Наблюдатель Книга первая Глава 4 ч. 1⁠⁠

- Кстати говоря ... О том что вы взяли с собой. Если у вас есть какие то лекарственные средства, то можно про них забыть, как и про всякие поддерживающие организм и голову комплексы из витаминов. Они вам больше не понадобятся. Если вы желаете, за это время, пока вы находитесь у нас, мы можем вам помочь с вашими проблемами со здоровьем - я знаю что у вас некоторые проблемы с сердцем, желудком и суставами, зрением и позвоночником, вернее это скорее последствия вашей работы, профессиональные заболевания, одни из многих, с чем приходится жить юристу. Касаемо ношения очков и возвращения 100% зрения - тоже возможно, но если вы хотите оставить очки и продолжать их носить, если вам так комфортно и уже не можете себе представить себя без этого, то этого можно не касаться. Вы поймите, тут дело даже не вашем желании или нежелании иметь полностью здоровое тело а скорее необходимость для нас, нам сейчас нужны абсолютно здоровые люди, чтобы не тратить время на дальнейшее их лечение и не отвлекаться на эти проблемы. Но не принципиально, во всяком случае пока возможно оставить некоторые моменты так, чтобы вам было удобно. У нас достаточно как данных о любых заболеваниях, которыми болеют люди, так и тех, с кого эта информация считывается. К примеру, если вам комфортнее и привычнее в очках, которые вы носите годами и это входит уже очень давно в ваш образ и вы не представляете себя без них, мы можем оставить все как есть, ну и так далее, это все обговаривается во время нахождения у нас. Естественно, кроме каких то критических моментов, требующих лечения - сердце, почки, легкие, важнейшие органы, без нормального функционирования которых организм погибнет. Помимо всего, производится осмотр всех органов на будущее, то есть чтобы предотвратить заболевание.

- И еще, убедительно вас прошу, не пытайтесь отсюда бежать, даже не делайте попыток - Черепков снизил громкость своей речи почти до шепота, и почему то начал оглядываться на дверь, откуда Люда выходила с кофе - это более чем глупая попытка изменить то, что сейчас происходит. Вас найдут, придут другие к вам и либо дождутся такой ситуации, из которой нет выхода, кроме как принять помощь либо поставят вас в совершенно другую головоломку, из которой вам самому никак не выбраться, без их подмоги. Уберите эти замыслы из вашей головы, даже не вздумайте строить какие то планы и схемы, это бесполезно, все ваши мысли им известны.

Игорь допил свой кофе, аккуратно поставил чашку на стол и сказал:

- Да я собственно и не ...

И тут окружающая обстановка начала неудержимо меняться, стены как горячий воск ручьями потекли вниз вместе с обоями, репродукциями картин на них, потолок образовался в медленно начинающий свисать огромный пузырь. Он достиг головы Черепкова, который застыл с расширенными глазами, привстав и подавшись к Игорю и заливая его в своем кресле, начал постепенно захватывать стол. А в полу медленно закручивались две воронки, в одну из которых затягивало весь кабинет вместе с профессором а в другую Игоря, вначале пытавшегося ногами остановить и преодолеть силу притяжения воронки.

Почти одновременно с покрывшим Черепкова лавиной провалившись в дыры и пролетев вниз головой внутри трубы с ребристыми черными стенками, Игорь оказался на больничной кровати, укрытый полностью, до подбородка, тонким в серо-черную клетку без пододеяльника одеялом в больничной палате. Со стороны макушки Игоря послышались шаркающие шаги и мимо кровати, на которой он лежал, прошел человек - бородатый, полуголый, в пижамных заляпанных пшеничной кашей полосатых штанах, с ирокезом на голове и желто-прокуренными, с черными полосками грязи под ногтями на руках. Он деловито, потирая как после помывки руки, подошел к ногам Игоря и развернувшись лицом к нему, резко наклонившись, вырвал правой рукой из одеяла кусок Т-образной формы, длиной почти до колен Игоря, по краям остатки волнообразно всколыхнулись и равномерно закрыли его ноги на кровати.

