На открытии 3-го фотобиеннале современной фотографии у меня спросили: «Почему представлены такие унылые фотографии, практически вся экспозиция черно-белая, цвет встречается очень редко и почему из всех моих фотографий выбрали самую неинтересную?» Спросила моя знакомая, с которой я пришел (не то чтобы полюбоваться на выставку, а для получения каталога, который был обещан всем участникам). Ее взволнованный голос прозвучал неожиданно громко, и стало очень тихо и страшно. Все повернули лица в нашу сторону и ждали моего ответа. Признаться, первой моей мыслью было: бежать! Бежать было можно, заветный каталог был у меня в руках, но, здраво взвесив шансы, я понял: удача в очередной раз отвернулась от меня. Поэтому, тяжело вздохнув, полез я на высокую трибуну, как на эшафот. Внизу уже сгрудилась плотная толпа, фотографии были забыты: все ждали моего ответа.

«Итак… Все вы слышали вопрос, – начал я. – А вот вам мой ответ». Голос мой стал набирать силу, зазвучал громко и уверенно, толпа затаила дыхание.

«Почему выбрали такие, на взгляд моей спутницы, неинтересные работы? Все очень просто. Для начала обратите внимание на экспозицию. Все представленные работы можно смело отнести к периоду 30-60-х годов, мы как будто перенеслись во времени…»

«Да! Да! Верно!» – зазвучало в толпе, и, почувствовав поддержку, я продолжал.

«На выбор работ повлияло три причины. Причина первая. Подумайте о тех, кто отбирал эти работы. Какая задача стояла перед ними? Неправильно! Задача выбрать лучшие и наиболее интересные работы перед ними не стояла, а стояла гораздо более важная – не потерять свое рабочее место! А это, я вам скажу, задача не из легких. Надо, прежде всего, выбирать проверенные варианты. Поэтому все новаторское, все сколько-нибудь сомнительное отметается сразу. Иначе, чего доброго, и полетишь вверх тормашками с теплого насиженного места, и придется побираться в метро. Вон их там уже сколько, таких «новаторов», боровшихся за… да не важно за что, важно, что теперь они борются с голодом, выклянчивая подаяния.

Причина вторая. Кто утверждает выбранные работы? Правильно, различные важные люди, возраст у них уже солидный, опыт большой, и утверждают они те работы, которые были интересны в пору их молодости и юности. Об этом времени каждый из нас помнит с ностальгией, внутренне понимая, что ничего лучшего уже не будет. Поэтому им, конечно же, во всем приятны воспоминания о былом.

Причина третья. Народные массы (то есть мы с вами) могут не понять всякого вольнодумия, нам надо что попроще, попонятней, опять же ̶ это должны быть проверенные варианты. Наша темнота всегда светлым лучом греет сильных мира сего. Ну подумайте сами! Зачем нам что-то новое и интересное? Да не дай бог атрофированные мозги заработают, смотрите, что дают, и будьте рады.

Вот те главные причины, по которым проходил отбор».

Я поклонился и стал слезать с трибуны. Можно было вздохнуть и перевести дух, но тут кто-то крикнул: «А ну, держи его!» Меня за ноги стащили с трибуны, затем сорвали мою жалкую работу со стены, надели ее мне на голову, сняли, разломали рамку и стали упоенно топтать. Затем взашей выгнали на улицу: чуток охладиться и подышать. Радуясь, что топтали работу, а не меня, холодным Санкт-Ленинградским вечером я уехал в Москву.

А все же культурные люди в северной столице живут, – думалось в поезде, – могли бы и «витрину» попортить, т.е. по лицу надавать. Как бы я тогда в столицу приехал? Полицейский сразу бы спросил: откуда Вы такой, насквозь подозрительный? Честные граждане тут же доложили бы, куда следует, вон мол, держи этого, не иначе террорист, детей наших пугает. И забрали бы в околоток, а там разговор короткий. Вежливый полисмен для начала бы дубинкой по зубам: как Вы дошли до жизни до такой, на какую разведку работаете, какую пакость замышляете? А ну говори! Да по местам разным болезненным дубасил бы, придавая вес своим вопросам.

Как тут не сознаться? Во всем бы сознался, чего делал и что замышлял. Вот как могло бы быть, а так обошлось. Живу теперь тихо, мирно, на провокации не поддаюсь, чего и вам желаю.

А работы были отобраны хорошие, я потом их в каталоге рассмотрел, очень интересные. Просто на выставке освещение не под тем углом было…

Записал со слов странного гражданина Николай Грамота.

Скорее всего, каждый человек, рано или поздно задумывается над тем, чтобы оставить свой след в истории. Кто-то взрывает АЭС, кто-то начинает заниматься "Холокостом", кто-то Стив Джобс, а кто-то, просто делает то, что ему кажется правильным.

Нам было тогда от 3-х до 6 лет. Один двор, 5 мальчишек, я самый старший. Параллельно друг-другу стояли заборы отделяющие наши игры от огородов. В промежутке, между заборами бегали мы, играли в мяч, выходили из двора.

Двор, в котором мы жили, потенциально был малообеспеченным. Т.е. если говорить о мороженом, то его можно было увидеть в конце месяца, когда давали зарплату, при том, что жили мы без отца.

Скоро мне 23, но я отчетливо помню, как мимо нашего двора проходил один дедушка. Каждый раз, он был начисто выбрит, шляпа, светло-коричневый костюм в клеточку, где клеточка была пепельного цвета, высокий, плотный (не толстый, т.к. живот не висел, но и назвать его худым нельзя), под шляпой нет волос, с палочкой, смуглый, речь была затяжной, в очках, но когда разговаривал, то щурился.

Помню первые моменты, сами понимаете, возраст еле-осознанный, когда он проходил мимо, останавливался, засовывал руку в карман своего светло-коричневого пиджака и доставал от туда горсть конфет, потом он протягивал руку с конфетами нам предлагая угоститься, после чего он уходил в дальше за небольшой холм...

Помню как мы тогда с осторожностью их принимали, не забыв сказать спасибо, убегали и сидя на бетонном крыльце делили их поровну.

Он часто проходил, может в магазин, может прогуляться, может в больницу или на почту за пенсией, не знаю, но по возвращению он всегда проходил мимо нашего двора. Со временем мы только и сидели во дворе ради того, чтобы встретить этого доброго дедушку, а когда дожидались, то подбегали к нему, без всяких просьб, т.к. он понимал чего мы ждем, а мы знали чего ждать. Помню всего пару раз было такое, когда мы подбегали, а он просил у нас прощения за то, что у него с собой конфет, после чего он с расстроенным видом шел дальше. Но мы не расстраивались и понимали, что значит слово "нет", и как же я сейчас хочу, чтобы он не расстраивался тогда тоже, ведь он еще много радости приносил в наш двор.

Время шло. Почему-то мы перестали его видеть. Его резкое отсутствие было не заметно для нас, хоть мы еще и ожидали его появления некоторое время.

Еще не раз я с ностальгией и БОЛЬШОЙ благодарностью вспоминал его и его угощения. Из разговора со своей бабушкой, которой я несколько лет назад рассказал про эти воспоминания, я узнал, что его резкое и продолжительное отсутствие объясняется смертью от старости, а в процессе рассказа, когда я упомянул конфеты, она улыбнулась и сказала, что помнит это, т.к. один раз была свидетелем этого.

Много всего было потом хорошего, но мало чего могу вспомнить, но именно этого Дедушку и его Поступки я буду помнить всегда и про этого Человека я могу сказать, что если он оставил свой след в истории, то самый большой отпечаток, он сделал в "моем сердце"!