#1, #2, #3, #4, #5, #6, #7
Каждое утро Мирка гладила форму. Утюг был старый, провод она в нескольких местах перемотала красной изолентой – какую нашла, воду было в него заливать страшно, он сильно грелся, поэтому Мирка гладила школьную форму аккуратно, с изнанки, через толстую, грубую мешковину, которую выпросила у коменданта общежития. Профессор университета Виктор Павлович – тот, который отобрал её на предстоящие конкурсы, – на самом деле был заведующий кафедрой. Вначале долго препирался с комендантом – в общежитие пришли непонятные люди, и даже не студенты! но, оказалось, много студентов ушло на войну и некоторые комнаты пустовали. Общежитие вообще планировали закрыть – студентов осталось мало, многие пошли работать на военные заводы, остались одни девчонки, которых в любой момент могли переселить в соседнее здание, а это законсервировать, пока война не закончится. В общем, комендант негодовал, но затем оказалось, что Пётр Сергеевич может починить проводку и даже заменить протекающий кран... И вот, мало-помалу, к августу он стал в общежитии своим и жизнь начала налаживаться. Как-то между делом Пётр Сергеевич устроился уборщиком на подстанцию, взялся за первую попавшуюся работу. Конечно, профессор помогал. Его жена, серьёзная пожилая дама, периодически приходила в гости – все высматривала да инспектировала, проверяла порядок, бдительно, но с одобрением осматривала вымытый пол, чистые окна и советовала, какие книги лучше брать из университетской библиотеки. Иногда приносила гостинцы – пирожки, овощи из сада и кое-какие вещи, оставшиеся от её внуков. Это она достала Мирке старую школьную форму. Форма была вся в заплатках, штопанная, но все равно очень красивая - с кружевным воротничком и вышивкой. А с красным галстуком девочка часами могла рассматривать себя в зеркало, правда немного грустно и даже растерянно – каждый раз она думала, как мама бы ей гордилась. Как матушка утром вставала бы за полчаса, чтобы заплести ей косу, нарезала хлебушек с кусочком мяса, заворачивала в газету, давала с собой в школу...
Когда профессор узнал, что Пётр Сергеевич работает дворником, то пошёл на подстанцию и долго ругался, крича про то, как правильно забивать микроскопом гвозди. На утро Пётр Сергеевич вышел на новую работу – старшим техником. Быстро разобравшись в инструкциях, он стал ездить по городу и поломки сетей - и не мелкие перегорания проводки, а крупные - в больницах и школах. Про себя Мирка отметила, что Пётр Сергеевич не был таким уж гордым, как её матушка. Он принимал любую помощь – и её учил эту помощь принимать. Так у них появился утюг, школьная форма и даже немного денег, а затем супруга профессора устроила Мирку в самую лучшую районную школу – передовую, располагавшуюся в бывшем боярском доме, в самом центре города, с огромными колоннами, лепниной и террасами. Там даже открытые уроки были – ученики зачитывали доклады перед инженерами и учёными, слушали критику или получали похвалу. Некоторых учеников даже на машинах возили. Учителя там были сплошь заслуженные, а первое сентября открыли с оркестром и журналистами. От всего этого торжества дух захватило! А Пётр Сергеевич, тем временем, помощь раздавал обратно – они ездили в профессорский огород, пололи, копали, зато периодически уезжали то с ведром яблок, то с ведром помидор. Вечером в будние дни Мирка садилась за учебники и быстро навёрстывала материалы, которые не знала к восьмому классу – как оказалось, историю и биологию Пётр Сергеевич в деревне вообще не преподавал, зато математику и физику она знала на уровне первого курса. После учебников она чистила картошку, резала овощи и готовила ужин, дожидалась учителя, затем, ближе к вечеру, сделав уроки, надевала форму, повязывала галстук и выходила железнодорожную станцию, держа в руках плакат «Мама, я тебя жду». Мимо проносились поезда, иногда – грузовые, но чаще – с солдатами. Выходили толпы людей, а вот в обратную сторону вагоны шли пустые. И каждый вечер, ровно в одиннадцать, Мирка возвращалась домой одна и долго не могла заснуть…
