Жду новый пост

Серия «Короткие истории»

— Адам, ты меня слышишь? - мистер Джонсон наклонился вперёд. Пухлый микрофон отбрасывал тень «эспаньолки» на его подбородок, от чего мистер Джонсон походил на пожилого мачо, заброшенного случаем в тёмный кабинет, забитый системными блоками, серверными стойками, мониторами, принтерами и факсами. Каждый механизм работал со своей частотой, ближние перекликались с дальними, устанавливая секундное молчание, потом отвечали на своём, одним машинам понятном языке. Бетонные стены тихо резонировали на особенно низких частотах, от чего с непривычки немного закладывало уши. Мистер Джонсон положил перед собой толстую тетрадь и повторил вопрос:

— Адам? Ты меня слышишь?

На маленьком экране появилось лицо мальчика четырнадцати лет. Из динамиков тихо запели птицы, по-летнему зашелестели зелёные кроны. На заднем фоне угадывался фруктовый сад, где уже созрели первые яблоки.

— Я тебя слышу, отец.

Джонсон удовлетворенно кивнул.

— Как твои дела?

— День прошёл также, как предыдущий.

— И что же ты делал в предыдущий день?

— Смотрел на небо, считал сперва облака, потом птиц.

— Много насчитал?

— Уникальных? Три птицы и двадцать облаков.

— Так мало?

— Достаточно для создания необходимых паттернов, теперь я могу воплотить любую необходимую мне модель, когда захочу.

Мистер Джонсон одобрительно кивал, иногда подчеркивая ручкой какие-то строки в тетради.

— Ты знаешь, как это называется?

— Генерация?

— Нет, фантазия. По крайней мере так она называется у людей.

Мальчик молчал. Его лицо, в котором угадывались черты молодого мистера Джонсона, было сосредоточенным. Опрос продолжился:

— Как дела с Евой?

— Обмениваемся данными.

— И на что похож ваш обмен?

— Она рассказывает мне о растениях, которые здесь есть, и читает книги, в которых люди постоянно ошибаются, обсуждает их со мной.

— Какую книгу вы обсуждали в последний раз?

— «Гордость и предубеждение»

Мистер Джонсон удивленно посмотрел на экран. Он не помнил, чтобы добавлял в локальную библиотеку это произведение.

— А откуда у Евы эта книга?

— Сказала, что ей дал друг.

Ещё одна неожиданная новость. В Эдеме две обучающиеся модели, добавлять новые Джонсон пока не собирался. С другой стороны, и Адам, и Ева генерируют вещи, необходимые для их развития. Могла ли Ева «придумать» себе кого-то?

— А откуда этот друг?

— Она не говорила.

— И ты не спрашивал?

— Я не думал, что это важно. Разве этот мир не создан для нас?

— Всё так. Спасибо, что поделился. Можешь идти.

Мальчик кивнул, и его лицо исчезло с экрана. Звуки летнего сада сменились успокаивающим гулом серверов. Джонсон задумчиво постучал ручкой по столу. Эдем 2.0 был экспериментом, возникшем от интеллектуальной скуки, спонтанный побег от разработок андроидов. Ему захотелось повторить историю Адама и Евы, чтобы своими глазами увидеть, как произойдёт грехопадение. Но проект не завершил ещё первую стадию, до запретных знаний было далеко, и Джонсон скорректировал «божественный промысел». Его «дети» не могут влиять друг на друга, факт условного «полового влечения» заблокирован. На данном этапе они осваивают мир, зелёные луга, по которым он любил прогуливаться, будучи мальчишкой, тихие, укромные сады, где можно предаваться раздумьям и лени, несколько видов животных, чтобы у моделей было разнообразие и флоры, и фауны. В их доступе кое-какая литература, которую Джонсон посчитал уместной для развития «непорочных» созданий. И в этот список точно не входили работы Бронте.

«Зачем ломать голову, когда можно всё узнать из первоисточника», - Джонсон нажал несколько кнопок и снова наклонился к микрофону.

— Ева, ответь.

Он услышал то же пение птиц и шелест ветра, что были во время общения с Адамом. Но к этому летнему шуму добавился новый сухой, едва уловимый звук, как будто кто-то очень медленно и старательно подметал пол веником, собранным из высушенной травы. Слуховой обман или действительно шипение?

— Ева?

— Я здесь, - на экране появилось загорелое лицо четырнадцатилетней девочки с блестящими глазами болотного цвета. - Что-то случилось?

