Интермедия. Время обеда

Андрею, как лесничему, разрешалось отстреливать определенное количество дичи под собственные нужды, и он никогда не брал у леса слишком много. Этот растяпа браконьер заставил его потрудиться, однако на следующий день Андрей проснулся бодрым и отдохнувшим. Лесничий вышел на охоту рано утром. Сегодня он намеревался отнять жизнь у молодого оленя. Убивать животное нужно было одним метким выстрелом, чтобы ему не пришлось мучиться. Андрей хранил одежду, в которой выходил на охоту, вместе с еловыми ветками, чтобы звери не учуяли его запах. Обоняние у них было гораздо лучше зрения. Мягко ступая по хвойнику, Андрей подобрался к небольшому ручейку, возле которого было немало оленьих следов. Лесничий остановился метрах в пятидесяти, лег в засаду и достал манок. Громкий звук прозвучал в лесу, и где-то в отдалении, как показалось Андрею, он услышал ответ. Теперь оставалось только ждать.

Бывший военный легко мог находиться в засаде долгое время, ведь прежде ему приходилось охотиться на двуногих зверей. Через час Андрей увидел, как к ручью подошел совсем юный олененок. Лесничий положил на спусковой крючок указательный палец. Именно этот краткий миг нравился Андрею больше всего. Миг перед тем, как живое станет мертвым. В этот миг он чувствовал настоящую власть. Олененок начал растерянно оглядываться в поисках источника звука. И тогда Андрей выстрелил.

Пуля вошла животному в шею. Олененок дико закричал и захлебнулся кровью. Он бросился обратно, под спасительные кроны деревьев, но Андрей знал, что далеко олень убежать не сумеет. Можно было не торопиться.

Лесничий подошел к умирающему животному. В глазах олененка был ужас, на черных губах клочьями висела кровавая пена. Андрей покачал головой и достал длинный армейский нож. Старый и верный друг, который не дает осечек. Какой-то краткий миг Андрей смотрел на олененка, а затем присел на корточки и коротким выверенным движением перерезал ему шею. Кровь волной выплеснулась ему на руки, и бывший военный почувствовал возбуждение. Глаза олененка остекленели. Андрей не смог бы ответить в тот миг на вопрос, почему он не сделал контрольный выстрел. Однако, взваливая на широкие плечи тушу, весом не менее 80 килограммов, ответ он уже знал, и этот ответ его немного пугал. Просто ему нравилось убивать.

... Едкий пот заливал глаза, когда Андрей вышел на место, приметное ему по древнему раскидистому кедру. Под его тяжелыми ветками всегда было темно, как ночью.

- Эй, кушать подано! - прокричал он, и бросил тушу животного на землю, после чего сразу пошел прочь. Нет, он не боялся. Просто ему не нравилось смотреть на тех, кто выходит из леса.

Глава 6. Драка

Денис Авдеев вернулся из колонии для несовершеннолетних не так давно. Загремел он, как считал сам, по глупости. Срок ему пришили за групповое изнасилование, и сколько он не оправдывался на суде, что девка сама пришла к ним на хату, Дениса никто не слушал. Там, в колонии, у его задницы появилось множество близких друзей. Дениса насиловали, и надзиратели, которые на своей службе видели вещи и похуже, предпочитали этого не замечать.

Больше всего Денис боялся, что слухи о его жизни за решеткой протянутся за ним и на волю. Через полтора года малолетний преступник Авдеев вернулся в Бобыльск, деревню, где вырос. Страхи его оказались напрасными - местные пацаны зачислили его в авторитеты, из-за криминального прошлого Дениса.

У него были наколки, он умел, что называется, грузить базаром и щедро врал о своем тюремном прошлом. Больше всего ему хотелось отыграться за все те малоприятные воспоминания, которые останутся с ним до конца жизни.

- Ну и че, бакланы какие-то? Из города? Вот мы их и прижарим - прищурившись, отвечал Денис, выслушивая быкомордого Вадика, того самого, который пытался отжать мобильник у одного из "волосатых" - Только подождем чуток, пока шнырялы обратно в округ умчаться, - Денис мало заботился о том, чтобы использовать тюремный жаргон правильно. Главное, чтобы речь звучала убедительно.

- Нагнем их по полной, - нехорошо усмехнулся Вадик, и сплюнул в пыль. Дениса при этих словах передернуло. Там, в колонии, его не раз «нагибали по полной».

