Наблюдатель Книга первая Глава 2 ч. 2⁠⁠

— Ну-у-у … Игорь Петрович, не разочаровывайте меня. Вы же неглупый человек и должны понимать что это выход из страшного круга, внутри которого вы оказались, ведь ясно же все как божий день. Кроме того, вероятно вы неправильно истолковали озвученное ранее. Я ведь вас не уговариваю а предлагаю, поверьте мне, что такой вальяжной возможности остаться в живых у вас больше не будет за тот короткий период жизни который вам остался, то есть уже менее суток до вашего смертельного мгновения. Каждую минуту на земном шаре, во всех странах и континентах, в самых различных слоях общества идет постоянно пополнение в наши ряды, уж недостатка в этом мы ни в коем случае не испытываем и не предвидится никаких трудностей в этом плане. Естественно, что вы вольны отказаться, только кому польза от этого? Ради чего умирать? Только потому что ваш друг детства, простите, был дураком? Моральная сторона вопроса в принципе должна отпасть исходя из того что он натворил, тем более что вы уже не тот кем были раньше и думаю что эти моменты вас не совершенно не трогают. Вы будете продолжать жить, творить, работать на другом уровне, отличном от той унылой жизни которой вы жили. Неужели вас самому не надоело разбирать бесконечные тупые ошибки, шитые белыми канатами махинации ваших клиентов, копаться во всей этой навозной куче? Вы вольны как продолжать заниматься тем чем вы занимались, тем более что есть в числе тех кто с нами вполне состоятельные клиенты для вас, которым необходима помощь в решении их юридических проблем и они готовы платить, с легкостью расстанутся с большими суммами, если вы им поможете, само собой, без всякого криминала и последствий, разрушающих жизнь, мы можем организовать такие встречи. В профессиональном плане начинать что то новое и необычное, если вас заинтересует и вы почувствуете потребность — пожалуйста, никто вас не ограничивает, нам необходим хоть какой ваш опыт, точно так же как и в любых других сферах вашей жизни.

А если "нет" ... Завтра у вас на два часа дня назначена встреча в офисе с неким Калачовым, ну или во всяком случае он под такой фамилией записался. Милый, интеллигентного вида, улыбающийся и располагающий к себе с первых секунд общения, якобы ему нужна юридическая консультация по продаже нежилой недвижимости. Так вот этот самый Калачов и станет тем, кто вас убьет. Причем произойдет все быстро и тихо - в тот момент когда вы повернетесь к нему спиной, приглашая пройти в кабинет, он накинет на вашу шею удавку из гитарной струны с двумя пластиковыми рукоятками, которая хороша тем, что в отличии от, например, ремня, полотенца, шнура, стальной тонкой проволоки без ручек плотно прилегает к шее и врезаясь в кожу исключает возможность крика, лучше затягивается и не порвется. Он задушит вас в течении буквально тридцати секунд, максимум одной минуты. Последнее что вы увидите в своей жизни - кривую трещину на потолочной побелке, потому что Калачов набросив удавку, одновременно развернувшись своим корпусом, взгромоздит ваше тело себе на спину, продолжая душить. После этого он оставит тело на полу и так же тихо уйдет, не оставляя за собой никаких следов. Камер в вашем офисе нет, принимаете вы строго по предварительной записи, вероятность случайных посетителей, забредших по пути к вам исключается, до вечера никого не будет. Обнаружит вас уборщица, которая приходит с дубликатом ключей от офиса и вызовет полицию. Впоследствии так никого и не найдут, да и не будут искать, образуется очередной так называемый "глухарь". Промелькнете только в криминальных сводках в сообщении об убийстве в собственном офисе и все. На пятый день вас похоронят родственники, квартира с имуществом отойдет вашему брату и через месяца два о вас начнут забывать, через полгода и не вспомнят что вы такой были вообще.

- А как вы сможете предотвратить мое убийство?

