Серия «Короткие истории»

Это был шумный, прокуренный клуб, где молодые парни и девушки искали для себя приключений. Они плясали под истерическое завывание скрипки, сопровождаемое резкими вздохами волынки. Ирландские мотивы выплескивались неровными толчками на русский танцпол, где высоко взлетали юбки и колени. Он предложил её угостить, она согласилась. Они пили дешевое пиво из пластиковых стаканчиков, обсуждали своих друзей, которые только что закончили играть концерт и очищали сцену от своего присутствия. Через двадцать минут она будет выглядеть так, будто на ней никто до этого не играл, но пока она кипела жизнью: провода змеились по полу, несколько гитар стояло на стойках, барабанные палочки были небрежно брошены на одном из барабанов.

Зиг сказал что-то, от чего Оли рассмеялась, и этот звук запомнился ему тысячей серебряных колокольчиков, поющих в лесной чаще. Он внимательнее осмотрел её. Ну точно оленёнок, вышедший из лесной чащи к любопытным людям. А те её даже не замечают, как будто каждый день лесные жители танцуют с ними под скрипичные надрывы. Тогда он понял, что готов на всё ради этих карих глаз. Он терялся в них, как в лабиринте Минотавра, и только тонкая шерстяная нить могла его вывести обратно, в мир людей. Она сама была этой нитью.

Оли ойкнула, и наваждение Зига прошло. В дверях стоял её жених.

- Это плохая примета! Уходи скорее!

- Извини, дорогая, мне показалось… - он смотрел туда, где сидел Зиг, смотрел так, будто видел его. «Не может такого быть», - подумал он и не отвёл глаз. Он мёртв, у него нет тела, только неупокоенная душа, которая поклялась защищать Оли до конца её жизни. - Мне показалось, что я заметил мужчину у твоего окна, - он продолжал сверлить Зига взглядом. - Вот и зашёл узнать, кто наведывается к моей невесте в толь ранний час.

- Ах ты, ревнивец, - захихикала Оли, подошла к нему и нежно поцеловала. - Не уж-то ты решил, что я пущу сюда кого-то в такой важный для нас день? - она ещё раз коснулась его губ и подтолкнула к двери. - А теперь уходи. До церемонии осталось всего ничего. Я скоро спущусь, и мы станем с тобой единым целым, - она ещё раз улыбнулась и закрыла дверь, не забыв щелкнуть замком. На её тонкое личико легла тень недовольства.

- Зиг, если ты здесь, то уходи, - она оглянулась. - Ты знаешь, что я не могу тебя видеть. Но я не виновата в том, что произошло! - она топнула ножкой, - это было твоё решение, умереть так, с такой клятвой! Никто тебя не гнал на встречу с моим Драконом… - с каждым словом голос её становился тише. Плечи опустились как и подол атласного платья. Блестящая ткань легла на идеально отполированный дубовый пол. - Прости меня, но мне… - голос её стал тверже, - нам нужно жить дальше. Я не могу быть твоей. И не буду.

«Это мы ещё посмотрим, - злобно подумал Зиг, -  я найду способ вернуться. Не хочу забирать тебя сюда, в мир, лишённый радости, красок и ощущений. Ты возненавидишь меня. Но у меня в достатке времени, чтобы отыскать жест, слово или снадобье, которые вернут мне плоть и кровь. Я всё ещё жив, Оли…»

Она вернулась к зеркалу, достала кисти и принялась красить глаза. Зиг покинул своё кресло и теперь наблюдал за её ловкими пальцами, которые так умело накладывали то один, то другой тон. Где-то в этих руках прячется сила, способная его вернуть. Ему нужно только её прочитать и применить...

У меня трое детей, и все Саши, два мальчика-близнеца и одна девочка. Не знаю, в какой стадии родительской усталости мы были, когда решили, что одинаковые имена для близнецов - весёлая шутка. Помню только, что в тот день мы много смеялись, представляя, каково будет учителям в школе. Когда же дети заговорили, мы поняли, какую глубокую яму вырыли в первую очередь для себя, ведь до школы дети будут семь лет жить с нами.

Почему дочь стала Александрой, я не помню. Кажется, я в чём-то проиграл, но кому и в чём?.. В итоге у нас получилась Великая Александрия, возглавляемая тремя неусыпными правителями. Один что-то задумает, двое других его или её поддержат. Особенно активно они это делают в горе. Если кто-то начинает колоратурную партию, то к ней в момент присоединяются пронзительные сопрано и альт. Не всякий взрослый способен выдержать подобный кошачий концерт, но я напеваю «Disturbed», от чего Александрия отступает к спальням и прячется за дверями. Любопытные носы выглядывают в щель, но ближе не приближаются, потому что большой кот в моём лице рычит, а когда он рычит, то надо прятаться. Эта семейная традиция, как такое часто бывает, появилась совершенно случайно.