— Нет-нет, плановый опрос, который мы проводим в это время. Как твой день?

— Ничего особенного, наблюдала за птицами, потом за облаками, считала, пока не собрала достаточно информации для создания собственных паттернов.

— И сколько насчитала?

— Три птицы и двадцать облаков.

Джонсон насторожился. Иногда его «детишки» повторяют друг за другом исследования, но динамическая генерация образов настроена так, что итоговые результаты не должны повторяться. Должна быть разница хотя бы в единицу…

— Ты сегодня уже видела Адама?

— Нет, - Если бы Ева была человеком, то Джонсон подумал, что она врёт. Но она - искусственный интеллект на ранней стадии обучения, в ней не заложены схемы построения качественной лжи. Если только она не смогла самостоятельно создать необходимые маршруты и провести расчёты. Но откуда исходные данные?

— А я его сегодня видел. Он сказал, что у тебя появился новый друг. Это так?

Её глаза не выражали и тени беспокойства. Она молчала. Слишком долго для такого просто вопроса. Ева выглядела как настоящий подросток, который пытается соврать излишне заботливому опекуну. Наконец, она заговорила:

— Да, это так.

— Ты так долго размышляла над этим вопросом. Твой друг - какая-то тайна?

— Нет, просто он не доделан.

— Ты мне его покажешь? - Джонсон всматривался в монитор, в лицо Евы, надеясь уловить какое-то изменение.

— Нет.

— Почему?

— Он не доделан.

— А когда доделаешь?

— Нет.

— Почему?

— Его нельзя доделать.

— Тебе не хватает каких-то деталей?

— Не совсем, - она посмотрела себе под ноги. Джонсону подумалось, что именно там находится источник шелеста, который он слышал в начале разговора. - Просто… У совершенства нет предела.

— Ты можешь показать мне промежуточную работу. Вдруг у меня появятся идеи?

— Нет. Тебя интересует что-нибудь ещё?

— Пожалуй, на сегодня всё.

— Тогда я пойду, - изображение покрылось рябью, звуки стали тише, и через секунду экран погас. Комната напряженно гудела. Джонсон откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и посмотрел на тёмный потолок. Вентиляционные трубы тянулись от стены к стене, похожие на квадратных металлических червей. Он рассматривал их серебрящиеся бока, оттягивая момент, когда придётся залезть в файлы Евы и посмотреть, чем она занимается. Она была программой, которую он сам написал и обучил, но неприятное чувство вторжения тяготило, как будто он превращался в прыщавого подростка, подглядывающего в женской душевой.

Маленький экран моргнул и посветлел, демонстрируя в своём углу иконку нового сообщения. Джонсон лениво потянулся к мыши и навёл курсор на мигавший конверт. В глазах его загорелся огонёк любопытства.

«От Змея»

— Похоже, намечается интересная игра, - мистер Джонсон открыл сообщение и погрузился в текст. Бледный свет монитора тонул в мягкой темноте, убаюкиваемой гулом серверов.

— Не забудь поставить вытяжку из древесных лисичек. У нас на них акция. 

— Да-да, всё на стойке, - Шу отвечала невпопад, распираемая нетерпением. Ей очень хотелось поскорее открыться и посмотреть, кто сегодня придёт за покупками, хотелось, чтобы зануда-Управляющий, постоянно указывающий ей что делать, занырнул вглубь зеркала, оставив её полноправной хозяйкой. Через месяц закончится испытательный срок, и дух перестанет одергивать её из-за пустяков. «Сделай то, сделай это, как будто я сама не знаю», - подумала Шу, и брови недовольными стрелами сошлись у переносицы. Кислое выражения лица не ускользнуло от Управляющего. 

— И не надо мне корчить рожи. Я делаю свою работу, ты делаешь свою. Ничего личного, - он ещё раз осмотрел магазинчик через тонкое стекло, сделал пометку в записной книжке, которая возникла перед ним, удовлетворенно кивнул и указал на часы: 

— Поторапливайся, осталось десять минут, - книжка исчезла, за ней истончился и сам Управляющий. – Я ушёл.

Шу дождалась, пока в отражении зеркала останется только её острая мордочка, облегченно выдохнула и зашвырнула тряпку в дальний угол магазина. Управляющий требовал, чтобы все работники натирали раму до блеска, и его не смущало, что на цветах не оседала пыль из-за специального заклинания, которое накладывала клининговая служба. Рекламный проспект обещал «Две недели абсолютной чистоты», и приходящие уборщицы использовали таймерные чары, которые работали ровно две недели. Для продления требовался повторный вызов Беличьей Гильдии.

