Расследование (Страна советов)
Недавно опубликовал свой рассказ про СССР будущего. Пикабушникам понравилось, публика затребовала продолжение - и... вот оно)
Начало: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_4342310
Вторая часть: http://pikabu.ru/story/rassledovanie__prodolzhenie_posta_434...
Третья часть: http://pikabu.ru/story/rassledovanie_strana_sovetov_4359284
Приятного чтения)
4.
Я оставил машину там, где кончался асфальт и жилые районы. Передо мной лежал дикий ландшафт, не тронутый строителями. Граница Хаоса и Упорядоченного пролегала очень чётко – одно от другого отделял высокий забор, украшенный унылой наглядной агитацией, поверх которой уличные художники рисовали свои полотна. Они были яркими, как сбрендившая радуга, и в половине случаев – откровенно похабными.
Мне особенно приглянулся один арт – роскошные голые женщины окружали плюгавого тощего мужичка, у которого осталась всего одна конечность: та, что болталась между ног и размером превосходила самого инвалида. Он пускал из кривого беззубого рта нарисованную серебрянкой слюну и смотрел на мир слепыми глазами, а рядом в облачке-комиксе неведомый художник написал: «Спасибо Партии и Правительству». Я усмехнулся: советский Бэнкси очень верно уловил самую суть явления и передал её с потрясающим цинизмом.
Дыра в заборе была такой, что можно было пройти, не нагибаясь и не поворачиваясь боком – здоровенный пролом, из которого торчала оборванная стальная проволока вёл из одного мира в другой.
За моей спиной оставались ровные ряды новых районов, где торжествовал порядок и урбанизм, а впереди…
Я вышел с другой стороны и окинул взглядом ландшафт.
Передо мной простиралась, насколько хватало взгляда, перековерканная взрывами пустыня. Долины древних площадей, узкие ущелья разрушенных улиц и высоченные горные хребты из изуродованного железобетона. В трещинах уже давно росла высокая трава, а на горных пиках, что несколько десятков лет назад были многоэтажными домами, росли корявые деревца – в основном, берёзки. Они отчаянно цеплялись за серые валуны и тянулись к солнцу с упорством обречённых. Повсюду валялись перевёрнутые остовы машин. Счётчик Гейгера сходил с ума рядом с ними, поэтому я сразу же, не откладывая в долгий ящик, вытащил из небольшого футляра пару больших круглых таблеток и проглотил, не запивая. Завтра будет плохо. Очень плохо.
Я бывал тут – давно, ещё в прошлой жизни, когда за фразу о возрождении Советского Союза меня подняли бы на смех – и сейчас, двигаясь по отдалённо знакомым улицам, старался отыскать взглядом детали того, ныне мёртвого мира.
Вот лежит, наполовину засыпанная обломками, здоровенная оранжевая вывеска, заставившая вспомнить, что тут был торговый центр, в который я никогда не заходил, но несколько раз проезжал.
Ощущение, что за мной присматривают, появилось с того самого момента, как я шагнул за забор, но это было нормально. Я даже не пытался высмотреть тех, кто держит меня на мушке – лишь брёл вперёд, перепрыгивая ямы и проломы в земле, обходя радиоактивные остовы машин и автобусов и стараясь держать направление в этом железобетонном хаосе.
Очень сильно пахло пылью и чем-то горьким. Ветер свистел в развалинах, и поэтому я не сразу уловил нарастающий гул голосов и тарахтенье древнего дизельного генератора.
Моё внимание привлекли какие-то яркие пятна на скелете многоэтажки впереди. Я увеличил изображение и понял, что уже почти на месте – на уцелевшей стене висел грубо сколоченный деревянный щит с прибитыми к нему разноцветными буквами от разных вывесок – «Горбушка». Буквы светились и мигали – я рассмотрел, что провода уходили куда-то вниз. Должно быть, к тому самому генератору, который я так отчётливо слышал. Ради интереса я включил тепловизор и усмехнулся – за стенами и грудами битого камня нашлось несколько светлых пятен.
