ПеПел. Часть 6
6. Нежность (Rasmus – No Fear)
Приходила в себя я тяжело и долго. Ничего. Я – ничего. Даже, не я - Никто, а именно – я –ничего. Спрашивают: как дела? - Ничего. Спрашивают: что будешь есть на обед – Ничего. Спрашивают: что ты вообще от жизни хочешь? – Ничего. Равнодушное такое состояние амёбы-медузы. В то время я сама проколола себе еще по одной дырке в каждом ухе, теперь у меня было четыре серебряных колечка в ушах. В то время я окончательно подсела на радио «Maximum», волна 107,5, как сейчас помню. В то время я ощетинилась шипами на браслетах, стальными печатками на пальцах, кольцами-цепями в ушах и булавками на джинсах, юная, грустная неформалка. А в это время Q все так же встречалась с Марой, и Ангел решилась на более тесное общение с Ренычем. Девчонки ходили к ним, парнишки вдвоем приезжали к своим девушкам. Я же в выходные уходила одна на весь день на снежный берег реки и молча смотрела на деревья. В будни я как-то ходила на учебу, но только на первые две пары, уходя после обеда, потому что уставала от шума и гвалта, окружающего меня.
Мне хотелось зарыться куда-то от всех глубоко-глубоко. И я зарылась с головой. В появившийся тогда в нашем городе Интернет. Первые точки были на почте, 50 копеек за минуту, итого 30 рублей, которые мне давали родители на обед в столовой – как раз хватало на час. Я просто занималась сёрфингом по страницам, а потом наткнулась на чаты на Майле. Был у них раньше такой продукт. Тогда же и зарегистрировала свой первый почтовый ящик, тоже на Майле, и я до сих пор им активно пользуюсь. (Ого, ему через полгода 10 лет уже будет=))
В чатах было непривычно, необычно, анонимно. В чатах можно было в любой момент покинуть беседу, можно было каждый раз строить из себя другого человека, примерять личины. Можно было жестоко нафлудив и обматерив всех – быть забаненой. Безграничные возможности моделирования ситуаций в общении, без боли и слез, анонимно и почти бесплатно.
Я совсем перестала ходить на некоторые предметы, особенно доставалось музыке, вернее игре на музыкальном инструменте, был у нас такой предмет в колледже. У меня был аккордеон. Тяжелый, сука, долбанный аккордеон, на котором я так и не умею играть. Преподаватель – добросердечная женщина, пыталась ставить мне обе руки правильно, а я срывала инструмент с плеч, психовала и уходила с занятий. Мне даже её было как-то жалко, она так старалась меня научить…Ей было жалко меня, потому что где-то в душе она понимала, что сейчас у меня не самый лучший период в жизни, а аккордеону, по-моему, было жалко нас обеих и больше всего самого себя.
Но, с апреля у нас наконец-то началась практика. Нас с начала учебного года пугали ею, и вот, она наступила. Мы выходили на первые занятия. Базой практики была назначена четвертая школа. (О, черт, та самая, которая перед домом Реныча. И да, как вы уже все поняли, я педагог по образованию) Практику проебывать было ну совсем нельзя. Поэтому кое-как, со скрипом, я всё же училась и не бросила учебу в то время.
Подруги видели мое состояние, они понимали, что надо с этим что-то делать, что они теряют меня, возможно поэтому в один из последних мартовских дней они вдвоем зашли ко мне и начали уговаривать сходить с ними погулять на ГДК. Говорили, что ребята спрашивают, куда пропала Ди, почему не приходит, говорили, что ПП сильно скучает по мне. Ну-ну, конечно. Я не хотела идти, и меня можно было понять. Что мне там делать? Смотреть, как они обнимаются со своими возлюбленными? Как-то смотреть в глаза ПП? Я не хотела. Я, к тому же была только что после бани. Но, они поступили еще хитрее. Они вдвоем, хором, стали отпрашивать меня у моих же родителей, и папа мой, (родители же всегда понимают все гораздо больше, чем мы думаем) можно сказать, выгнал меня прогуляться – развеяться. Ну не выгнал уж, но четко дал понять, что я реально что-то зависла в своем депрессивном одиночестве и что, чтоб я не парила мозг своим подругам и шла гулять.
