Катя, Катя, Яков и Вадим, или Конец одной прекрасной дружбы⁠⁠

В 1789 году первый русский драматург эпохи и вообще живой классик Яков Борисович Княжнин, притомимшись писать комедии на потеху толпе, решил тряхнуть стариной, взялся за высокую трагедию, и создал «Вадима Новгородского» – штуку неимоверной силы о сопротивлении Новгорода варяжским завоевателям во главе с Рюриком. Вещь действительно сильная и современная, тем, у кого нет идиосинкразии на рифмованный текст, вполне рекомендую. Написал – да и отдал «на феатр», чего добру пропадать. Вещь вполне в тренде, ибо русский дух и всё вот это, патриотичное – а патриотизм в екатерининской России всегда был востребован и вознаграждаем. «На феатре» новую пьесу аж самого Княжнина, вестимо, оторвали с руками и немедля впрягли актёров зубрить роли.

Яков Княжнин. Великий русский драматург (1740 - 1790)

И тут – шарах! Революция во Франции.

А Рюрик у нас, на минуточку, ещё и основатель российской монархии. И основной конфликт «Вадима Новгородского» из вполне одобряемого «русские vs немцы» мгновенно превращается в «народ vs власть», а это уже совсем другой коленкор.

Княжнин, калач тёртый, смену парадигмы просёк мгновенно, пьесу из театра забрал, сунул рукопись в дальний ящик стола и на всякий случай скоропостижно умер от простуды (а вовсе не «под розгами», как позже сие представит Пушкин). Как-никак, пятьдесят, годы вполне преклонные по тем временам.

Схоронили его, как полагается, со всеми почестями, причитающимися классику. А после похорон безутешная семья пригласила видного тогдашнего книготорговца и издателя Глазунова для осмотра бумаг покойного, в ходе какового осмотра рукопись «Вадима Новгородского» и оказалась явлена на свет Божий.

Иван Петрович Глазунов был большого ума человек и тоже тёртый калач. Поэтому сам предпринимать ничего не стал, а рукопись немедленно отнёс своей покровительнице, всемогущей Екатерине Романовне Воронцовой-Дашковой.

Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова.(1743 - 1810)

Дашкова, многолетняя подруга и конфидентка государыни, кавалерственная статс-дама, покровительница искусств, президент одной Академии наук, директор другой, и прочая, прочая, прочая, аккурат в этот момент находилась со своей венценосной тёзкой в контрах. Ну, им было не впервой, девочки ругались иногда так, что светский Петербург ощутимо потряхивало. И Екатерина Романовна по живости характера и общей склонности к авантюризму, решила, что у неё появился отличный шанс слегка пофрондёрствовать.

Так, в 1793 году, в альманахе «Российский театр», издаваемом при Академии, «Вадим Новгородский» вышел в свет. Глазунов получил эксклюзивные права на распространение тиража.

И сделался скандал.

Или, точнее будет сказать, начался ад.

Первым делом, за мягкое взяли Глазунова. Тот, не будь дурак, сделал морду попроще и заявил, что сам он человек тёмный, его дело маленькое, торговое. Мол, ведать не ведаю, чукоча не книгочей, а книгопродавец. Кто ж не знает любимца публики Княжнина? Да и разрешение на печать было выправлено по всей форме. Чьё разрешение? А вот: их светлости Екатерины Романовны Дашковой собственноручное дозволение.

Ну, помотали купчишке нервы, да и погнали взашей. Даже бизнес не отжали, были же времена на Руси, так что потомки его и дальше книгопродавствовали чуть ли не до самой революции. А вот касательно всех, кто «вредную книжку» купил, пытали со всем тщанием, выскребая самые дальние закоулки памяти. И долгонько по всей стране выщёлкивали, одного за другим, бедных библиофилов: «Что это вы, голубчик, вредную литературку приобретаете? А может, вы ещё и с автором согласны, э?»

"Екатерина Вторая в дорожном костюме". М. Шибанов, 1787 г.

А в это время в замке у шефа, то бишь, в Зимнем дворце, матушка Екатерина имела неприятный разговор с госпожой Дашковой. Или, говоря лапидарнее, зато точнее, грубо имела саму Дашкову, которая, в свою очередь, тоже имела – вид бледный и виноватый. Крайне неубедительно пытаясь изобразить из себя дурочку, которая рукопись Княжнина даже не читала, а к печати одобрила из одного только уважения заслуг покойного драматурга.

«Кажется, это конец прекрасной дружбы», - заметил бы другой драматург, Джулиус Эпштейн, доведись ему присутствовать при этой сцене.

Опала Дашковой была полной и окончательной. Спустя весьма недолгое время Екатерина Романовна подаёт в отставку со всех постов и навсегда удаляется в своё имение.

***

Первый том Собрания сочинений Я.Б. Княжнина. Типография И.И. Глазунова, 1817 г.

Творений Княжнина Россия не забудет.

Он был – и нет его. Он есть – и вечно будет.

Увы – вопреки этой эпитафии, нынче Яков Борисович практически забыт, а читаются из него в основном эпиграфы, взятые Пушкиным для «Капитанской дочки».

А, право, поставил бы сегодня какой-нибудь свободолюбец-режиссёр «Вадима Новгородского». Без всяких там новомодных кунштюков, как есть. Вот это, я понимаю, был бы весомый вклад в развитие российского либерализма. Не то что вот это самое, нынче наблюдаемое.