Младшая сестра моей подруги странно отреагировала на возвращение старшей с младенцем из роддома.

Молча и неодобрительно оглядела новорожденного и глубоко задумалась, не скрывая своего разочарования.

Учитывая, что разница возрастная между ними довольно большая

(подруге - 22, её сестре - 6),

младшую довольно деликатно приучали,

что скоро в семье появится младенец, с которым надо будет считаться, а в идеале - любить, нянчиться и делиться впоследствии игрушками.

Во время беременности младшая проявляла искренний интерес и заботу к старшей,

хотя замужество той в свое время приняла не сразу: ревновала сестру к её мужу и, качая головой, жаловалась родственникам:

«вот ведь угораздило, жили-то как хорошо!»

То, что будет ревновать и к маленькому, ожидалось, но не предполагали такой реакции, как молчаливый бойкот.

Видно было, что младенец младшей не понравился.

Она несколько раз подходила к люльке и брезгливо кривилась. Но молчала.

С каким-то непонятным выражением смотрела на радующуюся родню, счастливую сестру, её мужа и, насупившись, уходила в свою комнату молчать дальше.

Через время подходила опять к люльке, горестно вздыхала, поджимала губы и опять уходила.

Наконец, придя к какому-то важному для себя решению, она подошла к моей подруге, обняла её и сказала:

- ты только не расстраивайся, что нам беззубого подсунули! Ничего страшного, вырастим!

И утешительно погладила сестру по голове.

Вот она, великая сила настоящей любви)))

У меня удивительная работа!

Целых четыре дня.

Называется: «повар завтраков».

Бог кулинарии нашёл моё резюме на рестоджобе и отправил его лично управляющему ресторана – чтобы наверняка. А параллельно, что бы я не скучала, мне ещё двадцать пять приглашений от других заведений.

Сгруппировав приглашения по видам (кафе, бары, рестораны) и вероятности оплаты «клянусь, платим», «обещаю два раза», «гарантирую своевременно», «мамой клянусь» - я поняла, что смотреть нечего. Кроме бара на Мойке («ежедневно»), кафе у метро Достоевская («завтра за сегодня») и ресторана на Фрунзенской («как скажете, хоть по часам»).

Но, наличность в коробке из-под печенья стремительно таяла – надо было срочно выбирать лучшее из возможного.

И я пошла по собеседованиям.

В барах Санкт-Петербурга я пока не работала, специализировалась больше на ресторанах и кафе. Но приветливый управляющий бара на Мойке уверил, что это ничего страшного: они согласны на ресторанного повара, за глаза. И будут платить ежедневно, с первой смены, потому что Игорь уезжает. Вот-вот.

«Игорь, наверное, сменщик» - решила я, и – поехала.

Игорь оказался таджиком Фархатом ни слова не говорящим по-русски.

- Но, он всё понимает, - ласково сказал мне управляющий бара чтобы сгладить некоторую неловкость, - Он всё объяснит вам.

(Думаю - знаками.)

Кухня была удивительной!

Паназиатской.

В помещении бывшей гардеробной (большой встроенный шкаф), без окон, стоял Игорь-Фархат и скручивал ролы. Рис на них варили в чайнике.

Задавать дурацкие вопросы, вроде: «А где у вас сухая кладовая?» или «Дадите мне технологические карты?» я не стала.

Некому.

И уточнив размер кухни кафе на Достоевской – поехала.

Управляющий кафе на Достоевской честно сказал мне по телефону:

- Помещение кухни большое, но - подвальное.

Здраво рассудив, что подвал куда лучше шкафа, а «завтра за сегодня» - хорошая система оплаты – я тут же поехала собеседоваться. Тем более даже за стажировку он поклялся заплатить. Правда, не мамой, а детьми.

В очень приличном кафе, с нормальным меню, террасой и фонтанчиками у входа, меня ждали как могли.

Все.

