жакете, который первым пытался к нему подойти после падения с подножки трамвая и успел сказать что-то про инспектора. Теперь-то он припоминал. Варя и этот самый полулис-получеловек пили чай – из настоящих, на вид, фарфоровых чашек, на блюдечках, с маковыми крендельками, лежавшими рядом в вазочке, и дутым пузатым самоваром на столе между ними. Варвара о чём-то увлечённо рассказывала, и го́лоса её не было слышно.

– Что… происходит здесь?.. – спросил Макс собакоголового инспектора, чувствуя, что шанс потерять сознание ещё оставался.

– Спрашивайте, юноша, спрашивайте, – ответил его собеседник. – Всё, что смогу – объясню…

***

В голове не укладывалось. Любой ответ порождал ещё кучу вопросов. Будто бесконечный ребус, заводивший всё дальше и дальше в глухой тупик бытия.

– Как?!... Аппендицит?.. Шутить изволите? – спросил инспектора Макс, коверкая его не самый современный говор, похожий на старый книжный язык. Параллельно он удивлялся тому, как устроен речевой аппарат у звероголовых. Вроде, звериные головы, но как-то же они выговаривали слова, и дикции такое строение черепа с челюстями отнюдь не мешало.

– Ну, знаете ли, молодой человек, в мире, который вам больше привычен, это делают скальпелем, – сказал тот ему. – Но так не везде. Да и половина всего – оно вам просто привиделось, его дорисовало ваше воображение… Несчастному спасали в том переулке жизнь. А дама сверху, от вида крови внизу, выронила случайно лампу. Любопытство приводит иногда к дурным последствиям. Наш врач пострадал. Доставлен с обширным ожогом от масла в больницу… А пациент – он поправится. Его спасли…

Не было, значит, убийства. Врачебная помощь, не более. И то, что всё это походило на правду – за это говорило спокойствие в поведение Вари, смеявшейся вместе с лисом-человеком. Он снова посмотрел на неё сквозь защитное зеркало-стекло.

– Вы даже не пытайтесь вникнуть и крутить головой, – внятно произнёс инспектор. – Не поймёте, пока не расскажу.

Рукой во второй раз указал на стул.

Макс, наконец, присел. На стол перед ним также поставили чашку чая. И крендельки на блюдечке. Попробовал – настоящие. Вкусное тесто, солоноватое, с маковыми зёрнышками.

– Этот мир – некое отражение вашего, – продолжала говорить бульдожья голова. – Долгое время наши учёные полагали, что всё наоборот – то есть вы некий кривой мираж. Однако ваш профессор Варнавский сумел их переубедить. Ну, вы же видели половинку коня, там, возле мельницы?.. Профессор говорит, что такого быть не должно. Для нас-то это естественно – ан всё не так просто. Как думаете, прав в этом профессор Варнавский?..

– А эти, с шакальими головами? Выгнали меня из города!..

– Так то – наши ночные банды, – нехотя согласился инспектор, кивнув головой. –Эти могли навредить, боремся с ними по мере возможностей. Хотели, вероятно, пощипать ваши карманы. А то и почикать ножичком, подрать коготками… Вы же втопили от Гнома как угорелый, – и указал опять на помощника с лисьей мордой, что распивал за окошком с Варенькой чай. – Он просто хотел помочь, доставить сюда, но не угнался за вами. У нас же тут всё налажено…

– Что… налажено? – не понимал Максим и сотой доли из всех объяснений.

– Возврат таких вот субъектов как вы. Туда, откуда вы все прибываете...

Сказал и почесал с удовольствием складчатый подбородок. Левой, звериной лапой, не правой пятернёй, похожей на человеческую.

– Ладно, – коротко заключил инспектор-бульдог. – Уже рассвело. Берите свою барышню. Вам пора возвращаться…

Они поднялись. Прошли до двери́, соединявшей два кабинета, слева от зеркала-стекла. И когда та открылась, Варя вскочила, увидев Максима.

