Некуда бежать. Глава 11. Окончание⁠⁠

• Некуда бежать. Глава 10. Начало

• Некуда бежать. Глава 10. Окончание

• Некуда бежать. Глава 11. Начало

Егор входит без стука. В иное время Сергей Сергеевич разозлился бы на нерадивого участкового, но сейчас Куприянова гложут лишь два чувства - удивление и любопытство. Удивлен глава администрации взявшейся из ниоткуда дерзости и смелости Егора, ведь даже Виктор никогда не входит в этот кабинет не постучав. А любопытно Сергею Сергеевичу, что такое могло произойти, раз участковый вытворяет такие вензеля. Да и вид у стража порядка какой-то бледный и напуганный. Сверх обычной меры напуганный.

– Сергей Сергеевич… – участковый чуть ли не бегом приближается к столу, грузно облокачивается на него обеими руками. – Сергей Сергеевич…

– Успокойся, – тихо, почти умиротворяюще, произносит Куприянов. – Отдышись.

Прохоров пытается последовать совету, что получается у него далеко не сразу. Сергей Сергеевич же думает, что участковый до старости не доживет. Инфаркт, инсульт, или аневризма мозга — вот вероятное будущее, которое ждет стража порядка. И хоть Куприянову глубоко плевать на здоровье Егора, в этот самый момент он ощущает всю хрупкость бытия. Ведь собственная жизнь всегда кажется человеку чем-то незыблемым и само-собой разумеющимся. Но, вдруг, происходит что-то: болезнь, несчастный случай, или незаметно подкрадывается старость. И человек покидает этот мир, лишь в редких случаях успевая осознать, что после его смерти ничего, по большому счету, не изменится. Планета не остановится, дни будут идти за днями, а годы за годами.

– Сергей Сергеевич, – участковый, наконец, берёт себя в руки. – Докладываю: от трупов избавился, охрану у магазина выставил. Но от населения стали сигналы поступать.

– Так, стоп, – поднимает руку Куприянов. – Какие сигналы?

– Люди пропадать начали, Сергей Сергеевич, – Егор понижает голос почти до шепота. – Человек пять уже куда-то делись. Родные их найти не могут.

Куприянов смотрит на бледное лицо участкового, которое в свете свечи становится мраморным. Сейчас Сергей Сергеевич думает о том, что спокойно может обойтись и без свежих новостей. Их и так уже за это проклятое утро предостаточно.

– А мне ты сейчас зачем об этом говоришь? – спрашивает он Прохорова.

– Ну как же? – отвечает тот. – Докладываю…

– В горшок ты будешь докладывать!

Куприянов вскакивает с кресла, оно катится назад и ударяется о шкаф с бумагами. Прохоров отшатывается от стола и в следующую секунду замирает по стойке смирно.

– Ты для чего погоны носишь, придурок?

Тон Сергей Сергеевич сбавляет, но участковый даже и не думает пошевелиться. На какое-то мгновение он даже забывает о том, что нужно дышать.

– Знаешь, Прохоров, мне иногда кажется, что ты не совсем улавливаешь суть своей собственной профессии, – продолжает глава администрации. – Так давай я внесу ясность. Ты не должен докладывать мне о проблемах. Особенно, если проблемы эти касаются населения и попахивают криминалом. Ты поставлен на этот пост, чтобы решать эти вопросы. Решать, Прохоров! И докладывать мне исключительно о результатах. Начал-то ты за здравие, но вот кончил за упокой. Ты разберись, Егор. Хорошенько разберись. Найди людей, или трупы этих людей. Вычисли виновного. Даже можешь его арестовать, властью, данной тебе по праву участкового. А затем, и только затем, расскажешь все мне. Ты меня хорошо понял?

Прохоров кивает, его толстый подбородок трясется. Куприянов сжимает кулаки так, что треск костяшек, кажется, слышен и на улице.

– Я не слышу! – рычит он.

– Понял, Сергей Сергеевич, – голос участкового походит на вышедший из шарика воздух. – Так точно, доложить о результатах!

– Тогда кругом, – устало командует Куприянов. – И шагом марш на хрен отсюда.

Прохоров, подобно заводному солдатику, разворачивается на пятках и деревянным шагом выходит из кабинета. Когда за ним закрывается входная дверь, Сергей Сергеевич выдыхает, подкатывает кресло обратно к столу и опускается в него. Как бы ни был он зол на нерадивого участкового, новости его ничуть не радуют. Пять человек исчезли, двое убиты. Уже похоже не на одного, а на целый ансамбль маньяков. Люди продолжат задавать вопросы, а там и паника с хаосом не за горами.

Дверь вновь открывается.

– Ты непонятливый, что ли? – начинает было Куприянов, но тут же замолкает.

На пороге кабинета стоит Виктор, поддерживая под локоть Риту. Сергей Сергеевич смотрит на осунувшееся лицо жены, затем переводит взгляд на друга. Виктор, внешне, абсолютно спокоен, но Куприянов знает его достаточно для того, чтобы понять, что это всего лишь маска.