- Скажем так, мы стерем из их памяти все что связано с вами, в том числе о том что выболтал ваш бывший друг. Как одна из многочисленных вариаций, вполне вероятно что то другое.

- Ну а почему этого нельзя сделать в отношении Светы и детей?

- Ну во-первых, потому что они нам неинтересны и Артур тоже не подходил для подобных вещей. А во-вторых ... мы можем очень много, но далеко не все, в какие то области мы не имеем права вмешиваться и пытаться их менять.

- И много вас ... ну ... вообще на Земле?

- Очень ... вы даже себе представить не можете. Хотя мы тут относительно недавно, около пятидесяти земных лет, но количество согласившихся взаимодействовать с нами перевалило уже за несколько десятков миллионов по всему вашему миру.

- А если я не смогу до вас дозвониться, к примеру технические проблемы возникнут?

- Не будет никаких проблем, обещаю, вы услышите мой голос сразу же после соединения, без единого гудка. Вам необходимо произнести всего одно слово, которое решит вашу судьбу и все сейчас зависит только от вас.

Игорь молчал, уткнувшись невидящим взглядом в пол, одновременно прокручивая пальцами рук зажигалку. Алена не торопила его с каким либо ответом или с продолжением разговора и через пару минут сказала:

- Игорь Петрович, я понимаю ваше состояние. Сейчас вам нужно остаться одному и выбрать, что вам предстоит дальше. Смерть, конец всему и забвение или наши условия и жить, причем хочу заметить далеко не самые худшие, в чем вы сами удостоверитесь, приняв их. Я вас оставляю, на сегодня достаточно информации к размышлению - она достала из своей сумочки шариковую ручку и на бумажной салфетке записала номер телефона - И не делайте глупостей, очень вас прошу, геройство ваше никем оценено не будет и ни на кого не произведет впечатление. Жду вашего звонка, Игорь Петрович, провожать меня не нужно.

Потом минуты три слышались шуршащие звуки из коридора пока Алена одевалась, взвизгнула два раза молния на сапогах, хлопнула входная дверь, удаляющимся эхом отозвался шум каблуков в подъезде и он начала ощущать как установившись после ее ухода тишина в квартире начала физически давить на него многотонным стальным прессом сверху вниз.

Он долго еще сидел на кухне скрючившись в кресле и курил сигарету за сигаретой. В голове его все смешалось, мысли цеплялись одна за другую, путались, разлетались и обрывались.

" ... Что это? Очередная галлюцинация? Гипноз? Или я окончательно двинулся? Как этому вообще возможно поверить и почему я должен это принять? Как это все проверить и как быть то? Ехать к Светке или нет? А может позвонить и все обрисовать, чтобы немедленно уезжала? Не поверит ведь, ни за что не поверит, тем более в таком состоянии слушать не будет ничего, да и зря все, не имеет значения никакого, наверное ... Черт возьми, Артур, ведь я говорил же, говорил ... Какого ... ты меня не послушал ... Всем проблемы и беды на себе притащил ... ".

Он не ощущал времени, примерно через час заметался по темной квартире, включая везде освещение, закрыл на защелку входную дверь, которая как оказалось была открытой с момента прихода Алены, набрал номер Светланы, долго вслушивался в длинные гудки, но никто не брал трубку, начал одевать куртку и кроссовки, но взяв уже ключи от квартиры в руки и собираясь выходить, чтобы доехать до Светки он сел на скамейку для обуви и понял что ничем помочь не сможет, да и нет у него такого желания, все его действия и мысли катились по инерции, по человеческому, тому еще мышлению. Он ясно осознал, что сегодня и сейчас плевать он хотел на то что произойдет с ней и в ее квартире, несмотря на многолетнюю дружбу, крещение детей и прошлые воспоминания, главное что он останется в живых, да и к тому же никаким образом не причастен к этой ситуации с ее смертью. И от этой правды, высказанной самому себе ему стало чуть легче дышать и что то хоть самую малость стало на свои места. У него жутко трещала голова, поднявшись со скамейки, он начал снимать куртку, высвободил правую руку из рукава и тут потемнело в глазах так, что он перестал видеть. Пройдя два шага вперед и автоматически выставив руки, он с грохотом упал на пол без сознания на правый бок, ключи отбросило в сторону а куртка накрыла его лицо.