Первая встреча. Все смеются и улыбаются, всем весело, весна. Я, сложив руки на груди, полу-еж полу-ерш со своими булавками, держусь чуть отстраненно, по большей части молчу. ПП тоже как-то задумчив, не подходит совсем, то ли боится, то ли не рискует, уж больно грозно я выгляжу. Обменялись сухими приветами. Глядя на меня и мои цепи-кольца, сказал: «Ты изменилась». Да, блять, не могла же я остаться той же наивной и доверчивой девочкой, что и раньше. Было бы странно, если бы я не изменилась, дурак ты.
Тогда же пришло осознание того, что почти все неформалы, не считая позеров – это, в принципе, люди-кактусы, люди-ежики, которые пытаются скрыть свою израненную, больную душу внутри. Надеть клепаный панцирь, чтоб не было больше больно. Что нефоры – рокеры, металлисты, готы, и прочие – это не страшная суровая субкультура, которую надо боятся обществу, это еще более ранимые и нежные, более честные, но глубоко в сердце раненные души.
Ко мне подошел Лис, добродушный, крупный, чем-то напоминающий мне Дзю, человек. Только, в отличии, от всего на понтах Дзю, Лис был абсолютно мировой парень, добрый, вежливый, мухи не обидит. Мы виделись с ним на дне рождения Реныча, он был один из тех, кто держал ПП у подъезда, когда тот разбил окно. Но не сказать, что мы были близко знакомы, так, виделись то один раз. Поэтому его предложение прогуляться поговорить немного удивило меня. Ну поговорить – это можно. Не с ПП же мне полузлыми полувзглядами обмениваться весь вечер.
Мы шли по обочине, чуть впереди всей компании, которые смеялись и шутили о чем-то своем позади.
- Хорошо, что ты пришла, а то ПП себе уже места не находит – начал он
«Да че вы все, сговорились чтоль?!» - думала я.
- Он на улицу совсем перестал выходить, с нами не общается, к Гоше только ходит, вот, сегодня первый раз только к нам вышел, и то после того, что девчонки ему сказали, что ты наконец-то пришла. – продолжал добрый Лис.
- Ну а мне –то что? Меня родители из дома гулять выгнали, я не к нему пришла, а так с девчонками за компанию, чтоб их не обижать. – огрызалась я. А потом мне стало интересно, кто такой этот Гоша, раз ПП променял общество друзей на его. Лис рассказал мне. Оказалось, это какой-то местный авторитет на районе, который «решает». Который принимает участие во всех разборках внутри района, типа рулящего, которых перед дракой ставят «разговаривать по понятиям» или как там это называется, парням лучше знать, девчонки в таких разборках участие обычно не принимают. Что он, когда-то давно , когда ПП был еще желторотым школьником, «спас» ПП от местных хулиганов-беспредельщиков, которые хотели или поставить его как лоха на деньги или отпиздить. Гоша, которому было уже под тридцать, взял ПП под свое шефство, а теперь ПП ходил к нему разговаривать «за жизнь» и пить водку. Для (тогда еще) милиции Гоша был лакомым кусочком, не только потому, что знал лично всех уголовников и все злачные места района, но еще и потому что Гоша был одним из «перевозчиков», через которого в наш городок шли крупные партии всяческих психотропных веществ (ну, 228 УК РФ, все всё поняли). И вот, у такого Гоши ПП и пропадал весь март и бухал по-черному, и его друзьям было страшно.
- Я в курсе, что между вами произошло, я еле вытянул это из ПП. Знаешь, Ди, он тебя любит, но по своему, он еще не понимает, что тебя любит, он смотрел на тебя как на друга, а ты так открылась ему, он даже мечтать о тебе до этого не мог. – вернулся к теме Лис.
- А что ты за него то говоришь? Я то тут причем? – не унималась я. – тебе то, Лис, какой барыш? Ты что, свести нас вместе хочешь? Пусть он сам подойдет и всё мне скажет, раз так любит.
- Он не подойдет. Он боится. Он понимает, что что-то не так сказал, что тебя обидел и теперь ему очень неудобно перед тобой.
- На потолке спать не удобно, думать надо было тогда, перед тем что что либо говорить.
- Он не успел подумать. Он вообще в шоке был, от твоей смелости, от твоего «или будь моим парнем или на хуй пошли», он не был готов к этому.