Был июнь. Была жара. У меня была ангина, температура и не было голоса. Любой потенциальный звук, преодолев мои воспалённые связки и узлы, превращался в скрежет валторны, которую вдумчиво переезжал камаз. Мне хотелось маленькой радости, например, кофе, о чём я сообщил дражайшей своей половине. Просьба моя потонула в шуме ремонтных работ, которые активно велись у нас под окнами. Сил кричать не было, и тут мне пришла в голову шутка. Очень смешная, как мне тогда показалось. Я достал телефон, нашёл «Indestructible», подключился к домашней колонке и, чуть не докрутив громкость до максимума, включил песню поближе к припеву. Реакция была незамедлительная.

Жена подскочила до потолка, уделав наш Олимпийский резерв. В качестве утяжелителя она попыталась прихватить дубовый письменный стол, но наследство моего прадеда дорого стоит и много весит, так что любимая отправилась в полёт с пустыми руками. Когда она, как кошка, приземлилась на все четыре лапы, то быстро нашла источник беспокойства. Он, точнее я, давился смехом на диване, но имел такой жалкий вид, что дорогая жена не стала меня сильно журить, только укусила. И что взять с этих кошек. Я получил желанный кофе, жена - дозу валерьянки, а «Disturbed» стал кофейной группой. Правда, это не объясняет, почему дети прячутся на другом конце квартиры, когда я открываю рот. Надо будет спросить у жены…

— Устала, бедокурка? А спать рано.

— Может, всё-таки завтра?

— Нет, - от его голоса стало жарко, будто в лицо ударил ветер из сердца пустыни. Рука с затылка пропала, и Роза обернулась. Она увидела, что в двери действительно кто-то или что-то стояло. Скрюченную фигуру окутывал тёмный плащ, а капюшон опускался до самого подбородка, который безостановочно трясся. «Кто это?» - подумала Роза и посмотрела на опекуна. Он стоял чуть впереди, выставив руку в сторону, создавая иллюзию преграды между Розой и существом в двери. Глядя на его напряженные плечи, она слышала тонкий звон металла.

— Вас сюда не приглашали, поэтому прошу немедленно выметаться из моего дома.

Подбородок под капюшоном перестал мелко подрагивать.

— Щенок, не тебе раздавать мне указания, - голос оказался моложе и сильнее, чем ожидала Роза.

— На моей земле действуют мои законы, поэтому повторяю ещё раз: вон от сюда.

— Как только я получу то, что моё по праву, - из-под плаща вынырнула белоснежная рука и скинула капюшон. Роза ойкнула. Перед ней стояло непонятное существо. Голос был молодым, как и руки, но волосы абсолютно седые, а лицо так сильно изрезано морщинами, что глаза и губы терялись в многочисленных трещинах. Нет, это определенно был человек, даже женщина, но как будто не совсем живая…

— Что такое, малышка? Не узнаешь свою бабушку?

Роза открыла от удивления рот. Бабушку? Она вопросительно посмотрела на наставника. Его лицо тоже претерпело изменения. Теперь на нём было намного больше волос, глаза из карих стали ярко-желтыми, а клыки заметно удлинились.

— Ты не смеешь нарушать договор между мирами, - он не говорил, а рычал, и рык этот был звериным.

— Я делаю то, что захочу. Она обещана мне, как святое подношение, - высохшие губы растянулись в ухмылке, и Розе почудился змеиный язык. - Она была облачена в красную рясу и несла к моему порогу дары, пока ты не похитил её.

— Ты прекрасно знаешь, что я могу поговорить с любым путником и предложить вторую дорогу. Она выбрала жизнь вместо того, чтобы стать твоим… подношением.

Существо в двери пронзительно завопило. Звук был таким громким, что Роза зажмурилась и крепко сжала голову руками. Она почувствовала легкий толчок в грудь, но этого было достаточно, чтобы повалить её на пол. Продолжая жмуриться, она поползла в сторону, где, как ей казалось, был стол. Стукнувшись макушкой о дубовую ножку, она наконец открыла глаза и в секунду оказалась под столешницей. Из своего укрытия она видела, как по комнате кружатся два чудовища. Одним была гостья, сбросившая плащ и обнажившая скелет, обтянутый сизой кожей. Волосы её по-змеиному шевелились вокруг лица, огромная пасть распахнулась до впалой груди, желтые зубы угрожающе блестели в свете старенькой лампы. С ней сражался её наставник, её опекун. Ноги его удлинились и были причудливо вывернуты, от чего он казался выше на метр, всё тело обросло клочковатой серой шерстью, вместо привычного лица была огромная волчья морда, а из пасти капала слюна. Роза снова закрыла глаза и забилась поглубже под стол. «Это всё сон, этого нет на самом деле, это всё сон», - губы её вышептывали горячие слова, те падали солеными каплями на колени. Она чувствовала, как тяжело вздыхает пол под тяжестью шагов, как содрогается стол, о который то и дело что-то глухо ударялось.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Роза почувствовала, что кто-то сгрёб её в охапку и аккуратно усадил в кресло. Она приоткрыла один глаз. Перед ней было знакомое серое лицо, карие глаза медленно и скрупулезно ощупывали каждую её черточку. Роза отпустила свои уши.