Очнулся он от холода, пронзающего все тело, откинув куртку, Игорь сел, поджав ноги. Почувствовал мокрую струю на лбу, приложил руку и увидел на своих пальцах кровь. Мелкая дрожь била практически все мышцы, даже те, о которых он мало что знал и не догадывался до сих пор о их существовании. На одном из выдохов он увидел тягучую как жевательная резинка струю пара, тянущуюся нескончаемо медленно изо рта.

А на кухне послышались звуки зажигаемой спички, свистящее и клокочущее шумное дыхание. Игорь осторожно поднялся, подошел к двери на кухне и увидел своего деда, умершего от пневмонии почти тридцать лет назад, Игорь был совсем маленьким, но отрывочно он помнил деда и его похороны. Дед в полумраке сидел за столом в засаленном пиджаке накинутом на голое тело и зеленых галифе с болтающимися подвязками, без носков, с граненым стаканом дымящегося черного чая в руке, в котором плавал квадратный кусок сливочного масла и курил папиросу "Беломорканал". Дед всегда так делал, он очень много курил, по две-три пачки в день и чтобы смягчить бронхи, хоть ненадолго дышать спокойно, пил перед сном такое жирное варево. Его синие, обожженные губы бывшего танкиста Великой отечественной войны, перекошенная от рубцов левая сторона лица ритмично дергались со страшной силой, он пытался что то сказать, затягиваясь папиросой.

Игорь начал пятиться и сквозь эти дедовские попытки кое как разобрал хриплое «… Внучек … Кипяточку бы мне добавить, грудь болит …", кое как произнеся это, дед отвернулся к окну, свет от уличного фонаря проходил сквозь его всклоченные седые волосы на голове а дым от папиросы заполнил почти всю кухню, повиснув плотной пеленой.

Игорь захлопнул дверь на кухню, рванул к входной двери, трясущимися руками долго не мог открыть щеколду, выбежал на улицу и не видя куда он бежит, не разбирая в темноте дороги, несся перепрыгивая через видимые сугробы, бордюры и маленькие заборчики, огораживающие детские площадки, кто то кричал ему вслед "Куда ты ломишься, лосяра, шары то разуй, здесь люди ходят ...", несколько раз он больно падал, обдирая наледью кожу рук, раза три провалился почти по колено в снег. Он пришел в себя только на оживленной автобусной остановке, где люди со страхом начали на него смотреть и толпа стала отходить от него. Тогда он одел до конца и застегнул куртку, огляделся несколько раз, сориентировался где находится и быстрым шагом пошел к дому.

Зайдя в свой подъезд, он долго стоял и прислушивался, потом осторожно зашел в квартиру, открыл со скрипом дверь на кухню и с облегчением увидел что никого нет. Он снял кроссовки, куртку, проверил все комнаты и только после всего вернувшись на кухню увидел ... незамеченную сразу недокуренную, погасшую папиросу с изжеванным бумажным мундштуком на столе.

Он отпрянул сначала от стола, потом открыв дверцы нижнего шкафа начал судорожно, выбрасывая на пол какие то салфетки, бинты, старые журналы, красные свечи искать большой медицинский пинцет, чтобы не брать окурок в руки и вынести его подальше от своего дома.

