«Парнас». Глава 3⁠⁠

Платон живёт в панельной соте огромного улья на задворках Петербурга. Кормится фрилансом, греется в синеватом мерцании новостных лент и всё чаще задумывается, правильный ли выбор сделал в жизни. В очередной раз не получив ответа, он выходит за сигаретами. И невольно выясняет, как связан греческий культ, секретный советский эксперимент и гора Парнас, затерянная в парке на окраине города.

Платон вместе со своим конвоиром шёл по территории НИИ посреди Шуваловского парка. Попали они туда через калитку в заборе, которой, Платон мог поклясться, ещё на прошлой неделе не было — он часто обходил институт по периметру, гуляя в лесу и рассматривая старые, обветшалые постройки: дворцы в неоклассическом стиле и пару выделявшихся на фоне остальных зданий домиков из грубого камня — будто бы привезённых из Выборга или какого-нибудь немецкого городка. Вблизи строения выглядели куда целее.

Асфальтовая дорога, проходившая через весь Институт, поворачивала вправо, к КПП — оттуда как раз натужено ехал грузный армейский грузовик, грозясь задавить Платона. Не доехав до него, машина свернула на пустырь, резко развернулась и затормозила. К ней тут же подбежали два часовых и открыли засов: из кузова выпрыгнул здоровый богатырь — иного слова Платон подобрать не мог — с густой седой бородой.

Одет он был также, как и конвойный: грязно-зелёная гимнастёрка, перевязанная коричневым ремнём, натёртые до блеска кирзачи. Только вот на голове вместо фуражки был чёрный цилиндр со спадавшим на плечи, словно фата, шлейфом — православный клобук. Вслед за ним из кузова посыпали солдаты: в таких же гимнастёрках, но уже гладковыбритые. Вместо пилоток у них были маленькие церковные шапочки чёрной ткани — скуфьи.

Заворожённый этим зрелищем, Платон замер — лёгкий удар прикладом привёл его в чувство. Они направлялись прямо, к главному корпусу — тому самому дворцу Воронцовой-Дашковой, о котором говорил Валера.

Желтая краска, портик с белыми колоннами, ниши, лепнина — скука, словом. Платону он напомнил Пулковскую обсерваторию — только поприземистее. Ну или какой-нибудь провинциальный дом культуры.

Не успели они подойти к гранитной лестнице, как двери с грохотом распахнулись.

— Ты что делаешь?! Что делаешь?! — по ступенькам семенил маленький круглый мужичок в светлом костюме. Он был похож на смесь Михаила Жванецкого и Дени Де Вито — только маленькие блестящие глазки не прятались под очками. Да и волосы были русые.

— Так он это… — замялся солдатик.

— Что «это»?! Что «это», идиот?! — истошно вопил Михаил Де Вито, постепенно приобретая насыщенный пунцовый оттенок — Платон Александрович перед командировкой по парку прогуляться захотел — а ты, имбецил, за ним с автоматом!

Выдав бойцу приказ направляться к ебене матери и подкрепив его порцией отборных ругательств, «костюм» резко повернулся к Платону и окинул его испуганным взглядом. Ярость мгновенно испарилась — он будто сдулся.

— Платон Александрович, вы уж простите, — бормотал мужичок, неистово тряся его руку — Солдатня, она же, сами понимаете. Это он вас так?

— Да нет… Упал. Поскользнулся.

Мужичок издал тяжёлый вздох — не то облегчения, не то ещё большего отчаяния.

— Ну пройдёмте же внутрь, время поджимает.