— Что это было?

Он помолчал, потом достал из стола сигареты и закурил. Белый дым окружил тонкими щупальцами его лицо.

— Родственники.

— Мои?!

— Хороший вопрос. Не уверен. В конце концов, ты не единственная на свете девочка в красном плаще.

Он выдохнул в её сторону струйку дыма. Роза почувствовала, что пахнет не табаком, а какими-то травами. Веки её стали тяжелыми и через мгновение она уже крепко спала. Волк достал из кармана телефон и набрал номер.

— Охотник, живой? Поздравляю. Видел её? - в трубке что-то ответили. - Тогда какого хрена она оказалась на территории? Живо ко мне, будем искать разрыв. Молись, чтобы она одна просочилась.

Он сбросил вызов и ещё раз глубоко затянулся, после чего затушил окурок прямо о столешницу и снова позвонил.

—Ласочка, поднимись ко мне. Надо отнести Шапочку в спальню и немного подправить её воспоминания. Ей ещё рано знакомиться со своей семьей.

Джойс любил придумать приметы. Их не обязательно было исполнять, но само упражнение поднимало ему настроение. Сегодня он думал о том, что было бы неплохо маркировать каждый прошедший день каким-то цветом, чтобы в конце года понять, каких дней было больше: тёмных или светлых. И ближайшую пятницу он был замазал чёрным, таким же глубоким, как сердце старого кальмара, который преподавал у них Океанические Конфликты. Возможно, этому дню больше подошёл бы вязкий коричневый, как жидкая грязь после дождя, или блеклый жёлтый, каким мог бы помочиться здоровый мужик, махнувший пару пинт светлого. Но важен был не оттенок, а бесконечная глубина сожалений, которых у Джойса хватало.

В первую очередь он сожалел о сорванной в аспирантуре спине, которую лечил за свой счёт, поскольку страховая не покрывала «непроизводственные травмы». Во вторую, что согласился отправиться к черту на рога, лишь бы поскорее покинуть университет. Он был лучшим на своём курсе, мог найти выход из любой специфической ситуации, поэтому его быстро взяли на проект. Даже слишком быстро, что должно было насторожить, но у него не было времени на сомнения. Дело казалось не сложнее других кризисов, с которыми ему доводилось работать. Несколько дней в резервации, общение с туземцами, поиск альтернативы старинному ритуалу, который они не проводили уже лет сто, но именно сейчас он стал настолько важен, что назрел конфликт между администрацией и племенем. Всё представлялось необычным приключением, в которое он бы вряд ли отправился при других обстоятельствах. Жаль, он так и не обзавелся подругой или другом, которые поехали бы с ним в эту глушь и разделили его страдания.

Когда он вошёл в кабинет администрации, когда в его грудь нацелились дула обрюзгших лиц, то почувствовал, насколько поспешным было согласие. Он мазнул взглядом по сидевшим перед ним существам и сразу переключился на картины, которые висели за их спинами. В первой он узнал «Девушку с земляникой» Шильмарка: круглолицая дворянка, одетая в крестьянское платье, слишком яркое и чистое для того, кто пошёл в лес за ягодами. Настоящая крестьянка берегла бы такую роскошь на свадьбу, а потом на похороны. Со второй пасторали на него глядели сонные свинки, а у ослов был такой сочувственный вид, будто они понимали, как не нравится Джойсу его положение. Он прищурился, заметив на заднем фоне рыжеволосую фигуру. «Не обращал внимания на него раньше у Дюжардена, - он глянул на первую картину. - С другой стороны, я никогда не притворялся, что мне интересна простая крестьянская жизнь. В отличие от тебя, дорогуша». Он подумал о том, что ближайшие недели его ждут спартанские условия: тепловатый душ в местной гостинице, растворимый кофе из автомата, дрожащая глазунья на завтрак...

— …мы надеемся, что вы урегулируете вопрос быстро, - услышал Джойс одного из руководителей. Его влажные подбородки потрясались от волнения. - Каждый день отсрочки стоит нам дорого.

Джойс кивал.

«Интересно, его прадед был рыбой-каплей? Почему он такой оплывший? И почему они сами не начнут пасти скот? Действительно чтут те договоренности, которые заключили с местными или боятся не простоять столько в поле? А если волки? Этот колобок не укатится от волков…»

— Они выдвигали какие-то условия?

— Только одно: им нужна Ниата.

— Из вашего письма я не совсем понял, кто это и почему она так важна?

— Ниата – вымершая порода коровы. У них было заведено раз в год приносить в жертву её телёнка. Они уверены, что его дух защитит от порчи всё стадо. Варварская привычка решать любые проблемы через кровопролитие привела к тому, что в один день телят не осталось, а новые не появились на свет. Последняя Ниата умерла лет 150 назад.