Наконец среди всего этого вороха вещей и всяческого застарелого хлама, от которого давно уже надо было избавиться, он в самой глубине шкафа нащупал рукой длинный, тонкий стальной пинцет, со следами выбоин и сколов. Обернувшись к столу, на котором лежал окурок, он с минуту еще соображал как лучше сделать и каким образом возможно его уничтожить. Видимо придя к какому то решению, Игорь достал несколько толстых, больших по объему черных пакетов для мусора и литровую бутылку с горючей жидкостью для розжига древесного угля или дров и приготовления шашлыка, хранившихся в коридоре. И уже на кухне, вложив поочередно четыре пакета как матрешку внутрь каждого развернутого предыдущего, он зацепив пинцетом папиросу скинул их вместе в темноту целлофана, на столе остался темный, утопленный, выжженный силуэт от "Беломора", полностью повторяющий его контуры, словно весь окурок был разогрет до высокой температуры. Он решил так же разобрать и выкинуть стол с табуреткой, нашел в ванной резиновые перчатки и натянув их на руки до локтя, чтобы не касаться ничего голыми руками, через десяток минут с помощью шуруповерта останки того, на чем сидел и опирался руками дед вместе с ядовито-желтыми крагами очутились в отдельном мешке. Напоследок он снял с себя всю верхнюю одежду, сложил в еще один пакет, переоделся в чистый зимний комбинезон из жесткой непродуваемой и непромокаемой ткани, потом накинул на плечи, закрепил на голом торсе широкие, перекрещивающиеся эластичные планки на спине и наконец начал выносить всё к входной двери. Натянув старую короткую "аляску" и зимние сапоги, он открывая дверь вдруг сдернул с себя обувь, вернулся на кухню, достал из холодильника непочатую бутылку водки, взял полотенце с дивана и тщательно, по два-три раза возвращаясь, замывая одно и тоже место которое уже ранее прошел, с капающим отяжелевшим от водки мокрым полотенцем вымыл за собой пол на кухне и в коридоре, истратив на это почти всю пол-литровую бутылку а остатками еще долго протирал руки.

Голова его была пуста, как полковой барабан, мыслей никаких не проскакивало, все делалось на полном автомате, только четкое понимание своих действий и дальнейшей направленности с пакетами. Он поставил на сигнализацию квартиру, закрыл дверь и все более ускоряющимися шагами, почти бегом двинулся с пакетами в руках от подъезда. Вышел на дорогу за домом, поднял руку и почти сразу же остановилась грязная, дребезжащая разбитая серая "копейка" с одной горящей фарой, Игорь спросил поедем ли на край города, назвал улицу, пожилой водитель хмуро посмотрел на него, молча кивнул. Бросив на заднее сиденье мешки, умостившись кое как впереди, Игорь только сказал вдобавок: "... И пожалуйста, как можно быстрее ...". Он ехал к заброшенному кинотеатру с примыкающим к нему пустырем зная хорошо это строение, так как около двух месяцев назад занимался с одним юрким местным бизнесменом подготовкой документации под снос здания и выкупом земли под строительство торгового центра. Несколько раз приезжал туда, осматривая и изучая довольно неплохо на тот момент сохранившееся мрачное здание как внутри так и снаружи для сверки и составления нового технического плана совместно с представителями администрации города, так как земля являлась муниципальной собственностью, как собственно и все что на ней находилось.

Игорь попросил остановиться за два квартала последних жилых домов перед кинотеатром, расплатился и стоя с мешками на обочине дороги некоторое время пытался понять, восстанавливая в памяти прошлые сюда поездки, в какую же сторону ему двигаться во мгле колючего морозного воздуха.

Сориентировавшись, он переждав небольшой поток машин, перебежал дорогу и пошел быстрым шагом вдоль панельных впритык друг к другу стоящих девятиэтажек, уличные фонари горели через одного, под ногами практически ничего не было видно. Пройдя через несколько безлюдных дворов и продолжительных по длине проходных арок, выполняющих еще функцию проезда транспорта с какими то трущимися вдоль стен алкоголиками Игорь завернул за угол последнего дома и вышел напрямую к пустырю. Пройдя по вытоптанной дороге и подсвечивая аккумуляторным фонарем себе под ноги еще вдоль незамерзающей зимой узкой и глубокой речушки километра три, в темноте начал вырисовываться окруженный голыми деревьями кинотеатр. Со времени последнего его визита от здания почти ничего не осталось, двери и оконные рамы оказались сняты, оглянувшись назад и прислушиваясь, он вошел в клуб, как еще по другому называли его жители.

