Пасть (Часть 2/3)⁠⁠

Начало истории: Пасть (Часть 1/3)

Ближе к вечеру Диана была готова молить о смерти. Каждая косточка в её теле, каждая мышца и клетка стонали от боли. Она чувствовала, как умирает плоть, умирает в мучениях, а беспощадная болезнь ликует, резвясь над поверженными врагами, как стервятник над трупами.

С трудом добравшись до кухни, Диана села у окна, не включая раздражавший глаза свет. Кружка с давно остывшим мятным чаем стала её спасением: так тошнота немного отступала, давая желудку иллюзию покоя. Маленькими глотками потягивая напиток, Диана нащупала рукой ящик обеденного стола и выдвинула его. Внутри на блюдечке по-прежнему покоился жёлтый человеческий зуб с чёрными кляксами кариеса.

Поколебавшись мгновение, женщина вытащила его и положила на ладонь. Зуб сразу стал целеустремлённо двигаться в одну сторону, как и в тот день, когда Диана его только получила.

В слабом свете фонарей, струившемся с улицы, Диана пила холодный горький чай, наблюдала за удивительным зубом и думала о том, как же она устала. Вот даже теперь: перед ней лежал своеобразный компас, указывавший путь к мифическому спасению, а она была готова избавиться от него и ни о чём не сожалеть, лишь бы закончить эту непрестанную борьбу.

Сжав зуб в ладони, Диана медленно поднялась. Отодвинув стул с протяжным скрипом, она развернулась к окну и с усилием его распахнула. В лицо пахнуло вечерней свежестью, и Диана занесла руку, намереваясь раз и навсегда избавить себя от любой надежды.

– Ты что тут в темноте делаешь, мама? – прозвучал за спиной обеспокоенный голос Яны, и зажжённый свет на пару секунд ослепил Диану.

Она не успела ничего сделать, как дочка уже разжала её слабый кулачок, забрав зуб.

– Ой, мамочки… – испуганно выдохнула Яна. – У тебя зубы стали выпадать? Я и не думала, что от химии такое бывает! Это какой зуб выпал? Ну-ка открой рот, покажи мне.

Диану усадили обратно на стул, не слушая её возражений, бесцеремонно залезли в рот.

– Погоди. У тебя все зубы на месте.

– Это не мой.

– А чей же? – ещё больше удивилась Яна, опустившись за стол напротив мамы и не переставая перекатывать между пальцами жёлтый зуб.

Диана прикрыла глаза, осознавая, что в таком плохом состоянии не сможет выдумать что-то достоверное и солгать дочери. И она сдалась, покорно рассказав и о письме, и о зубе.

– Мама, так ведь это же замечательно! – чуть ли не задохнулась от восторга Яна, и её широко распахнутые глаза упоённо блестели за толстыми линзами очков. – Это то, о чём говорили в больнице! Приглашение опробовать экспериментальное лекарство!

– И тебя ничуточку не смущает мой рассказ? – опешила Диана, облизывая пересохшие губы.

– А должен?

– Если это приглашение, то почему бы не прислать обычную визитку с адресом? Зачем они положили в письмо чей-то зуб? И как он двигается?!

Диана отобрала у дочери вышеназванную вещицу и положила себе на ладонь. Не теряя времени, зуб пополз к краю. Яна сглотнула, но страха или удивления не выказала, лишь заговорила увереннее:

– Их странные методы связи меня не волнуют. Меня волнует только, могут ли они дать тебе лекарство или нет. Всё.

– Ты, что же это, предлагаешь с ними связаться?! Да ведь это такой риск…

– Плевать, – резко ответила Яна, мотнув головой. – Если они поставят тебя на ноги, остальное будет уже неважно.

– Я сразу говорю, что я против, – упорствовала Диана.

– Значит, я поведу тебя туда силой, против твоей воли.

Яна подняла на мать взгляд, тяжёлый и суровый, в котором читалось неверие в компромиссы и такая дикая безудержная надежда, что у Дианы не нашлось слов.

– Собирайся.

– Мы что, пойдём прямо сейчас, на ночь глядя? – испуганно прошептала мать.

– А разве у тебя осталось лишнее время, чтобы тратить его на ожидание утра?

Дом они покинули в тревожном молчании. Яна поддерживала маму под свободную руку и то и дело поглядывала на гнилой зуб, который медленно ползал по ладони Дианы, указывая направление. В чужой руке, кроме Дианиной, работать он напрочь отказывался, мгновенно теряя все свойства.

Шёл одиннадцатый час ночи, на улицах было малолюдно, и даже автомобили, казалось, старались ездить потише, крадучись передвигаясь в полумраке. Яне так не терпелось добраться до тайного места, что она буквально тащила мать под локоть, не замечая, как делает ей больно. Но Диана стойко терпела, смирившись с судьбой. Похоже, она давно уже не распоряжалась собственной жизнью, но почему-то до сего дня этого упорно не замечала.