- А я что, виновата? Я виновата в том, что он мне всю зиму мозги трепал «люблю-не люблю, буду-не буду» Я устала, Лис, ты сам видел, я приходила к нему, а он ходил к своей бывшей, разве не так всё было? – я крайне была зла, что Лис пытается сделать из ПП жертву, что меня с моей смелостью выставляют виноватой. – или , тебе то что от этого? Что ты лезешь в наши отношения. Или ТЫ теперь мне предложить дружбу хочешь? – Я сказала это довольно агрессивно и вообще вела себя уже немного некрасиво.
Добрый Лис мягко улыбнулся:
- Успокойся. Ничего я от тебя не хочу. Просто, не обижай нашего ПП, постарайся простить его, а то он совсем в себя уйдет, он мне друг и я не хочу, чтоб он закрывался в себе из-за тебя. Вот всего лишь что я хотел сказать.
Лис развернулся и остался стоять, поджидая остальных, показывая этим, что наш разговор закончен. «Так значит, да? Значит это он бедный мальчик, которого все обижают, а я тут со всей своей не вовремя вывалившейся искренностью обрушилась на его бедную неокрепшую психику. Ну ладно, отлично. Я не буду тебя обижать, ПП, раз уж Лис за тебя встает, но и ты теперь не лезь ко мне» - внутри меня бомбочками взрывалось недогование. Я, не останавливаясь, махнула девчонкам рукой, мол, я домой, сами тут гуляйте и пошла на остановку. Никто кроме нас ничего не понял тогда и все решили, что Лис меня обидел. Толстячок Лис, который и мухи даже не обидит.
На следующий день к нам, девчонкам, пришли Мара, Реныч и ПП. Те – к своим девушкам, этот- поговорить. Шел дождь, и мы стояли в подъезде старого дореволюционного дома, в котором жила Q. Наши парочки ушли на второй этаж, вежливо дав нам пространство поговорить. Мы стояли в тамбуре, смотрели из открытой двери, как первый апрельский дождь сильными каплями плавит грязные сугробы мартовского снега, пацаны промокли насквозь, пока добирались до нас.
ПП спросил меня, чем вчера меня обидел Лис, что я совсем ушла. Я же в ответ спросила его, чего он пришел ко мне вместе с влюбленными Марой и Ренычем, по аналогии тут можно было додумать что и мы с ним – пара. ПП пытался объяснить, что он п
Приходила в себя я тяжело и долго. Ничего. Я – ничего. Даже, не я - Никто, а именно – я –ничего. Спрашивают: как дела? - Ничего. Спрашивают: что будешь есть на обед – Ничего. Спрашивают: что ты вообще от жизни хочешь? – Ничего. Равнодушное такое состояние амёбы-медузы. В то время я сама проколола себе еще по одной дырке в каждом ухе, теперь у меня было четыре серебряных колечка в ушах. В то время я окончательно подсела на радио «Maximum», волна 107,5, как сейчас помню. В то время я ощетинилась шипами на браслетах, стальными печатками на пальцах, кольцами-цепями в ушах и булавками на джинсах, юная, грустная неформалка. А в это время Q все так же встречалась с Марой, и Ангел решилась на более тесное общение с Ренычем. Девчонки ходили к ним, парнишки вдвоем приезжали к своим девушкам. Я же в выходные уходила одна на весь день на снежный берег реки и молча смотрела на деревья. В будни я как-то ходила на учебу, но только на первые две пары, уходя после обеда, потому что уставала от шума и гвалта, окружающего меня.
Мне хотелось зарыться куда-то от всех глубоко-глубоко. И я зарылась с головой. В появившийся тогда в нашем городе Интернет. Первые точки были на почте, 50 копеек за минуту, итого 30 рублей, которые мне давали родители на обед в столовой – как раз хватало на час. Я просто занималась сёрфингом по страницам, а потом наткнулась на чаты на Майле. Был у них раньше такой продукт. Тогда же и зарегистрировала свой первый почтовый ящик, тоже на Майле, и я до сих пор им активно пользуюсь. (Ого, ему через полгода 10 лет уже будет=))
В чатах было непривычно, необычно, анонимно. В чатах можно было в любой момент покинуть беседу, можно было каждый раз строить из себя другого человека, примерять личины. Можно было жестоко нафлудив и обматерив всех – быть забаненой. Безграничные возможности моделирования ситуаций в общении, без боли и слез, анонимно и почти бесплатно.