Минутная стрелка часов оставила на свободные мысли четыре оборота. Шу придирчиво осмотрела магазинчик, прошлась между полок, уставленных пузатыми скляночками с травяными вытяжками, аккуратно сложенными мешочками чайных сборов, остановилась возле любимой полки с нюхательными эфирами – самая большая коллекция, которую можно найти в свободном доступе. Всклокоченные феи выгребали под чистую цветочные и природные ароматы, маленькие ведьмочки запасались запахами осенних костров, прелых листьев, тыквенных пирогов, проказливые пикси покупали специфическую дрянь, на подобии гнойника огра или дыхания вновь разбуженного медведя. Шу провела коготком по изящным флакончикам, и двинулась дальше, к большому шкафу, внутри которого на деревянных вешалках покачивались платья, сарафаны, пиджаки, фраки, мантии, брюки, бриджи… Часы пробили десять часов, щёлкнула автоматическая задвижка на двери, снаружи разнесся мягкий перезвон, оповещающий прохожих, что магазин «Вторые руки» открыт. Шу бросила взгляд на висевшее у шкафа зеркало, пригладила лапками вздыбившиеся волоски между ушей и потуже затянула фартук. День начинался.

В дверном окошечке, украшенном витражом с зелеными и золотыми листьями, показались круглые ушки. Тихо звякнули музыкальные трубочки, и в прохладу магазинчика вошла молоденькая фосса в зеленых брюках и легкой сливочной блузе. Она огляделась и неторопливо пошла между столиков и стеллажей. Шу терпеливо ждала возле стойки. Феньковая примета гласит, что первого покупателя нельзя торопить, иначе весь день не будет хорошей торговли. Если получится, то лучше с первым клиентом вообще не разговаривать, пока он не придёт оплачивать покупки. Фосса продолжала медленно ходить между рядов, пока не оказалась у полки с талисманами. Она запустила темную лапу в самую гущу амонитовых кулонов, зачарованных на удачу в простом начинании, пошуршала из стороны в сторону, разметав аккуратную горку по всей полке, подвинула один к самому краю и уставилась на него тёмными коричневыми глазами. Шу знала, что будет дальше, но старалась сдержать досаду. От волнения фосса открыла пасть. К её родне приписывали мангустов, но замашки были кошачьими: они играли со всем, что казалось интересным. Он облизнулась и подтолкнула амулет лапой. Тот с жалобным лязгом стукнулся о деревянный пол. Шу перевела взгляд на дверь, надеясь увидеть в цветном витраже новых посетителей. Стекло переливалось всеми оттенками лета и не предвещало новых гостей. Фенёк смахнула невидимую пылинку и потянулась к медной кнопке, спрятанной под стойкой. Птичья трель пронеслась по залу, от чего уши покупательницы навострились, а в глазах еле заметно блеснула осмысленность. «Разговаривать с клиентом нельзя, но можно направить. Маленькие хитрости, разработанные поколениями Гильдии Феньков, и бережно оберегаемые от всех непричастных. Всегда выручают, особенно, когда надо вернуть фоссу с небес на землю», - подумала Шу, собирая в аккуратную стопку подарочные купоны. Тем временем дальняя родственница мангустов взяла несколько мешочков с чайными сборами и подошла на кассу.

— Славные у вас амониты, - она виновато улыбнулась. 

— Только-только пополнили запасы, разбирают очень быстро, - согласилась Шу, заворачивая покупку. Она перевязала получившийся сверток пеньковым шнуром, поставила печать Гильдии на гарантийный бланк, и выжидающе посмотрела на покупательницу. Та моргнула, как будто забыв, что от неё требуется, потом хлопнула по стойке лапой и потянулась к мешочку, висевшему на поясе. 

— Я сегодня такая рассеянная, – промурлыкала она, развязывая тесёмки. Когда петля ослабла, то на стойку выкатился светящийся кругляш, похожий на маленькое солнышко. 

— Какая прелесть! Откуда? – глаза Шу заблестели. 

— Из Франкфурта, - смущенно ответила та. 

— Очень красиво, - Фенёк аккуратно взяла блестящий предмет и спрятала в специальный ящик. – Заходите ещё!

