Глава Сорок Первая.

Еще одна история.

Вечер в портовом кабаке выдался относительно спокойным — всего две драки и одна поножовщина. Но свое название: «Тихая Бухта» заведение явно не оправдывало. Хозяин, протирал стойку, периодически морщась от боли в ладони — порезался, когда отнимал у дебоширов ножи, и размышлял о том, что ему не помешала бы помощь.

Дверь с треском распахнулась, и в заведение, с мрачной рожей ввалился Бардья - широко известный в узких кругах специалист по поиску неприятностей. Будучи потомком островитян, впечатление он производил неизгладимое: коренастый, смуглый, с широким приплюснутым носом и длинными, как у обезьяны, руками, Бардья славился двумя вещами.

Во первых — татуированным лицом. Сложные, узоры покрывали практически всю его рожу, так что незнакомые люди, встретив его в темноте, как правило хватались за сердце и святые символы. Во вторых — любовью устраивать поверженным противникам сеансы членовредительства.

- Тебя тут только не хватало…

Хозяин, давно зная его привычки, с ходу выкатил на стойку бутылку крепкого дешевого пойла, на которое производитель даже наклейки клеить не удосуживался. Бардья взял ее и выдрав пробку зубами сделал три больших глотка, после чего разразился очередью витиеватых матюков.

- Длиннее чем обычно… - прикинул длину тирады хозяин, - Че опять стряслось? Снова на берег списали?

- Нет, бля, по ебалам местных упырей стосковался.

- Опять на контрабанде прокололся?

- Сдал меня кто-то. Как папины часы в ломбард. Найду сучонка – зарою и могилу обоссу.

- На кого думаешь?

- Понятия не имею – в курсе был боцман наш, но он залесец, так что маловероятно…

- Да, этого я знаю — точно не он. - Хозяина согласно покивал, - Стучать он не стучит.

- Еще кок был в курсе, и пара матросов, но они тоже вроде парни свои… Короче – хрен знает. Не хочу больше об этой гниде думать.

- Что дальше-то делать собираешься?

- Да понятия не имею – я по кораблям пошарахался… Не берет никто.

- Ну, с твоей то славой. Нехер людям по чем зря уши резать. По тебе твою дикарскую кровь и так видно, зачем усугублять-то? Усугублять зачем?

- А зачем человеку уши, если он не слышит, что я ему говорю? И вообще иди нахуй со своими нотациями. Лучше бы помог чем.

- Ну… Можешь у меня поработать – мне как раз вышибала нужен. Платить много не обещаю, но зато можешь в комнате наверху пожить.

- А с Бодом что случилось?

- Проигрался, и расплатиться не смог. Два дня назад в бухте выловили. Ну так как тебе мое предложение?

- А куда мне деваться то?

- Вот и чудно – давай, приступай к обязанностям. Вон те хмыри мне два месяца долг не отдают – выведи их и вразуми. Только не убей, смотри, иначе вернуть деньги будет проблематично…

Бардья развернулся и изучил сидевшую в углу компанию уголовных рож. Потом снял матросскую куртку, и повесив ее на спинку стула вразвалочку пошел к столику должников.

Завсегдатаи, знавшие его характер, немедленно рассосались по углам и принялись делать ставки.

- Пьем?

- Пьем! – с вызовом ответил сидевший ближе всего к нему плотный коротышка с перепаханным оспой лицом.

- А платим?

- Тебе-то какая печаль?

- Служебная необходимость… Короче: вы платите...

- Или?

- Это законченная мысль. Вариантов больше нет.

- Ты че, морячек, берегов не видишь? – один из компании потянул рукав обнажая каторжные наколки, свидетельствующие, что их обладатель является почетным клиентом весьма суровых исправительных учреждений, - В курсе, что это значит?

- Что ты был настолько туп, что попался, и настолько труслив, что не сбежал?

- Д я тя ща порежу, салака соленая!