Я совсем перестала ходить на некоторые предметы, особенно доставалось музыке, вернее игре на музыкальном инструменте, был у нас такой предмет в колледже. У меня был аккордеон. Тяжелый, сука, долбанный аккордеон, на котором я так и не умею играть. Преподаватель – добросердечная женщина, пыталась ставить мне обе руки правильно, а я срывала инструмент с плеч, психовала и уходила с занятий. Мне даже её было как-то жалко, она так старалась меня научить…Ей было жалко меня, потому что где-то в душе она понимала, что сейчас у меня не самый лучший период в жизни, а аккордеону, по-моему, было жалко нас обеих и больше всего самого себя.
Но, с апреля у нас наконец-то началась практика. Нас с начала учебного года пугали ею, и вот, она наступила. Мы выходили на первые занятия. Базой практики была назначена четвертая школа. (О, черт, та самая, которая перед домом Реныча. И да, как вы уже все поняли, я педагог по образованию) Практику проебывать было ну совсем нельзя. Поэтому кое-как, со скрипом, я всё же училась и не бросила учебу в то время.
Подруги видели мое состояние, они понимали, что надо с этим что-то делать, что они теряют меня, возможно поэтому в один из последних мартовских дней они вдвоем зашли ко мне и начали уговаривать сходить с ними погулять на ГДК. Говорили, что ребята спрашивают, куда пропала Ди, почему не приходит, говорили, что ПП сильно скучает по мне. Ну-ну, конечно. Я не хотела идти, и меня можно было понять. Что мне там делать? Смотреть, как они обнимаются со своими возлюбленными? Как-то смотреть в глаза ПП? Я не хотела. Я, к тому же была только что после бани. Но, они поступили еще хитрее. Они вдвоем, хором, стали отпрашивать меня у моих же родителей, и папа мой, (родители же всегда понимают все гораздо больше, чем мы думаем) можно сказать, выгнал меня прогуляться – развеяться. Ну не выгнал уж, но четко дал понять, что я реально что-то зависла в своем депрессивном одиночестве и что, чтоб я не парила мозг своим подругам и шла гулять.
Первая встреча. Все смеются и улыбаются, всем весело, весна. Я, сложив руки на груди, полу-еж полу-ерш со своими булавками, держусь чуть отстраненно, по большей части молчу. ПП тоже как-то задумчив, не подходит совсем, то ли боится, то ли не рискует, уж больно грозно я выгляжу. Обменялись сухими приветами. Глядя на меня и мои цепи-кольца, сказал: «Ты изменилась». Да, блять, не могла же я остаться той же наивной и доверчивой девочкой, что и раньше. Было бы странно, если бы я не изменилась, дурак ты.
Тогда же пришло осознание того, что почти все неформалы, не считая позеров – это, в принципе, люди-кактусы, люди-ежики, которые пытаются скрыть свою израненную, больную душу внутри. Надеть клепаный панцирь, чтоб не было больше больно. Что нефоры – рокеры, металлисты, готы, и прочие – это не страшная суровая субкультура, которую надо боятся обществу, это еще более ранимые и нежные, более честные, но глубоко в сердце раненные души.
Ко мне подошел Лис, добродушный, крупный, чем-то напоминающий мне Дзю, человек. Только, в отличии, от всего на понтах Дзю, Лис был абсолютно мировой парень, добрый, вежливый, мухи не обидит. Мы виделись с ним на дне рождения Реныча, он был один из тех, кто держал ПП у подъезда, когда тот разбил окно. Но не сказать, что мы были близко знакомы, так, виделись то один раз. Поэтому его предложение прогуляться поговорить немного удивило меня. Ну поговорить – это можно. Не с ПП же мне полузлыми полувзглядами обмениваться весь вечер.
Мы шли по обочине, чуть впереди всей компании, которые смеялись и шутили о чем-то своем позади.
- Хорошо, что ты пришла, а то ПП себе уже места не находит – начал он
«Да че вы все, сговорились чтоль?!» - думала я.
- Он на улицу совсем перестал выходить, с нами не общается, к Гоше только ходит, вот, сегодня первый раз только к нам вышел, и то после того, что девчонки ему сказали, что ты наконец-то пришла. – продолжал добрый Лис.