Так же порывисто человек с ирокезом накинул себе на затылок этот обрезок с рваными краями, который плавно съехал до шеи, где остановился, раскинувшись по лопаткам и вдоль позвоночника, потом с покраснением, шипением и дымом начала въедаться в кожу спины, формируя для себя выжженное пространство, оставив обожженную форму с кровоточащими краями, словно монету, раскаленную до бела вдавили в брусок пластилина. Его лицо при этом ничего не выражало, все было обыденно, как помыть кружку после выпитого чая. Он присел после этого на край кровати Игоря и басовито спросил:

- Ну так что ты мне посоветуешь то? Как гараж строить? Вот есть кран - коротким взмахом его левой руки образовалась игрушечная кран-балка на полу с двумя небольшими серыми плитами - так куда плиты то ставить, куда? Я все время над этим думаю, курю - думаю, чищу зубы - думаю, моюсь - думаю. Что делать, как быть?

Игорь откинул остатки одеяла, сел на кровати и ответил:

- Послушай, давай я решу эту проблему для тебя. Смотри, самое лучшее место - левый угол возле окна, оптимальный вариант, устроивший всех. Гараж у тебя будет самый козырный из всех, которые есть вообще на свете, только сам ты не сможешь передвинуть кран-балкой, тут только у меня получится.

Взяв с пола крошечный пульт управления, Игорь сдвинул две плиты на тросах к окну, где стояли четыре человечка в оранжевых касках и жилетках, в рабочей форме. Один из них махал рукой в бежевой рукавице, указывая где поставить плиты, крича еле слышно визгливым, тонким голоском:

- Давай майна, майна! По тихой, не спеши!

Игорь аккуратно поставил плиты, человечки развернув в нужную сторону две плиты, мигом сделали расстраповку и разбежались по отверстиям в плинтусах, кран-балка исчезла и тут же всю палату заполнили люди - веселые, улыбающиеся, в больничной одежде, они тормошили Игоря, задавали вопросы откуда он, надолго ли к ним. Когда он пробовал ответить, над ним смеялись, показывали пальцем и ждали новых попыток ответов, чтобы загибаться от смеха. Один из них, жирный, с омерзительно свисающим животом подошел к Игорю, подвел его к кровати и сказал:

- Подожди, отдышись, сейчас сам все увидишь - одновременно с этим придвинул параллельно свою кровать к Игорю.

Грузно бухнувшись на голый матрас, продавив почти до деревянных темно-коричневых половиц панцирную сетку, повернулся от Игоря на левый бок, после чего живот у него окончательно отвратно съехал на одну сторону, он щелкнул двумя пальцами и оглушительно громко, раздаваясь отовсюду заиграла песня Ротару "Вот и лето прошло, только этого мало". Все вокруг начали танцевать, обнимаясь, толкаясь задами, плечами, задевая друг друга руками, наступая на ноги и продолжая истерично, с выступившими слезами на глазах хохотать. Пять человек, две пожилые женщины в широких черных юбках и замотанные в наперекрест серые шали с завязанным узлом на животе и трое молодых парней в спортивных костюмах отделились от этой толпы, взяли Игоря, продолжавшего стоять возле своей кровати в недоумении за руки, вытащили из палаты, протащили по небольшому коридорчику и впихнули на длинный мост без перил, зависший на несколько метров почти под потолком в огромном, высотой в шестнадцатиэтажный дом круглом помещении, похожим на участок строительства метро. Стальные рубчатые полукруглые балки от пола до потолка опоясывали весь периметр, серо-грязный бетонный пол отсвечивал лужами с бумажным и древесным мелким мусором, несколько световых стадионных мачт полностью освещали помещение. Слева находилась громадная, квадратной формы, не до конца закрытая, метра в полтора толщиной защитно-герметичная тоннельная дверь, вмонтированная в бетонное перекрытие. На ней виднелась сложная внешняя система винтовых тяг с клиньями для задраивания, с гермозатвором и гигантским штурвалом посередине, над которым на двери красной краской были нарисованы стрелки по окружности с надписями: "Закрыто" и "Открыто", указывая направления кругового движения штурвала.

Оттолкнув Игоря, они с разбегу, держась за руки спрыгнули с моста и снизу, выстроившись в ряд начали хором скандировать, глядя на Игоря, синхронно хлопая в ладоши и приплясывая в такт:

- Сей-час, сей-час! Мы те-бяобни-мем и заж-мём!

Игорь отчего то понял, появилось внутреннее чувство, толчок внутри, что нужно отсюда уходить и делать это необходимо быстро, прямо сейчас. Он попятился по мосту, тут же широкие швы между балками аккуратно стали заливаться пузырящейся свинцового цвета строительной пеной а женский визгливый голос, исходящий из громкоговорителя, находящегося где то под потолком повторял одну и ту же фразу:

- Нет, нет, никуда ты не уйдешь, не смей этого делать, держите его, хватайте!