Быстрым движением схватив руку с выхваченным ножом, Бардья выдернул шустрого сидельца из-за стола и хотел отоварить, что называется, «не отходя от кассы», но вспомнил, что он не простой посетитель, а вышибала, так что за сломаную мебель вычтут из жалования и поволок брыкающееся тело на выход. Остальная компания, путаясь в стульях и нечленораздельно угрожая, ломанулась следом. Потом с улицы донеслись звуки потасовки, кого-то несколько раз от души приложили об стену, затем все стихло.

Оставшийся внутри народ с интересом уставился на дверь.

- А тебя, одноухий, еще раз тут увижу – второе отхреначу! – одергивая на ходу рубаху, Бардья подошел к стойке и бросил на нее горсть монет, золотой зуб, карманные часы, и оторванное ухо - Вот. Все что удалось получить.

- Опять ты за свое… Ухо то мне зачем?

- Не тебе – это моя добыча.

Бардья достал из-за пазухи бусы из засушенных ушей, и развязав веревочку насадил на нее новый трофей.

- Ты главное головы не начни собирать... - покачав головой, Хозяин подвинул ему недопитую бутылку, - Но проверку прошел — работа твоя. Кстати — мне всегда было интересно: что эта татуировка у тебя на роже означает?

- Это не татуировка, - Бардья провел ладонью по лицу, - Это моко. Традиция предков.

- А чо значит то?

- Из какого я племени, рода, и все остальное.

- То есть у тебя паспорт на все хлебало?

- Иди ты...

Бардья сидел на стуле, и за стаканчиком рома почитывал газетку, когда сзади его довольно фамильярно хлопнули по плечу. Решив, что за такое можно и по голове дать, он развернулся, и с удивлением увидел широко улыбавшуюся рожу своего старого приятеля — Обмылка.

Обмылок был мелким мошенником, кормившимся «разводами» приезжих и нехитрыми аферами. Прозвище свое он заработал за умение виртуозно, как мыло из рук, ускользать от полицейских облав и более «зубастых» коллег по криминальному бизнесу. Но поскольку габаритами он на полноценный «кусок» не тянул, то общественность быстро нашла компромисный вариант. Бардья несколько раз «ассистировал» ему, и остался вполне доволен сотрудничеством — в отличие от остальных у Обмылка хватало ума не пытаться «закрысить» его деньги.

- Обмылок, и ты тут?!! То ни слуху – ни духу... А тут нарисовался — хрен сотрешь.

- Да вот – услышал что ты снова в наших краях, и решил заглянуть. Что, с морем завязал?

- Временно. Сейчас все успокоится — может снова куда наймусь. А тебе то-какое дело? Опять хрень какую удумал провернуть?

- Да. И еще подумал вот, что тебе интересно наверное, кто тебя тогда вломил?

- Нашли?!

- Да что там искать – они сами похвастались. Сдал тебя радист.

- А он как про наши дела пронюхал? Потому что я, в принципе, знал, что он начальству постукивает, поэтому от него все в строжайшей тайне держал.

- Ему врач сказал – этот крысеныш ваши разговоры постоянно подслушивал: у него же каюта прямо над твоей была. Они с ним решили тебя сдать, и сами эти дела с контрабандой вертеть.

- Вот же ж пидары. А ты случаем не знаешь, где они сейчас? Что-то мне вдруг очень захотелось их увидеть…

- Не увидишь. Лекарь ночью на мокрой палубе поскользнулся, и череп расколол. Случайно… А радист, после этого, нервный стал, подозрительный... Хотел на другое судно перевестись, но не успел – застрелился. Видно совесть заела.

- Беда-то, какая. А перед своей безвременной кончиной они, случайно, к боцману побеседовать не заходили?

- Поди знай… - Обмылок неопределенно поболтал рукой, - Да я, собственно, что пришел-то – дельце есть одно интересное. Если выгорит, то мы с тобой за раз срубим столько, что всю жизнь не работать.

- Не - я тут неплохо вышибалой зарабатываю, а еще не первый день живу, и знаю, что при больших ставках на кон голова пойти может.