– Что это от тебя Прохор так вылетел? – спрашивает Виктор. – Чуть нас не сбил.

– Проблемы у него, – отвечает Сергей Сергеевич. – И у нас, как я понимаю, тоже.

– Правильно понимаешь.

Куприянов встает и подходит к Рите. Отводит жену к гостевому креслу, усаживает. Женщина молчит, и Сергей Сергеевич не собирается ее пытать. Лишь проводит рукой по ее волосам, заглядывает в испуганные глаза.

– Рассказывай, Витя, – говорит он, не оборачиваясь. – Что еще не ладно в нашем королевстве?

Пересказ недавних событий занимает у Виктора не более пяти минут. Куприянов на удивление стоически переносит весть о гибели любимой собаки, и живо интересуется странным существом, которое подстрелил его друг. Возвращается к столу, наливает воды в бокал, относит Рите. Затем достает из шкафчика бутылку виски и вопросительно смотрит на Виктора.

– Утро же еще, Сергеич, – говорит тот.

Куприянов хмыкает и кивает на окно, за которым царит темнота. Виктор пожимает плечами, и они усаживаются к рабочему столу главы администрации. Сергей Сергеевич достает еще пару бокалов, разливает спиртное.

– Спасибо, что вытащил Риту, – говорит он, поднимая свой бокал.

– Не благодари, – отвечает Виктор. – Ты бы сделал для меня то же самое.

– Даже и не сомневайся.

Они выпивают и с минуту сидят молча.

– Так что же это, все-таки было, Витя? – спрашивает Куприянов.

– Без понятия Сергеич, – отвечает тот. – Но тварь эта опасная. И на людей кидается за здрасьте.

– Сереж, надо людей предупредить, – подает голос Рита. – Вдруг эта… это… не одна здесь?

Куприянов вспоминает трупы на подстанции и думает про исчезновения людей. Как человеку, ему все это не нравится, а как главе администрации ему не нравится это еще больше. Ситуация может выйти из под контроля, а такого Сергей Сергеевич допустить не может. Он смотрит в угол кабинета, куда едва достает свет от горящей свечи. Лица жены Куприянов не видит, лишь ноги да очертания кресла.

– Предупредим, – говорит он. – Чуть позже.

– Так что делать будем, Сергеич? – спрашивает Виктор, крутя в пальцах зажигалку.

Куприянов ухмыляется, выдвигает ящик стола и достает оттуда пачку сигарет. Протягивает другу. Тот с улыбкой принимает ее, достает сигарету, закуривает и жадно затягивается.

– Спасибо, – только и говорит Виктор. – Надо до магазина дойти. Там будут, помимо продуктов, сигареты раздавать?

– Все будет, Витя, – отвечает Куприянов. – А сейчас нужно заняться тем, чем Прохоров не смог бы при всем желании. Подумать.

Виктор улыбается, делает еще одну глубокую затяжку и тянется к бутылке виски.

*****

Таня стоит в темноте подъезда, приложив ухо к входной двери и пытаясь услышать что-то, помимо своего, гулко стучащего, сердца. Вой, шум, возня - в какой-то момент эти звуки смешиваются в один, а затем пропадают, погрузив девочку в полнейшую тишину. Из соседних квартир никто не выходит, подъезд будто бы вымер. И сейчас она думает, постучать ли к кому-нибудь из соседей, или оставаться на месте, вцепившись обеими руками в холодную дверную ручку. К себе домой Таня попасть не может, ведь ключи остались у мамы. От этих мыслей девочке хочется заплакать, разреветься, как и полагается любому девятилетнему ребенку в такой ситуации. Но сейчас страх сковал ее, обняв своими ледяными лапами, и, кажется, даже слезы замерзли где-то там, на самом дне глаз.

Девочка долго вслушивается в тишину, достаточно долго, чтобы успокоилось скачущее галопом сердце. Ухо уже начинает болеть от холодной двери, Таня отстраняется и всхлипывает. Тонкие руки ребенка сводит от нечеловеческого напряжения, и она ослабляет хватку. Ей не хочется выходить наружу, но иного пути девочка сейчас не видит. Может быть с мамой все в порядке, и она только и ждет, когда ее дочь покажется. А еще там был этот дяденька, тот самый, который отвлек чудовище. Девочка искренне надеется, что он тоже цел и невредим.

Она тихонько толкает дверь и просовывает в образовавшуюся щель голову, полной грудью вдыхая зябкий осенний воздух. Двор темен и пуст, нигде не видно никакого движения. Девочка осматривается, собираясь уже позвать маму, когда до нее доносятся всхлипы. Звук идет с детской площадки, и, присмотревшись, она различает темный, сгорбленный силуэт на одной из скамеек. Таня открывает дверь чуть шире, петли скрипят, и всхлипы обрываются.

– Мо… можешь выходить, – доносится до нее заплаканный мужской голос. – Кажется… кажется я убил эту собаку. Бедная собака! Глупая, глупая собака! Зачем она хотела нас покусать?!