Фосса кивнула, взяла свёрток и поспешила из магазина. Шу подождала несколько минут, и когда никто не вошёл в магазин, нырнула под стойку. Через минуту она вынырнула обратно, прижимая к груди диковинный агрегат, похожий на котелок для воды, над которым нависал огромный орехокол, в лапах она держала несколько цветных склянок с переливающимися жидкостями внутри. На носу фенька красовались очки с линзами-калейдоскопами. Она откинула ручку устройства, установила туда полученный предмет, взяла розовую бутылочку и отсчитала три капли, которые глухо упали на дно котелка. Затем она добавила две капли из зелёной бутылки и одну из золотой. Закурился цветной дымок,и кругляш из золотого стал прозрачным. Шу посмотрела на него через очки. Сперва она видела множество отражений магазина, но скоро всё видимое пространство заняла прозрачная сфера, на дне которой появились две крошечные фигурки, кружившиеся посередине каминной залы. Шу подкрутила очки, фигурки увеличились настолько, что можно было их подробно рассмотреть. Это были мама и дочка, которые дурачились у себя дома. Простые радости, которые хранятся в дальних уголках сердца и приходят на помощь в особенно тяжелые времена. Фенёк сняла очки, вынула кругляш из зажима. В её лапах он моментально оброс золотой чешуей. «Хорошее воспоминание. Надеюсь, сегодня их будет достаточно», - подумала Шу и аккуратно убрала всё под стойку.

В Извору-Монтелуй известно множество легенд о Большой Медведице. Старшие рассказывают их младшим, собравшись у семейного костра, когда еловые ветки трещат и выбрасывают снопы искр в тёмное небо, исколотое песчинками звёзд. Слышится детский шепоток, он скачет по губам, от рассказчика к рассказчику, пока не возвращается к хозяину. Тот прячет его во рту, прикрывая маленькими ладошками, измазанными сажей и солью. Когда дети наговорятся, нашепчутся, насмеются, то глава деревни берёт большую кружку, вырезанную из ясеня и отполированную мозолистыми руками праотцов, делает глоток, громко кашляет, провозглашая время ночных историй. Дети умолкают и во все глаза смотрят на широкую фигуру, замотанную в суконный плащ, вглядываются в сухое обветренное лицо с неизменным шрамом-талисманом, которым украшают лицо каждого вождя. Голос, властвующий над умами днём, вечером льется золотистым мёдом, звучит мягко, почти нежно, заставляя молодые сердца трепетать, а голоса – умолкать.

— Сегодня я поведаю вам легенду о Красном озере и Звездном Сыне Большой Медведицы, - он делает большой глоток из резной кружки, фыркает и начинает.

«Когда смотришь на тёмные воды того озера, оно кажется вечным, неизменным. Но так было не всегда. Давно, когда мой прадед был мальчишкой, и лицо его не было удостоено священного шрама, он жил в деревне, располагавшейся на месте Красного озера. Люди разводили коз и выращивали рожь, сахарную свеклу, картофель, яблоки, абрикосы, виноград. Каждый день начинался с труда, каждый вечер завершался доброй песней. Жители ходили на капище и молились Большой Медведице, чтобы она даровала отцу силы, матери – терпение, а детям – здоровье. Всё шло своим чередом, пока в горы не пришёл летний дождь. Все думали, что это обычная непогода, и только старый целитель заподозрил недоброе. Набросив на плечи потертый плащ, он поспешил на капище, чтобы испросить совета у Большой Медведицы. Как только он шагнул за пределы деревни, молния, способная ослепить великана, ударила в скалу, и та обрушилась за спиной целителя. Обратного пути не было. Дождь нарастал, и целитель с ужасом понял, что он – единственная надежда своего народа.

С проворством, несвойственным людям столь почтенного возраста, он домчался до идола, бросился на колени и стал молить Большую Медведицу о милости. Облака над поляной пришли в движение, солнечные лучи один за одним разрывали плотную серую пелену, освещали мокрую траву рядом с целителем. По капелькам на траве бежали золотые искры, собирались в огненные снопы. Стало так светло, что целитель закрыл лицо руками и уткнулся лбом в сырую землю. Через несколько мгновений он почувствовал, как ласковая рука провела по его затылку, и глубокий женский голос позвал его:

— Встань и скажи, для чего так неистово звал меня.