- Погоди отказываться. Ты меня знаешь, я зря не рискую. - Обмылок катнул по стойке монету и поймал запущенный обратно стакан с алкоголем, - Вдруг это наш шанс? Может и нам хоть раз в этой сраной жизни повезти?

- Что там у тебя за дело?

- О! Ты оценишь! Новости последние, вижу уже читал?

- Какие именно? - Бардья повертел газету, - Тут их много.

- Вот! Прям на первой странице! - Обмылок ткнул в крупный заголовок, - Падди Бульдог сбежал.

- И? Нам-то что с этого?

- Напрямую нас это, конечно не касается. НО! Я тут узнал, что Де Сорна поставил не на ту лошадку. Он решил, что Падди спекся и начал подгребать под себя его бизнес. Теперь, когда Падди снова на свободе, Де Сорне и его людям надо очень быстро думать, как исчезнуть так далеко, как это вообще возможно, потому, что эринцы с ними за это такие шутки пошутят, что ебать его конем.

- Это ясное дело. Мы тут каким боком?

- А таким, что Де Сорна ждет груз, на очень много денег. Мне удалось узнать место и время, когда он должен был встретится с заказчиком. Он им груз, они - круглую сумму денег. Но сейчас ему сильно не до того.

- Ты предлагаешь перехватить его сделку? Если Де Сорна узнает, он нас прикончит.

- Де Сорна сейчас деньги в трусы зашивает и чемоданы пакует в дальнюю дорогу, а остальные его люди бегают как ошпаренные тараканы в поисках щели, куда заныкаться.

Дело — верняк. Если вдуматься, то мы даже делаем ему одолжение. Так, по крайней мере, к погоне за его жопой не подключится еще и рассерженный грузополучатель.

- О какой сумме идет речь?

- Точно не знаю. Но знаю, что нуле там не меньше пяти — за меньшее Де Сорна задницу со стула не подымет. Поделим честно — семьдесят процентов мне, так как я все выяснил и организовал, тридцать — тебе.

- Тридцать процентов… - шевеля губами Бардья прикинул соотношение, - Выглядит справедливо. Что требуется от меня?

- «Похимичить» в порту. Нужно как-то забрать груз со склада.

- Номер есть?

- Обижаешь! - Обмылок достал и разгладил на стойке смятый листок, склеенный из обрывков, - Вот. Правда, возможно, не весь.

- Ты его где взял? В мусорке?

- Почти. Я тут, последние полгода работал на Данье…

- Решил завязать с самодеятельностью и строить криминальную карьеру? - усмехнулся Бардья.

- Да пора уже — че-то в последнее время быть одиночкой стало совсем тяжело. Полиция звереет, народ сбивается в банды: куда ни плюнь — чужая территория. В общем решил, что так будет попроще. Тем более Алан все еще меня ищет.

- До сих пор злится, что ты ему впарил сено вместо пряностей?

- Сам не понимаю — ну если твои парни такие тупые, что не могут отличит шафран от клевера, то я тут причем?

- А почему именно Данье?

- Да мне особо выбирать не приходилось — кто взял, к тому и пошел.

- И кем он тебя нанял?

- Курьером. Данье похоронное бюро держит. И крематорий. А крематорий, сам понимаешь — золотое дно.

- Трупы неучтенные возил?

- Нет — трупы возить мне пока не доверяли. Я мелочевку таскал — ты не поверишь, сколько всего людям надо по тихому сжечь, чтобы вопросов не задавали. Одежду с пятнами крови, документы, вещи. И я тебе скажу, работка хоть и не сильно высокооплачиваемая, но очень полезная в плане опыта. Я, пока туда-сюда бегал, столько всего интересного узнал. И про Де Сорну в том числе. Он нанял меня отвезти целую сумку всяких бумажек. Я последние новости слышал, про заказ тоже был в курсе. Как и про то, что они его доставить не успеют. И знал, что это все один хрен проверять не будут, а сразу отправят в печь, поэтому немного порылся внутри и вуаля! Все кусочки собрать не удалось, но у нас почти целая накладная. Мы могли бы пойти и попробовать получить его официально, но у Де Сорны в администрации свои люди, которые могут прийти к той же мысли и нам придется в лучшем случае поделиться, а в худшем мы вообще пролетим мимо денег.

