Итогом этой грустной по сути и гнусной по мнению Вовы посиделки за отельным завтраком было волевое решение новой Костиной пассии немедленно идти за паспортом Кости. При этом все это говорилось таким тоном, что Вова почувствовал себя подсудимым на Нюрнбергском процессе.
Можно подумать, это он держал там Костю насильно и подвергал его всевозможным пыткам и опытам. Хотя, вспомнив прошлый вьетнамский новый год, он решил, что сравнение, в общем-то, корректное.
Вьетнамский новый год, помимо всего прочего, еще и означал приготовление особого, «лунного» пирога. Доподлинно не очень было понятно из чего его делали, но судя по вони, которая заволокла собой всю улицу и комнату друзей рецепт был незатейлив. Возьмите побольше любого говна, добавьте риса, рыбы и чуточку соли. А потом варите это на малом огне до тех пор пока окружающие не начнут убивать себя из-за вони. Часов 10-12. Полученные пироги разделывались пилой, потому что обычным ножом этот толстенный плотный блин это было не разрубить. Вся улица шумно радовалась этим жутким образцам высокого кулинарного искусства и наперебой угощала друг друга. Вова честно попробовал один кусочек и его немедленно вырвало. На Костю. Впрочем, Костя настолько одурел от вони, что вообще на это не отреагировал. Вьетнамцы хихикали потом неделю. Запах этого кушанья потом настолько пропитал всю их комнатку, что Вове даже как-то приснилось, что он – библейский Иона, но только его поместили не в чрево кита, а сразу в его задницу.
Троица неспешно телепалась по раскаленным улочкам Нячанга. Город после полудня вымирал почти что совсем. Жара и духота. Все старались найти местечко в тени. В какой-то момент Вова вдруг решил, что вся эта их небольшая процессия напоминает вариант похода на Голгофу, только в конце все вознесутся, а он останется распятым в зоне дискомфорта и нереализованных возможностей. Ему не хотелось оставаться одному в этом городке.
Кво вадис, домине? Послышалось Вове среди палящего зноя.
Чего, бля? – оторопело ответил Вова.
Я говорю, чего-как? Перед Вовой нарисовалась тощая нелепица в кроссовках размера на три больше, чем нужно и выгоревшей на солнце старой футболке.
Троица наткнулась на одну из достопримечательностей Нячанга, придурка, которого мама привезла из Камбоджи. Собственно, в Камбоджу его отвезла, вроде как, тоже мама. Сынок рос не таким, как остальные детки. То ли умственно отсталый, то ли просто пизданутый, но мальчик огребал от всех подряд и по любому поводу. Худой и несуразный, с дурацким голосом и еще более дурацким лицом, он вызывал у окружающих только одно желание. Желание, чтобы его рядом больше никогда не было. Он приехал в Нячанг вместе с мамой. Мама сразу решила стать тревел-блогером. Но несколько постов в ЖЖ о том, как весело они бомжуют и какой огромный хер без соли им приходится доедать, не сделали ее тысячником. Рекламодатели не потянулись насыпать звонкие сольдо в ее карманы и маман устроилась работать в туристическое агентство. Она заплела две легкомысленные школьные косички, натянула клетчатую мини юбку и стала работать в уличном агентстве. Любому видно было, что этой женщине в жизни досталось. Но она старалась держаться молодцом. Выходило у нее так себе, но в Далат группы она возила и ей что-то даже там перепадало. Костя тогда глубокомысленно вещал, что убогие угодны Создателю и необходимы для остальных людей. Ибо только через них они могут осознать насколько им повезло. Вова тогда оторопел от того, насколько это шло вразрез с его собственной концепцией дауншифтинга, но спорить не стал. Впрочем, на периферии сознания он сделал себе отметку, что если когда-либо в его жизни наступит момент, когда он в такой вот короткой юбке и с такими косичками будет впаривать флаеры на улице, то жизнь стоит сразу же прекратить.