Под прыгающим белым кругом фонарика в руке метр за метром высвечивалась полная разруха - мебель разломана, батареи отопления оставив закопченными огрызки труб срезаны, на стенах свисающие рваными полосами обои, половинчатые ряды привинченных кресел с разрезанной кусками красного цвета пыльной кожи, обнажающие желтые фанерные спинки и подожженный поролон разбросанный комками вокруг. Массивная люстра высотой, как помнится, три с половиной метра из хрусталя тяжко приземлившись и раскидав свою осколочную связку когда то громоздких, продолговатых деталей по кругу, раскинулась на полу как умерщвленный и разрубленный на части осьминог и занимая чуть ли не половину холла перед входом в кинозал. И на все это безобразие с немым укором слепых глаз смотрели гипсовые лица вождей пролетариата - Ленина, Сталина, Маркса с Энгельсом под потолком на композиционном, но как ни странно, никоим образом не обезображенном барельефе среди знамен, коней, ревущих глоток, вскидывающихся вверх рук, надевающих штыки на винтовки а по краям этого запечатленного одномоментного действа в конный бой за революцию вели Буденный и Ворошилов.

Игорь увидел пустой угол, обошел по хрустальному крошеву люстру, издавая громкое хрупанье под сапогами при каждом своем шаге, которое отзывалось пронзительным эхом, ударяющимся по стенам и затихающим только где то ближе к выходу из здания. Он резко кинул пакеты, закурил и достал, раскрыв один из пакетов, бутылку с зажигательной смесью, вылил все что в ней было, почти литр, отбросил опустевший пластиковый пузырь в сторону и сделав несколько глубоких затяжек бросил "охотничью", радостно вспыхнувшую спичку в черную кучу. Красно-желтое пламя с зелеными вкрапинами охватило пакеты и угол, пустив дымовую удушающую завесу по полу, начала столбом уходить вверх, в дыру на крыше. Игорь закашлялся, замахал руками, разгоняя едкий дым. Когда все закончилось, он развернулся чтобы уйти, но при повороте свет фонаря как то странно отразился, выхватив тусклый полиэтиленовый отблеск. Он подошел ближе, присел на корточки и закрывая нос кожаной перчаткой от терпкого запаха перегоревшей тканево-древесной смеси, увидел что самый нижний пакет не оплавился и более того - не сгорел. Совсем.

Игорь выпрямился, светя фонарем на остатки того, что осталось в верхних пакетов, ногой раскидал всю кучу, вытянул целым и невредимым пакет, встряхнул его несколько раз от пепла, держа на расстоянии вытянутой руки от себя, поставил на пол и развернул. И оказалось, что ничего не случилось именно с тем пакетом, в котором находился "Беломор" и пинцет ... Он в растерянности отпрянул от мешка, не зная что с этим делать дальше.

"... Это невозможно ... Этого просто не может быть" - подумал он.

Он потянулся за сигаретами, чтобы по крайней мере пока будет курить одну сигарету, попытаться определиться - либо оставить и уйти, либо окончательно забытый специально или непреднамеренно "подарок" из другого измерения попробовать ликвидировать. И тут послышался со стороны кинозала стук железа об железо, тяжелые шаркающие шаги, приближающиеся в его сторону. Игорь мигом выключил фонарь, зашел за ближайший прямоугольный выступ, чуть выглядывая из за него, постарался не издавать никаких звуков, замедлил свое дыхание, уткнувшись лицом во внутрь расстегнутой "аляски" и вжался лопатками в торчащий корявыми тупыми иглами расковырянный кирпич.