Я добрался до здания с вывеской и взглянул вниз, где в исполинской, нескольких километров в диаметре, чашеобразной долине с чёрным обугленным дном, располагался тот самый знаменитый на всю страну рынок. Во время первой бомбардировки высоко над этим местом взорвалась одна из самых мощных боеголовок - вот и получилось идеально очищенное от цивилизации пространство. К тому же бомба оказалась чистой и радиационный фон тут был не выше, чем во всей остальной Москве.
Воронка, земля в которой спеклась в стекло от исполинского жара, была усеяна драными брезентовыми тентами, лачугами из подручных материалов и самодельными кривыми лотками.
В нескольких десятках метров от меня начиналось движение – возле входа в подвал разрушенного дома копошились тощие немытые бородатые мужики. Завидев меня, они сразу же затушили цигарки-самокрутки и развернулись. Позади них, в обломках здания, горел костёр в железной бочке. Чуть дальше начинался рынок – там уже сидели люди, разложившие на брезенте и полиэтилене свои нехитрые товары, в основном, вытащенные из руин: книги, газеты, сгоревшая довоенная электроника и прочий мусор.
- Гляди-ка, кто к нам такой красивый идёт! – подал голос мелкий заводила, похожий повадками на шакала Табаки из советского мультика. Он сгибался чуть ли не пополам и скалил рот, полный жёлтых гнилых зубов. На его костяшках я заметил татуировку – цифры «2053» - похоже, год первой ходки. – Пальтишко хорошее. Дай закурить, а, красавЕц, - шакал сделал ударение на последний слог. Его дружки медленными движениями обходили меня с разных сторон. Звякнула об асфальт, разбиваясь и превращаясь в смертоносную «розочку», бутылка «Трёх топоров». Худые, низкорослые, лохматые и оборванные, со следами вырождения на тупых лицах, местные бродяги вызывали у меня не страх, а брезгливость.
- Пшли вон! - я не обратил на мелкую шушеру никакого внимания и продолжил идти, не останавливаясь. – Покалечу.
- Ты гляди, какой опасный, - не унимался «Табаки». – Партийный ещё, небось, а? Дай сигаретку, а, партийный!..
Он подходил всё ближе и не желал убираться с дороги. Я не чувствовал волнения – лишь раздражение. Когда мы с ним оказались на расстоянии вытянутой руки, в ладони бродяги сверкнул нож. Сверкнул, резко метнулся к моему животу и застыл.
«Табаки» заверещал: его запястье хрустнуло, сжатое моим могучим рукопожатием, усиленным гэбэшными имплантатами. Остальная братия, ещё не осознав случившегося, разом набросилась на меня, закричав что-то ободряющее. Они надеялись на численность и напор, но это было мне не страшно.
Боевой центр в мозгах включился и мгновенно проанализировал ситуацию, специальная железа впрыснула в кровь боевой коктейль, и я пришёл в движение.
Бродяги стали медленными и неуклюжими, поэтому отбивался я не напрягаясь: хладнокровно, резкими и математически выверенными ударами.
Шаг к первому, удар в грудную клетку – хруст, крик, тело отлетает прочь.
Шаг в сторону, поворот, серия из двух ударов в грудь и лицо – челюсть с остатками зубов неестественно съезжает на бок и нападавшего проворачивает вокруг своей оси на все триста шестьдесят градусов.
Пригнуться, уворачиваясь от куска арматуры, летящего в голову, ударить в солнечное сплетение… Упс! Кулак легко пробивает дряблую мутировавшую и ослабленную радиацией плоть, пальцы чувствуют внутренности. Мерзко…
Вынуть руку, отпрыгнуть от «розочки» и, оказавшись у бутылконосца за спиной, отвесить ему сочного пенделя. Это было бы смешно, если б удар не раздробил ему кости таза.
Последний бродяга, нечленораздельно вопя от боли, отлетел на кучу-малу своих друзей и всё стихло. Боевой центр отключился, время снова набрало обычную скорость.
Торгаши вдалеке показывали на меня пальцами и о чём-то переговаривались, те бродяги, что выжили, громко стонали, ветер свистел, гуляя в железобетонных ущельях. В воздухе витал запах крови и горелой пластмассы – от бочки, в которой жгли чёрт знает что.