— А чем хуже телята других коров?

— Если бы мы знали, то не пригласили вас, - трещина улыбки рассекла лицо говорившего. Джойс не мог решить, какой вариант собеседника ему нравится меньше: заискивающий с этой змеиной щелью под носом, или хамовато-надменный, лоснящийся избыточностью. «Небось твой дед ещё закусывал стейком этой Ниаты, а сейчас вы во всём вините дикие нравы племени».

— Ясно. Подскажите, а почему они сотрудничали раньше?

— Прошлый вождь был сговорчивее. Он понимал, что Ниата исчезли несколько веков назад, а его племя живёт сейчас, им нужны, скажем так, ресурсы для существования. К сожалению, он отправился к своим богам.

— Старость?

— Официально - да, но мы подозреваем переворот. Дамиан недолюбливал старика…

— Дамиан?

— Новый вождь.

«Интересно, почему его имя за версту воняет Новой Европой?»

— Когда я могу отправиться в резервацию?

— Завтра. Мы выдадим вам конька.

— Конька? Почему не автомобиль?

— Слушать не станут, - Джойс отыскал на толстом лице глаза, немногим больше тех, которыми смотрели козы с картины, и внимательно вгляделся в них. Нет, не издевается, даже есть что-то похожее на сочувствие.

— Тогда сейчас я поеду в гостиницу, а завтра пришлите мне всё необходимое. Есть ещё что-то, о чём мне стоит знать?

— Вам придётся от души потрудиться. Они не любят чешуйчатых, - и снова эта щель.

Джойс поспешил покинуть кабинет, в обитателях которого было слишком много от пасторальных картин. Он перебирал в голове проблемы.

Во-первых, ему придётся отбивать зад на коньке. В седле он сидел всего один раз, и после этого несколько дней не мог ходить. Оставалось надеяться на доброжелательность племени… Во-вторых, Джойсу предстояло разобраться, молодой вождь - гений тактики, который хочет расторгнуть отношения с администрацией и освободить племя или же он радикально настроенный псих, которому действительно нужна вымершая корова любой ценой. Джойс нервно потёр запястье. Конечно, разборки между небольшим городком и кучкой аборигенов не достойны его, как кризисного дипломата, но лучше качаться в седле молоденькой кобылы, чем перекрикивать грохот мин в одной из горячих точек планеты. Ведь именно туда отправляют лучших выпускников курса, которые обстоятельно и предельно подробно объяснили деканату, почему им нужно пойти в жопу. Он тяжело вздохнул. Джойс умел решать многие проблемы, кроме собственных, которыми обрастал с интенсивностью сытой грибницы после дождя.

— Адам, ты меня слышишь? - мистер Джонсон наклонился вперёд. Пухлый микрофон отбрасывал тень «эспаньолки» на его подбородок, от чего мистер Джонсон походил на пожилого мачо, заброшенного случаем в тёмный кабинет, забитый системными блоками, серверными стойками, мониторами, принтерами и факсами. Каждый механизм работал со своей частотой, ближние перекликались с дальними, устанавливая секундное молчание, потом отвечали на своём, одним машинам понятном языке. Бетонные стены тихо резонировали на особенно низких частотах, от чего с непривычки немного закладывало уши. Мистер Джонсон положил перед собой толстую тетрадь и повторил вопрос:

— Адам? Ты меня слышишь?

На маленьком экране появилось лицо мальчика четырнадцати лет. Из динамиков тихо запели птицы, по-летнему зашелестели зелёные кроны. На заднем фоне угадывался фруктовый сад, где уже созрели первые яблоки.

— Я тебя слышу, отец.

Джонсон удовлетворенно кивнул.

— Как твои дела?

— День прошёл также, как предыдущий.

— И что же ты делал в предыдущий день?

— Смотрел на небо, считал сперва облака, потом птиц.

— Много насчитал?

— Уникальных? Три птицы и двадцать облаков.

— Так мало?

— Достаточно для создания необходимых паттернов, теперь я могу воплотить любую необходимую мне модель, когда захочу.

Мистер Джонсон одобрительно кивал, иногда подчеркивая ручкой какие-то строки в тетради.

— Ты знаешь, как это называется?

— Генерация?

— Нет, фантазия. По крайней мере так она называется у людей.

Мальчик молчал. Его лицо, в котором угадывались черты молодого мистера Джонсона, было сосредоточенным. Опрос продолжился:

— Как дела с Евой?

— Обмениваемся данными.

— И на что похож ваш обмен?

— Она рассказывает мне о растениях, которые здесь есть, и читает книги, в которых люди постоянно ошибаются, обсуждает их со мной.

— Какую книгу вы обсуждали в последний раз?

— «Гордость и предубеждение»

Мистер Джонсон удивленно посмотрел на экран. Он не помнил, чтобы добавлял в локальную библиотеку это произведение.

— А откуда у Евы эта книга?

— Сказала, что ей дал друг.