Через минуту в холл заходил с подобием горящего факела в правой руке и с лыжной палкой в левой старый бомж, его покрытое частыми, глубокими морщинами как слоновья кожа лицо бурого цвета, грязные седые длинные волосы на непокрытой голове и заплывшие глаза с синяками под ними только и можно было рассмотреть при свете намотанной зажженной тряпки на деревянном топорище, словно две руки, голова без туловища и каждая сама по себе двигались вместо с огнем в пространстве. Старик дошел до люстры, остановился, осматриваясь по сторонам и увидел кулек, над которым раздумывал Игорь. Присев, он покопался в нем, отложив перед этим палку на которую опирался и простукивал все что видел, сначала извлек пинцет, покрутил перед глазами, зачем то понюхал, потом засунул в карман порванной фуфайки, после достал тот самый злополучный чинарик и прилепил его к своей нижней губе. Потом несколько секунд шарил во внутреннем кармане стеганки, в руке появился коробок спичек, долго чиркал по измятой и половинчатой стороне тёрки для зажигания, с пятой попытки у него получилось, секунд пять раскуривал, сделал как он видимо рассчитывал первый глоток дыма. С видимым наслаждением он начал выдыхать, белое облако дыма сначала поднялось вверх, потом сформировалось в полусферу, медленно опустившись, полностью окутала его голову и плечи, почти погасив самодельный факел. И тут же бомж захрипел, в рассеивающимся тумане стало видно как он схватился за горло, неверными шагами, то падая на колени, то снова вставая добрел до ближайшей стены, уткнулся в нее лбом, застыл, топорище из его рук выпало, огонь пыхнул маленьким фейерверком искр и сразу же затух.

Игорь осторожно вышел из своего укрытия, с минуту стоял не двигаясь, потом чуть ли не на цыпочках, включив фонарь пошел к стене, к которой прижался в последней своей позе пожилой бич. По пути подхватил на полу ржавую стальную трубу длиной сантиметров сорок и только приблизился для того чтобы понять что с бродягой, жив он или нет - бездомный начал съезжать лицом по стене на пол со скрипом, перевернувшись в конце падения на спину, раскинув руки в стороны, тело окончательно затихло. Игорь наклонился, стараясь услышать дыхание и одновременно поднеся маленькое зеркальце, завалявшееся в кармане своего пуховика к носогубному треугольнику, но никаких признаков жизни не обнаружилось, зеркало не запотело. Спокойное и умиротворенное лицо, разом остекленевшие глаза и больше ничего, никакой пены из глотки, посиневшей или покрытой пятнами шеи не было, лишь в углу рта так и осталась торчать папироса да расцарапанный лоб до кости, с въевшимися лохмотьями грязно-белой краски. Игорь снял перчатку с правой руки и ее внутренней частью взялся за папиросу выдернув ее из губ мертвого бича и стремительно вышел через запасной выход из здания.

Дойдя до речки, он швырнул перчатку в шумную, бегущую воду и она как тяжеленный булыжник, с громким плеском и высокими брызгами моментально ушла на дно. От неожиданности такого ухода он даже остановился, ожидая что увидит ее всплывающей, однако река окончательно поглотила в своих глубинах кожаную перчатку с вещью от мертвого человека, которая сквозь тонкую грань живого и мертвого мира, оставшись там где ей не положено было быть, прихватила еще одну человеческую душу.

На обратном пути подходя к жилому массиву Игорь по задумчивости совсем забыл про вторую перчатку, выбросив ее в ближайшую урну он остановил такси с зеленым светящимся огоньком под лобовым стеклом, сел позади, надвинул на глаза капюшон, уткнулся в окно, пробормотав адрес. Молодой парень пытался сначала завести разговор, начал рассуждать о политике, пассажирах всяких разных, травить анекдоты, но после того как Игорь грубо сказал: "... я хотел бы чтобы меня молча довезли из точки А в точку Б, за что и плачу. Ключевое слово - молча. Дополнительные функции в виде высокоинтеллектуального развлечения мне не нужны ...", обиженно нахмурился и не произнес больше ни слова до самого подъезда Игоря.