Полиция пробыла в деревне не долго. Было видно, что слуги закона не слишком-то горят желанием разбираться в самоубийстве местного сумасшедшего. Нас с Вовкой расспрашивали по-отдельности. Потом, когда у нас появилась возможность обменяться парой слов, мы выяснили, что вопросы нам задавали одни и те же, и даже примерно в той же последовательности. Откуда приехали, зачем, почему пошли в лес ночью, и тому подобное. Поговорил участковый и с бабкой Авдотьей. Она не стала отпираться, призналась, что повстречала дурачка Коляшу, и посоветовала ему ступать в деревню. Ближе к вечеру страсти улеглись, тело самоубийцы увезли в районный морг. Наталья уехала следом, для того, чтобы "начать улаживать дела". Но мне отчего-то показалось, что ей просто не захотелось оставаться одной в огромном доме, который принадлежал ее странному безумному отцу.

- Как ты думаешь, у кого он просил прощения? - спросил я у Вовки.

- Не знаю, быть может, у своей дочери. А быть может, и нет. Мутная какая-то история, честное слово, - отозвался Вовка. Было видно, что и его вымотали события прошедшего дня и расспросы полиции.

Мы возвращались к дому Авдотьи, когда я услышал окрик:

- Эй, подружки! Почему такие красотки вечером гуляют одни?

Я оглянулся и увидел, как к нам быстро приближается компания. Бегло успел насчитать, как минимум, человек пять. Сердце предательски принялось метаться во все стороны.

- Ты кастет взял? - спросил я у Вовки. Он отрицательно мотнул головой. Впрочем, я уже не был уверен в том, что кастет бы помог нам справиться с пятью крепкими парнями. Бежать было бесполезно. Нас бы тут же догнали и повалили. Мы развернулись лицом к хулиганам. Среди них я увидел высокого парня, стриженного под машинку. По всей видимости, это был их предводитель. Узнал я и парня, который пытался отобрать у меня мобильник. Непроизвольно нащупал телефон в кармане и сжал его.

Мне было очень страшно, мочевой пузырь, казалось, переполнился, а колени подогнулись. Я видел, как сжались кулаки у Вовки, и постарался ничем не выказывать своего ужаса. Они ненавидели нас только за то, что мы были не похожи на них. За сережку в ухе. За длинные волосы. За то, что любим слушать тяжелый рок. Я смотрел на самодовольное лицо бритого, которого про себя уже успел окрестить Глистом.

-Че, обоссались уже небось? Да не бойтесь, мы только так, побазарим, и все, - начал Глист, приблизившись к нам вплотную. От него пахло чем-то кислым. Этот парень вызывал во мне страх, смешанный с отвращением.

Остальные, не теряя времени, взяли нас в полукруг. Глист оглядел нас с ног до головы:

- Вы только посмотрите на себя. Вырядились, как бабы. Волосы отрастили. Не по-понятиям это, слышь? Вот ты мне ответь, зачем ты эти патлы отрастил? А? Я тебя спрашиваю, - обратился он ко мне, и толкнул меня в грудь. Я будто язык проглотил. Вовка быстрее нашелся с ответом:

- А ты зачем волосы сбрил? Или, может, они у тебя вообще не растут? - усмехнулся он. Высказывание это было не очень остроумным, но в сложившихся обстоятельствах любое проявление юмора выглядело как подвиг.

Глист осклабился и вытащил нож. Я дернулся, и чьи-то руки тут же схватили меня за плечи.

- Че задергались-то сразу, а? Я же вам услугу делаю. В парикмахерскую ходить не придется, - и он заржал мерзким, клокочущим смехом, точно в горле у него застряло что-то склизкое. Тут произошло сразу несколько событий. Глист двинулся ко мне, и парень, который держал меня, схватил и натянул мне волосы.

Тем временем Вовка выжидал удачный момент. И он наступил, когда Глист оказался на расстоянии полушага. Коротким движением мой друг вытащил руку из кармана, с зажатым в ней перцовым баллончиком, и выпустил в лицо предводителю жгучую струю. Нож выпал у того из рук, а парень, державший меня, от неожиданности ослабил хватку. Объяснять, как нужно действовать, мне не пришлось. Я прекрасно понимал, что иного шанса унести ноги у нас уже не будет. И мы с Вовкой побежали.