Бесшумно елозя по ладони, как жук с желтоватым хитиновым панцирем, зуб вёл мать с дочерью тёмными неосвещёнными улочками мимо спящих домов. Когда впереди показался знакомый забор онкологического диспансера, Диана даже не удивилась. А поскольку зуб продолжал подрагивать, Яна быстро протолкнула исхудавшую мать через узкую дыру в ограде, и сама ловко перемахнула через верх, будто всю жизнь занималась прыжками в высоту.

– Ну, и куда тут дальше? – быстро оглядевшись, поинтересовалась дочка, а Диана лишь передёрнула плечами, опираясь на палку.

В ночи окна онкодиспансера горели холодным приглушённым светом. Здание, словно затаившийся старый зверь с мудрым взором, пряталось в тени и терпеливо дожидалось своих гостей. Там, внутри, изнемогали от боли и отчаяния десятки больных, которых оно уже приютило. Они стонали на жёстких койках, забыв о сне, поглаживали шишки вздувшихся лимфоузлов и мечтали о конце. И здание обещало подарить им его, такой желанный и долгожданный конец.

Диану сжала в тиски небывалая тоска. Она знала, что её место было там, вместе с остальными, с теми, кто шёл к вечному покою через тернистый путь страданий. Но Яна настойчиво тащила её прочь от тусклого будто внеземного света, в жерло ночи, в пелену абсолютного мрака, где, как ей думалось, скрывалось спасение.

Зуб замер в тот миг, когда узкая заросшая бурьяном тропа вывела женщин к заброшенному корпусу в дальнем углу обширной территории больницы. Некогда крепкое здание давно превратилось в руины: окна были забиты досками, на крыше прорастали берёзы, и крошево кирпича под ногами отзывалось в ночи громким хрустом, словно землю устилали хрупкие кости.

Яна подсвечивала себе путь фонариком на телефоне. Он-то и высветил рваный пролом в стене, за которым простиралась густая тьма, лениво плескавшаяся в своих границах. Сюда явно нечасто захаживали люди, разве что какие-то подростки-вандалы, разрисовавшие стены граффити и оставившие под окнами целую гору смятых жестяных банок.

– Мы должны пойти туда? Внутрь? – с опаской прошептала Диана, боясь заглянуть в темноту пролома. Потому что ей казалось, будто оттуда за ней кто-то безмолвно наблюдал.

– Видимо, это вход. Пойдём, мама. Помнишь, что сказала Антонина? Ничего не бойся.

И Яна бесстрашно шагнула в проём, помогая матери перебраться следом за ней через кирпичные и мусорные завалы. Под ногами со стеклянным звоном катались бутылки, на обуви оседала мутная пыль, и из провалов пустых помещений за женщинами следила тьма. Они шагали осторожно, потихоньку, подсвечивая дорогу фонариком и чувствуя себя бестолковыми диггерами, малолетними и совершенно беспечными, готовыми залезть в какую угодно дыру ради расплывчатой цели, маячившей впереди.

– Тут совсем никого нет.

– А я тебе что говорила? Пойдём обратно, домой. Это всё просто выдумки…

Диана замолкла на полуслове, когда сбоку, из бездонного пролома в полу, уводившего в какие-то неизведанные глубины ада, послышался резкий звук и вдруг дохнуло тёплым сухим воздухом с отчётливыми нотками канализационной вони – будто где-то открыли дверь, устроив сквозняк.

– Ты слышала? – посеревшим голосом спросила мать, и дочь лишь слабо кивнула. Обе они не отводили взгляд от дыры, обрамлённой комьями сухой земли и кирпичным крошевом. Среди гнутых железных прутов, остатков деревянных полов и битого стекла явно что-то возилось.

Послышался ещё один звук. На этот раз куда более громкий – вниз скатилась бутылка, разбившись о дно чёрной пропасти. Диана вцепилась сведёнными от ужаса пальцами в предплечье Яны, ту мелко потряхивало, но с места при этом она не сходила. Свет фонарика дрожал, однако он не мог разогнать мрак, сочившийся из глубокой дыры в полу заброшенного здания.

Когда из-под завалов строительного мусора вдруг вырвалась плотная тень и метнулась в неосвещённый угол комнаты, Яна взвизгнула, как маленькая девочка, а Диана схватилась за сердце, отбивавшее в груди рваный ритм.

– Кто здесь?! – испуганно затараторила Яна, пытаясь навести луч света на угол. Но тени отказывались расступаться, а, казалось, становились лишь гуще. – Покажись!