Часы показывали половину одиннадцатого вечера, все заняло у него почти полтора часа, дома он кое как запихал всю одежду в стиральную машину, с полчаса стоял под душем, драил себя до кровавых пятен мочалкой и минут на десять включил ледяную воду, чтобы в голове хоть немного прояснилось. Ему действительно стало немного легче, мысли начали набирать свой вес как воздушные шарики в которые заливают воду и с разных уголков мозга притягиваться куда то к верхушке черепа. Сварив кофе на огромную, семьсот граммовую кружку, он сидя в темноте на кухне курил сигару и был виден только ее красно-лиловый с черными точками огонек на конце, да слышался небольшой треск при очередном затягивании дыма в легкие.

"... Нет, это дело надо того ... Нужно выпить, залакировать сегодняшний день ..." - подумал Игорь.

Он достал из мини-бара квадратный графин из итальянского стекла с нанесенным сложным рубчатым рисунком на нем, приземистый круглый стакан вместительностью триста с небольшим грамм и влил в себя первую порцию сорокаградусного французского пятнадцатилетней выдержки превосходного коньяка. Вкуса и крепости не почувствовал и почти сразу же повторил дважды такую же манипуляцию. Постепенно, видимо под действием алкогольных паров, его начали одолевать обычные, человеческие эмоции. Сердце забилось быстрее, с провалами и перебоями, его начала охватывать паника и удушающее чувство страха, жалко стало себя, Артура и его семью, детей, убиваемых возможно прямо сейчас. Игорь начал осознавать что прежней жизни больше никогда не будет, пускай обыденной, со своими печалями, радостями, как неудачами так и достижениями, но налаженной и комфортной для него, в какое чудовище он превратился уже и в скором времени каким мутантом еще будет. Своих друзей в скором времени придется хоронить, зная что происходит на квартире Светланы, он ничего не предпринимает, спасая свою шкуру для чего только — совершенно не было понятно. Да и сам он никогда не будет прежним — добрым, отзывчивым, дружелюбным, искренним, с целым набором еще кучи положительных качеств, за что его уважали, ценили и любили окружающие, преданный близким, друзьям, всегда готовым ради них пожертвовать практически всем. Раньше, да … все это будет в прошлом, уйдет сегодня до полуночи, если он сделает звонок Алёне.

"... А может и вовсе не звонить? Закончить все разом завтра, пусть как гусёнка в офисе удавят и все на этом прекратить, к чему все эти прелюдии ...?"

Основательно набравшись через час, он качаясь и держась за стены пошел по квартире, начиная вспоминать где же салфетка с номером телефона, оставленная Аленой. С пьяной кривой усмешкой, приговаривая «… Все несется под откос… Нету другого выхода то, нету …". Потом вдруг после короткого, как щелчок шторками фотоаппарата, закрывшими на миг происходящее, сменилась сцена — он уже оказался возле напольного во весь рост зеркала в коридоре, прищуривая левый глаз, целясь через поднятый большой палец в самого себя указательным, задыхаясь от беззвучного истеричного смеха, вытирая слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. Потом снова короткое затмение — он на кухне, допивая очередной стакан пытается рассмотреть время на часах, которые держит в правой руке, цифры сливаются в один ряд, двоятся и троятся, с большим усилием он соединил их воедино и увидел: «23:57:39».