– Чем вы занимаетесь, гражданка Зарянова? – спросила учительница по истории. Мирка вздрогнула и оторвала взгляд от тетрадки. Преподавательница была очень строгая. Мирка любила строгих преподавателей. Во-первых, потому, что она им нравилась и всегда была прилежной ученицей, содержала в порядке все свои тетради и записи, всегда тянула руку, любила слушать, когда говорят и ненавидела, когда в классе шум. Вот только с учительницей по истории всё было не так. Она была парадоксально строгая. Раз от раза её раздражало все подряд – причёска ученицы, внешний вид ученика, бульдозер за окном, утренний дождь. В отличие от Петра Сергеевича, который вроде и был мрачным, но радовался как ребёнок, когда у очередного ученика наконец-то получилось решить квадратное уравнение, Ионну Витальевну радовало, лишь когда ученики были с ней полностью согласны. Она была твёрдо уверена, что везде и во всём нужно придерживаться жёстких рамок, а потому неправильно оформленная таблица с датами выводила её из себя и она тут же ставила двойку, а контрольную нужно было решать от звонка до звонка и сдавать спустя несколько секунд с начала перемены. Вот только гражданка Зарянова этого не знала – она написала контрольную за первую половину урока, а все остальное время рисовала карандашом летающую тарелку и то, как Арик прилетает за ней и увозит на свою планету, покататься меж звёздами и планетами. Ожидая худшего, Мирка быстро закрыла тетрадь. Но женщина, способная, кажется, видеть сквозь стены, сразу же это заметила. Вообще, Ионна Витальевна была совсем маленькая, худенькая, но как кошка, которая дыбит шерсть, чтобы казаться больше, учительница надевала пиджак с большущими плечиками, очки в огромной оправе, и ещё делала пышную причёску так, словно на голове у неё... ещё одна голова.
– Откройте, – произнесла учительница ледяным тоном. Мирка нехотя открыла тетрадь на странице с контрольной. Ионна Витальевна взяла тетрадку и начала листать, и, конечно, через несколько минут наткнулась на рисунок.
– Этим вы занимаетесь на моей контрольной, так? – сказала она разъярённо. – Посмотрите все! – она показала корявый рисунок на весь класс. – Пока наша армия защищает нас от немецких захватчиков, вы сидите на моей контрольной, и, не зная ничего о пройдённом материале...
– Вообще-то я всё знаю, – выдавила Мирка. Всеобщее внимание ей не нравилось. Но и наговаривать на себя она не позволила.
– Что – всё? – удивилась злая женщина. – Что всё знаете?
– Все, что вы задавали на прошлой неделе, – сказала Мирка.
– Тогда почему же вы рисуете, а не пишите? – злорадно, вскинув бровь спросила учительница.
– Потому что я все написала, – выдавила испуганно Мирка.
– Где ты всё написала?! Где?! – закричала учительница. И тут Мирка осознала, что если сейчас она не закричит в ответ – то учительница попросту задавит её своей истерикой. Девочка встала в полный рост. Несмотря на то, что она была ещё очень и очень юна, ростом она была даже выше.
– Откройте тетрадь! – громко сказала она, пытаясь перехватить инициативу. – На первой странице! Вся контрольная написана!
И тут Ионна повела себя совсем неожиданно – она быстро пролистала тетрадь и начала рыться в её, Мирке, вещах, схватив сумку и учебники.
– Где они? – вскричала женщина.
– Что? – опешила Мирка.
– Шпаргалки, где?
– Мне не нужны шпаргалки, я готовилась.
– Да у тебя даже учебников нет! Твой, с позволения сказать, отец, расхититель добра государственного, взяточник, изменник, видела его – приходил несколько дней назад в школу, просить учебники, но тебя же вне плана в середине сентября взяли, откуда взять учебники-то… Откуда ты всё знать можешь? Кто такую, как ты, вообще в эту школу привёл, а?
– Я ходила в университетскую библиотеку, – ответила Мирка.
– И как же ты программу учила? Там же не по программе учебники!
– Там много книг по истории. Нашла все что надо, законспектировала, выписала основные даты... Ну и всё.
– Ну и как же называется город, который мог быть столицей России? – спросила Ионна.
– Переяславец, – ответила Мирка, глядя на учительницу, которая злорадно открыла рот.
– Видишь, ты ничего не знаешь! – вскричала женщина, подняв палец вверх.