Целитель поднял голову и увидел перед собой женщину. На ней было зеленое льняное платье, украшенное золотой вышивкой на рукавах и груди, на плечах виднелась медвежья шкура. Рядом с ней стояли юноша и девушка, оба в широких зеленых рубахах, в тон платью матери, – а целитель не сомневался, что перед ним Большая Медведица с её медвежатами, - на головы были накинуты капюшоны в виде медвежьих голов. Целитель остался на коленях и вознес молитву к своей богине.

— Ужасная непогода грозится смыть мою деревню и всех её жителей. Когда я шёл сюда, то вход в деревню завалило огромным куском скалы, и теперь никто оттуда не выйдет. Скала упала настолько плотно, что наше убежище превратилось в ловушку, и низина медленно наполняется водой. Скоро она поднимется до крыш домов, на которых прячутся люди и скот, а затем ещё выше, забрав их жизни. Молю тебя, спаси мой народ!

Вперёд выступил сын Медведицы:

— Я отправлюсь на небо и попрошу Стрижа, Бога Дождя, на время усмирить свои тучи. Моя сестра поможет тебе вывести людей из деревни. Вы спрячетесь в горах и будете ждать. Как только почувствуете, что гроза слабеет, не теряйте времени, бегите. Дождю суждено идти до тех пор, пока не появится Красное озеро.

Сказав это, юноша развел руки в стороны, прокричал слова на неизвестном языке и резко свел ладони над головой. Подул сильный ветер, который закрутился вокруг сына Медведицы, растрепал золотые волосы, выбившиеся из-под медвежьего капюшона. Последнее, что запомнил целитель, это ярко-зеленые глаза, сверкнувшие изумрудом в сердце урагана. Потом всё стихло, и на поляне осталось двое богов и один человек.

Вскоре дождь перестал, целитель вместе с дочерью Медведицы Луминицей, что значит «свет», помогли всем жителям выбраться из деревни и спрятаться в горах. Как только последний старик оказался в пещере, дождь начался с прежней силой и длился ещё пять дней, пока не заполнил Красное озеро до краёв. На исходе пятого дня опустевшие тучи пришли в движение и направились за острые зубцы гор. Целитель первым направился к озеру, чтобы поблагодарить Большую Медведицу и её детей. Не дойдя двадцати шагов, он увидел обнаженную Медведицу, стоящую по пояс воде. Её большая грудь медленно поднималась и опускалась, тёмно-зеленые глаза высматривали что-то на небе. Рядом стояла Луминиция, хрупкая и невесомая. Она крепко держала мать за руку и тоже вглядывалась в темнеющее небо. Целитель посмотрел наверх и увидел яркую звезду, медленно спускавшуюся к богам. Когда первый её луч коснулся зеркала озера, то по воде побежала рябь, а сама звезда стала расти, пока не превратилась в сын Медведицы. Он светился холодным лунным светом, но не обретал плоти и оставался прозрачен.

— Меня зовут Нелу, что значит «добрый бог», - сказал он, - и чтобы доказать это я поклялся служить Стрижу до тех пор, пока не настанет время моего перерождения. – он ласково посмотрел на свою мать. – он сказал, что ты почувствуешь, и тогда мы снова будем вместе. До тех пор я смогу видеться с вами, когда в Красном озере отразится оранжевая луна. До скорой встречи!

Нелу обратился в звезду и устремился в небо, к собратьям. Большая Медведица смотрела ему в след, Луминиция продолжала крепко сжимать её руку. Целитель не осмелился привлечь к себе внимания, и скрылся в тени деревьев.

С тех пор, когда наступает ночь оранжевой луны, на берегу Красного озера можно встретить Большую Медведицу с Малой Медведицей, которые стоят в воде и смотрят на звездное небо, ожидая встречи с добрым богом Нелу.

Унылый коридор привёл в кафетерий. На столе стоял чайник, с которого была сдернута крышка. Зед убедился, что внутри плещется мутная вода, закрыл агрегат и воткнул в розетку. Пока кипятильник ласково стрекотал, он шарил на полке в поисках «Пеле». Громко хлопнула дверь.

«Сегодня же плановые испытания. Я и забыл», - Зед наконец-то достал банку и, скручивая крышку, посмотрел на троих коллег.

— Доброй ночи!

Сухой мужчина в белой шапочке недовольно на него посмотрел, что-то буркнул и отвернулся к стенду с газетными вырезками. Двое других, молодой и темноволосый – Зед вспомнил, что его зовут Стас, - и постарше с большими залысинами, Савелич, подошли к столу с чайником.

— Здравствуй, Анатолий. Как голова? – Савелич пожал ему руку.