На диване лежала бумажка с телефоном, Игорь несколько раз произнес телефон для запоминания вслух, продолжая снова и снова повторять, в коридоре срываясь с диска рукой, задержался на несколько секунд на последней цифре, как перед прыжком со скалы. Тяжело выдохнул и выдернул палец из отверстия. В трубке через один гудок послышался энергичный женский голос на фоне громко звучащей индийской песни "Джимми, Джимми, ача, ача ...":

- Витя? Ты где ходишь, как за смертью посылать, купил водки или нет? Я чё тут одна как дура то полчаса уже сижу под свечами, Витулёночек, звереныш ты мой необузданный?

Игорь оторопело выслушал и заорал:

- Идиотка тупорылая! Какого черта ты хватаешь трубку, а? Я тебя спрашиваю, курятина безмозглая!

На том конце провода сразу же повесили трубку, Игорь шатаясь вернулся на кухню, забрал бумажку с написанным телефоном и тщательно, фокусируясь взглядом, сверяясь с каждой цифрой, не спеша вновь начал накручивать диск, прижав трубку к плечу, снова остановился перед тем как окончательно отпустить его, только в этот раз пьяно покачнувшись, зло произнес "... Ну хорошо, давайте разыграем ваши карты ...".

В ту же секунду, без гудков, он услышал усталый, тихий голос Алёны, который невозможно было спутать с каким либо другим:

- Говорите, Игорь Петрович.

— Да … Да. Да!!! — голос его в конце сорвался на крик.

- Отлично. Отдыхайте, у вас был непростой день, вам нужно выспаться и придти в себя, не пейте больше. Завтра после восьми вечера будьте пожалуйста дома, я вам позвоню, нам обязательно нужно будет договориться о встрече и дальше я лично объясню что вам необходимо сделать. Ждите звонка - в трубке щелкнуло и пошли короткие гудки.

Игорь опустил телефонную трубку обратно на место, в голове крутилось только одно слово: "Всё". Он добрел до комнаты и рухнул на кровать, через сильное головокружение желая как можно быстрее отключиться. Побежала обстановка ускоряя постепенно свою карусельную скорость, как будто в точке где подвешен на крючок светильник, нанизали на штырь потолок а с ним прикрепленные к нему стены. Игорь чтобы не видеть тошнотворной беготни бетонного квадрата, перевернулся на бок, закутался с головой в одеяло и провалился в забытье.

Очнулся он от пронзительного визга дрели за стеной с физическим ощущением что ему сверлят виски сразу с двух сторон, точно эти тупые сверла на половину уже вошли в головной мозг, еще несколько движений - их наконечники столкнутся посередине головы. Тут же загремел огромного размера механический будильник с зеленым стальным корпусом, местами с затертой уже краской от времени, с юным пионером дующим в горн на циферблате, с двумя внешними большими колокольчиками, молоточком между ними, еще советского производства, работающий безо всяких претензий добрых лет двадцать, поставленный им всегда на шесть утра. Игорь прокрутил стрелку звонка назад, против часовой стрелки, будильник продолжал еще секунд пять тихонько по инерции постукивать по звонковым чашам ударной частью и наконец замолчал. Каждый вечер перед сном он заводил вручную, устанавливая время звонка, он любил подобные вещи, как впрочем и громкое тиканье, слышное из любого угла квартиры, так и звон, бьющий по ушам, но явно не сегодня. Периодически относил будильник для профилактики в часовую мастерскую, расставался с ним не более чем на неделю за все время, частенько размеренные звуки безупречного хода механики помогали ему сосредоточиться в работе.

Кое как он сел, обхватив голову руками. После заставил себя встать, выпил три таблетки сильного обезболивающего и грамм сто пятьдесят коньяка, пообещав себе что на этом с пьянством закончено, хотя итак последний раз выпивал года полтора назад, с тех пор никаких горячительных напитков, даже пива не употреблял. В ванной долго держал под краном голову под водой, фыркая и отплевываясь. Потом с полотенцем на шее курил на кухне, как всегда чтобы окончательно восстановиться, варил крепчайший кофе.