Ну так вот, маман толклась на улице, позабыв про блог. А сынуля шарахался по улицам Нячанга, залезая своим носом во все помойки. В основном он раздавал какие-то флаеры, разносил сплетни и пытался заботиться об окружающих, собирая деньги пострадавшим в авариях соотечественникам. Ну, главным образом он делал вид, что всем помогает. Потому что никто и никогда денег ему не давал особо. Всем соотечественникам было вообще насрать на других соотечественников. Ну, так, иной раз собутыльники скинутся баксов по пять на костыли для очередной синявки, которая после ночного клуба улетала с мопеда пробовать головой на прочность какой-нибудь фонарный столб. А так, чтобы все, в едином порыве бросились выручать кого-то – такого, конечно не было. Но этот пиздюк-доходяга, как и его мамка, не унывал и увлеченно топтал улицы Нячанга в любую непогоду. До кучи, ему кто-то рассказал про вконтакте и он создал там свою страничку, где подробно описывал, где в городе можно все вымутить по самой маленькой цене. Поесть там, постираться или переночевать. Этакая страничка профессионального нищеброда. Он умудрялся таскаться по таким стремным местам, что заходить туда боялись даже сами вьетнамцы. И, кстати, он даже порой умудрялся монетизировать свою тягу к нищенству. Байка это или нет, доподлинно неизвестно, но поговаривали, что из-за этой его странички иной раз собирались небольшие группы туристов-экстремалов, которые отправлялись с ним в пешие туры по самым диким местам города, куда в обычной жизни никто бы никогда и не попал. Так сказать, вкусить экзотики по-полной программе. Вова, кстати, в эту историю верил. До него доходили слухи среди вьетнамцев, что этот блаженный полудурок натурально заговорен от смерти и ему никакая гадость не страшна. По-крайней мере, по их словам, любой вьетнамец сдох бы от отравы, которую он жрал или умер бы, заболев, от чудовищных условиях в которых эта отрава готовилась в тех кафешках. И это говорили вьеты, для которых понятие санитарии находилось по важности где-то между проблемами квантовой физики и болезнями белых медведей.
Такое вот чудо нарисовалось на пути нашего маленького отряда.
В целом он был безобиден. Его хотелось убить, но он разносил последние сплетни и его особо никто не трогал.
Он немедленно начал трещать. Из последних новостей стало понятно, что в городе ничего никогда не меняется и никогда не изменится. Кафешка Космос продается и никто ее покупать не хочет, потому что в нее никто не ходит и жрать там невозможно, сколько не наряжай официанток в синие лосины. В Парке Горького вчера пьяные туристы обоссали заношенную ресторанную певичку. На пляже опять ебались и кого-то ограбили. Полицейские поймали каких-то молдавских пидарасов, которые тырили деньги с чужих кредиток. Еще из новостей было интересным, что вьетнамцы планируют поднять цену на визу и это было по общему мнению ужасно. Слух резануло и то, что по дороге в Далат стали ставить полицейских, которые отлавливают гидов-нелегалов. Таких бедолаг штрафовали и уже несколько штук выслали к черту из страны. По вьетнамским законам, чтобы работать гидом нужно было иметь специальную лицензию и быть вьетнамцем. Но, как там на самом деле, никто доподлинно не знал, потому что языка не понимал вообще никто. Ну, по крайней мере из Вовиных знакомых никто точно его не знал. Вовины знакомые и по-английски то говорили с пятого на десятое. Но самое интересное – стали штрафовать за просроченные визы при улете. Если раньше можно было что-то сунуть полицейскому при вылете, то теперь в ответ полицейские могли и тебе присунуть. Штрафы стали просто фантастическими. И это было важно. И у Кости и у Вовы виза была уже просрочена месяца по два и со слов этого хрена выходило, что они могут влететь баксов на 500!
Собственно, влетает-то Костя со своей экскаваторной любовью. А Вова никуда не летит. Но, по сути, он лишь оттягивает свой конец. Все равно платить придется. А значит нужно будет где-то достать денег на этот самый виза ран. В Тай, конечно, выйдет вряд ли, там дорого. А вот мотануться на автобусе до Камбоджи придется. Многие так и делали – выходило недорого. Все плакали только от того, что приходилось кучу времени проводить в автобусе-душегубке. Но местные русские и не такое готовы были потерпеть экономии ради.