Внизу перестали повторять речёвку, засуетились и забегали, стали подниматься поочередно по стенам к мосту, Игорь отступал все дальше и дальше, вошел спиной в темноту, последнее что он видел - это вспрыгивающие со стен на мост бабушки в замызганных шалях и в этот момент его словно позади кто то ударил молотом в затылок, он закачался на ногах и сознание его покинуло.

Игорь очнулся лежащим на железном многофункциональном операционном столе с мягкой кожаной обивкой, расположенным на широкой прямоугольной неподвижной опоре, находящейся высоко от пола. Яркий свет из круглой операционной лампы, закрепленной под потолком так сильно бил в глаза, что он хотел закрыть лицо рукой, но обнаружил что не может поднять руку. Подняв голову, Игорь только через несколько попыток чуть приоткрыть глаза смог наконец что то начать видеть вблизи. И кое как смог разглядеть сквозь ослепляющий свет и головокружение, что его запястья и лодыжки перетянуты кожаными широкими ремнями, надежно закрепленными и опоясывающими стальную раму приспособления для фиксации тела. Вдобавок от яркого света слезились глаза, Игорь то закрывал их на несколько мгновений, то пытался вновь открыть, моргая и зажмуриваясь. Минут через пять постепенно глаза привыкли и пытаясь понять где он, что с ним произошло и почему привязаны руки и ноги, он начал крутить головой из своего положения как только возможно. Очков не было на лице, все сливалось ко всему прочему в одно сплошное расплывчатое пятно с едва различимыми контурами предметов и мебели, можно только было догадываться и определять что это похоже на шкаф у дверей, а вот это ... Повернув голову налево, Игорь увидел свое смутное отражение в зеркале во всю стену, от потолка до пола. В голове не было никаких мыслей, звенящая пустота и все, глухо доносился смех и обрывки разговоров откуда то из коридора, доносящиеся до Игоря сквозь резкий, непрерывный звук работающей "болгарки" в его ушах. Не в состоянии больше осматриваться, чувствуя что еще немного и он потеряет сознание, Игорь закрыл глаза и откинулся на подголовник.

Через некоторое время он услышал приближающейся к двери женский а потом мужской голос, входная дверь отворилась и он увидел два белых человеческих силуэта, подходящих к нему и преобретая резкость очертания, превратившихся в медсестру с повязкой на лице и в профессора Черепкова.

- Ну-с, Игорь Петрович, как вы себя чувствуете? - расплываясь в ободряющей улыбке спросил Черепков.

- Что происходит? почему я привязан? где мои вещи?

- А произошло то, что я вполне ожидал, правда, я рассчитывал на завтра или дня через три, да это и к лучшему, что произошло так быстро. У вас, Игорь Петрович, во время нашего разговора, как вы сами скорее всего уже поняли, началась галлюцинация. Вы с кем то говорили усиленно, хотели куда то бежать, кричали, прыгали - ничего нового, все как обычно. Ну а по правилам нашего учреждения, да и по выработанной психиатрической практике для вашей же безопасности мы вынуждены были именно так с вами поступить. Необходимо отметить, что это, знаете ли, заняло довольно много сил у санитаров, чтобы вас первоначально связать а потом перевезти сюда, прежде чем вас успокоили одним из препаратов, сделав два укола - проговаривая все это, Черепков достал правой рукой из внутреннего кармана медицинского халата массивные карманные часы из золота на впечатляюще широкой цепи, при открытии крышки переливчато и нежно между собой повели общение длительностью около десяти секунд громкие, веселые, игривые колокольчики и зачем то начал, посматривая на циферблат и положив большой палец левой руки на запястье Игоря, считать пульс.

- Мне нужны мои очки, я практически ничего не вижу.

- Да конечно, сейчас вам все принесут, не волнуйтесь, все ваши вещи в полной сохранности - Черепков что то тихо сказал медсестре и она вышла из помещения.

- Скажите, Игорь Петрович, не было ли каких либо жалоб от ваших соседей в какие нибудь органы в связи с вашим состоянием? Я имею ввиду галлюциногенную составляющую, естественно?

Черепков закончил считать пульс, полюбовался несколько секунд на свои часы, не отрывая взгляда от них, с некоторым сожалением на лице защелкнул крышку и убрал их обратно в карман.