– Ну, наконец-то! Нашли! – воскликнула она, бросившись ему на шею. – Скоро мы будем дома!..

– Привет… – устало ответил Макс, обнимая подругу и думая, что в голове это придётся ещё укладывать долго. – А я успел тебя потерять…

Вышли втроём на улицу.

– Видите вон того старикана с… похожим на ваше лицом?.. – спросил инспектор Епифан Харитонович.

Впервые за всё это время Макс увидел кого-то без звериной головы. Сморщенное, старческое, но вполне людское.

– Через пять минут он зайдёт вон в тот переулок. И встанет так, что его понадобиться обходить. Возьмётесь оба за руки и обойдёте слева.

– А что… без него никак? Мы же можем пойти туда и сейчас.

Инспектор устало вздохнул.

Сразу стало понятно, что с ним лучше было не спорить.

– Делайте, как говорю… Иначе ещё занесёт куда-то…

Поднял голову. Посмотрел на восходящее солнце. Фонарщики гасили на столбах огни.

– И, к слову, – сказал он, – все эти шкодники, старики со старушками – они порождение исключительно вашего мира. Такой вот нюанс. Проводники. Вас всех сюда через них словно магнитом тянет. А мы возвращаем обратно, по давнему соглашению. И ничего с ними поделать не можем – ни ваши умники, ни наши учёные головы. Такая у нас общая беда. Можем только пытаться контролировать и соблюдать договорённости…

Ветерок мягко обдул лицо. Августовский. Совсем как в настоящем летнем Питере, с его чередующейся пылью и мокрым асфальтом.

– Да, – инспектор на прощанье коснулся плеча Макса, – передайте мои приветы Раневскому.

Раневский!.. Раневский Борис Сергеевич – куратор нескольких отделений их академии в разных городах. Вот и вспомнилось имя того, кто пытался остановить его в аэропорту.

– Впрочем, вы можете его не увидеть, – прошлёпал бульдожьими губами инспектор. – Простите за глупость – не ведаю толком, из какого он будет времени… Варнавский-то вроде бы был всегда, а вот Раневский сменил Репейникова… Но и Репейников появлялся тут пару раз после. Они что там у вас – живут в разных временах?

Оставив эту недосказанность в воздухе, запутавшую их ещё больше, он развернулся.

– Буду наблюдать за вами из окна! – сообщил им с Варей через плечо. – Что б не вернулись…

На улице искажённого Питера было пыльно и солнечно.

***

Ветер вокруг них загудел. Как только прошли по левую сторону от старика, с такой же противной сморщенной родинкой на щеке, как у старушки из аэропорта, земля ушла из-под ног, и воздух засвистел в ушах. Рук молодые люди не разжали. Летели через разверзшуюся пропасть вместе.

А вынырнули снова в знакомом холле аэропорта. Возле большого Вариного чемодана. Раневский и ещё двое встречали их.

– Борис Сергеевич?..

Макс ожидал, конечно, что встретиться им придётся, но не думал, что сразу.

– Ещё раз здравствуй, Максим, – произнёс Раневский. – Уши заложило, когда тебя звали? Оба пройдёмте с нами…

– Зачем? – удивилась Варя, видевшая в первый раз этого человека.

– Чаю попьём с крендельками, – невозмутимо ответил Раневский. – Из фарфоровых чашечек. И разберёмся со свойствами вашей памяти…

Чтобы ни произошло дальше, мир с головы встал снова на ноги – а это сейчас было главным. Истинный Санкт-Петербург, его аэропорт, оставленные вещи. И где-то на парковке томилась машина, если, конечно, не увезли за неуплату. Скорее всего, увезли.

Макс ткнул незаметно Варю локтем.

«Всё будет нормально…» – дал он понять глазами.

Не знал ещё сам, насколько нормально, но получил в ответ тёплую благодарную улыбку. Оба устали от навязанного им путешествия.

И отдыхать от него придётся очень долго…

Автор: Adagor 121 (Adam Gorskiy)

Рассказ 3. Я Приду и Останусь с Тобой...