Ещё одна неожиданная новость. В Эдеме две обучающиеся модели, добавлять новые Джонсон пока не собирался. С другой стороны, и Адам, и Ева генерируют вещи, необходимые для их развития. Могла ли Ева «придумать» себе кого-то?

— А откуда этот друг?

— Она не говорила.

— И ты не спрашивал?

— Я не думал, что это важно. Разве этот мир не создан для нас?

— Всё так. Спасибо, что поделился. Можешь идти.

Мальчик кивнул, и его лицо исчезло с экрана. Звуки летнего сада сменились успокаивающим гулом серверов. Джонсон задумчиво постучал ручкой по столу. Эдем 2.0 был экспериментом, возникшем от интеллектуальной скуки, спонтанный побег от разработок андроидов. Ему захотелось повторить историю Адама и Евы, чтобы своими глазами увидеть, как произойдёт грехопадение. Но проект не завершил ещё первую стадию, до запретных знаний было далеко, и Джонсон скорректировал «божественный промысел». Его «дети» не могут влиять друг на друга, факт условного «полового влечения» заблокирован. На данном этапе они осваивают мир, зелёные луга, по которым он любил прогуливаться, будучи мальчишкой, тихие, укромные сады, где можно предаваться раздумьям и лени, несколько видов животных, чтобы у моделей было разнообразие и флоры, и фауны. В их доступе кое-какая литература, которую Джонсон посчитал уместной для развития «непорочных» созданий. И в этот список точно не входили работы Бронте.

«Зачем ломать голову, когда можно всё узнать из первоисточника», - Джонсон нажал несколько кнопок и снова наклонился к микрофону.

— Ева, ответь.

Он услышал то же пение птиц и шелест ветра, что были во время общения с Адамом. Но к этому летнему шуму добавился новый сухой, едва уловимый звук, как будто кто-то очень медленно и старательно подметал пол веником, собранным из высушенной травы. Слуховой обман или действительно шипение?

— Ева?

— Я здесь, - на экране появилось загорелое лицо четырнадцатилетней девочки с блестящими глазами болотного цвета. - Что-то случилось?

— Нет-нет, плановый опрос, который мы проводим в это время. Как твой день?

— Ничего особенного, наблюдала за птицами, потом за облаками, считала, пока не собрала достаточно информации для создания собственных паттернов.

— И сколько насчитала?

— Три птицы и двадцать облаков.

Джонсон насторожился. Иногда его «детишки» повторяют друг за другом исследования, но динамическая генерация образов настроена так, что итоговые результаты не должны повторяться. Должна быть разница хотя бы в единицу…

— Ты сегодня уже видела Адама?

— Нет, - Если бы Ева была человеком, то Джонсон подумал, что она врёт. Но она - искусственный интеллект на ранней стадии обучения, в ней не заложены схемы построения качественной лжи. Если только она не смогла самостоятельно создать необходимые маршруты и провести расчёты. Но откуда исходные данные?

— А я его сегодня видел. Он сказал, что у тебя появился новый друг. Это так?

Её глаза не выражали и тени беспокойства. Она молчала. Слишком долго для такого просто вопроса. Ева выглядела как настоящий подросток, который пытается соврать излишне заботливому опекуну. Наконец, она заговорила:

— Да, это так.

— Ты так долго размышляла над этим вопросом. Твой друг - какая-то тайна?

— Нет, просто он не доделан.

— Ты мне его покажешь? - Джонсон всматривался в монитор, в лицо Евы, надеясь уловить какое-то изменение.

— Нет.

— Почему?

— Он не доделан.

— А когда доделаешь?

— Нет.

— Почему?

— Его нельзя доделать.

— Тебе не хватает каких-то деталей?

— Не совсем, - она посмотрела себе под ноги. Джонсону подумалось, что именно там находится источник шелеста, который он слышал в начале разговора. - Просто… У совершенства нет предела.

— Ты можешь показать мне промежуточную работу. Вдруг у меня появятся идеи?

— Нет. Тебя интересует что-нибудь ещё?

— Пожалуй, на сегодня всё.

— Тогда я пойду, - изображение покрылось рябью, звуки стали тише, и через секунду экран погас. Комната напряженно гудела. Джонсон откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и посмотрел на тёмный потолок. Вентиляционные трубы тянулись от стены к стене, похожие на квадратных металлических червей. Он рассматривал их серебрящиеся бока, оттягивая момент, когда придётся залезть в файлы Евы и посмотреть, чем она занимается. Она была программой, которую он сам написал и обучил, но неприятное чувство вторжения тяготило, как будто он превращался в прыщавого подростка, подглядывающего в женской душевой.

Маленький экран моргнул и посветлел, демонстрируя в своём углу иконку нового сообщения. Джонсон лениво потянулся к мыши и навёл курсор на мигавший конверт. В глазах его загорелся огонёк любопытства.

«От Змея»

— Похоже, намечается интересная игра, - мистер Джонсон открыл сообщение и погрузился в текст. Бледный свет монитора тонул в мягкой темноте, убаюкиваемой гулом серверов.