Бардья задумчиво побарабанил пальцами по стойке. Идея выглядела куда лучше, чем он предполагал сначала. Про то, что эринцы уже начали наносить «визиты» конкурентам, которые решили, что Падди «спекся», не слышал только глухой. И Де Сорна явно был в списке тех, кому страхование жизни нынче стало крайне акутально. Забрать груз со склада по тихому тоже не было проблемой — пока Бардья промышлял контрабандой, он успел протоптать свою дорожку на портовые склады. На встречу с заказчиком ему идти не придется, так что риски минимальны. Согласно кивнув, он протянул руку Обмылку, чтобы скрепить договор рукопожатием.

- Идет. Я достаю груз — ты встречаешься с заказчиком. Потом я жду тебя на твоей хате. Тридцать процентов мои.

- Заметано. Встречаемся у складов после закрытия бара. Ты достанешь груз, и я сразу поскачу на встречу. Время уже поджимает.

- Только смотри — аккуратнее: там территория Алана и его шайки. Ты сам сказал,

- Не переживай: меня ловить — дело неблагодарное. А можно я вот тот кусок трубы возьму? На всякий случай.

- На! - Бардья торжественно вручил ему кусок свинцового стояка, - Пользуйся — тебе нужнее.

Улицы вокруг порта, после наступления темноты представляли собой место, где безраздельно властвовали криминальные элементы. Большинство персонами вроде Обмылка не интересовались, предпочитая грабить подвыпивших моряков, но на подходе к складам, путь Обмылку преградила пара угрюмого вида деятелей.

- Далеко собрался, Обмылок?

- По делам. Дела исключительной важности, так что на разговоры времени совсем нет.

- Ты смотри какой деловой! А мы вот, слышали, что ты кое-кого из уважаемых людей развел на бабки. Как думаешь сколько они дадут, чтобы снова тебя увидеть?

- Или может прямо тут его порезать, потом сказать Алану, что сами разобрались, - предположил второй.

- Порезать, - Обмылок ухмыльнулся, - А у вас ножи есть?

- Есть! - парочка извлекла на свет пару не очень чистых, но весьма острых ножей.

- Это разве ножи! Вот у меня - нож!

Обмылок гордо продемонстрировал им выкинутую легким движением из рукава трубу.

- Это же не нож?

- Вы просто нихрена не понимаете в ножах. Сейчас я покажу поближе…

Бардья уже ждал его у забора. По идее склады охранялись сторожами и собаками. Но сторожа предпочитали не нарываться на выстрел или удар ножом, бродя ночью по лабиринту из пакгаузов и штабелей, а спокойно спать в сторожке, надеясь на собак.

Собаки же, которых кормили из рук вон плохо, в надежде, что от этого они будут злее, подкармливавшего их Бардью, знали и любили, поэтому вместо лая встречали его радостным повизгиванием. Погладив собравшихся собак и вывалив на землю большой куль мясных отходов с кухни, Бардья с умилением понаблюдал как виляющие хвостами псы с урчанием жрут.

Сзади захрустели кусты. Пара собак подняла было голову, но поняв, что пока они таращатся по сторонам, еда может закончится, принялись наверстывать упущенное.

Из зарослей появился всклокоченный Обмылок.

- Ну ты где шляешься?

- Небольшая заминка… Труба пригодилась.

- Я же говорил… Иди сюда.

- Не. Я собак с детства боюсь.

- Да че их бояться? Они у меня тут прикормленные.

- У тебя прикормленные. А меня собаки не любят. Возможно это как то связано с тем, что в детстве я их ловил и ел. Наверное они это как-то выяснили.

- А зачем ты их ел?

- Да потому что больше нечего было есть.

- Ты мне об этом не рассказывал.