Все три надземных сотрудника: мойщица, официантка и управляющий.

Радостный управляющий Руслан странно поздоровался:

- Здравствуйте! А вы высокая!

Но, перспектива получения денег «уже завтра» скрасила это.

(Подвальное помещение в моём понимании, это милый подвальчик с маленькими окнами и вытяжкой. В котором не жарко.

Но, это не о здесь.)

Сразу после переезда в Питер я ходила на экскурсию в тюремные казематы Петропавловской крепости. Там очень жалела Радищева, Чернышевского, всех декабристов (скопом) и индивидуально - княжну Тараканову.

В неоштукатуренном кухонном каземате, со сводчатыми потолками, в самом высоком месте в мой рост, томились повар Азамат с супругой (почти поваром) целых одиннадцать месяцев по двенадцать часов.

Заработав на особняк в пригороде Ургенча (наверное, с трёхметровыми потолками и витражными окнами) они очень-очень хотели уехать.

Как только кто-нибудь придёт им на смену. Но – никто не шёл.

Каземат с мангалом, плитой и фритюрницей не могла украсить даже оплачиваемая стажировка и я позорно бежала. Азамат с супругой (почти поваром) смотрели мне вслед несчастными глазами цепных собак.

На Фрунзенскую я ехала по инерции. И только как воспитанный человек – пообещала. Энтузиазм остался во встроенном шкафу и каземате.

Ресторан неожиданно оказался очень-очень хорошим: настоящим.

С русским профессиональным коллективом, сувитом, дегидратором, индукционными плитами, техкартами, обновляемым меню, хорошей посудой, шефом и су шефом. Как положено.

Но: кухня была открытой – это был удар.

За барьером, среди хорошей посуды, в семитысячных кителях работали повара. Отточенными движениями, не обращая внимания на гостей, жарили стейки, выкладывали пюре из пастернака и собирали салаты. Молодые парни.

Я собиралась бежать сразу, но вспомнила что у Алиски нет рюкзака, а кот заказывал хорошей ливерки. Ещё позавчера. И коммунальные не уплачены.

- Я, наверное, не смогу, - голосом неизлечимо больного сказала я управляющему, - Я никогда не работала на открытой кухне.

- Ребята всё покажут, оставайтесь, - миролюбиво сказал Андрей Васильевич, - И гостей на завтраки сразу будет мало, а потом - привыкните.

Теперь я работаю.

Приезжаю на работу к семи – потому что к восьми могут случиться гости. На завтраки.

Первые два дня я лихорадочно варила овсянку на цельном молоке, жарила сырники и пекла круассаны. Одновременно и в режиме пожара.

Ждала.

Что в 8.01 в ресторан завалит толпа голодных гостей за круассанами с лососем – а у меня всего десять готовых, остальные отпекаются.

Потом – успокоилась.

Никого.

Кашу с фруктами, сырники и круассаны – съедает трудовой коллектив. Не позже чем в 12.01, чтобы точно не успели испортиться. Американские омлеты с лисичками, сыром и луковыми чипсами я вообще жарила трижды: управляющему, шефу и владельцу ресторана – попробовать. Сказали – здорово, точно как в Денвере, где раньше работал наш шеф.

И мне платят – по концу смены, сразу после всеобщего завтрака, управляющий Андрей Васильевич отдает деньги.

Всё, что обещал. Наличными и подлинными.

После первой смены мне было мучительно стыдно – никто не требовал продать изготовленное любой ценой, не обещал оштрафовать за истраченные продукты. И я напросилась готовить стаф и делать недостающие заготовки. В свободное от завтракающих дома гостей время.

Горячий повар Дима, тот, что приходит к одиннадцати, без удовольствия отдал мне сложносоставные соуса, и с удовольствием - обед для персонала.

Теперь мне не совестно.

Взбив/выпарив соуса и сварив щи/рассольник на десять человек я с чистой совестью жду конца смены и Андрея Васильевича.