Никто и никогда не рассматривает сны в хронологическом порядке.
- Ну, как ты тут, сыночка? – спросила меня мать, спускаясь по металлической лесенке своего вагона.
- Нормально, мама, я уже третий раз в лагере, всё мне знакомо, и все меня знают, - ответил, помогая, ей спуститься.
- У тебя нет никаких вещей. Мне как-то непривычно идти по вокзалу без чемодана или походной сумки.
- Мне ничего не надо, я ненадолго, - пояснила мама.
- А у меня утренние и вечерние съемки. Вот, в десять, волейбол.
- Ничего страшного, я на лавочке посижу, посмотрю, как ты работаешь.
Мы подошли к воротам лагеря. Скучающий охранник запустил нас на территорию.
- У вас красиво, - заметила мать.
- Скорее ухожено и чисто.
- И музыка играет. Вот это «Иванушки», по-моему». Я помню их по Варфоломеева…
Баскетбольная площадка быстро заполнилась молодыми людьми и девушками в спортивной форме. Разделившись на небольшие группы, игроки пытались по очереди забросить мяч в корзину.
Я снял крышку с объектива фотоаппарата и направился на соседнюю, волейбольную площадку.
Мама присела на лавочку неподалёку. Казалось, она не замечала спортсменов, ее внимания не привлекали выкрики и резкий звук свистка.
Фотографировать волейбол непросто. Нет интересных ракурсов и необычных поз. Кто-то ударил, кто-то двумя руками отбросил от себя мяч, кто-то подпрыгнул и тоже ударил. Вот и вся интрига.
Сделав два десятка снимков, я подошел к маме.
- Ты не скучаешь? А то у меня ещё мини футбол.
- Нет, нет. Работай. Я здесь посижу.
Становилось жарко. Первая половина сентября всегда такая на побережье Черного Моря: днём жарко, вечером прохладно. Бархатный сезон.
После футбола меня телефонным звонком вызвал к себе начальник и поручил сфотографировать всё наше руководство для страницы в интернете. Провозившись около получаса, я вернулся на баскетбольную площадку. Мамы на скамейке не было. Не нашел я ее и на трибуне.
Быстрым шагом направился на вокзал. На перроне увидел один единственный грузовой вагон. В темноте между тяжелыми деревянными затворами стояла моя мать.
- Иди сюда, скорее.
Она посторонилась, и я запрыгнул в пустоту, пахнущую сеном. Возможно, здесь когда-то перевозили скот.
- Как ты тяжело дышишь. Приляг, отдохни.
Мама села на дощатый пол, подогнув под себя ноги. Наверное, я заснул на ее коленях, потому что опомнился от громкого крика.
- Вставайте, вставайте, вам уже пора!
В дверях заметил силуэт проводницы.
- Быстрее, молодой человек, - подгоняла она меня, - вагон уже тронулся.
- Как разве мы не вместе? – вскочил я на ноги.
- Нет, нет, сыночка! Давай прыгай.
Я вывалился наружу и последнее, что успел заметить, это проводницу, задвигающую массивные двери и лицо матери, поверх ее квадратного от форменного костюма плеча.
- Я люблю тебя! - выкрикнул вслед уходящему вагону.