- Я вообще свое детство вспоминать не люблю. По многим причинам.

- Да брось ты. Не может быть что все так плохо было?

- Ну давай прикинем: моя мать была портовой шлюхой, отец, скорее всего, один из ее моряков, которых было по десятку за день. Мамаша несколько раз пыталась избавится от меня, когда я был еще в утробе, и еще несколько раз во младенчестве. Весь заработок, который не отбирал сутенер, она пропивала, потом она умерла от сифилиса, но разницы особой я не заметил, так как и до этого, дома почти не бывал, потому что мешал встречаться с клиентами. На улице другие дети называли меня «шлюхиным сыном» и били, еще меня била мать, ее сутенер, ее клиенты, и просто те, у кого было хреновое настроение. Я ел то, что мог найти: отходы, крыс, собак и объедки, и одевался в то, что мог найти, если это не нравилось матери и она не отбирала это у меня что бы сменять на выпивку. Что из этого я должен вспоминать с теплотой и любовью?

- Пиздец - задумчиво согласился Бардья, - Ты вырос куда более нормальным чем должен был.

- О да. Иногда мне кажется, что я сделал это назло. Но собак я все равно боюсь.

- Ладно. Стой тут — я сам схожу.

Бардья пролез через дырку в заборе, задвинув за собой доски, чтобы не выскочили собаки, и вернулся через несколько минут с небольшим деревянным ящиком под мышкой.

Обмылок взял его и взвесил в руках.

- Как удачно. Маленький, легкий и компактный. Ладно — жди меня. Я скоро. Где я живу знаешь?

- Нет. То есть я пару раз относил тебя, когда ты нажирался, на какой-то чердак, но, думаю, ты уже раз сто сменил место обитания.

- Верно. Я сейчас снимаю квартиру над ломбардом Луи. Знаешь где это?

- Да. А ты не боишься? Я слышал, что Луи полный псих.

- Чушь. Он адекватнее нас с тобой. Просто притворяется, что бы к нему не лезли. Ладно — я побежал. Встреча через час и я хочу быть пунктуальным. Ключ, если что, за косяком слева.

Постоянное чувство преследования, страха. Невозможно сбежать от тремора, ты не уйдешь от нистагма. Все это собирается в единое нечто, что гложет тебя в течение всей жизни, как ком в горле.

Образуется в физический недуг. Нервы дестабилизируются, мозг замедляет работу, развиваются болезни, становится хуже, и ты не можешь больше это контролировать. «Напряжение».

Идя по улице, ты не можешь спокойно идти по своей дороге. Ты будешь прислушиваться ко всему, ты будешь оборачиваться и смотреть. Там ничего нет, там ничего не происходит. Пусто. Тишина.

Отсутствия звука тебя все больше настораживает, кто-то здесь есть. Кто-то хочет тебе вреда, кто-то хочет насолить, подшутить, напугать и убить. Но кто? Кто из них? Ах да, тут никого нет.

Нельзя спокойно сидеть, заварить кофе и выпить его. Обязательно что-то будет. Что-то в пустой квартире случится. Сидя в неведении, ты будешь пить кофе, проливающийся на стол от дрожи в руках. Тебя больше интересуют вопросы «Когда это произойдет?», «Кто это сделает?», ежили сам процесс питья. Так и они, не спеша, выпивают твою жизнь, разливая ее. Лежа на кровати, закрывая глаза, ты слышишь, что происходит на улице. Окна закрыты, но звуки все равно доносятся. Ты слышишь лай собак, смешки детей, которые поздно возвращаются домой, вместо того чтобы думать, какую-нибудь «отмазу» сказать родителям, веселят своих друзей в компании, так как от этого зависит их авторитет в ней. Все это заседает у тебя в голове как паразит. Ты не можешь остановиться и думать о себе, когда вокруг суета, шум, любое движение, любое действие, которое говорит о жизнедеятельности окружающих тебя существ. «Все это так болит». Будучи один, ты надеешься на тишину, которая никогда не придет. Все это сдавливает тебя, и ты не можешь двигаться. Координация нарушена.