До открытия магазина оставалось пятнадцать минут. Шу торопливо натирала напольное зеркало, из которого недовольно поглядывал дух Управляющего. Сверху деревянную раму украшали листочки плюща и дуба, сменявшиеся к низу цветущими букетами из гиацинтов, нарциссов и пионов. Шу торопливо выметала пыль между обманчиво хрупких лепестков, вырезанных из стального дерева. 

— Не забудь поставить вытяжку из древесных лисичек. У нас на них акция. 

— Да-да, всё на стойке, - Шу отвечала невпопад, распираемая нетерпением. Ей очень хотелось поскорее открыться и посмотреть, кто сегодня придёт за покупками, хотелось, чтобы зануда-Управляющий, постоянно указывающий ей что делать, занырнул вглубь зеркала, оставив её полноправной хозяйкой. Через месяц закончится испытательный срок, и дух перестанет одергивать её из-за пустяков. «Сделай то, сделай это, как будто я сама не знаю», - подумала Шу, и брови недовольными стрелами сошлись у переносицы. Кислое выражения лица не ускользнуло от Управляющего. 

— И не надо мне корчить рожи. Я делаю свою работу, ты делаешь свою. Ничего личного, - он ещё раз осмотрел магазинчик через тонкое стекло, сделал пометку в записной книжке, которая возникла перед ним, удовлетворенно кивнул и указал на часы: 

— Поторапливайся, осталось десять минут, - книжка исчезла, за ней истончился и сам Управляющий. – Я ушёл.

Шу дождалась, пока в отражении зеркала останется только её острая мордочка, облегченно выдохнула и зашвырнула тряпку в дальний угол магазина. Управляющий требовал, чтобы все работники натирали раму до блеска, и его не смущало, что на цветах не оседала пыль из-за специального заклинания, которое накладывала клининговая служба. Рекламный проспект обещал «Две недели абсолютной чистоты», и приходящие уборщицы использовали таймерные чары, которые работали ровно две недели. Для продления требовался повторный вызов Беличьей Гильдии.

Минутная стрелка часов оставила на свободные мысли четыре оборота. Шу придирчиво осмотрела магазинчик, прошлась между полок, уставленных пузатыми скляночками с травяными вытяжками, аккуратно сложенными мешочками чайных сборов, остановилась возле любимой полки с нюхательными эфирами – самая большая коллекция, которую можно найти в свободном доступе. Всклокоченные феи выгребали под чистую цветочные и природные ароматы, маленькие ведьмочки запасались запахами осенних костров, прелых листьев, тыквенных пирогов, проказливые пикси покупали специфическую дрянь, на подобии гнойника огра или дыхания вновь разбуженного медведя. Шу провела коготком по изящным флакончикам, и двинулась дальше, к большому шкафу, внутри которого на деревянных вешалках покачивались платья, сарафаны, пиджаки, фраки, мантии, брюки, бриджи… Часы пробили десять часов, щёлкнула автоматическая задвижка на двери, снаружи разнесся мягкий перезвон, оповещающий прохожих, что магазин «Вторые руки» открыт. Шу бросила взгляд на висевшее у шкафа зеркало, пригладила лапками вздыбившиеся волоски между ушей и потуже затянула фартук. День начинался.

В дверном окошечке, украшенном витражом с зелеными и золотыми листьями, показались круглые ушки. Тихо звякнули музыкальные трубочки, и в прохладу магазинчика вошла молоденькая фосса в зеленых брюках и легкой сливочной блузе. Она огляделась и неторопливо пошла между столиков и стеллажей. Шу терпеливо ждала возле стойки. Феньковая примета гласит, что первого покупателя нельзя торопить, иначе весь день не будет хорошей торговли. Если получится, то лучше с первым клиентом вообще не разговаривать, пока он не придёт оплачивать покупки. Фосса продолжала медленно ходить между рядов, пока не оказалась у полки с талисманами. Она запустила темную лапу в самую гущу амонитовых кулонов, зачарованных на удачу в простом начинании, пошуршала из стороны в сторону, разметав аккуратную горку по всей полке, подвинула один к самому краю и уставилась на него тёмными коричневыми глазами. Шу знала, что будет дальше, но старалась сдержать досаду. От волнения фосса открыла пасть. К её родне приписывали мангустов, но замашки были кошачьими: они играли со всем, что казалось интересным. Он облизнулась и подтолкнула амулет лапой. Тот с жалобным лязгом стукнулся о деревянный пол. Шу перевела взгляд на дверь, надеясь увидеть в цветном витраже новых посетителей. Стекло переливалось всеми оттенками лета и не предвещало новых гостей. Фенёк смахнула невидимую пылинку и потянулась к медной кнопке, спрятанной под стойкой. Птичья трель пронеслась по залу, от чего уши покупательницы навострились, а в глазах еле заметно блеснула осмысленность. «Разговаривать с клиентом нельзя, но можно направить. Маленькие хитрости, разработанные поколениями Гильдии Феньков, и бережно оберегаемые от всех непричастных. Всегда выручают, особенно, когда надо вернуть фоссу с небес на землю», - подумала Шу, собирая в аккуратную стопку подарочные купоны. Тем временем дальняя родственница мангустов взяла несколько мешочков с чайными сборами и подошла на кассу.