- Ну а мне –то что? Меня родители из дома гулять выгнали, я не к нему пришла, а так с девчонками за компанию, чтоб их не обижать. – огрызалась я. А потом мне стало интересно, кто такой этот Гоша, раз ПП променял общество друзей на его. Лис рассказал мне. Оказалось, это какой-то местный авторитет на районе, который «решает». Который принимает участие во всех разборках внутри района, типа рулящего, которых перед дракой ставят «разговаривать по понятиям» или как там это называется, парням лучше знать, девчонки в таких разборках участие обычно не принимают. Что он, когда-то давно , когда ПП был еще желторотым школьником, «спас» ПП от местных хулиганов-беспредельщиков, которые хотели или поставить его как лоха на деньги или отпиздить. Гоша, которому было уже под тридцать, взял ПП под свое шефство, а теперь ПП ходил к нему разговаривать «за жизнь» и пить водку. Для (тогда еще) милиции Гоша был лакомым кусочком, не только потому, что знал лично всех уголовников и все злачные места района, но еще и потому что Гоша был одним из «перевозчиков», через которого в наш городок шли крупные партии всяческих психотропных веществ (ну, 228 УК РФ, все всё поняли). И вот, у такого Гоши ПП и пропадал весь март и бухал по-черному, и его друзьям было страшно.
- Я в курсе, что между вами произошло, я еле вытянул это из ПП. Знаешь, Ди, он тебя любит, но по своему, он еще не понимает, что тебя любит, он смотрел на тебя как на друга, а ты так открылась ему, он даже мечтать о тебе до этого не мог. – вернулся к теме Лис.
- А что ты за него то говоришь? Я то тут причем? – не унималась я. – тебе то, Лис, какой барыш? Ты что, свести нас вместе хочешь? Пусть он сам подойдет и всё мне скажет, раз так любит.
- Он не подойдет. Он боится. Он понимает, что что-то не так сказал, что тебя обидел и теперь ему очень неудобно перед тобой.
- На потолке спать не удобно, думать надо было тогда, перед тем что что либо говорить.
- Он не успел подумать. Он вообще в шоке был, от твоей смелости, от твоего «или будь моим парнем или на хуй пошли», он не был готов к этому.
- А я что, виновата? Я виновата в том, что он мне всю зиму мозги трепал «люблю-не люблю, буду-не буду» Я устала, Лис, ты сам видел, я приходила к нему, а он ходил к своей бывшей, разве не так всё было? – я крайне была зла, что Лис пытается сделать из ПП жертву, что меня с моей смелостью выставляют виноватой. – или , тебе то что от этого? Что ты лезешь в наши отношения. Или ТЫ теперь мне предложить дружбу хочешь? – Я сказала это довольно агрессивно и вообще вела себя уже немного некрасиво.
Добрый Лис мягко улыбнулся:
- Успокойся. Ничего я от тебя не хочу. Просто, не обижай нашего ПП, постарайся простить его, а то он совсем в себя уйдет, он мне друг и я не хочу, чтоб он закрывался в себе из-за тебя. Вот всего лишь что я хотел сказать.
Лис развернулся и остался стоять, поджидая остальных, показывая этим, что наш разговор закончен. «Так значит, да? Значит это он бедный мальчик, которого все обижают, а я тут со всей своей не вовремя вывалившейся искренностью обрушилась на его бедную неокрепшую психику. Ну ладно, отлично. Я не буду тебя обижать, ПП, раз уж Лис за тебя встает, но и ты теперь не лезь ко мне» - внутри меня бомбочками взрывалось недогование. Я, не останавливаясь, махнула девчонкам рукой, мол, я домой, сами тут гуляйте и пошла на остановку. Никто кроме нас ничего не понял тогда и все решили, что Лис меня обидел. Толстячок Лис, который и мухи даже не обидит.
На следующий день к нам, девчонкам, пришли Мара, Реныч и ПП. Те – к своим девушкам, этот- поговорить. Шел дождь, и мы стояли в подъезде старого дореволюционного дома, в котором жила Q. Наши парочки ушли на второй этаж, вежливо дав нам пространство поговорить. Мы стояли в тамбуре, смотрели из открытой двери, как первый апрельский дождь сильными каплями плавит грязные сугробы мартовского снега, пацаны промокли насквозь, пока добирались до нас.
ПП спросил меня, чем вчера меня обидел Лис, что я совсем ушла. Я же в ответ спросила его, чего он пришел ко мне вместе с влюбленными Марой и Ренычем, по аналогии тут можно было додумать что и мы с ним – пара. ПП пытался объяснить, что он п
