Не в 90-х, а чуть раньше, в школе, я писала реферат на тему, какие предприятия есть в нашей области. И выходило, что в нашей области есть мясокомбинат (но нет тушенки), есть молокозавод (но нет сгущенки), есть предприятия легкой и пищевой промышленности, есть собственная ГЭС, есть горнодобывающие предприятия и сельхозугодий - завались. Казалось, область может быть вполне самодостаточным образованием?

Так, да не так.

У моей одноклассницы отец был директором камвольно-суконной фабрики. Ткани делали хорошие, в основном шерстяные на местной шерсти. Шерсть эту поставляли несколько совхозов, в том числе, совхоз, в котором жила моя бабушка с тетей.

Предприятия в один прекрасный день освободили от централизованного управления, дали им право покупать шерсть где угодно. Фабрика и начала закупать шерсть в Пакистане - мол, дешевле и качественнее, чем местная. Бабушкин совхоз тут же - ну, за пару лет, - наполовину обанкротился. Поголовье овец ушло под нож, остатки отар распределили по работникам, ну, типа как ваучеры в городе выдавали. Моим бабушке и тете досталось десятка три или четыре овец. К середине 90-х фабрика суконная уже дышала на ладан. Потому что денег же ни у кого не было с такой инфляцией, и пакистанская шерсть помахала ручкой. Они начали принимать шерсть даже по несколько килограммов от частников. Моя тетя возила туда мешки шерсти, пока ей не надоело держать овец. Я с ней как-то раз заезжала в эти пустые огромные помещения, где на все здание было два-четыре работника. Стоишь в этом пустом гулком зале и думаешь: "Куда все кануло?"

Отец одноклассницы, который был директором этой фабрики, сильно запил, она жаловалась, что ему плевать стало на семью и дочерей. Я и сама как-то раз видела его - сухощавый мужчина в помятом костюме сидел на скамейке и смотрел в одну точку. Что он чувствовал? Тогда у меня почему-то не было никакого сочувствия к нему. А теперь, спустя годы, почему-то есть.

Бабушкина деревня развалилась. Она же большей частью на овцах держалась. Что делать 2/3 населения деревни, если нет работы? Треть, наверное, спилась, еще треть уехала в другие места. Треть как-то держалась - потому что хлеб еще какое-то время выращивали, коровник был. Дома пьющих горели один за другим. Некоторые семьи пьющих угорали от преждевременно закрытых печных труб. Наркотиков в деревне не было - потому что она была отдаленной, да и денег не было ни у кого. Непьющие семьи как-то боролись за жизнь, выращивали картошку, скотину на мясо. Но трудно выращивать, если к тебе заходят твои же соседи и уводят выращенного быка, припугнув: "Будешь вякать - сама здесь ляжешь". Пара таких инцидентов и хочется только сбежать из этого места подальше. А ведь были мужики, которые вступали в смертные драки с этими соседями-грабителями. Вымерли все пьющие, да, но сколько народу с собой прихватили на тот свет... Назначенное сверху начальство продавало все, что можно и нельзя, строило себе коттеджи в городе и сваливало. Сверху присылали новое. И так - раза три, пока нечего стало уже воровать. Деревня наполовину лежала в руинах. Жителей осталось - из четырех тысяч человек 300. И - как апофеоз горечи - к тому времени наконец-то проложили до деревни асфальт. По федеральной программе. Едешь теперь по этому асфальту - и горло перехватывает. Слишком поздно.

Хотя... тем 300 оставшимся людям асфальт нужен. Они там отстроили каждый свою ферму, выращивают коров, что-то сеют для скота и для себя. А вокруг - тысячи гектаров плодородной пустующей земли, бывших полей совхоза. И никаких овец.

Ну, и никакой камвольно-суконной фабрики. Шерстяные ткани вообще в России кто-то сейчас производит?

[Отсюда: marta-inj "Про девяностые"]