... Я тяжело дышал, в боку что-то кололо. Казалось, воздух стал тягучим и густым, он проталкивался в мои легкие с трудом. Вовка стоял рядом, широко расставив ноги. Я взглянул на наших преследователей, и с ужасом понял одно - на этот раз они не удовлетворяться оскорблениями. Им недостаточно будет даже ограбить нас. Их было пятеро, и они хотели убить нас. По крайней мере, именно так было в те мгновения, когда лица деревенских пацанов были перекошены злостью и азартом, когда они хотели одного - разорвать нас за дерзкую выходку с баллончиком. Неужели, думал я, это есть у каждого человека в крови, с самого начала времен - ненавидеть тех, кто не похож на других? Пути к отступлению не было - за нашими спинами в некотором отдалении уже начиналась река, потому, даже если бы мы смогли бежать дальше, то скрыться у нас бы не получилось. Я тоскливо подумал о том, что никогда за свою жизни ничего не ломал. Самая большая неприятность, которая случилась со мной, произошла в пятом классе - я отбил ноготь на большом пальце правой ноги. Вовка будто впал в ступор, он тупо наблюдал за тем, как они приближаются. Пацаны уже не бежали, они видели, что мы никуда не денемся. Тот, что был зачинщиком, бритый шакал с раздвоенным подбородком, гадливо улыбнулся и сплюнул. Расстояние между нами сокращалось. Мне вспомнилась присказка про мышь, которая может стать смертельно опасной, если ее загонят в угол. Я еще раз взглянул на Вовку, и удивился. Впервые на лице здоровяка читалась какая-то детская растерянность. Я соображал лихорадочно. Иногда ситуацию может разрешить одна фраза, произнесенная в нужное время. Я представил себе солдат, встающих из окопов и кидающихся в атаку, чтобы тут же попасть под пули. Одна-единственная фраза. То, что в крови у каждого человека. Мы ненавидим и боимся тех, кто не похож на нас. Я набрал в грудь как можно больше воздуха, и заорал:

- Бееееей их! Бей гопов!

И будто армия встала за нами. Вовка очнулся и с ревом бросился вперед, но я оказался еще быстрее. Мы выиграли несколько секунд. Бей их за право носить черную футболку с логотипом любимой группы. Бей их за всех униженных и оскорбленных. Бей их за всех убитых подростков. Я чувствовал, будто вся кровь прилила к моей голове и ударила молотом в мозг. В два прыжка я подскочил к предводителю и с размаху пнул его пяткой в пах. Ноги у меня всегда были сильнее рук. Это был единственный мой удачный удар в той драке, но какой! До сих пор я думаю, что эта безрассудная атака спасла наши с Вовкой жизни. Бритый завопил тонким голосом и согнулся пополам. В следующий миг другой парень заехал мне кулаком в висок. Очки слетели и больше я их уже не видел. Весь мир расплылся, я упал. Но тут уже подоспел Вовка. С сочным хрустом он сломал кому-то из неприятелей нос и ударил по ребрам предводителя, который уже начал подниматься. Кто-то схватил меня за ворот футболки и я попытался вырваться. Во рту чувствовался вкус крови. Как все это неправильно, - стучала мысль у меня в голове, - бить друг друга, калечить и убивать. Глупо и неправильно. Нелепо.

Вся потасовка не заняла и минуты, и наверняка выглядела со стороны, как куча-мала. Никаких красивых киношных эффектов, никаких ударов в стиле Джеки Чана или Брюса Ли. Хватка парня, который таскал меня за футболку, исчезла. Вовка поднял меня и буквально поволок прочь. Мы бежали к реке. Что дальше? Мы забежим в воду, а эти ублюдки утопят нас, как котят? Кровь из рассеченного виска заливала правый глаз. И тут я заметил кое-что. Лодка! Конечно же, мы не могли видеть ее раньше. Кто-то будто решил спрятать ее здесь. Вовка схватился за узел крепкой пеньковой веревки, которой лодка была привязана к прибрежной коряге.

- Нет! Так ты только затянешь его крепче! - крикнул я, оттеснил друга и взял в руки узел. Голова уже начала наливаться свинцовой болью. У нас получится, мы успеем. Мы должны успеть. Пацаны, разозленные, как черти, неслись к нам по берегу. Впрочем, я был уверен, что без предводителя уверенности у них поубавилось. Мне оставалось только надеяться, что его удалось надолго вывести из строя. Узел никак не поддавался. Ну же! Я вспомнил дедушку. Совместные походы на рыбалку. Смотри, говорил он. Этот узел называется рыбацкий штык.

- Быстрее! Быстрее, твою мать! - орал Вовка у меня над ухом. Думаю, он уже приготовился к последней битве, потому что не верил, что мы сумеем спастись. Но мы сумели. Скользящее двойное крепление... Я резко потянул один конец, и почувствовал, как узел распустился. В следующую секунду мы столкнули лодку, и уже по колено в воде, сумели забраться внутрь. Нам помогло течение, которое подхватило суденышко и понесло прочь. Мы были спасены. По крайней мере, на какое-то время.