Я посмотрел на руку, что вся была в крови, и выругался. Пальто, которое не так давно хвалил «Табаки» теперь нуждалось в чистке.
Блуждать по Горбушке можно было вечно. Рынок-город был настоящим лабиринтом, застроенным как мусорными лачугами, что рушились от ветра, так и настоящими каменными крепостями – из старых панелей, битого кирпича и железных листов. И тут везде торговали. Можно было отыскать всё, что душе угодно – от сомнительной, но многочисленной еды до новейшей электроники, от батрака-работяги до высококлассного специалиста, не прижившегося в большом городе. Тут было одно из немногих царств свободы, которое Контора предпочитала не трогать. Старинная тактика «стравливания пара» - ничто не ново под Луной.
Именно поэтому Горбушка была, хоть и нелегальным, но широко известным и популярным местом. Какое-то время сюда даже автобусы ходили – как в крупные гипермаркеты несколько десятилетий назад.
Узкие улочки-проходы были завалены и заставлены всяким хламом и мусором разной ценности. Кроме того, тут была куча мастерских – в основном, ремонтники, но встречались и ателье, парикмахерские, подпольные кинотеатры и даже бордели, куда пускали лишь своих и лишь по пригласительным билетам.
Здешним рядам можно было давать названия. Прямой стрелой через всю Горбушку проходил широчайший проспект ношеной одежды. Его пересекал проезд довоенных артефактов.
А поперёк них - улица книг, улица компьютерного железа, улица технических самоделок, автомобильный бульвар и нарко-переулок (очень маленький и непостоянный, ибо в Союзе с дрянью боролись безо всякой жалости). Отдельно можно было выделить площадь порнографии, где возле горы картонных коробок с самопальными дисками сидел монополист: постоянно прикладывающийся к бутылке толстый мужик с красным лицом.
Об успехе той или иной лавочки можно было судить по вывеске – те, у кого дела шли плохо, довольствовались самодельной, нарисованной на доске масляной краской. Торгаши посолиднее украшали свои лавочки чем-то поинтересней и поярче. Те же, кто добился успеха в своём деле, устраивали возле своих магазинов настоящее световое шоу – сплошной неон, диодные ленты и мигание, способное вызвать приступ эпилепсии. Изгалялись кто во что горазд.
Сегодня было очень людно – как-никак, выходной день. Рабочие в синих комбинезонах, принесшие на продажу вынесенные с заводов инструменты и материалы, мелкие клерки, пенсионеры, даже мальчишки-школьники в красных галстуках. Взгляд зацепился за стройную женщину, гулявшую в рядах, где торговали копаным довоенным барахлом – приталенный чёрный костюмчик с короткой юбкой, «мушка» над верхней губой, яркий макияж и малюсенькая шляпка с чёрной вуалью. Такое ощущение, что она прилетела сюда из двадцатых годов двадцатого века. Лицо показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где именно ей видел, поэтому поддался искушению залезть в базу Конторы.
Перед глазами всплыло личное дело. «Ну конечно», - усмехнулся я. Актриса из МХАТ-а, часто играющая в кино. Неудивительно, что я её узнал.
Взятый в базе Комитета адрес оказался верен. Искомый павильон находился вдали от основных проспектов: если можно так сказать, в жилой части Горбушки. Улочка была чертовски узкой и я окончательно измазал пальто, протискиваясь между стоявшими почти вплотную стенами.
Нужный мне человек принадлежал к четвёртому типу торговцев – тех, что уже не нуждались ни в какой вывеске. Он жил и работал в тесной развалюхе, одна из стен которой которой представляла собой старый рекламный щит с выцветшим до неузнаваемости рисунком.
Я трижды постучал кулаком в добротную стальную дверь, вытащенную, видимо, из какого-то жилого дома.
- Откг’ыто! – послышался картавящий голос. – Входите!..
Внутри было темно. На самодельных деревянных стеллажах громоздились старые системные блоки, мотки изоленты, инструменты и ещё чёрт знает что. Под ногами загремела какая-то деталь.