Вдруг в голове у Вовы щелкнуло. Он еще раз прокрутил запись в голове до того момента, где говорилось про вчера на пляже. Еблись и кого-то ограбили. Вчера. Вову прошиб холодный
пот. Он вдруг осознал, что проснулся-то он на пляже, куда вчера ходил с Ниной. Где вчера еблись и кого-то, по слухам, ограбили. А сегодня ему денег дали за айфон, которого у него отродясь не было. Вова вдруг понял, что он очень даже подходил на роль персоны, которая еблась, а потом грабила. И от этого ему стало как-то не по себе. Нет, но и не такое иной раз проворачивал. Но Нина была на первый взгляд довольно неплохой девушкой и уж тем более не заслуживала участи быть ограбленной после секса с Вовой. Давайте уж будем честными, даже Вова не хотел бы быть ограбленным после секса с кем-то вроде себя.
Наконец троица пришла к хибаре, где отважный дуэт снимал свою гарсоньерку. Их холостяцкие апартаменты. Перед домом ковырялась в мусоре владелица дома. Когда она увидела, с кем пришли ее квартиранты, она начала что-то верещать и показывать на Костину экскаваторную судьбу пальцем. До Вовы дошло, что бабка решила, что друзья притащили домой проститутку и это бабке совсем не по нраву. Вова начал на ломаном английском гладить воздух руками и пытаться объяснить что им нужен паспорт Кости. Оля избавила их от верещания, достав 200 баксов и сунув их со словами «паспорт давай, кошелка старая». Старая кошелка, увидев деньги, заткнулась и умчалась в темноту дома. Через мгновение она вернулась с паспортом. А потом показала на пакеты, сваленные в углу двора. И опять начала чего-то кудахтать. Вова вдруг с изумлением понял, что в мешках для мусора собраны их с Костей вещи. Теперь уже он был готов верещать, потому что старая карга натурально выставила их на улицу. Но Костю-то забирали. А вот Вова в полный рост встал перед перспективой ночевки на улице и последующей необходимостью искать новое жилье. Блядь, да как так-то??!!
Все сегодня было против Вовы. По итогам еще даже не закончившегося дня Вова оставался без лучшего друга. Без жилья. А еще с осознанием того, что он, Вова, возможно самый гнусный пидорас из всех кого он знал. Который переспал с девкой и ее же ограбил. Это явно давало понять ему то, что в этой жизни ему нужно что-то менять. Опять захотелось плакать от жалости к самому себе.
Оля деловито просмотрела странички заграна Кости. Поинтересовалась, а где его русский паспорт. Костя отправился рыться в мусорных пакетах. Через несколько минут вернулся с заветной книжицей. Оля погладила его по голове и, посмотрев на небогатый скарб, распиханный по мусорным пакетам, сказала, что с собой такое лучше бы домой и не брать, ей только тараканов вьетнамских дома не хватало. После чего взяла Костю за руку и увела со двора.
Вова остался один. К нему подошла бабка, сплюнула ему под ноги и снова принялась скрести пыль веником. Вова подошел к мусорной куче, где была вся его тропическая жизнь и стал искать свои вещи. Старый ноутбук, который от времени уже работал только от зарядки, несколько затрепаных книжек, поношенные по самое не могу вещи, кроссовки, где под стельками лежали его паспорта. Совсем уж пришедшие в негодность шмотки он даже вынимать из пакета не стал. Чего уж там. Сгорел сарай – гори и хата. Да и куда ему тащиться со столькими-то мешками? На пляже его вьетнамские бомжи все равно бы ограбили, а так – хоть меньше внимания привлекать будет. А то ему еще до кучи еще проблем с полицией не хватало. Тем более теперь, когда Вова почти был уверен в том, что он мерзкий обманщик и грабитель.
Неожиданно вернулся запыхавшийся Костя.
Ты, это, приходи, короче, сегодня к отелю. Оля говорит, что отвальную гулять будем и все такое.
Только Нину найдем, а вечером уже погудим. И вдруг неожиданно обнял Вову. У Вовы предательски защипало в носу. Ладно, чего уж там. Часов в 7 подтянусь.