В углу шумно завозились, и из мрака неожиданно совершенно отчётливо соткались три пары конечностей, длинное туловище и голова, напоминавшие человеческие. Закутанная в рваньё фигура резко дёрнула вывернутыми суставами рук и ног, а после вдруг по-жучиному поползла прямиком по стене и ловко перебралась на потолок.

– Мамочки… – чуть не плача, просипела Яна.

И в этот момент создание с хрустом развернуло голову на сто восемьдесят градусов, уставившись на двух прижавшихся друг к другу бледных женщин, замерших в проходе.

С землистого, осыпавшегося клочьями влажной кожи лица на Диану и Яну смотрели глубоко запавшие чёрные глазки. А под щелями ноздрей раскинулась огромная жуткая пасть. Порванные до самых ушей щёки открывали вид на зубы. Отвратительная пасть ощетинилась десятками, сотнями кривых зубов: гнилых, жёлтых, железных, дырявых, золотых, заточенных, раскрошившихся, сломанных, керамических, крошечных и непомерно крупных – зубы рядами и вереницами торчали из бледных дёсен, уходя до самой глотки, а над всей этой бездной длинным скользким змием извивался язык.

– Где моё? – заговорило вдруг существо, и голос его, исковерканный и шипящий, рассёк тишину заброшки острейшим лезвием.

Диана боялась даже пошевелиться, даже вздохнуть лишний раз. Она была уверена, что сердце её вот-вот не выдержит, остановится, как отслуживший свой срок механизм.

«Ничего не бойся, ничего не бойся. Не бойся», – как мантру повторяла она мысленно, надеясь, что виденное ей – не больше, чем кошмар, который непременно скоро развеется.

– Где моё?! – взревел Пасть, негодующе замотав безобразной головой.

– Отдай ему зуб, – едва слышно произнесла Яна, дёрнув мать за руку.

Дрожа, Диана послушно вытянула вперёд ладонь, на которой ютился гнилой зуб. Тварь мгновенно заткнулась, а длинный язык в её пасти растянулся до невозможности и метнулся в сторону женщин. Влажный отвратительно смердевший орган коснулся пальцев Дианы и слизал оттуда зуб. Прямо на глазах ошарашенной мамы и дочки, Пасть деловито вставил потерянную запчасть в десну, потеснив остальные такие непохожие друг на друга зубы, и широко улыбнулся.

От этой неестественной, невероятной и такой неправильной гримасы хотелось сжаться в комок.

– Уродцы пожаловали.

– П-простите, – сбиваясь, нашла в себе смелость заговорить Яна, – нам с-сказали, что вы можете помочь моей м-маме. Она больна раком. М-мы слышали, что у вас есть лекарство.

– Маленькие, жалкие, хрупкие уродцы, – как-то сочувственно пробормотал Пасть, не переставая улыбаться, а после переполз с потолка на ближайшую стену, откуда лучше было видно двух гостий.

Диана хотела шарахнуться в сторону, подальше от вонявшей твари, но Яна стальным захватом впилась ей в руку и удержала на месте.

– Ваша плоть так слаба, так недолговечна. Рассыпается пылью после смерти, – продолжало шептать существо, а склизкий язык трепыхался над скалистой грядой зубов алым лоскутом. – Но я могу помочь. Могу сделать вас краше, крепче… Могу прах превратить в идеал.

– А избавить от боли? – осторожно спросила Яна.

– Боль превратить в улыбку.

Яна робко улыбнулась в ответ, глядя прямо на безобразное страшилище, будто узрела в нём воплощение мечты и теперь её не смущало даже то, что вместо врачей в старом корпусе больницы она отыскала какую-то инфернальную тварь, какие могли существовать только в кино и ночных кошмарах.

– Что вы хотите за то, чтобы вылечить мою маму?

– Яна, не надо, – сдавленно попросила Диана. – Давай уйдём отсюда. Это же чудовище. Не надо ничего у него просить…

– Это чудовище может и хочет тебе помочь, разве ты не понимаешь? – сдвинув брови к переносице, строго произнесла Яна, глядя на мать поверх очков. – Это наш шанс победить болезнь, мама. Продлить твою жизнь. Антонине и другим ведь помогло.

А после, вновь повернувшись лицом к Пасти, дочь твёрдо повторила:

– Что вы хотите? Что нам нужно сделать?

Тварь как-то сдавленно то ли всхлипнула, то ли хихикнула и, передвигая вывернутыми конечностями, подползла ближе к женщинам. Теперь их разделяло буквально полтора метра, и до Дианы явственно доносился гнилостный запах нечищеных зубов, от которого её привычная тошнота накатила новой волной.

– Дай. Дай частичку. Дай дар. А  задобрю костяных богов, я вознесу им хвалу.

– Какую частичку? Какой дар? – сглатывая и прикрывая рукой рот, выдавила из себя Диана.