– Переяславец – это город в Болгарии, который по сей день не найден, и в который вторгся сын княгини Ольги – Святослав, пожелавший перенести туда, на берег Дуная, столицу Руси. Но, конечно, есть ещё Киев, и, скорее всего, в контрольной имелся ввиду именно он, но это же так просто. И кстати, у вас там ошибка в вопросе. Вот тут, – Мирка открыла тетрадь и ткнула пальцем, – Рюриковичи – это не фамилия князей, а название группы, в отличие от Романовых. Фамилий во времена Рюриковичей вообще не было, были народные прозвища, к примеру, Юрий был Долгоруким, а Всеволод – Большое Гнездо.
Мирка перевела взгляд на учительницу. Ионна стояла багровая от злости.
– Вон! – закричала она и швырнула тетрадку в лице девочка. – Отца в школу, с документами! За такое хамство отчислять надо!
– Мдее... – протянул Пётр Сергеевич, глядя на записку из школы. Мирка стояла над раковиной и стирала свои вещички. Вода шла едва тёплая – единственная подстанция в городе не справлялась с нагрузкой и не могла согреть воду, две другие стояли отключенные из-за того, что в сотне километрах шли бои и бомбёжками обрушило линии передач. Поэтому нужно было как можно быстрее постирать и помыться – пока вода шла хотя бы такая.
– Если честно, я не помню ни разу, чтобы ты пришла не вовремя или не выучила урок, как же ты умудрилась разозлить преподавателя?
Мирка сбивчиво рассказала историю.
– Дура набитая, – произнёс Пётр Сергеевич.
Мирка поникла.
– Да не ты6 – отмахнулся он и призадумался. – Та-а-ак, – медленно произнёс он. – Видимо, настало время тебе начать осваивать не только математику.
– А что ещё? – удивилась Мирка. – Историю?
– Нет... Тебе надо начать учиться контактировать с агрессивными безумцами. – Пётр Сергеевич посмотрел вверх, вспоминая всех тех, кого он обошёл, когда двигался к месту первого конструктора. – С жадными дураками, с матёрыми приспособленцами, – сказал он, прищурившись, – с упёртыми тиранами, склочными самодурами, ну и блатными, что сидят на тёплом месте, конечно... Причём контактировать так, чтобы ты не понаделала моих ошибок. На твоём веку нечистых на душу людей тебе попадётся ещё очень и очень много.
В маленьком кабинете набралось человек шесть. Директор школы – по совместительству учитель русского языка и литературы, достаточно молодой и бойкий, явно единственный в женском коллективе, а потому и занявший этот пост, Ионна Викторовна в своих привычных, массивных очках и пиджаке с огромными плечиками, две молоденькие преподавательницы, которые сидели сзади и все время перешёптывались о чём-то и Пётр Сергеевич, расположившийся напротив директорского стола.
– Ну что я вижу, – сказал директор, – хамство, срыв урока, незнание материала...
– Серьёзно? – перебил Петр Сергеевич. – Где там хамство?
– Ваша, с позволения сказать, дочь перечила учителю! – произнесла Ионна Викторовна, подняв вверх палец.
– Плохой учитель, значит, если ему перечат, – произнёс Пётр Сергеевич.
– Да как вы смеете! – вскричала Ионна Викторовна, начиная заводиться. – Приехали из своей деревни, без документов, без денег, без жилья, вас по знакомству поселили, обогрели, а вы ещё и хамите?
Пётр Сергеевич посмотрел сначала на учительницу, потом на директора. Директор молчал.
– Что ж вы молчите? – спросил учитель.
– А что я должен сказать? – переспросил директор, пожав плечами. Он явно был на стороне коллектива.
– Вы должны объяснить своим подчинённым, что, если ученик знает больше, чем учитель, – это повод для гордости, а не для стыда. И что с крайней степенью нервозности, – он перевёл взгляд на Ионну Викторовну, – надо начать принимать успокаивающие и отказаться от работы преподавателем. И что лучше бы на вашем месте замять это дело, поставить ученику отлично и перевести его в другой класс, чтобы конфликт между учителем и учеником не разрастался, а если конфликты перманентны и неизбежны, то избавляться нужно от токсичного работник, а не от прилежного ученика.
Повисла гробовая тишина. Да такая, что было слышно, как тикают старинные часы, кои стояли тут ещё до революции... И тут такое началось! Монолог Ионны Викторовны был сущим адом из смеси крика и слюны. Её разрывало на части оскорблениями, обвинениями, она практически мгновенно перешла на личности, затронула всех предков Петра Сергеевича до третьего колена и успокоилась только спустя минут двадцать, когда кукушка начала отбивать шесть вечера.