— Славные у вас амониты, - она виновато улыбнулась. 

— Только-только пополнили запасы, разбирают очень быстро, - согласилась Шу, заворачивая покупку. Она перевязала получившийся сверток пеньковым шнуром, поставила печать Гильдии на гарантийный бланк, и выжидающе посмотрела на покупательницу. Та моргнула, как будто забыв, что от неё требуется, потом хлопнула по стойке лапой и потянулась к мешочку, висевшему на поясе. 

— Я сегодня такая рассеянная, – промурлыкала она, развязывая тесёмки. Когда петля ослабла, то на стойку выкатился светящийся кругляш, похожий на маленькое солнышко. 

— Какая прелесть! Откуда? – глаза Шу заблестели. 

— Из Франкфурта, - смущенно ответила та. 

— Очень красиво, - Фенёк аккуратно взяла блестящий предмет и спрятала в специальный ящик. – Заходите ещё!

Фосса кивнула, взяла свёрток и поспешила из магазина. Шу подождала несколько минут, и когда никто не вошёл в магазин, нырнула под стойку. Через минуту она вынырнула обратно, прижимая к груди диковинный агрегат, похожий на котелок для воды, над которым нависал огромный орехокол, в лапах она держала несколько цветных склянок с переливающимися жидкостями внутри. На носу фенька красовались очки с линзами-калейдоскопами. Она откинула ручку устройства, установила туда полученный предмет, взяла розовую бутылочку и отсчитала три капли, которые глухо упали на дно котелка. Затем она добавила две капли из зелёной бутылки и одну из золотой. Закурился цветной дымок,и кругляш из золотого стал прозрачным. Шу посмотрела на него через очки. Сперва она видела множество отражений магазина, но скоро всё видимое пространство заняла прозрачная сфера, на дне которой появились две крошечные фигурки, кружившиеся посередине каминной залы. Шу подкрутила очки, фигурки увеличились настолько, что можно было их подробно рассмотреть. Это были мама и дочка, которые дурачились у себя дома. Простые радости, которые хранятся в дальних уголках сердца и приходят на помощь в особенно тяжелые времена. Фенёк сняла очки, вынула кругляш из зажима. В её лапах он моментально оброс золотой чешуей. «Хорошее воспоминание. Надеюсь, сегодня их будет достаточно», - подумала Шу и аккуратно убрала всё под стойку.

В этих краях чтят старых духов земли, вступивших на каменистые берега до того, как человек расправил плечи и взял в руки первую палку. На южной стороне озера четко прослеживается тропа, ведущая до небольшой поляны, заключенной в полукруг отвесной каменной скалой, скрупулезно изрезанной столетиями дождей и снегов. Величественный идол, выдолбленный в сером камне, отполированный несколькими поколениями деревенских жителей, изображает огромную медведицу, стоящую на задних лапах, и к её бокам жмутся два медвежонка.

В Извору-Монтелуй известно множество легенд о Большой Медведице. Старшие рассказывают их младшим, собравшись у семейного костра, когда еловые ветки трещат и выбрасывают снопы искр в тёмное небо, исколотое песчинками звёзд. Слышится детский шепоток, он скачет по губам, от рассказчика к рассказчику, пока не возвращается к хозяину. Тот прячет его во рту, прикрывая маленькими ладошками, измазанными сажей и солью. Когда дети наговорятся, нашепчутся, насмеются, то глава деревни берёт большую кружку, вырезанную из ясеня и отполированную мозолистыми руками праотцов, делает глоток, громко кашляет, провозглашая время ночных историй. Дети умолкают и во все глаза смотрят на широкую фигуру, замотанную в суконный плащ, вглядываются в сухое обветренное лицо с неизменным шрамом-талисманом, которым украшают лицо каждого вождя. Голос, властвующий над умами днём, вечером льется золотистым мёдом, звучит мягко, почти нежно, заставляя молодые сердца трепетать, а голоса – умолкать.

— Сегодня я поведаю вам легенду о Красном озере и Звездном Сыне Большой Медведицы, - он делает большой глоток из резной кружки, фыркает и начинает.