– Дай себя! Дай! – необыкновенно яростно и требовательно заверещало чудовище, замотав головой, и каждое её движение сопровождалось щелчками шейных позвонков. – Дай себя! Я верен богам! Я докажу преданность! Отдай мне!

– Что тебе нужно? – пытаясь перекричать разошедшуюся тварь, спросила Яна, но её вопрос остался без ясного ответа. Пасть так и продолжал крутиться на месте, улыбаясь и вопя.

– Яна, я не хочу ничего ему давать…

– Зуб! Точно! Тебе ведь нужен её зуб, не так ли? – неожиданно осенило дочку. Она даже подалась вперёд всем телом. – Ты явно их собираешь, верно?

Существо её услышало. Оно замерло, успокоилось, возвратило голову в обычное положение, если можно было назвать обычным положением то, что голова оказалась повёрнута на спину. И, продолжив широко и пугающе улыбаться, уставилось на Яну.

– Дай.

– Х-хорошо, – запнувшись, выдохнула Яна. – Значит, тебе нужен один её зуб, так? Эм… Мама?

Яна уже без прежней уверенности повернулась к матери, но Диана лишь испуганно закрыла обеими руками рот, не планируя расставаться с зубами.

– Давай же, не бойся. Всего один зуб, и мы получим лекарство. Это малая цена.

Диана, вытаращив глаза, в ужасе замотала головой, не опуская руки.

– Мама, я тоже не хочу этого делать, но разве годы долгой и здоровой жизни того не стоят? Маленькой жертвы, а? Ты ничего не почувствуешь, обещаю! А, как выздоровеешь, я обязательно отведу тебя в хорошую клинику, и мы поставим новый зуб. Ну, пожалуйста, мама. Доверься мне. Я так желаю тебе помочь, так хочу победить твой рак. Чтобы мы могли жить вдвоём, как раньше. Бок о бок, в любви и гармонии… Я не переживу, если потеряю тебя.

Всхлипнув, Диана медленно и неуверенно отняла ладони ото рта. Она понимала, что Яна в любом случае добьётся желаемого. Она была упрямой девочкой. Очень упрямой. Диана ведь сама её такой воспитала, так что винить можно было лишь себя.

Яна медлить не стала. Она знала всё, что творилось с зубами матери: сама же вечно и заставляла её через «не хочу» ходить к стоматологам. Знала, какие болели, какие давно шатались, а какие целиком состояли из пломб. И, ухватив ногтями старый ходивший в десне зуб, пятёрку, принялась её расшатывать. Заскулив от боли, Диана хотела отпрянуть – Яна не позволила, лишь сильнее дёрнула. Пасть же с плохо скрываемым удовольствием со стены наблюдал за происходящим, ворочая языком.

– Потерпи немного, мамочка, – шептала Яна. – Я почти вытащила его. Потерпи, ради меня.

И Диана покорно терпела боль, как терпела её все месяцы до этого, практически сроднившись с мерзавкой. И сквозь слёзы смотрела на сосредоточенную дочь, которая настолько не желала расставаться с матерью, что была готова собственноручно причинять ей боль.

– Вот! Готово! – с ликованием Яна продемонстрировала желтоватый зуб в каплях крови. Диана даже толком не успела его рассмотреть, как монстр уже выхватил языком положенную ему плату и стал пристраивать новое украшение в пасти, довольно пофыркивая.

– Мы дали, что ты просил! Где лекарство? – немедленно потребовала Яна.

Улыбнувшись ещё шире, хоть казалось, что это совершенно невозможно, Пасть вдруг резко провёл языком по веренице острейших клыков, расположенных в левой стороне его рта, и вытянул безобразный обрубок к Диане. С языка капала густая, как мёд, кровь. Капли опадали на пол, на строительный мусор, на кирпичную крошку и прибивали пыль к земле.

– Что это значит? – сглатывая собственную кровь, наполнившую рот, спросила Диана, ещё не успев отойти от вырывания зуба, как ей уже предлагали новое испытание.

– Видимо, ты должна попробовать его кровь.

– Что?.. Боже, нет! – отвернулась Диана. Ощущение неправильности происходящего душило её, но ничего поделать она не могла. И даже сил сопротивляться, когда Яна сунула ей в рот вымазанный в чужой крови палец, не было. Диана покорно сглотнула солоноватую слюну.

– Плоть больше не будет такой слабой и уродливой, – проронил напоследок Пасть и, перебирая жучиными конечностями, отполз к провалу в полу. Ни Яна, ни Диана даже не успели ничего сказать, как он прыгнул в темноту и растворился в ней. Будто его никогда и не было. Только дохнуло в лицо нездешним тёплым воздухом, да кошмар наконец оборвался.

– Пойдём домой, мама. Теперь ты поправишься, я уверена. Теперь ты будешь жить.


Продолжение истории: Пасть (Часть 3/3)