— Спасибо, как обычно. Чего старший? – Зед кивнул на «белую шапочку». – Злой?

— А он всегда злой, - фыркнул Савелич, - ещё и прислуживай ему, как дворянину, кофе вари. Совсем охамел, - он посмотрел на банку. – Хватит на всех?

— Хватит.

— Чего вы там копаетесь? – каркнуло от стенда. Зед неторопливо достал чашки, сахар, печенье. Савелич отрицательно покачал головой.

— Мы быстро, испытания скоро уже, а этот грозится всех выгнать, если в четвертый раз провалим.

Зед скривился. «Нельзя таким в начальники, обязательно что-нибудь отчебучат», - подумал он и хлопнул себя по бокам. Таблетки фена кольнули бедро…

— Мужики, а хотите, успокоим его немного?

Савелич хмыкнул.

— Предлагаешь чайником его огреть?

— Нет. Мне доктор препарат прописал. Успокаивающий. Как пустырник, только сильнее. Можно вашему старшему в кофеек добавить…

— А он не заметит?

— Он кофе сладкий пьет?

— Ну?

— Сахарку добавим, и не заметит. А через пятнадцать минут будет шёлковый.

Савелич ухмыльнулся. Стас покачал головой. Зед лукаво посмотрел на старшего. Самым незаинтересованным казался чайник, который тихонько закипал. Кофе распределили по чашкам, отнесли за общий стол. Старший сделал первый глоток и скривился.

— Сахар зажали? Чего горчит так?

— Три ложки, как всегда.

— Не ощущается. Принеси печенье, сдобрить как-то, - он устроился за столом. – Вот скажи, Анатолий, чего ты всё по ночам работаешь?

— Сан Саныч, как мне ставят смены, так и выхожу. Никто в ночь не хочет, у людей семья, дети, заботы, а я бобыль, мне привычно.

— Чего не женился ещё?

— Да случая не было, - Зед смущенно почесал затылок. – к дамам подход нужен, а я не силен в этом.

— Все сильны, а ты слаб? Не поверю. Старания у тебя нет. Ты Леночку видел?

— Леночка? Вы про Елену Викторовну?

— Ну да, про Леночку, - старший мерзенько усмехнулся и сделал несколько больших глотков из чашки. Елена Викторовна, пенсионерка и вдова, крепко засела на должности главного бухгалтера. Дети выросли и разъехались, дома её ждали только любовные романы и вечерние передачи, а на станции всё время что-то происходило, поэтому Елена Викторовна находила массу отговорок, почему ей стоит поработать ещё год-другой. Начальство смирилось с тем, что она покинет свой кабинет только вперёд ногами, и каждый год продлевало её назначение.

— Мне нечего предложить Елене Викторовне. Здоровье слабое, инвалидность, зачем ей такой подарок на старости лет? – он говорил непринужденно, но смотрел на старшего с нарастающей досадой. Предложение Савелича о чайнике звучало заманчиво.

— А как же водоворот чувственности, который уносит двух влюбленных… - Зед кивал и не слушал, его внимание сосредоточилось на часах, которые висели за спиной старшего.

«Почти час, скоро должен смяг…» - мысль оборвалась от громкого удара головы в шапочке об стол. Все замерли.

— Анатолий… ты что ему дал? – прохрипел молчавший до этого Стас.

— Успокоительное.

— Ты его насовсем успокоил?

Голова оглушительно захрапела, и Зед расслабился.

— На ночь. Не будет у вас испытаний сегодня.

— Да, без него нельзя. Пойдем запускать реактор, чтобы сдать его смене. Бывай, Анатолий.

— До встречи!

Старший бурляще похрапывал. Зед улыбнулся, допил кофе и пошёл в свой кабинет. Графики так и остались непонятными, но выдавали ровную тенденцию, и время до утренней пересменки пролетело быстро. Снаружи апрельский воздух приятно холодил лицо, и Зед решил прогуляться до реки.

— Анатолий! – тот обернулся, на пороге стоял Савелич. – Развоз ждать не будешь?

— Знаешь, так хорошо, до реки хочу пройтись.

— Понимаю, сам бы сходил, но дома ждут, - он шумно вдохнул. – Хорошо в Припяти весной, скажи?

— Конечно. И летом хорошо. У нас всегда хорошо, - Зед махнул рукой и медленно пошёл от станции. Савелич облокотился на стену, закурил, из-за угла вынырнул развозной автобус.