– Вы всё сказали? – невозмутимо спросил Петр Сергеевич. Ионна Викторовна швырнула в него мятый носовой платок.
– Тогда мы пошли. – ответил он и встал с места. – Мирославна, идём домой.
– Вот это она накричала... – выдохнула Мирка, сев на пустое сидение трамвая. Вообще, она практически всегда ходила пешком – экономила. Пётр Сергеевич тоже экономил – врач советовал ему ходить. Но сегодня они решили себя побаловать.
– И как только кричалка не отвалилась? – добавила девочка. Пётр Сергеевич усмехнулся.
– Она начнёт мстить, – сказал он уже дома, – надо готовиться... Слушай внимательно. С этого дня ты должна стать безупречна, понимаешь? И я не только про отметки, за них я спокоен, а ещё и про внешний вид, про поведение, про вежливость и скромность?
Мирка кивала. Быть прилежной она умела, а вот со скромностью нужно было поработать.
– Ты не должна позволить всей этой привилегированной стае шакалов в чём-то усомниться...
Он снова задумался. Мирка закрылась большой створкой шкафа и начала переодеваться в домашнее.
– Завтра утром в школе не будет занятий, – сказал Пётр Сергеевич.
– Почему? Откуда вы знаете? – спросила девочка.
– Отключу электричество. Больнице-то оно нужнее. Как и горячая вода. Приди в школу, расстройся, что нет занятий и быстро возвращайся домой, пойдём отбивать пороги. Я знаю, какой у них будет следующий ход. Придётся побегать за справками. И надо позвонить профессору. Наверняка снова понадобится его помощь.
– Я схожу займу очередь к телефону! – сказала Мирка, она переоделась, схватила учебник и побежала вниз, на первый этаж общежития, где студентки обычно толпились кучкой, карауля очередь к телефону.
Утром они пошли за справками. Отбили пять порогов, пока их не направили в паспортный стол, где по совместительству находиласб опека.
В коридоре сидело человек двадцать. Ждали долго.
– Заходите, – сказала мрачная женщина через три часа.
– Жди тут, – произнёс Пётр Сергеевич и зашёл.
– Так, что тут у нас, – она стала перебирать документы, – вы кто вообще такой?
– Техник на подстанции. Электричество вам подаю, – сказал учитель.
– А она кто?
– Одна из учениц. Мы приехали вместе на научное мероприятие. А село было эвакуировано. Теперь не можем найти семью.
– Вещи с собой? – спросила тётка.
– В общежитии лежат.
– Каком таком общежитии?
– Знакомые подселили.
– Собирайте вещи, завтра ребёнка в детдом определим.
– Зачем детдом? – уточнил Пётр Сергеевич. Это был очень крутой поворот. Похоже, ему на пути попалась очередная Ионна.
– Закон такой, – ответила чиновница. – Родителей нет, бабушек-дедушек, тётей-дядей?
– Нет, – слегка опешил учитель.
– Значит, в детдом, – ответила тётка.
– Ну уж нет, – сказал Пётр Сергеевич и встал. – Кто у вас тут главный? – спросил он громко и направился к выходу.
– А ну стоять! – заверещала тётка. – На место сел! Охрану позову! – прорычала она. Но учитель спокойно вышел в коридор.
– Дерзкий какой! – продолжала она, выбежав за ним, – мало сидел, видимо! Но мы и не таких видывали!
– Кто главный? – холодно спросил Пётр Сергеевич стоя в коридоре.
– Я главная! – рявкнула тётка.
Учитель развернулся, смерил её взглядом.
– Ну нет, – ответил он спокойно, – вы главной быть никак не можете. По характеру не проходите. Так что, хватит врать. – Он, к слову, сам в своё время часто привирал, а потому лжецов за версту видел.
– Охрана! – крикнула тётка в коридор.
– Главный тут кто!? – начал кричать вместе с ней учитель.
На крики сбежалось несколько человек. Минут пятнадцать все кричали. Затем пожилая, скромная дама растолкала всех по отдельных комнатам и начала принимать по отдельности.
– С ума сошла совсем? – спросила старушка шёпотом. – Муж из семьи ушёл, так ты на всех тут злость срывать будешь? Уже какой раз скандал закатываешь! В отпуск тебе пора!
– Да все они ничтожества! – кипятилась тётка. – Этот вон сидевший ведь! Уголовник. И не родственник даже. Куда ему ребёнка определять?