- Нет, не было ничего - Игорь с трудом говорил, слова приходилось как будто силой выталкивать изо рта, язык заплетался и голова продолжала кружиться.

- Это хорошо, даже очень. Потому как лишняя демонстрация и подозрения нам не нужны.

- Вы ... - он кряхтя приподнял голову - вы можете ... - дальше он хотел сказать "развязать ремни", но как он не пытался, не смог этого сделать и показал указывая поочередно глазами на руки.

- Освободить от ремней? - догадался Черепков - Нет, Игорь Петрович, пока это невозможно сделать, так будет лучше и для нас и для вас. Сейчас сестра придет, поставим вам капельницу со снотворным и с сильным успокаивающим, вам нужно как минимум часов двенадцать-пятнадцать отдохнуть, лучше сутки, я говорю про сон, конечно же. Мозгу нужен хороший отдых, необходимо его просто, как повернуть электрический рубильник, отключить. Слишком большое напряжение в вашей голове, непременно его нужно ослабить и часиков так через девять-десять сна добавим еще составчик из лекарств. А все остальные разговоры оставим на потом, я вижу как вам нехорошо, вам следует хоть немного придти в себя.

Черепков еще раз ему улыбнулся, чуть похлопал его по правому плечу своей небольшой, пухлой, с ямочками рукой и переключившись внутренне резко на что то другое, задумавшись вышел из комнаты.

«… Что это в конце концов? Я психически ненормален и таким образом, ловко разыгранным спектаклем меня забили в эту больницу, чтобы не сопротивлялся и перестал кому то мешать? Но к чему так все сложно, такой общий заговор? Ведь я не видел ни Артура, ни Светку с детьми в гробах? Устранить меня как конкурента, воспользовавшись ситуацией с психическим здоровьем? Возможно я действительно болен? И я сам, сам ведь сюда пришел, к тому же Черепкову. А все остальное — это мой бред, отрыжка воспаленного сознания, которое иногда проясняется, периодами? Черепков сейчас проведет обследование в несколько дней а после переведет в корпус, откуда уже никогда не выходят. Но с другой стороны, ведь никто не знал о моих гостях, мертвых ныне людей, которых я знал раньше, с кем был прожит определенный период моей жизни, с кем столкнула меня судьба, проведено детство, юность, кто оставил неизгладимый след в моей памяти… Никто этого не знал, да и не мог знать, даже Артуру я ничего никогда не говорил на эту тему, хотя он и стал замечать в последнее время нашего с ним общения странности в поведении, тем более кому постороннему не могло быть об этом никаким образом известно. А значит… Значит, не смотря на нереальность и абсурдность того что происходит, похоже что они не врут, что нет им другого смысла затягивать меня в эти дебри, кроме как того что они озвучили. Наверное это так или по крайней мере на сегодня это так, в полном смысле им доверять и верить каждому их слову тоже невозможно, что у них в планах на меня неизвестно, вполне может быть что это и есть петля, затянувшаяся на моей шее — все что происходило до этой клиники» — мысли как ручеек из под земли, нашедший канал и очищающийся путем прохождения сквозь различные слои земли и песка, превращаясь в чистую воду, начали протекать в его голове, нагнетая сомнения и невесть откуда взявшиеся страхи.

Вошли три огромных, с квадратными фигурами санитара, один встал у дверей, двое вкатили тележку, кажущуюся игрушечной на их фоне с поскрипывающими колесиками, на верхней полке которой лежала сумка Игоря а на нижней - сиротливо расположились его очки в открытом футляре, как бы подтверждая, что с таким дорогим и хрупким аксессуаром ничего не случилось.

Молча оставив тележку возле Игоря, все трое заняли места у двери, в которую вошла медсестра с подвешенной капельной системой на высоком штативе, так же молча она профессионально и безошибочно ввела иглу в вену на левой руке Игоря, что то подкрутила, поднастроила ход введения лекарства и сказала:

- Игорь Петрович, если вам что то понадобится, под правой рукой на раме находится кнопка вызова, вы без труда сможете на нее нажать, я сразу же приду. Это пока вы не уснете или возможно, что ваше сонное состояние прервется и будет необходима помощь в чем либо. Примерно через 3-5 минут ваш организм перейдет в искусственно вызванный сон, может быть резкий переход, как при потере сознания, не нужно ничего пугаться и совершать никаких физических действий, стараясь затормозить процесс, постарайтесь ни о чем не думать и расслабиться. Все ваши неприятные ощущения пройдут после этой процедуры. - она внимательно на него посмотрела, ожидая ответа,

Игорь чуть заметно кивнул, после чего все четверо стремительно, выключив наконец эту безумную лампу над головой вышли, закрыв дверь на ключ.