- Остог’ожнее, не пег’еломайте ноги. Чем могу быть вам полезен, молодой человек?..
Я не сразу увидел за стойкой хозяина заведения – старого мужичка с огромным носом, который так и тянуло назвать шнобелем, и грустными глазами, в которых читалась вся мировая скорбь. Хозяин был почти полностью лыс, лишь на боках и затылке ещё курчавились пожелтевшие волосы.
- Извините… - я прошёл внутрь, внимательно глядя под ноги, чтобы снова не наступить на что-нибудь. – Вы Моисей?
- А кто спг’ашивает? – прищурил глаз владелец лавочки.
- Выгодный клиент, - уклончиво ответил я и, похоже, собеседника это устроило.
- Тогда Моисей пег’ед вами собственной пег’соной. Что я могу для вас сделать?
- У меня есть друг. Он воевал, бывший снайпер, - я вызвал в памяти досье пьянчуги, которого вчера доставили в отдел.
- Ага, - кивнул Моисей. Ничего не выдавало напряжения, но я всей кожей почувствовал, как он подобрался.
- После войны он работал на людей, которых я представляю. Мы сумели активировать его комплект снайперских имплантатов, но теперь у него некоторые затруднения. И нам нужно отключить их обратно.
- Так за чем же дело стало? – спросил хозяин. – Если кто-то у вас смог включить, так пусть и отключит.
Чутьё подсказывало, что я на верном пути.
- Сейчас у нас нет, так сказать, прямого доступа к голове нашего человека. Нам нужно сделать это удалённо. И я пришёл просить вас об этом.
- А с чего вы взяли, что это вообще возможно? – с каждым словом прищур становился всё уже и уже. Меня это даже начало забавлять и я попробовал представить, сколько ещё нужно будет задать вопросов для того, чтобы хозяин полностью закрыл глаз.
- Я не знаю, возможно ли это, - пожал я плечами. – И именно поэтому пришёл именно к вам. Мне порекомендовали вас, как хорошего специалиста. Вы сможете что-то такое сделать?..
Моисей расслабился – я понял это по исчезнувшему прищуру. Попался.
- Это они сделали пг’авильно. А кто, говог’ите, дал вам г’екомендацию?..
- Я не хотел бы разглашать эту информацию, - снова уклонился я от неудобного вопроса.
Хозяин кивнул, показав на миг свою розовую, как у младенца, лысину.
- Г’езонно, понимаю… Что ж. Но ви должны понимать, шо услуга такого г’ода обойдётся недёшево.
- Разумеется, - я позволил себе полуулыбку. – Сколько вы хотите?
- О-о-о, - Моисей сделал вид, что разочарован. – Молодой человек! Сделаем вид, что я не слышал вашего непг’офесионализма! Кому нужны деньги в Стг’ане Советов?..
- А чего же вы хотите? – я постарался скрыть удивление.
- Знаете… - задумался хозяин. – Я уже стаг’. И мне давно пог’а было бы остепениться, но всё никак не собег’усь. Мне нужна кваг’тиг’ка. Двушка поближе к центг’у. И с польской мягкой мебелью! – торопливо добавил он, видя, что я собираюсь возразить.
- Могу предложить вам только комнату в дезактивированном доме. Без мебели.
Начался торг. Даже не так – торжище.
Несколько раз я делал оскорблённый вид и собирался уходить, но Моисей неизменно меня останавливал. Несколько раз сам хозяин говорил мне немедленно покинуть его мастерскую, но позже сменял гнев на милость. Это было очень интересно, весело и познавательно, под конец мы уже бились исключительно из спортивного интереса – кто кого. И к моему стыду последнее слово осталось всё-таки за хозяином.
Мы сошлись на однокомнатной с мебельным гарнитуром. Румынским.
- Яшенька! – крикнул Моисей куда-то вглубь мастерской. – Ехай сюда, золотой, тут есть дело.
Послышалось жужжание небольшого электродвигателя и вскоре я увидел, кого звал хозяин.