– Сидевший – это другое дело, – сказала дама. Пётр Сергеевич заметно напрягся. Начальница некоторое время изучала бумаги.
– Ну, для начала не сидевший, а ссыльный, – заключила начальница.
– Да он страну грабил, деньги трудовые расхищал! Какой из него опекун?
– Нецелевое расходование средств... Жиденькая статья, – пробурчала под нос старушка.
– И что, мы с этим предателем ребёнка оставим? – кипятилась тётка.
– Слушай, сколько тут таких, как она, потерявшихся, оборванных, без крыши? Человек пятьдесят, и все – фронтовые. Лопнут скоро детдомы, – вздохнула старушка. – А ведь это только начало. Ох, много их ещё потом будет, подумать страшно, как много... А вы, милейший, вообще кто? – спросила она, подняв голову.
– Друг семьи, – сказал учитель.
– А где семья? – Старушка взяла его за рукав и потянула за собой – в кабинет. Пётр Сергеевич развёл руками, сел на стул и стал рассказывать историю про бомбёжки, олимпиаду и поезд.
– Семья эвакуирована, а куда – не знаем. Я пытаюсь искать, вечерами вокзалы обзваниваю, объявления расклеил. Девчонка вон тоже с плакатами каждый вечер выходит. Но пока безуспешно.
– Понятно, – вздохнула старушка, – кем работаете?
– Работал конструктором, потом учителем, ныне – электрик. На подстанции до войны полтора десятка таких, как я, работали, сейчас, как видите, одни калеки остались, и те в цене.
– Диплом есть?
– Есть, – кивнул Пётр Сергеевич. – Красный, инженерный. Нашего университета.
– Красный это хорошо. Поручиться за вас кто-то может?
– Может.
– Кто?
– Аристархов Виктор Павлович, зафкафедры и его супруга – она помощником главбуха там же работает.
– Большие люди, – одобрительно закивала старушка. – Верочка! – крикнула она и спустя пару минут вбежала машинистка. – Пишите, Верочка. Пишите – под мою ответственность, выдана справка в том, что вот этот вот гражданин является временным опекуном этой вот гражданки.
– Нет такой справки, – сказал Верочка.
– Завтра записку принеси с поручительством и лучше с печатью, – сказала старушка Петру Сергеевичу. – Мы тоже печать поставим, будет тебе справка. – Она перевела взгляд на Верочку. – Человеку надо ребёнка в школу определить, а самому работать, а то у нас такими темпами город вообще без электричества останется. А тут хоть какой-то документ, – рассуждала она, – отработает на государство, война закончится, авось и дело пересмотрят, молодой ещё, все впереди. Справку дам на полгода, потом придёте продлять. Удачи, товарищ, работайте и воспитывайте!
Мирка отпрянула от двери.
– Давай сбежим из города, – сказала Мирка испуганно.
– Зачем? – спросил Пётр Сергеевич.
– Я не хочу в детдом, – выдавила девочка.
– Никакого детдома не будет, – деловито сказал учитель, – идём домой.
– Все люди делятся на таких, как Ионна, и таких, как Профессор! – изрекла Мирка, держа новоиспечённого опекуна за край пиджака.
– А ты чего не сказала, что у вас в школе открытые уроки проводятся? – спросил Пётр Сергеевич, когда они, довольные, сели в трамвай. После того, как они получили справки, настроение явно улучшилось. – Там же путёвки в Артек дают? – продолжил он, – и столько важных людей на уроках присутствует!
– Открытый урок в этой четверти по истории, – вздохнула Мирка.
– Серьёзно? – Пётр Сергеевич отчего–то веселился.
– Да и Артек, говорят, ликвидировали.
– Что-то? – переспросил учитель.
– Ну... перенести хотят.
– Эвакуирован? – уточнил Пётр Сергеевич.
– Точно! – сказала Мирка, – Эвакуирован.
– Итак, – сказал учитель, протирая очки, – ты учувствуешь в открытом уроке с докладом. Ясно?
– Да меня историчка даже не допустит, – грустно сказала девочка.
– Допустит, никуда не денется, – сказал Пётр Сергеевич. – Она не знает, с кем связалась. Помнится, у нас в сельской библиотеке труды Ленина стояли, так?
– Так.
– И ты говорила, что все книги прочла, так?