Оставшись в полной темноте, он силился собраться с мыслями и проанализировать что произошло, как же быть то дальше. Но мысли как тараканы при неожиданно включенном свете на кухне в коммуналке разбегались в разные стороны, Игорь решил что он не в силах сейчас ни о чем размышлять, в голове нарастая по силе и скорости закручивалось вихревое кружение, как зарождающийся, набирающий мощность ураган. Одновременно с этим он перестал чувствовать шею, спину с руками а потом ноги, где то в районе переносицы внутри головы вспыхнул и разорвался шар, грубо швырнув его на дно глубокой темной ямы, отсоединив сознание от окружающей реальности.

Игорь очнулся от конского гогота, который доносился от входной двери. Подняв голову, он увидел как корчатся от смеха два санитара и медсестру, повторяющую частями одну и ту же фразу сквозь приступы гомерического хохота "... Я же ... я же ... говорит ... фи-ло-лог ... вот и поправил", сползающую со своего стула от веселья. В это время открылась дверь и зашел Черепков, одного его взгляда стало достаточно чтобы все прекратилось в один миг, медсестра и один санитар вылетели за дверь а у второго санитара лицо превратилось в каменную маску и он вытянулся как солдат на кремлевском посту.

Профессор с минуту смотрел вслед исчезнувшему персоналу клиники, высунув голову в коридор. Потом аккуратно прикрыв дверь, принялся так же пристально разглядывать оставшегося санитара, начиная с головы, внимательно заглядывая в глаза и до ног. На лице Черепкова застыла в это время маска брезгливой заинтересованности - как будто он увидел странное, диковинное насекомое вставшее во весь рост перед ним, доселе неизвестное и неизученное, непонятно каким образом появившееся тут.

После подошел к Игорю, мгновенно сменив выражение лица на доброжелательное и улыбнувшись спросил, одновременно нажимая на кнопку под головой Игоря:

- Ну что, Игорь Петрович, как самочувствие?

Половина верхней установки, на которой все еще был привязан ремнями Игорь медленно поднялась, нижняя опустилась и он оказался в сидячем положении.

Вслушиваясь в свое внутреннее состояние, ответил не сразу:

- Лучше ... Намного лучше.

- Это хорошо. Вы уж простите этих болванов - Черепков указал рукой на оставшегося санитара, задумчиво и вновь оценивающе осматривая его сверху вниз - М-да-а ... Вы знаете, удивительно иногда бывает наблюдать вот таких тупых до тошноты скотов рядом с собой. Нашли, так сказать, свое призвание в жизни, причем им это нравится и ничегошеньки другого они делать не хотят, да и не собираются в жизни. Кого-нибудь побить, завернуть руки-ноги, скрутить, связать - вот и весь смысл их жизнедеятельности. Ах, да ... Еще пожрать, извиняюсь за выражение, от пуза. Бесплатно для них работает столовая, так не поверите, по восемь раз в день как свиньи накидываются на еду и хлебают из халявного корыта как будто полгода прожили в тайге на одних ягодах да воде из реки, такой экземпляр в одиночку может набивать желудок по десять-пятнадцать обычных, среднестатистических порций, да еще залить это все литра два с половиной компотом или чаем. Тут давеча проводили эксперимент, своего рода наблюдение точечное - так один из них за раз может съесть, к примеру, большую кастрюлю борща, тут же заесть килограммом селедки, запить полуторалитровой банкой молока, попутно уничтожая две булки хлеба, влить в себя потом литр сгущенки, съесть полкило яблок и выпить потом какао литр, напоследок закусить банкой повидла, грамм на семьсот. И так постоянно, в разных вариациях и что самое поразительное - ни одного обращения к врачу с желудочно-кишечным трактом, печенью или с почками, ни одного за все время их многолетней работы. Если не находятся на смене, живут тут же, выделено им несколько комнат, сами сделали спортзал и целыми днями только и тягают железо да грушу вертикальную колотят - и опять все тоже самое, кишку свою трамбуют, наращивают массу и оформляют это в мышцы. И все это целыми днями, с самого утра и до ночи. Для чего, спрашивается была вся эта эволюция рода человеческого продолжительностью в несколько миллионов лет и такой потрясающий ход событий в развитии мира - непонятно, когда оказывается можно вот так прожить всю жизнь некоторым особям, остановившись на этапе первобытного человека ...