«Пусть настанет тот момент, когда я смогу расслабится», - говоришь ты себе.

Из всех ветвей дорог, ты выбираешь два пути, которые приведут тебя к покою.

На первом, ты будешь жить параллельно с огнями, которые тебя оберегают. Они будут согревать тебя. Со временем, они угаснут. Длиться это будет недолго, столько, сколько ты сможешь контролировать. Огонь сильный, но он не может жить без тебя, как и ты, ты замерзнешь без него, бродя по пустынным полям. Пустота тебя не будет успокаивать, огонь не будет защищать. Стоит подуть ветру в твою спину, как ты очнешься, резко повернешься назад и посмотришь, не идет ли кто-то за тобой. Когда ты убедишься в этом, ты со вздохом обратишься на свой прежний пусть, заметя, что огонь в твоих руках, стал углем. Тогда ты осознаешь, что ты всегда один. «Больше не буду».

На втором тебя ждет преследование. Приближаясь к белому городу, страх о недостижимости цели становится сильнее, он отдает в груди и дышать становится труднее. Виной тому не будет палящее в своем зените Солнце, тому не будет твоя тень, волнами, которая отдается перед тобой. В этом будешь виноват ты, ты виновен в своем существовании. Следующее, что ты увидишь, это силуэт. Фигура неизвестна, однако то чувство, которая она издает, знакомо. Она следует за тобой от самого твоего рождения. Она видела, как ты сказал первое слово, как ты научился считать, как ты получил образование, стал взрослым человеком. Тогда ее глаз стал за тобой все более пристальнее смотреть. Она наблюдает у тебя за спиной и шепчет песку слова, которые эхом звучат у тебя в ушах, заставляя тебя обернуться. Но оборачиваясь, ты видишь только свой страх.

«Око наблюдает за тобой с рождения», - в голове самовольно произнеслась фраза, - «Не тебе судить, как ты живешь. В центре этого города есть амфитеатр, где ты являешься главным героем. Ты обязательно должен там быть».

Виденная ранее паранджа исчезает. После явления незрячей фигуры становится тошно. Одноглазый может повлиять не только на твою жизнь, но и на всех остальных, так почему ты здесь один. Верно. Ты умираешь один. Далось тебе рождение точно так же как и смерть, от начала до конца ты остаешься один. Путь и две его дороги являются главной твоей индивидуальной задачей.

Разделять истинные чувства ты можешь только со своей тенью, которая, рано или поздно, себя покажет.

Город пустой, а в центре круглое строение, сверху которое накрыто сотней ковров и покрывал. В отличие от всей архитектуры в городе, циркум был выше всех зданий. Два или три этажа. Войдя внутрь перед тобой солнечный круг, который образовался от несовершенства занавеса тканей на крыше. Каждый шаг раздавался чужим шепотом, сонливость начала отдаваться в ногах, словно ты не спал днями и ночами. С потолка сыпалась пыль, ее отблеск ослеплял, и показалось, что это именно то, что ты так долго искал, то забвение, которого ты желал весь свой путь. Позади тебя были все пески мира и глупые миражные оазисы, которые отвлекали тебя от пути в Белый город. Город сиял. Он сиял всеми цветами, которая преподносила Жизнь. У подножья домов начинают разрастаться лунные цветы, фундамент, под натиском цветов, рассыпался. Стены, башни и все здания в округе, начали исчезать. Миражность этого места заставляла усомниться в реальности всего, что было. Вместо города появилась округлый сад, заросший громадными растениями. Нетронутой областью был только центр города – амфитеатр. На месте театра образовался саджжада, на котором сидишь ты. Ты наблюдаешь, как с закатом распускаются Брахама-Камал. «Они красивы, но мимолетны».

Рисовал в фотошопе с использованием кистей. Пришлось сжать, пикабу ругался. Горизон не завален, это спуск. Процесс кину в комменты. Не срисовывал, все из головы. Ракурс сам подбирал, поэтому могут быть ошибки в построении.