Мужчина выплевывает последние слова и снова начинает плакать, громко шмыгая носом. Девочка переступает порог подъезда и медленно идет в его сторону. Она в жизни не видела рыдающих взрослых дяденек, разве что в сериалах, которые так любит смотреть ее мама. И сейчас в ней всколыхнулись два чувства: жалость и страх. Жалость к плачущему человеку и страх перед неизвестностью. Мамы нет рядом, вокруг темно, а ноги несут ее в сторону скамейки, на которой рыдает странный незнакомый мужчина. Она прекрасно помнит нравоучения отца, который всегда говорил ей, что бояться нужно не вымышленных чудовищ, а самых что ни на есть настоящих живых людей. Особенно взрослых дяденек. Но сейчас женское начало берет верх, и жалость постепенно вытесняет страх. Таня делает еще несколько шагов и останавливается напротив скамейки, выдерживая, на всякий случай, безопасное, с ее точки зрения, расстояние.

– Моя мама там, – девочка показывает рукой в сторону кустов. – Ее, наверное, эта собака покусала. Помогите ее найти, пожалуйста.

Мужчина затихает, и поднимает голову. Таня смотрит в его большие, заплаканные глаза, которые едва поблескивают влагой в окружающей темноте. Он молод, значительно моложе папы, но ребенку он все равно кажется очень взрослым. Поражают еще и габариты незнакомца. Для девочки он все равно что великан, и рядом с ним она чувствует себя совсем-совсем маленькой. Маленькой и беззащитной.

– А у меня нет мамы, – с грустью произносит мужчина. – Давно уже.

– А где она? – с детской непосредственностью спрашивает Таня.

Незнакомец не отвечает. Он встает со скамейки – огромный, сильный – и шагает в сторону кустов.

– Подожди здесь, – бросает он через плечо. – Я найду твою маму.

Девочка послушно остается на месте, а мужчина скрывается за зеленой стеной. Какое-то время из-за кустов еще виднеются его торс и голова, затем он нагибается и пропадает из вида. Через минуту незнакомец возвращается. Таня видит, что он не на шутку напуган.

– Пойдем отсюда, – говорит мужчина дрожащим голосом.

Девочка стоит не шелохнувшись. Она не хочет уходить, она хочет к маме. Чуть поодаль Таня замечает бесформенную груду. Ту самую собаку, которая напала на маму и хотела напасть на нее саму. Незнакомец берет девочку за руку, чуть повыше локтя, слегка тянет за собой.

– А где мама? – спрашивает Таня, стараясь упереться ногами в податливую землю.

Мужчина молчит, продолжая тянуть. Девочка начинает сопротивляться сильнее, пытается вырвать руку.

– А ну, отпусти меня! – кричит она на незнакомца.

И в ту же секунду падает на землю. От неожиданности у нее перехватывает дух, ведь она никак не ожидала, что этот странный дядька послушается ее.

– Почему ты это сделал? – спрашивает она с детским недоумением.

– Потому что ты попросила, – отвечает мужчина.

В его голосе девочка не слышит ничего, кроме грусти, и ей становится его жалко. Она оборачивается, смотрит на кусты, в которые упала ее мама. Хочется вскочить и бежать туда, но ноги не слушаются. А вокруг никого, кроме этого странного незнакомца. Дом будто вымер, да и папа до сих пор не вернулся. Только теперь Тане становится по-настоящему страшно. Она вновь смотрит на мужчину, высокого и сильного. И странного. Тот же чуть наклоняется и протягивает ей руку.

– Пойдем со мной, – говорит он бесцветным голосом.

Девочка дает ему ладонь, которая тут же утопает в огромной лапище незнакомца. Он легко, как пушинку, поднимает ее с холодной земли. Таня вновь оборачивается на кусты.

– Пойдем, – повторяет мужчина, не выпуская ее руку из своей.

– А как вас зовут, дяденька? – спрашивает девочка.

– Боря, – отвечает мужчина, смутившись. – И я не дяденька. Я просто большой.

– А меня Таня, – девочка слабо улыбается. – А куда мы пойдем, Боря? Мне нужно папу найти. А он найдет маму.

– Пойдем к тете Кате, – говорит мужчина. – Она умная, она поможет. – он тут же меняется в лице, будто вспомнив что-то важное. – Эх, и поругает она меня. За то, что сбежал.

Таня снова улыбается. Ей кажется забавным то, что этот огромный мужчина так боится какую-то тетю. Строгая, должно быть, женщина. Как их учительница в школе. И Боря сейчас похож не на взрослого человека, а на маленького мальчика. Таня чувствует, как дрожит его рука.

– Не бойся, Боря, – говорит она. – Я расскажу тете Кате, что ты не виноват. И, вообще, молодец. Ты же спас меня от этой собаки. Спасибо тебе.

Боря вздергивает подбородок и пытается улыбнуться в ответ.

– Пожалуйста, – отвечает он.

Девочка хихикает и тянет его за руку.

– Ну, идем, – говорит Таня.

Они шагают через двор рука об руку, как старые неразлучные друзья, а неподвижная луна, в меру своих сил, освещает им путь.