Черепков все это говорил без малейшей унизительной или презрительной ноты в голосе, просто констатирую факты из больничной жизни, с некоторой долей грусти. Словно отец, устало и разочаровано размышляющий вслух о сыне юношеского возраста, в которого вложено очень много сил, времени, чувств и переживаний в попытке воспитать достойного человека - но все надежды давно окончательно рухнули, как был олухом, так и остался по сей день, ничто и никто уже не поможет, видать.

Санитар в это время отсутствующим взглядом смотрел сквозь профессора, все это время часто сжимая свои громадного размера кулаки до белых пятен на костяшках и разжимая их.

- Во-о-о-т, видите, что-то да все таки чувствует. А ведь и таких надо тоже держать на цепи, как медведя, чтобы знал свое место, по своему опасен. Ну они то знают, чем грозит неповиновение, махом окажутся в таком месте, откуда уже не выбраться до конца своей бесполезной жизни, в состоянии придорожного цветка, это как минимум. Правда, Миша?

Миша перестал производить манипуляции с кулаками, уставился бессмысленным взглядом диких глаз в стену напротив себя.

- Сними-ка, милок, с Игоря Петровича ремни, да поаккуратнее. И подожди в коридоре.

Освободив Игоря, санитар ссутулился и стал похож на перенесшегося из древнего времени викинга в волчьей шкуре с громадным окровавленным молотом на плече, возвращающегося с поля боя. Тяжелой, громыхающей походкой прошел до двери, в которую прошел поэтапно, за три раза, настолько он был огромным и массивным, что казалось втискивается в детский домик в песочнице, держась одним мизинцем за рукоятку и осторожно закрывая дверь.

Игорь за это время успел встать на ноги, растирая запястья, умыться в идеально чистой, белой раковине за высокой ширмой в виде ракушки, немного встряхнулся, чувствуя что все абсолютно в порядке, нигде ничего не болит, с ориентацией в пространстве все хорошо, организм функционирует без сбоев и надеть очки.

- Сколько прошло времени пока я спал?

- Двадцать шесть часов, Игорь Петрович, чуть больше суток беспрерывного и глубочайшего сна. Итак, продолжим? Я хотел бы провести вас в отдельный блок, в вашу палату, где вы можете принять душ, переодеться и мы приступим к следующему этапу. А до того как мы туда пройдем - следует сказать что это практически через всю больницу по внутренним переходам - я проведу экскурсию для вас, что в общем то хотел сделать в первый же день, но нам с вами помешали известные обстоятельства. Вы не против, если я вам расскажу немного о своей работе и о месте вашего временного и я надеюсь, недолгого пребывания?

- С удовольствием. Только прежде всего, чтобы окончательно придти в себя, мне нужен кофе и сигара. Иначе я не человек и с трудом воспринимаю происходящее вокруг меня, тем более после такого длительного сна.

- Конечно, конечно. Мигом все организуем - Черепков отошел к телефону без диска, стоящему на столе возле двери, что то коротко и негромко сказал в трубку.

- Вы позволите, Игорь Петрович, если я останусь с вами и тоже выпью кофе? Или вы предпочитаете это сделать в одиночку?

- Я не против, пожалуйста.

- Вот и чудно. Вы уж простите старика, все время корю себя за излишнюю болтливость, но никак не могу избавиться от этого порока. Люблю поговорить, как говорится ... как это по русски ... - Черепков поднял руку и щелкнул пальцами - хлебом не корми, так кажется?

Игорь ничего на это не ответил, только мельком взглянув на профессора.