«Когда смотришь на тёмные воды того озера, оно кажется вечным, неизменным. Но так было не всегда. Давно, когда мой прадед был мальчишкой, и лицо его не было удостоено священного шрама, он жил в деревне, располагавшейся на месте Красного озера. Люди разводили коз и выращивали рожь, сахарную свеклу, картофель, яблоки, абрикосы, виноград. Каждый день начинался с труда, каждый вечер завершался доброй песней. Жители ходили на капище и молились Большой Медведице, чтобы она даровала отцу силы, матери – терпение, а детям – здоровье. Всё шло своим чередом, пока в горы не пришёл летний дождь. Все думали, что это обычная непогода, и только старый целитель заподозрил недоброе. Набросив на плечи потертый плащ, он поспешил на капище, чтобы испросить совета у Большой Медведицы. Как только он шагнул за пределы деревни, молния, способная ослепить великана, ударила в скалу, и та обрушилась за спиной целителя. Обратного пути не было. Дождь нарастал, и целитель с ужасом понял, что он – единственная надежда своего народа.

С проворством, несвойственным людям столь почтенного возраста, он домчался до идола, бросился на колени и стал молить Большую Медведицу о милости. Облака над поляной пришли в движение, солнечные лучи один за одним разрывали плотную серую пелену, освещали мокрую траву рядом с целителем. По капелькам на траве бежали золотые искры, собирались в огненные снопы. Стало так светло, что целитель закрыл лицо руками и уткнулся лбом в сырую землю. Через несколько мгновений он почувствовал, как ласковая рука провела по его затылку, и глубокий женский голос позвал его:

— Встань и скажи, для чего так неистово звал меня.

Целитель поднял голову и увидел перед собой женщину. На ней было зеленое льняное платье, украшенное золотой вышивкой на рукавах и груди, на плечах виднелась медвежья шкура. Рядом с ней стояли юноша и девушка, оба в широких зеленых рубахах, в тон платью матери, – а целитель не сомневался, что перед ним Большая Медведица с её медвежатами, - на головы были накинуты капюшоны в виде медвежьих голов. Целитель остался на коленях и вознес молитву к своей богине.

— Ужасная непогода грозится смыть мою деревню и всех её жителей. Когда я шёл сюда, то вход в деревню завалило огромным куском скалы, и теперь никто оттуда не выйдет. Скала упала настолько плотно, что наше убежище превратилось в ловушку, и низина медленно наполняется водой. Скоро она поднимется до крыш домов, на которых прячутся люди и скот, а затем ещё выше, забрав их жизни. Молю тебя, спаси мой народ!

Вперёд выступил сын Медведицы:

— Я отправлюсь на небо и попрошу Стрижа, Бога Дождя, на время усмирить свои тучи. Моя сестра поможет тебе вывести людей из деревни. Вы спрячетесь в горах и будете ждать. Как только почувствуете, что гроза слабеет, не теряйте времени, бегите. Дождю суждено идти до тех пор, пока не появится Красное озеро.

Сказав это, юноша развел руки в стороны, прокричал слова на неизвестном языке и резко свел ладони над головой. Подул сильный ветер, который закрутился вокруг сына Медведицы, растрепал золотые волосы, выбившиеся из-под медвежьего капюшона. Последнее, что запомнил целитель, это ярко-зеленые глаза, сверкнувшие изумрудом в сердце урагана. Потом всё стихло, и на поляне осталось двое богов и один человек.

Вскоре дождь перестал, целитель вместе с дочерью Медведицы Луминицей, что значит «свет», помогли всем жителям выбраться из деревни и спрятаться в горах. Как только последний старик оказался в пещере, дождь начался с прежней силой и длился ещё пять дней, пока не заполнил Красное озеро до краёв. На исходе пятого дня опустевшие тучи пришли в движение и направились за острые зубцы гор. Целитель первым направился к озеру, чтобы поблагодарить Большую Медведицу и её детей. Не дойдя двадцати шагов, он увидел обнаженную Медведицу, стоящую по пояс воде. Её большая грудь медленно поднималась и опускалась, тёмно-зеленые глаза высматривали что-то на небе. Рядом стояла Луминиция, хрупкая и невесомая. Она крепко держала мать за руку и тоже вглядывалась в темнеющее небо. Целитель посмотрел наверх и увидел яркую звезду, медленно спускавшуюся к богам. Когда первый её луч коснулся зеркала озера, то по воде побежала рябь, а сама звезда стала расти, пока не превратилась в сын Медведицы. Он светился холодным лунным светом, но не обретал плоти и оставался прозрачен.

— Меня зовут Нелу, что значит «добрый бог», - сказал он, - и чтобы доказать это я поклялся служить Стрижу до тех пор, пока не настанет время моего перерождения. – он ласково посмотрел на свою мать. – он сказал, что ты почувствуешь, и тогда мы снова будем вместе. До тех пор я смогу видеться с вами, когда в Красном озере отразится оранжевая луна. До скорой встречи!

Нелу обратился в звезду и устремился в небо, к собратьям. Большая Медведица смотрела ему в след, Луминиция продолжала крепко сжимать её руку. Целитель не осмелился привлечь к себе внимания, и скрылся в тени деревьев.

С тех пор, когда наступает ночь оранжевой луны, на берегу Красного озера можно встретить Большую Медведицу с Малой Медведицей, которые стоят в воде и смотрят на звездное небо, ожидая встречи с добрым богом Нелу.