– Так, – кивнула Мирка. Она начала понимать.
– Хорошо помнишь?
– Да как и все книги, которые читала...
– Хорошо, значит, – произнёс Пётр Сергеевич. И тут Мирка поняла. Она достала из сумки карандаш, тетрадку и начала писать прямо в трамвае.
Открытый урок проходил в обеденном зале, тут сохранились высокие, массивные двери, огромная люстра и пушистый ковёр. Стульев наставили в несколько рядов, народу набилось прилично – кроме учителей и учеников были ещё и родители, какие-то преподаватели из университета и даже представитель местная газеты, по совместительству фотограф.
Ученики зачитывали доклады, один за другим. Пётр Сергеевич не стал пробиваться на первые места и стоял в дверях. Урок, который и уроком-то не был, длился несколько часов, к концу многие разошлись, Мирку, как и ожидалось, поставили последней. Когда народу почти не осталось, а в первых рядах сидело ещё несколько человек, Пётр Сергеевич наконец-то сел и выдохнул. Долго стоять на месте с больной ногой было тяжело. Профессор с супругой тоже пришли посмотреть, как-никак – будущая воспитанница.
Мирка повязала счастливый красный галстук со значком и вышла к доске.
– А она тут что делает? – послышался истеричный, неприятный голос Ионны. Оказалось, что не знала, что Мирка выступать будет. Спавший в переднем ряду журналист встрепенулся.
– Кто эту оборванку на мой урок пустил? – повторила она громче. Директор начал что-то нашёптывать Ионне, видимо, пытался приструнить. Та что-то шипела в ответ, но, все-таки, чудом утихомирилась. Мирка почувствовала лёгкую радость. Она любила внимание, она написала прекрасный, стройный доклад, за неделю выучила его практически наизусть и была готова нанести ответный удар.
– Исторический доклад на тему «Угроза второй мировой в военных очерках Владимира Ильича Ленина», докладчик Мирославна Зарянова, научный руководитель – Берестов Пётр Сергеевич.
При словах «Владимир Ильич Ленин» журналист окончательно проснулся и начал проверять в фотоаппарате плёнку.
– А ты у нас политическим историком заделался? – шёпотом спросил профессор.
– А как же, – важно ответил Пётр Сергеевич, – всю жизнь мечтал историю ВКБ преподавать. Вот, появилась возможность.
– Ну хитрец... – протянул он.
Мирка докладывала звонко – без бумажки, с выражением и так, словно сама лично переживала все события. Ионна мрачно молчала, директор молчал. Журналист достал камеру и щёлкнул затвором. От вспышки девочка вздрогнула, на секунду остановилась, но тут же продолжила читать доклад.
– Ваша? – спросил кто–то из жюри, явно историк и, кажется, тоже университетский.
– Моя, – ответил Пётр Сергеевич.
– Ну уж нет! – тихо шепнул профессор, подмигивая, – она уже математиком заделалась.
– Дорогу прокладываете, да? – уточнил историк.
– Ну, как сказать... – уклончиво ответил профессор.
– Вы мне это вот всё прекращайте, – проворчал тот. – Знаю я такие доклады. Путёвку я ей не дам, под новый год будет по математике открытый урок, пусть там и заслуживает. А вот второе почётное место и статью в газете – это вам будет.
– Статья – это хорошо, – сказал профессор. – После статьи можно и комнату в общежитии выбить, и не в студенческом, а в нормальном. Только бы война побыстрее закончилась, – вздохнул он. – А там и олимпиады пойдут, да конкурсы. Да и вообще, пора бы ей школу закончить и начать с нормальными тренерами общаться, которые не впадают в приступы и давно привыкли, что их ученики знают больше, чем они.
– Пора бы, – согласился Пётр Сергеевич. – Пора бы вообще другую школу найти, не такую пафосную.
– Вот давай дождёмся открытого урока по математике, – сказал профессор, – выиграем что-нибудь что дадут, журналиста позовём, тогда и найдём вам другую школу, чтобы сразу в одиннадцатый класс определить.
Этим вечером они вернулись домой весёлые, Мирка давно так не радовалась. Критиковать доклад о Ленине не взялся никто. Ионна было начала что-то робко спрашивать, но девочка засыпала её цитатами, и та вовсе замолчала. Ученица укуталась в старое покрывало и закрыла глаза. Это был первый день за долгие месяцы, когда она не выходила вечером на перрон с плакатом.