- Не так часто ко мне попадают люди подобные вам. А с умным человеком не то что поговорить приятно но и помолчать в удовольствие. Довольно давно, в последний раз такой человек попал ко мне ... дай же Бог памяти ... да ... где то около года назад, почти по тому же самому делу как и у вас. Светлейшая голова, надо признаться, из отличной интеллигентной семьи, получивший прекрасное воспитание и качественное образование за границей, знающий в совершенстве пять языков. Так вот, у нас с ним было очень много ночных бесед или вернее больше я его слушал, чем говорил. Признаюсь однако и споры горячие возникали, в силу моей возрастной несдержанности в некоторых вопросах, не без этого, обстановка иногда раскалялась до красна в это время - Черепков усмехнулся, видимо отчетливо вспомнив этот период - но с ним одновременно было очень сложно, так как по натуре своей и внутренним убеждениям в тоже время являлся он анархистом, правда в меру, без всякого переходящего границы поведения, некий такой ... подпольный бунтарь, Ленин в шалаше. Как ни парадоксально, такое тоже бывает в силу различных причин. Но основная его беда заключалась в другом - в горе от ума, выражаясь фигурально, слишком и очень основательно обо всем думал, особенно развивая и разворачивая мелочи жизни, которые вообще не стоило бы даже принимать во внимание, в этом заключалась до нашей с ним встречи его жизненная трагедия. Ну и естественно, что присуще таким людям в большинстве своем - это крайняя неповоротливость взглядов на человеческое общество, его нестройный порядок, мироздание, место в нём и рассуждения о том чего не знаешь. Что само по себе удивительная, отличительная черта и свойство подобных личностей, ведь казалось бы, все должно быть наоборот, расширенное понимание того что видится и проживается, без рамок и ограничений, но нет, как бы не так. Ощущение что такой умнейший, редко встречающийся индивид сам себя загнал в угол своих же умозаключений обо всем и за этим углом не знает, да и не хочет знать что же на самом деле происходит. Держится мертвой хваткой за свои теоретические выводы обо всем без их практического проживания и прочувствования, что являлось бы логичным, разумным и рациональным продолжением этих самых его итоговых размышлений в чересчур уж категоричной форме. На худой конец не предполагается пусть даже минимальной возможности допущения, что и такое может быть и многие другие вещи могут присутствовать в реальности, ну колоссальнейшая внутренняя дисгармония и разлад ума. Невообразимо трудно бывало сдвинуть с малейшей позиционной кочки такую персону, но крайне занимательно, во всяком случае для меня, попытаться иногда, под соответствующее настроение и надлежащий душевный позыв бывало это сделать.

В это время чрезвычайно медленно и осторожно открылась дверь, аккуратно зашел санитар Миша со стеклянным овальным подносом, на котором стояли две чашки с кофе, сахарница с ложечками. Чуть отдельно лежала парочка прислонившихся друг к другу длинных, уже обрезанных с концов сигар с вытянутой коробкой сигарных спичек.

Они почти одновременно закурили, Миша остался стоять рядом с ними.

- Ступай-ка, братец, ты пока не нужен - сказал ему Черепков и санитар незаметной тенью покинул комнату.

Какое то время нависло молчание, слышались только звуки от раскуривания сигар, да одновременно с этим звонко постукивали ложечки в чашках, при размешивании кофе.

- М-м-м .. - произнес Федор Николаевич, сделав несколько глотков кофе - прелестно! Вы знаете, Игорь Петрович, я не любитель кофе, да впрочем и курения тоже, но тут вы меня, надо признаться, заразили этим. Конечно я не за всеми привычками моих клиентов иду так легко как за вашими, однако в этом случае, чувствую что так просто от кофе по вашему рецепту и сигар, которые вы предпочитаете, в ближайшем будущем мне не избавиться, у вас отличный вкус. А вы, как я погляжу, не особо то разговорчивы, Игорь Петрович?

Игорь взял настолько долгую паузу перед ответом, что молчание до неловкости затянулось, сделал в это время несколько глубоких затяжек и наконец встав со стула с чашкой кофе в руке, ответил:

- Да, Федор Николаевич, это так. Еще лет десять-пятнадцать назад я бы с вами, честно признаюсь, с большим азартом бы поговорил, на разные философские и что там говорить, обывательские темы тоже. С энтузиазмом влетел бы в спор и развел обширную дискуссию, пытаясь вам что либо с горячностью доказать и в чем либо переубедить. Но юридическая деятельность настолько перевернула мои прежние взгляды на устные речи - очень много их было произнесено в судах при рассмотрении дел, в прениях сторон и приведении доказательств, споря в учреждениях с чиновниками разного ранга - как низшего уровня, так и высокого полета в успешных и безуспешных попытках убеждения прокуратуры, да и в текущей работе с разными слоями населения от дворника до министра в своё время - что я предпочитаю меньше говорить и больше делать, чем вращать беспрерывно языком, простите конечно, это ни в коей мере к вам не относится.