В инвалидном кресле сидел полубоком скрюченный ребёнок лет шести. Он был невыносимо, концлагерно худ. Но не это заставило меня внутренне содрогнуться. Мальчик был прикован к креслу во всех смыслах – из каждого его сустава торчал длинный провод, уходивший в какую-то странную конструкцию за его коляской. Из головы, посреди лохматой копны чёрных волос, тоже торчал какой-то длинный хромированный штырь.
А ещё мальчик был совершенно слеп – белые-белые глаза, без малейшего признака радужки или зрачка.
- Что такое, дядя Моисей? – тихим голосом спросил он, въезжая, и тут же остановился. Он смотрел прямо на меня с видом не менее ошарашенным, чем, должно быть, был у меня сейчас. – Ой! Это ты! Я давно хотел сказать тебе спасибо!..
- За что? – удивлённо спросил я, чувствуя, как в горле внезапно пересохло а в душе заворочался какой-то иррациональный страх.
- За то, что спас всех нас.
«Что? Чертовщина какая-то».
- Но я же никого не спасал, - сказал я, косясь на Моисея, который упорно прятал взгляд.
- А… Извини, - мальчик улыбнулся. Его зубы оказались неожиданно белыми и ухоженными. - Я постоянно путаю. Что нужно, дядя? – спросил он у Моисея.
- Этот молодой человек хочет, чтобы ты дезактивиг’овал имплантат у одного человека.
- Что за имплантат? – деловито спросил ребёнок.
- «Зайцев-79-У», - сказал я. – Серийный номер… - я назвал длинный ряд цифр, чувствуя себя полным идиотом. Мальчик всё это время «смотрел» на меня пустыми глазами и не делал никаких попыток его записать.
- Но он ведь уже отключен, - округлив пустые белые глаза сказал Яша, когда я закончил.
- Что? – искренне удивился я. Даже не пришлось включать актёрское мастерство. Малец просто не мог сам догадаться.
- Он отключен! – уверенно повторил мальчик. – Могу его включить. Хотите?
- Что, так просто? – спросил я, зачем-то изображая «улыбку номер шесть» - недоверчивую. – Этого не могло быть никак. Ты не мог так быстро взломать его чип.
- Я и не ломал его, - мальчик едва заметно дёрнул плечами – наверное, это означало пожатие ими. – Это как… Я просто спросил у него. Попытался найти. Но он был тёмный. Серый весь. Как будто мёртвый. Значит, давно уже, - непонятно сказал он.
- Так. Ладно, - я взял себя в руки. Нельзя позволять сбить себя с толку. Да, это не цыгане, но, тем не менее, я был уверен, что попался на какой-то психологический трюк. - А ко мне можешь подключиться?
«Да!» - раздался неожиданно громкий детский голос в моей голове. Я рефлекторно дёрнулся, стремясь закрыть ладонями уши.
«Вот видишь. Я знаю. Он отключен».
- Тебе не о чем волноваться, - сказал ребёнок вслух.
- Хорошо, Яшенька, - несколько натянуто улыбнулся Моисей. – Езжай в свою комнату, побудь там, пока мы с товарищем побеседуем…
- Ладно. Только не бери с него ничего. Не будет добра с этого.
Взгляд хозяина ткнул меня, словно в голову вонзили вязальную спицу.
- Как он смог это сделать? – шокировано спросил я. - Что это... Что это вообще такое было?..
- Яшенька… - хозяин замялся. - Уникум. Дитя Горбушки, - грустно усмехнулся Моисей, куда-то сразу же задевав акцент. – Родился тут, на пепелище. Мутант. Овощ. Ходить не мог, говорить не мог, ничего не мог. Даже дышать. В больнице сказали, что он не жилец, поэтому мы здесь собирали для него железки всем миром, и вот… собрали. Он теперь живёт больше в Сети, чем тут. Поэтому и может очень много. Так! – Моисей встрепенулся, к нему тут же вернулся деловой тон. – Думаю, нам больше не о чем говог’ить. Если уж Яшенька сказал, бог с ней, с мебелью. Всего добг’ого.
- Да… До свидания, - пробормотал я и, повернувшись, покинул мастерскую.
Дело было сделано. Я всё-таки был прав и Вьюнова могли активировать удалённо. Но кто?
Это я и собирался выяснить.
